Экстра

Лю Цингэ хмуро буравил взглядом чашку, отчего ученик, посмевший заварить треклятый чай, уже успел наградить нелицеприятными комментариями все восемнадцать поколений своей семьи, от которых в наследство ему досталась только фамильная невезучасть. Бедняге было невдомек, что виновен в паршивом настроении Бога Войны далеко не чай, точнее не просто он, а человек, по чьей прихоти этот сорт вообще появился в запасах пика Байчжань. Лю Цингэ ещё вчера дал себе слово, что даже за вознесение не станет думать о Шэнь Цинцю. Пусть помирает себе на здоровье. И вот после такого заверения первой же мыслью Бога Войны с утра была: «Это же его обожаемый чай.» Проигнорировав гордость и собственное обещание, Лю Цингэ, сгорая от нетерпения, стал ждать, когда и сам нарушитель покоя появится, ведь этот сорт заваривают только, когда глава Цинцзин посещает Байжань. Однако в этот раз приторное цветочное недоразумение приготовили по ошибке трясущегося невежды. Бог Войны бросил быстрый взгляд на ученика, от которого юнец сжался ещё сильнее, и про себя отметил, что пареньку нужны дополнительные тренировки, и об этом Лю Цингэ позаботится лично. Впрочем, даже перспектива скорой расправы над мальчишкой не слишком обрадовала Бога Войны. То ли он все ещё был зол от того, что нарушил обещания не думать о Шэнь Цинцю, то ли досадовал на то, что не по приказу Шэнь Цинцю заварен этот Буддой забытый чай. Поиски истинной причины недовольства прервало появление Ци Цинци. Ученик содрогнулся, если ещё пару секунд назад у него был мизерный шанс избежать кары Бога Войны, то теперь, глядя на его лицо, мальчишка осознал — он труп. Потому, стремясь продлить свои последние минуты жизни, малец благоразумно выскользнул из комнаты, оставив двух прославленных заклинателей наедине. — Неужели слава Бога Войны была переоценена? Такое начало разговора не способствовала возврату душевного спокойствия лорда Байчжань. — Демоническое отродье по-прежнему спокойно передвигается по ордену, а ты так и не удосужился его поймать. Лю Цингэ хотел возразить, но вовремя себя отдернул. Поймать-то он поймал, но после о демоне вовсе забыл. — Лю Минъянь в опасности из-за твоей гордости. Так кичишься своим достоинством, что даже ради спасение сестры не готов потерпеть женские одежды? Ложь. Он надел, он терпел, он поймал. Но признаться в том, что после просто позабыл о чудище, слишком беспокоясь об одном змее, не мог, а потому продолжил молчать. Ци Цинци восприняла это как подтверждение своей правоты, что дало ей лишний повод для праведного гнева. — Перестань уже быть таким эгоистом, девочка в опасности, — сказав это, глава бросила перед Лю Цингэ свёрток с одеждой, полагая, что предыдущую он порвал, в чем, собственно, была права. Заклинательница вышла, не обратив ни малейшего внимание на убийственный взгляд позади, который, впрочем, предназначался далеко не ей, а человеку, которого здесь не было и в помине. Если бы этот змей не отослал Лю Минъянь, то она не встретила бы демона. Если бы змей не разбрасывался веерами где ни попадя, то демон бы его не подобрал. Если бы Лю Цингэ вчера не увидел эту дрянную вещицу у демона, то ещё вчера бы со всем этим покончил, и сегодня ему не пришлось бы вновь рядиться в это бесстыдство, изображая из себя шута. Как не посмотри, а вина целиком лежит на одной беспринципной сволочи, валандающейся черт знает где. «Шэнь Цинцю, я убью тебя.» — эти ставшие слишком привычными слова Лю Цингэ повторял себе как мантру, в надежде, что когда-нибудь угрозу осуществит не только в мыслях. Вновь надеть