Закон подлости Вейлона Парка

Has anything like this ever struck you? If ever a likeness that you're scraping for pockets of air? Whatever you're like when you came in, Whatever you use, Whatever you choose, Whatever your acronym.

      Вечеринка была в самом разгаре, когда Парк, наконец, переступил порог крытого бассейна и тут же чуть не оглох от музыки, от которой, казалось, дрожали сами стены и вода. В нос ударил сильный запах сигарет, хлорки еще чего-то, чему он пока не мог дать внятного определения.       Помещение им было отдано на два дня, тусовка должна была продлиться с восьми вечера до десяти утра, но многим хватило всего одного часа, чтобы «развеселиться» выпивкой, а может и чем посерьезнее. Это была уже не подростковая вечеринка по случаю окончания школы, а настоящая, взрослая, где разрешено все, ну, или почти все.       Украшено тоже все было довольно аутентично: никаких глупых шариков или гирлянд с надписями вроде «в добрый путь» или «выпускники — наша гордость» не было, зато были сотни светодиодных лент, развешенных на потолке, стенах, колоннах подмостках для DJ и на любых предметах, куда только можно было их налепить. Огромные окна были затянуты красной тканью, отчего помещение заливал кроваво-красный свет, а вперемешку с кислотными цветами лент это выглядело очень необычно и по-своему красиво. Более того, в сам бассейн кто-то высыпал несколько мешков флуоресцентной краски, отчего всякий, кто выходил из воды становился частично похожим на светящуюся зебру.       Вэйлон окунулся во все это световое безумие, и тут же, прямо у входа, его заставили выпить, чтобы «поднять градус веселья». Но настроение у него и так было хорошее — наконец все официальные части закончились, и теперь — только эта ночь отделяет его от долгожданной свободы.       They say that either you're out       Or you're in,       But you're on.       They say that either you're out,       Or you'll swim       On your own…       Про Майлза Апшера он не вспоминал ровно до той минуты, пока тот сам не дал о себе знать, позвав его по имени. Это случилось примерно через часа три, когда Парк, поддавшись друзьям и всеобщему веселью уже хорошенько так набрался, танцевал под музыку без задней мысли, чувствуя себя абсолютно счастливым.       И тут…       — А-а-а, Парк… Вот и ты. А я уж думал, что ты испугаешься и не придешь! Неожиданно.       Майлз тоже веселился, не отказывая себе в алкоголе. Он запросто проник на тусовку, на которую его якобы не приглашали, одним из первых, просто поболтав по душам с дежурным на входе. А так как настроение у него сегодня было самое лучшее, то и природное обаяние работало как надо. Сегодня Майлз реально планировал напиться и никто не смог бы остановить его в этом стремлении.       Dollar-sign snakes, I'm all in the damn       God-less, fearless of the flood       Or the blood of the coming Spring       Something is shedding its scales       Crying from the heat of the light       Or the empty shell on the stage…       Помня, что своих однокурсников он видит, возможно, в последний раз, он не отказал себе в удовольствии после первых же трех шотов высказать некоторым особенно неприятным ему личностям все, что он о них думает, едва избежать драки и пару раз чудом спастись от компании одного из тех, на кого обрушилась его полупьяная честность. Например, был тут один, который месяц назад здорово подставил его с лабораторной, из-за чего Апшеру пришлось еще неделю отрабатывать неудовлетворительную оценку. Или вон тот, в красных шортах. Всегда будто завидовал ему, Майлзу, и потому наговаривал про него всякий бред за спиной. Но Апшер знал о нем и о его сплетнях уже давно, просто ему гордость не позволяла опускаться до пустых разборок.       Intolerance of glorified ignorance       That sucked you down with your face pushed against the fence       Why don't you finish yourself, since you don't really care       Let the screams in your head be the last things you hear       Just give it a go…       Но сегодня можно все. Кстати, об этом. Наблюдая, как страстно целуются его однокурсницы в купальниках «на грани дозволенного» (две отличницы, между прочим), он как мог гнал мысли об еще одном человеке, который заслуживает возмездия, но чем больше он пил, тем четче становилась идея: найти, наконец, этого чертова Парка и попрощаться как следует, сказать «спасибо» за все хорошее. Мстительность Майлза только крепла, вот только в такой темени и мелькании сложно было отыскать этого выскочку так просто. Тем более, с такими заманчивыми видами.       Но старания увенчались успехом.       Удивительно, но Вэйлон даже своим полупьяным мозгом, даже сквозь нечеловеческий шум понял, что тот крикнул ему. Апшер, оказывается, стоял всего в каких-то паре шагов от него, у самой воды, в окружении своих друзей (даже тех, которых якобы не приглашали). И даже в темноте, при этих светлых пятнах было видно, что тот победоносно ухмыляется. Такого Вэйлон попросту не мог пропустить мимо ушей.       — Апшер! Что… Что ты тут забыл, сука? — нетвердо выкрикнул Парк, подходя ближе. Небольшая компания злорадно заухмылялась и расступилась, ожидая, что вот-вот начнется драка.       — А тебе че, Парк? Захотел и пришел! Не твое… Собачье дело! — Майлз скрестил руки на груди, показывая, что он тут хозяин положения, заодно припоминая, что он там хотел сказать Вэйлону. Что-то хотел ему предъявить, но вот только что?       — Это я собака? — сразу же вскинулся тот. — Да ты…       И без дальнейших рассуждений, Парк ринулся на Апшера, с силой толкнув его спиной вперед, прямо в воду. Майлз даже крикнуть не успел, а уже оказался с головой в светящейся воде. Вообще, там было не глубоко, Апшер мог бы встать во весь рост и голова оказалась бы над водой, но он был пьян, поэтому еще полминуты барахтался, пытаясь понять, тонет он или нет. У людей вокруг это вызвало неконтролируемый приступ хохота, никто даже и не подумал ему помочь.       Зато Парк вдруг опомнился. Он, конечно, рад был, что Майлз так смешно барахтается, но совесть все же взяла верх. Видимо, что-то адекватное в нем еще было и Вэйлон, испугавшись, что Майлз из-за него утонет, поймал того за руку и силой потянул на себя, уже жалея, что вообще вступил в этот спор.       Прохладная вода отрезвила и Апшера. Он проглотил ее достаточно, и теперь кашлял, отплевываясь, весь, с ног до головы в цветных пятнах, даже лицо. Более того, он был в обычной рубашке и джинсах, так как не планировал залезать в воду, но теперь его одежда походила больше на разноцветные мокрые тряпки. Майлз слегка дрожал, откашливаясь, а Парк не знал, что ему предпринять. Всю злость как рукой сняло — проснулось сострадание. В пьяном мозгу эмоции и чувства сменяют друг-друга очень быстро.       — Пойдем… — нетвердо выговорил он на самое ухо Майлзу, перекрикивая шум. — Надо переодеться… Помогу тебе. Из… Извини, что так вышло…       Вэйлон помнил, что в раздевалках должны были быть полотенца, поэтому позволил Майлзу опереться на себя и они пошли сквозь толпу, туда, где, кажется, находились комнаты для переодевания и душ. Майлз легко принял его помощь, хотя бы потому, что такое резкое окунание для его расшатанного алкоголем сознания стало шоковой терапией, от которой, хоть и немало протрезвев, он все еще не отошел. Апшер уже и думать забыл о мести, в голове были только мысли о том, что он чудом не захлебнулся.       В раздевалке было значительно тише и не так пестрило светом. Хотя и тут уже достаточно натоптали краски, поэтому пол слегка светился и смотрелось это весьма необычно. Вэйлон оглянулся в поисках полотенец, но было сложно толком что-то разглядеть. Апшер покачнулся — ватные ноги не держали. Вэйлон пошатнулся вместе с ним — привалил его к стене спиной, а сам снова поискал глазами полотенца, или хоть что-нибудь типа того. Апшер принялся стаскивать с себя рубашку, размазывая краску по телу и рукам. Одежда не слушалась, липла к телу, Майлз путался в рукавах, воротнике.       — Вэ-э-й… — нетвердо позвал он. — Помоги, а…       Парк приблизился, попытался стащить с него рубашку, но в глазах вдруг зарябило от ярких пятен, голова закружилась и он завалился вперед, прямо на Майлза. Секунда — и он уже чувствует руками теплое, влажное тело, видит перед глазами лицо, подсвеченное яркими красками, губы, перемазанные ею же…       Пахло чем-то сладким, а еще алкоголем и хлоркой. Вэйлон чувствовал, что его пьяная голова не позволяет ему до конца сообразить, что он теперь должен сделать. Майлз же, по инерции обнял падающее на него тело, чувствуя, как пьянящие пары ударяют в мозг.       Чего он там хотел? Отомстить?       Какая-то сумасшедшая мыслишка вдруг закралась ему в сознание. Воспоминания об их первом курсе, вечеринке, так похожей на эту и то, что Парк уже тогда был с ним, рядом, не другом, нет, но кем-то очень близким. А что потом? Кто виноват во всем случившемся?       Правильно. А за свои поступки стоит отвечать.       — Я хочу… — выговорил заплетающимся языком Апшер, — чтобы ты запомнил меня, Парк…       И прежде чем здравый смысл успел его остановить — поцеловал Вейлона, притянув к себе еще ближе, размазывая краску у него по губам и подсвечивая их зеленым. Но зачем? Почему он именно это тогда сделал? Не ударил, не оскорбил, а именно это?       Майлз не мог найти этому объяснения по сегодняшний день.       'Cause I’m already high enough       You got me you got me good       I’m already high enough       I only, I only, I only got eyes for you…       Но ему определенно нравилось. Глаза закрывать не хотелось — так загадочно смотрелись их тела в полной темноте, чуть светящиеся, а вокруг — только едва приглушенная музыка.       Парк тоже оторопел. Его мозг отключился и он следовал губам Апшера, не особенно задумываясь, кого и зачем он целует. Просто окунулся в эти ощущения, запахи, звуки… А поцелуй становился все глубже, все настойчивее. Стало жарко. Вэйлон почувствовал ладони на своих щеках, а сам ухватился за его шею, чтобы хоть немного держать равновесие.       