Люблю, когда ты краснеешь

От гостей они сбегают. Там, за раскидистыми кустами — пляж, где под цветочным навесом пьют за здоровье молодоженов. Здесь — они самые, подло ускользнувшие с собственной свадьбы. Но это же Марк, Макс не удивлена. Не удивлена и себе, поддержавшей его инициативу. Вот предложение руки и сердца ее поразило — настолько, что Макс была обязана поразить в ответ. Так она и сделает. Всё уже готово, а пока есть время на поцелуи — не целомудренные свадебные, а настоящие. Песок попадает в корсет, пуговицы жилета ощущаются через кружево. Еще немного, и Марк получит свой сюрприз, даже не подозревая об этом. Тогда ее затея потеряет смысл — Макс нехотя отодвигается и шепчет: — У меня для тебя подарок. Марк вопросительно смотрит, она собирается с духом и выпаливает: — Я сделала гименопластику. Это такая операция, чтобы ты… снова мог лишить меня невинности. В лице Марка читается: он знает, что это такое. Но перебивать не стал, чтобы насладиться ее смущением. Всё как в первый раз. — Вот оно что, — наконец отвечает. — И… тебе уже можно? — Нужно, — выдает Макс первое, что пришло в голову, и сама над собой хихикает. Ей и правда нужно. Не так тяжело было восстановление, как два с лишним месяца без Марка — столько Макс жила у родителей, якобы готовясь к свадьбе. Иначе предписание врача пошло бы в то место, которое он кропотливо зашивал. — Тогда поехали в отель. — Как же гости? — Им уже и без нас хорошо. — Марк поднимается и протягивает ей руку. — Не спорь, жена должна слушаться мужа. — С удовольствием. — Макс отряхивает платье и добавляет, как усы на фотографию: — Дорогой. Уходят они в красивый персиковый закат. Жаль, запечатлеть некому.

***

До кровати Макс добирается сама. Столько времени прошло после операции, а до сих пор непривычно контролировать собственное тело. Впрочем, это ненадолго: скоро его будет контролировать Марк. Тот снимает с нее платье и белье, оставляя лишь белые чулки, и сажает Макс к себе на колени. Она сама его целует, прижимается всем телом — и ойкает от резкого проникновения. Они так делали много раз, но сейчас всё и правда как в первый. — Больно? И еще больнее. Как и в первый раз, Марка это не останавливает. Организм всё еще считает его чужим, Макс — нет. Марк — ее, и право делать ей больно тоже навсегда его. — Я люблю тебя, — шепчет Марк, вытирая ее слёзы. И Макс понимает: ради этого стоило потерпеть. Если он захочет повторить, она сделает еще десяток операций без наркоза, лишь бы Марку было хорошо. — И я тебя, — стонет Макс ему в рот. Боль постепенно уходит, Марк внутри ощущается всё естественнее. Его дыхание — в ее ритме, его губы повторяют движения ее собственных, его тело — часть ее. Так было и будет всегда. Марк обнимает за талию, Макс обхватывает его руками и ногами — и оказывается в воздухе. Внутри снова саднит, но когда это ее останавливало? Белая лепнина на потолке кружится, белый полог развевается над кроватью, черные пятна мелькают перед глазами. Сейчас медсестра выскочит наперерез, и Макс снова упадет, проклиная собственное тело и врачей… однако не падает. Марк выдыхает в шею совсем не больничное тепло, оно и прогоняет воспоминания. Боль осталась в палате, здесь — сила Марка, пульсирующая снаружи и внутри. Причина выдержать что угодно. — Спасибо, — шепчет он, вместе с Макс падая на кровать. — Тебе понра?.. — Боль перебивает Макс — не стоило шевелиться. — Очень. Особенно чулки. Макс опускает глаза — по белому кружеву чулков, которые она выбирала две недели и весь день боялась порвать, стекает кровь. Им конец, ну и ладно. — Не вытирай, — останавливает Марк. — Я сам. И высовывает язык в подтверждение. Макс убирает руку и наблюдает, как Марк наливает шампанское. — За начало и продолжение, — поднимает он бокал. — Чтобы каждый раз был как первый. Макс улыбается и через силу подается навстречу Марку. Ей нравится этот тост.