негодные тряпки пришлось средь бела дня, от чего стыд в разы сильнее захлестнул и так пребывающие в смятении чувства. Однако стыд перед самим собой — это лишь полбеды, если же в таком виде его застанет ещё кто-нибудь, то вовек не смыть позора с репутации. О Ци Цинци переживать не стоит, она из тех, кто предпочтёт сама позабавиться, но не выставлять на всеобщее посмешище. Шан Цинхуа будет молчать, пока жизнь дорога, то есть всегда. А вот ловить на себе снисходительно-осуждающие взгляды Юэ Цинъюаня, или одобряющие Му Цинфаня, или же презрительные учеников… О милостивый Будда, даже подумать страшно. У Лю Цингэ похолодел каждый меридиан в теле, однако он быстро отмёл недостойный истинного воина страх (о том, что на нем сейчас недостойные истинного воина одежды Бог Войны предпочёл не брать в расчёт). В конце концов, не пойман не вор. Нужно просто вести себя тихо, не привлекать внимание, не вступать в разговоры, споры и тому подобное, а лучше — вообще поменьше попадаться окружающим на глаза. Полное решимости лицо скрылось за шёлковой вуалью. Прекрасная дева, потупив дерзкий взор, легко выскользнула в окно и незаметно покинула пик, про себя отмечая, что недостаточно гоняла своих бездельников, раз уж они даже не в состоянии заметить на своей территории «постороннюю». Ну, ничего, как только она вернётся, это упущение они с учениками быстро наверстают. Под вуалью мелькнула кровожадная улыбка. Лю Цингэ уже знал, на ком отведёт душу после своего бесчестья, раз уж до настоящего виновника все равно не добраться. Пэй Мин большую часть ночи выслушивал сбивчивые объяснения какого-то тщедушного заклинателя о месте своего временного пребывания. Знания того, что он его занесло довольно-таки далеко от дома, не особо его впечатлило. Не придал он и весомого значения невозможности наладить связь с Лин Вэнь. Генералу даже удалось проигнорировать проделки Жун Гуана, из-за которого небожитель едва не схлопотал искажение ци и провалялся больше суток без сознания. Это не имело никакого веса в глазах генерала Пэя, ведь все его думы занимала прекрасная дева, чьи острые, точно клинки, глаза вчера пронзили его сердце. Как выяснилось, она — заклинательница, чей лик может извести человеческую души, а голос — покорить мысли. Из-за этого несчастная дева вынуждена носить вуаль и до безобразие изменить голос. Такое описание только ещё более раззадорило охотничий нрав прославленного прелюбодея. А потому, потратив полчаса на выяснения ситуации, и оставшуюся ночь на выяснения предпочтений девы, генерал Пэй помолился самому себе на скорейший успех вылазки в стан врага. Предварительно отделавшись от комментариев Жун Гуана, заткнув его ножнами, Пэй Мин в сопровождении господина Шана, который любезно согласился его проводить к деве Лю, направился в обитель своей возлюбленной. Какого же было его удивление, когда очаровательная заклинательница, крадучись, покинула собственные апартаменты. Ее движения скользящие, будто отточенный камень по льду, заставили генерала замереть в немом восхищении. Походка совсем нелегкая, напротив чересчур тяжелая, будто у воина, привыкшего сражаться напрямую, не таясь, но при этом отточивший свои навыки до такой степени, что даже находясь на открытом пространстве, противник все равно не сумеет уследить за атаками. Генерал несколько раз моргнул, стараясь выйти из оцепенения. То, что он ценил в бытность свою человеком едва ли не больше хорошенькой женщины, так это сильного союзника или достойного соперника. Слежка за девой привела в дивные сады, где сама заклинательница