И тут в эту магическую обстановку ворвалась реальная жизнь. Голоса, смех, чьи-то взгляды и выкрики — все смешалось в сплошной поток, но вместо того, чтобы остановиться, Майлз только плотнее прижал его к себе, будто желая высказать все, что никогда раньше не говорил. Да и что было-то сказать? Что Вэйлон чертов Парк нравился ему на первом курсе? Что потом он так и не смог завести долгих отношений, потому что мысленно сравнивал каждую новую пассию с ним? Или то, что они больше вряд ли когда-нибудь еще встретятся?       Но Вэйлон… Он просто был пьян, хотя его теперь неудержимо влекло, просто поглощало это чувство полного единства, заставляло забыться получше всякого алкоголя.       А что было потом — оба уже плохо помнят. Кажется, Парк кое-как добрался домой и всю оставшуюся ночь ему снились разноцветные пятна и какие-то невнятные голоса, отдаленно напоминающие музыку. Апшер же не смог уснуть — мозг был перенапряжен, в ушах все еще будто шумела вода, а в душе все никак не могли улечься самые противоречивые эмоции. ***       Что же, он своего определенно добился. Вэйлон Парк запомнил его, и спустя почти десять лет снова попался ему на пути, напомнив обо всем. И чем больше Майлз видел его, чем больше говорил с ним, чем больше думал о нем — тем больше старых, подтертых, но все таких же ярких воспоминаний просыпалось, заставляя нервно хмуриться, отрицать и гнать от себя свои фантазии об этой сволочи, который стонет под ним, умоляя быть быстрее…       Доктор Апшер, спустя несколько недель совместной работы уже вполне определенно понимал, чего, а точнее, кого хочет. Но вот только Парк этого еще не знал и не видел, и это не могло не бесить. А свое бешенство лучше всего срывать именно на нем — он так забавно сердится, обижается… Идиот.       — Доктор Апшер, я еще раз повторяю, я не буду работать в субботу!       — А я вам говорю, Парк, что у нас слишком много пациентов, чтобы отдыхать по субботам. Поэтому соберитесь с силенками, если они у вас остались и приходите на работу, как обычно к девяти.       Они уже битую минуту препирались в кабинете Майлза. Тот сидел на своем кресле, задумчивая покачиваясь, споря с Вэйлоном, который никак не мог смириться с тем, что Апшер хотел его видеть здесь в субботу, когда в больнице будет минимум персонала. Ведь его план должен был, наконец, начаться. А этот придурок только и делал, что отнекивался и слабо сопротивлялся — знает ведь, что Майлз прав.       — Короче, Вэйлон Парк, я ведь пообещал вам, что за дополнительные дни вам будут доплачивать, в чем тут проблема? — он устало провел рукой по глазам, прогоняя очередное наваждение, из-за которого он пропустил половину Парковских слов. — Хватит мне мозги компостировать, я устал от вас.       Вэйлон только вздохнул, опустив голову. Удивительно, но за последние полторы недели после того разговора в ординаторской Майлз ни разу не предпринял попытку навредить ему или оскорбить. Просто иногда подкалывал, общался как всегда грубо, резко, но без лишней наглости. Парк это объяснил тем, что Апшер попросту привык и теперь растерял весь свой пыл. Вэйлон и сам в последнее время стал менее раздражительным, прежние страсти улеглись, вернув его в рабочую рутину.       — Ладно, договорились. — выдохнул он, наконец. — Я могу идти?       — Разумеется. — бросил Майлз безразлично.       Парк поспешил покинуть кабинет, пока Апшер не передумал и не заставил работать еще и в воскресенье. Уже в коридоре он почувствовал немалое облегчение и поспешил в ординаторскую — рабочий день заканчивался, пора было собираться домой. Он уже привык уходить один, без Элизабет, которая теперь даже не смотрела в его сторону, проходя мимо гордо приподняв подбородок. То, что доктор Апшер ее бросил она восприняла абсолютно спокойно, ведь он ей и не нужен был, если уж на то пошло. У нее наметился совсем другой роман, подальше от этих двоих. ***       Вэйлон Парк попал в «Маунт-Мэссив» чуть больше двух лет назад, помотавшись по городским и региональным больницам и научным институтам не один год. Ему постоянно не везло с работой — по закону подлости там либо платили ну очень мало, либо условия были никакие, либо начальник — та еще сволочь. Бросив очередное рабочее место, он несколько месяцев писал в разные фирмы, пока наконец не получил ответ от «Меркофф» — они приглашали его попробовать себя в качестве лаборанта на последующее повышение в качестве врача.       Конечно, его немало насторожила куча документов о неразглашении и несколько собеседований, но он уже настолько отчаялся, что готов был на все, лишь бы его взяли. Тут же и познакомился с Лизой, постепенно расширил свой уровень доступа.       Майлз же в это время постоянно работал в одной из дочерних отделов «Меркофф», но стараниями Блэра его перевели на основной объект, чтобы как назло столкнуть их лбами в один прекрасный сентябрьский день.       История вновь повторилась.