принялась неторопливо прогуливаться. Момент был идеальный, и вот генерал примерив одну из своих самых обольстительных улыбок, вышел из тени… чтобы в это же мгновение быть придавленным к земле в опасной близости от клинка девы Лю. — Ты…— выдохнула красавица. Голос её и впрямь сложно было назвать милым, но низкие, почти рычащие нотки в нем только добавили девушки привлекательности в глазах небожителя, а сталь возле шеи приятно холодила плоть. К несчастью, таинство атмосферы было немилосердно прервано: — Блять, Пэй Мин! Ты долго ещё собрался там валяться?! Нас же сейчас прикончат!! Генерал едва не взвыл, такой момент был безнадёжно испорчен вырвавшимся из ножен Жун Гуаном. — От рук девы Лю не грех и пасть, — завораживающим шепотом произнёс Пэй Мин, будто бы не заметя, что после этих слов струйка его крови, извиваясь, побежала по лезвию девы. Поток нескончаемой брани раздался в ответ на это заявление. И вновь генерал почему-то проигнорировал тот факт, что после всех этих грязных слов, направленных в его адрес, убийственная аура заклинательницы стала немного спокойнее, будто удовлетвореннее от того, что кто-то высказал Пэй Мину все ее мысли за неё. — Имел я все восемнадцать поколений твоей семьи! — закончил наконец Жун Гуан. — Поддерживаю, — коротко согласилась девушка, убирая меч. — Зачем же все восемнадцать? Лучше начни с нынешнего. Могу предложить тебе себя, — нагло улыбнулся деве Пэй Мин, даже не моргнув на вновь занесённый над ним меч, что с невероятной скорость рванулся к его шеи. — Не надо! Клинок в последнюю секунду замер, едва не касаясь свежего пореза. Лю Цингэ поморщился, кривая улыбка все также бесстыдно украшала лицо развратника. Бог Войны нехотя отметил, что смелости тому не занимать. Глава Байчжань перевёл взгляд на запыхавшегося и растрепанного Шан Цинхуа, все силы которого ушли на одну эту фразу. Значит, его преследовали эти двое и, видимо, это были они с самого начала, а ведь Лю Цингэ так надеялся, что в этот раз ему повезло и демон объявился быстро. Глава Байчжань даже опустился до того, что расхаживал здесь, будто работница доходного дома, лишь бы выманить демона из укрытия, на деле же оказалось, что он позорил себя на потеху этим двоим. Пальцы сжали рукоять сильнее. Улыбка беспутника становилась все похабнее. — Я могу убить его? Шан Цинхуа, с трудом отдышавшись после дикой гонки за полоумным незнакомцем, снова едва не задохнулся от взгляда своего шиди. Застигнутый врасплох тем, что его мнением вообще интересуются, писатель не сразу сообразил, что ответить. «— Система, он может его убить?» [—Нет!] — жестко ответила она. — Нет, — мягко повторил писатель. Вновь отмечая, что несмотря на явное недовольство, шиди его слушается. Лю Цингэ отвёл меч в сторону, но, прежде чем успел убрать его в ножны, бывший/будущий мертвец, привстав, схватил главу Байчжань за запястье и опрокинул на себя. — Я так неловок. Попытался встать и тут же потерял равновесие. Надеюсь, дева простит меня. Шан Цинхуа не отличался святостью и религиозностью, но, увидев даже сквозь вуаль убийственную улыбку шиди, стал неистово молиться всем известным ему богам, начиная от Будды и заканчивая Иисусом, которые, смилостивившись, послали писателю озарение: — Шэнь Цинцю не сможет вернуться! Лю Цингэ замер, будто связанный вервием бессмертных. Он тяжело выдохнул и поднялся, стараясь как можно меньше соприкасаться с телом под собой. А Шан Цинхуа наконец понял, что все предыдущее послушание главы Байчжань было вызвано ни чем иным, как беспокойством о братце Огурце. Однако в противовес своим действиям Бог Войны жёстко отрезал: — Мне некогда возиться с вами и с проклятым Шэнь Цинцю. Забирай это, — Лю Цингэ брезгливо указал на ухмыляющегося мужчину, который вовсе не смутился ни своим поверженным положением, ни грубостью слов, — и не попадайтесь мне на глаза. — У тебя какое-то важное дело? — вконец осмелев от владения рычагом давления на Бога Войны, писатель решил ещё немного поиграть в папочку и бросил красноречиво-насмешливый взгляд на одежды своего беспутного персонажа. — Нужно поймать демона, — сквозь плотно сжатые зубы, прорычал тот. Шан Цинхуа, прислушавшись к настойчивому голосу инстинкта самосохранения, понял, что дополнительные вопросы лучше не задавать. А вот у небожителя с интуицией были довольно-таки напряженные отношения. — Могу я помочь деве Лю в охоте? Для писателя, чей изворотливый язык всю ночь слагал стихи о красоте «девы Лю», дабы хорошенько проучить зарвавшегося второстепенного персонажа, видеть сейчас, насколько подобное обращение болезненно ранило достоинство Лю Цингэ, было истинной усладой для глаз. С трудом сдерживая уголки рта, так и норовящие расползтись в злорадной улыбке, Шан Цинхуа скромно потупил взор, делая вид, что вообще не услышал сказанное. Лю Цингэ не стал тратить слова и остатки терпения на ответ и предпочёл быстро скрыться, что ему удалось лишь наполовину, причём не на ту половину. Оставив позади Шан Цинхуа, глава Байчжань никак не мог отделаться от назойливого преследователя. Угрозы расправы только забавляли этого малохольного. Вконец потеряв стыд, он случайно направил поток духовной энергии в ветвь дерева, на котором стоял глава. Лю Цингэ оттолкнулся от падающей ветки и приземлился аккурат в услужливо распахнутые объятия, мигом обвившие его талию. Не теряя даром времени, распутник зашептал такие непристойности, что Лю Цингэ решил, что смерть негодяя наступит не сразу, для начало Бог Войны послушает, как этот гнусный рот вместо похабных речей будут извергать потоки проклятий, переходящие в крики и мольбы о быстрой кончине. И плевать, даже если кто-то их увидит. Лю Цингэ готов заплатить позором за труп нахала. Только эта мысль успела до конца сформироваться и вызвать на лице Бога Войны предвкушающую улыбку, как вновь так некстати появился Шан Цинхуа: — Остановись! Вспомни о Шэнь Цинцю! Вспомнить? Лю Цингэ дорого бы дал за то, что забыть о нем хоть на мгновенье. «Шэнь Цинцю, лучше тебе либо вернуться поскорее, либо не возвращаться вовсе! Я терплю все это только из-за теб… Я убью тебя!» Конфузов и нелепостей с каждым часом становилось все больше и, в конце концов, Лю Цингэ нарушил свою клятву не опускаться до разговоров с распутником. — Ты мешаешь. — Если прекрасная дева позволит, то я сам бы хотел поймать демона в попытке заслужить твою милость. — Бросься на собственный меч, тогда, даю слово, мою милость ты получишь. — Я бы с великой радостью исполнил просьбу девы Лю, но бросаться на этот меч — дело неблагодарное. Он такую эпитафию выскажет, что умирать станет стыдно. Прежде чем Лю Цингэ успел высказать мысль о том, вряд ли такого прелюбодея можно смутить даже самыми изощренными эпитафиями, как прямо перед ним появился демон, точнее его спина. — Не пугайся прекрасная дева, я защищу тебя от этого совратителя! Гнев, затопивший каждый меридиан, едва ли не перекрыл потоки ци в теле Лю Цингэ. Бог Войны даже в страшном кошмаре помыслить не мог, что доживет до момента, когда его честь будет отстаивать демон в битве с посягателем на эту самую честь. Будь на месте Лю Цингэ кто-то другой, то он наверняка позабавился глупостью ситуации, но главе Байчжань было неведомо чувство юмора, а потому единственное, что он испытывал, так это достойное желание покончить с собой, дабы избавить себя от дальнейшего унижения. Однако мысль о том, как нелепо будет выглядеть труп благородного мужа в женском тряпье, не дала Лю Цингэ осуществить задуманное. Пока глава терзался подобными мыслями, демон двинулся в атаку, огромные рога практически вспороли слабую плоть, но мужчина быстро ушёл. Избежав ещё нескольких выпадов громадного меча чудовища, полоумному все же пришлось обнажить свой клинок, и в ту же минуту красота битвы была безвозвратно испорчена громогласным: — О, неужели прославленный генерал решил-таки воспользоваться помощью этого недостойного? Генерал парировал удар, который обрушил на него демон, рванувшись с места непозволительно проворно для такого массивного тела. — А что же так? Неужто битва сложнее очередной интрижки? Пэй Мин отвёл удар, и быстро контратаковал, очертя смертоносную линию перед грудью противника. — А вообще, Пэй Мин, ты не задумывался, почему прозвище «Генерал огромный член» досталось именно Фэн Синю? По-моему, тебя незаслуженно принижают. Пэй Мин едва не споткнулся, но быстро вернул себе равновесие. — Вот сам подумай, сколько за все эти столетия у тебя было женщин? Как у тебя ещё сил на это хватает? Благословение небожителей, не иначе. Генерал отражал тяжёлые атаки, не пытаясь пока перейти в наступление. — Ты бы уже поумерил свои аппетиты. Возраст уже не тот, глядишь, и до искажения ци недалеко. Несмотря на всю неприязнь к этому «Пэй Мину», нужно отдать ему должное, он с поразительным хладнокровием пропускал мимо ушей все скабрёзные комментарии меча, полностью сосредоточившись на битве. Должное, конечно, отдать нужно, но Лю Цингэ не собирался этого делать. Потому через пару мгновений, не ожидавший нападения со спины, развратник рухнул на землю от сильного удара рукояти в голову. Лю Цингэ, не теряя времени даром, двинулся на демона и вот тот снова придавлен ногой к земле, хотя по выражению его морды очень сложно сказать, что он недоволен своим поражением. — А ты начинаешь мне нравиться, — с уважением протянул меч. Лю Цингэ же, замахнувшись, чтобы лишить демона головы, злобно прищурился, заметя подбегающего и тяжело дышащего Шан Цинхуа. Тот, едва сделав вдох, уже было открыл рот, как Бог Войны резко оборвал его: — Посмеешь хоть заикнуться о Шэнь Цинцю, и я отрублю тебе голову. Уж твоя-то смерть наверняка не помешает ему вернуться, верно? Растерянно заморгав, Шан Цинхуа жалобно выдал: — Но… но демона тоже нельзя убивать… правда-правда! Я не лгу! — И что же мне прикажешь с ним делать? — Давай сдадим его на пик Цинцзин! — после секундного раздумья мстительно предложил Шан Цинхуа.— В конце концов, это из-за их главы все это произошло. Ответственность полностью лежит на нем. Лю Цингэ был полностью согласен с этим замечанием, да и с предложением тоже. Хоть какой-то способ отвести душу в ожидании треклятого Шэнь Цинцю. — А с этим что? — небрежным кивком указал Бог Войны на валяющуюся тушку. — Свяжем и возьмем с собой? Лю Цингэ явно не проникся идеей, но спорить не стал. Отдав притихший демонический меч на попечение Шан Цинхуа, которой принял его дрожащими руками, Бог Войны, не церемонясь, перекинул «генерала» себе через плечо, а демона и вовсе поволок по земле, держа за рог. Шан Цинхуа никогда ни о чем не жалел (ну, может, кроме того, что не угодил в тело главного героя), однако сейчас число его сожалений резко пополнилось наличием слуха. Боже, как много бы он дал, чтобы не слышать вопли этого меча. Дождавшись появления Минь Фаня, он наскоро объяснил старшему ученику ситуацию, попросив приглядеть за демоном, пока Шэнь Цинцю не вернётся. Тот выслушал все на удивление спокойно. — Что делать умеешь? — недоверчиво сощурившись, будто оценивая свежесть мяса на рынке, спросил Мин Фань. — Сражаться, — нехотя выплянул демон. — Такого добра тут и без тебя хватает. Ещё? — холодно отрезал старший ученик. Шан Цинхуа невольно поёжился, он и подумать не мог, что у расходного материала в образе Мин Фаня может быть такой повелительный тон. — Ещё дядюшка учил меня готовить, — уже менее уверенно ответил демон. — Годится, — одобрительно кивнул Мин Фань, — глава Шан, шицзе Лю, не волнуйтесь, я позабочусь о нем. Шан Цинхуа подавил смешок при виде того, каким ненавидящим взглядом прожег Лю Цингэ ученика за «шизце». Мин Фань же с видом таким, будто ему каждый день приводят в услужение демонов, поманил того за собой: — Зовут как? — Сяо Нин. — Сяо Нин, пока ты здесь, займёшься готовкой. Шан Цинхуа пришлось придержать свою отвисшую челюсть, дабы окончательно её не лишиться. Ему внезапно вспомнился Ло Бинхэ, которого нещадно эксплуатировал Шэнь Цинцю. «Ещё один заставил демона готовить. Воистину, каков учитель, таков и ученик. Надо же, а у меня он всего лишь пушечным мясом был, а под бдительным оком братца Огурца вон каким стал. Ни дать ни взять будущий глава пика!» Восхищения писателя были прерваны словами в который раз ожившего трупа. — Дева, не то чтобы я жалуюсь, но все же предпочел бы поменять положение. Его просьба вмиг была услышана и Лю Цингэ быстро сбросил ношу на землю. — А что тебя не устраивало, Пэй Мин? Ты вновь проехался на очередной девице, всё как обычно. Разве что одежды в этот раз на вас было поболее. Небожитель, видимо, устав слышать похабные намеки меча, решительно схватил ножны и направился в сторону Жун Гуана, от чего тот заверещал с удвоенной силой: — Куда это ты свои руки тянешь? Я тебе не дева на выданье! Нечего пытаться и меня облапать, а потом вложить в неизведанные глубины! Шан Цунхуа хотел было покраснеть до кончиков ушей от стыда, но при виде умилительной физиономии Лю Цингэ передумал и покраснел от едва сдерживаемого смеха. Сам Бог Войны предпочёл не марать свой слух подобными непотребствами и скоропостижно ретировался. Пэй Мин, наблюдая, как свет его сердца исчезает, гневно полюбопытствовал: — Доволен? — Был бы, если бы ты убрал эту штуку подальше от меня. И я сейчас про ножны, если ты не понял. —… Кошкимышки продолжались весь день и всю ночь. Лю Цингэ, не имея возможности избавиться от скверной одежды, не попадая при этом под вездесущий взор распутника, что поминутно то клал к ногам Бога Войны цветы, то собственное сердце. Лю Цингэ яростно отвергал оба дара, но поползновение в его сторону это не остановило. Вконец вымотавшись, больше душевно, нежели физически, глава вернулся на свой пик, где первым же делом сорвал ненавистную вуаль. Лучи рассветного солнца падали на усталое, но по-прежнему неописуемо красивое лицо. Чёрные тени, залёгшие под глазами, только придавало взору выразительности, а губы, покрасневшие от долгого контакта с тканью, волнительно искривились в улыбке, которая должна была показать презрение к вошедшему, но для него была подобна призыву.  — Цингун девы Лю достоен самых лестных похвал, я с трудом поспевал за ней. Лю Цингэ потерял терпение ещё прошлым днём, а потому не стоило ждать от него снисхождения. Он вновь обнажил меч. В этот раз кровь наглеца прольётся. Уворачиваться от атак в ограниченном пространстве было делом не из простых, но смертнику это удалось на славу. Однако на резком выпаде со стороны Лю Цингэ, Пэй Мину все же пришлось обнажить меч. — О, вы все-таки добрались до кровати. Стареешь, Пэй Мин. Раньше тебе для этого хватало всего лишь пары фраз. Уйдя от очередного выпада, Пэй Мин попытался держаться подальше от упомянутой кровати, дабы не смущать деву. — Ну в самом деле, что так долго? Между вами тут уже искры летают и я сейчас не про вспышки духовной энергии. Ладно, старина Жун так уж и быть, поможет вам. В тот момент, когда Пэй Мин заблокировал клинок Лю Цингэ, поймав его возле рукояти, лезвие Жун Гуана разломилось и острие прошлось по одежде Бога Войны, не задевая кожи. Куски ткани повисли на поясе, оголяя торс. Пэй Мин шокировано уставился на представшую его взору картину. От изумление вкупе с каким-то первобытным ужасом истинного женолюбца он не мог пошевелить и кончиком пальца. Мало было этого позора на голову несчастного лорда Байчжань, как именно в этот момент вошла его сестра, застигая комнату, прибывающую в далеко не порядочном состоянии, и брата, чей внешний вид мог конкурировать по бесстыдству с комнатой. — Брат, я хотела поблагодарить… я, должно быть, не вовремя. Извините. Безукоризненно учтивый поклон, спокойный взгляд и ровный голос девушки ни за что бы не дали догадаться о том, что уже вечером этого же дня выйдет новый роман Люсу Мяньхуа. Повисшую могильную тишину прервал визгливый смех:  — Ахаххахахахаха, мужчина! Это мужчина! Беру свои слова обратно, Пэй Мин, ты не бабник, ты мужеложник! Эти слова вывели из ступора Лю Цингэ, теперь он просто не может позволить им уйти живыми. Меч, в который раз был направленный с целью убить, вновь замер у самой шеи. — Шиди Лю?.. Шэнь Цинцю растерянно заморгал, пытаясь прийти в себя. — Шэнь Цинцю, как же ты вовремя… От тона Лю Цингэ по телу прошлись мелкие разряды страха. Шэнь Цинцю судорожно вздохнул, кажется, он не против вновь вернуться в гостеприимные объятия градоначальника… *** Лин Вэнь скептически осмотрела завалы документации и прошений, что неровными столбами подпирали потолок в ее дворце. По самым оптимистичным прикидкам ей потребуется около двух десятков лет, чтобы все это разобрать. Но это при том невероятном условии, что новые жалобы не будут поступать. И тут будто в подтверждение её опасений служащий принёс ещё одну стопку бумаг, скромные размеры которой доходили до роста трёхлетнего ребёнка. Лин Вэнь с тяжелым вздохом окинула их взглядом, на глаза ей попалась жалоба в сторону Пэй Мина, который якобы пренебрегает своими обязанностями. Лин Вэй нахмурилась, переложив заботы по поискам генерала на плечи Его Высочества, она совсем забыла о нем. Окликнув служащего, богиня спросила, вернулся ли генерал Пэй. — Да, ещё несколько дней назад. — И чем же он все это время занимался? — проворчала Лин Вэнь с плохо скрываемым раздражением. Хотя известное дело, чем. Наверняка вновь окучивает какую-нибудь несчастную. Если уж вернулся, то хоть бы ради приличия откликнулся на просьбы верующих. — Он заперся у себя во дворце и никого не принимает, — виновато протянул допрашиваемый. — Неужели? Такое поведение давнего знакомого было в новинку. Не то чтобы Лин Вэнь переживала, но ради избежания новых проблем в будущем все же решила навестить Пэй Мина. С трудом прорвавшись во дворец, она застала генерала распивающим вино, число бутылей которого грозилось вскоре перейти в трёхзначное число. — Старина Пэй, что с тобой? Он посмотрела на неё слегка осоловелым взглядом, а потом мертвым то ли от печали, то ли от выпивки голосом пояснил: — Я встретил деву невиданной красоты. — Не впервой, — устало отмахнулась богиня. Она уж было решила, что случилось нечто серьезное, а тут очередное любовное похождение. Только время зря потратила.— Все истории связанный с тобой, старина, так или иначе касаются прекрасных дев. — Сейчас всё было не так, — шепотом сообщил он, точно боясь, что-то кто-то может подслушать военную тайну. — Неужто она тебе отказала? Стареешь. — Она была прекраснее всех женщин на свете, — будто не услышав замечания, продолжил Пэй Мин. — И? — Она была мужчиной… Повисла тишина, которая своей ироничной насмешкой резала слух безжалостнее, чем многочисленные шуточки Жун Гуана. — Почему ты молчишь? — Я не знаю, что на это сказать, — честно призналась Лин Вэнь. — Богиня Литературы не знает, что сказать. Ради этого стоило попасть в такую ситуацию, — усмехнулся Пэй Мин. — Старина Пэй, слава о твоём распутстве идёт впереди твоих военных подвигов. Но я все же никогда не думала, что ты сменишь предпочтения. Пэй Мин, открывший было рот, чтобы возразить, внезапно вспомнил прекрасные очи, выжигающие душу, лёгкую поступь, способную расколоть землю и невероятное владение мечом, сочетающейся с идеальными чертами лица. Эти воспоминания не дали ему опровергнуть абсурдное предположение богини. Лин Вэнь тем временем с каким-то недовольством осмотрела себя. — Что с тобой? — повторил он её вопрос. — Знаешь, Пэй Мин, раньше, чтобы не давать повод пустым слухам, я в твоей компаниии всегда старалась присутствовать в мужском обличии, а сейчас даже не знаю, что будет безопаснее для репутации. Красноречивый сластолюбивец, не найдя слов для выражения своего глубоко негодования, оскорблено замолчал. Лин Вэнь же, поняв, что апатия генерала и в самом деле может затянуться, попробовала прельстить Пэй Мина рассказами о принцессе, молва о красоте которой достигла Верхних Небес. Однако без толку. Тогда богиня попыталась поднять настроение другу, сообщив, что грядёт масштабная война, где можно вдоволь поразвлечься. Пэй Мин лишь незаинтересованно фыркнул. Лин Вэнь вздохнула. Пора прибегнуть к последнему средству: — Госпожа Повелитель Дождя собиралась наведаться ко мне во дворец по неотложному делу, — бессовестно соврала богиня. Чаша с вином, которую Пэй Мин собирался осушить залпом, замерла на середине пути. — Однако у меня самой работы невпроворот. Я не могу принять её. Чаша опустилась на стол. — Потому решила передать ей документы со служащим, чтобы и Повелитель Дождя напрасно не покидала своих земель. Пэй Мин, до этого вольготно расположившийся за столом, как по команде выпрямился, напряжённо ожидая продолжения. — Но все мои подчинённые завалены работой. Раз уж ты все равно ничем не занят и не собираешься в ближайшее время уделять внимание верующим, не мог бы ты передать ей… Не успела она договорить, как Пэй Мин вскочил с места и быстро исчез из виду. Впрочем, так же быстро и вернулся, смущенно спросив, какие именно документы. Лин Вэнь коротко усмехнулась. Пэй Мин может изменить своим вкусам, променяв женщин на мужчин, но его противоречивые чувства к принцессе Юйши Хуан останутся до смешного постоянны. Однако шутки шутками, а с тех пор Лин Вэнь в обществе генерала появлялась исключительно в женском обличье. Но шутки оказались вовсе не шутками. Своим предпочтениям генерал действительно не изменил. Мужчины его не интересовали, вот только и женщины взгляд более не цепляли. Глаза Бога Войны северных земель отныне видели лишь белые одежды прекрасной девы Лю.