Экстра

Шэнь Цинцю так и не смог заснуть ночью. Не имея терпения более ждать, он несколько раз порывался навестить покои градоначальника, чтобы тот прямо сейчас показал им, где в данный момент находится печать. Однако Система категорически отговаривала пользователя от ночных вылазок в спальню Собирателя цветов, и даже аргументы, смысл которых сводился к тому, что демон будет счастлив избавиться от незваных гостей, не возымели никакого эффекта. В итоге глава Цинцзин с трудом дотянул до утра. Как только первые лучи солнца робко пробрались в спальню, Шэнь Цинцю сразу же направился в общую комнату дожидаться там появления градоначальника. Ло Бинхэ уже было хотел обидеться на такое пренебрежение к его персоне с самого утра, но, памятуя о вчерашнем настроении учителя, благоразумно решил приберечь свои претензии до более подходящего времени. А потому просто стал наблюдать за шицзунем, расхаживающим по комнате словно тигр в клетке. Однако не успел градоначальник Хуа появиться в поле зрения Ло Бинхэ, как учитель вновь принял недосягаемый вид небожителя, для которого время пустой звук. Неторопливо присев за стол, Шэнь Цинцю едва заметно кивнул вошедшему. — Учитель уже проснулся, — интонации, которыми награждал демон слово «учитель», могли бы принадлежать самым гнусным ругательствам. Дополненное вечной насмешливой улыбочкой это приветствие всколыхнуло и без того мутные воды терпения главы. И все же змей пока держался, всем своим видом показывая, что это не он вчера, захлебываясь чёрной жёлчью, рвал писанину градоначальника. Сам же лис тоже ни единым движением не выдал, что вчера вновь вкусил все муки ада под бдительным оком «наставника». — Учителю так не терпеться вновь преподать мне урок? Неужто вчера шицзунь недостаточно обучил меня? — вновь испытывая границы терпения, Хуа Чэнь в притворном сокрушении потёр запястья, явно давая вспомнить, как ещё вчера они были связаны Жое. — Сокройся, адское творенье, — прошипел змий, чьё намерение сохранять невозмутимость изрядно пострадало под язвительными комментариями лиса. — О, учитель Шэнь, вы уже проснулись, — солнце в лице Его Высочества вновь воссияло над этой гнетущей атмосферой. — Почему Его Высочество зовёт меня учителем? — растерянно переспросил Шэнь Цинцю, испытывая непреодолимое желание прикрыться веером. Увы, оказалось, что нечаянно сломанный вчера веер и был запасным. Интересно, где уже ухитрился потеряться предыдущий? — Ахах…— неловко рассмеялся принц, смотря куда угодно, только не на Собирателя цветов, — почерк Сань Ланя стал не в пример лучше. Мастерство учителя Шэня в наставлении не знает себе равных. Я тоже узнал об искусстве каллиграфии много нового… Потому учитель… — Да, учитель действительно заслуживает свою славу. Может, шицзунь хочет ещё чему-нибудь нас обучить? — Учитель! — не в силах сдержать обиду на то, что к его учителю тянет лапы другой демон, Ло Бинхэ напомнил о своём присутствии. Сам же Шэнь Цинцю сейчас походил на труп, дергающийся в предсмертных конвульсиях. Всю ночь и утро он уже мысленно находился на своём пике, в блаженном спокойствии отпивая чай, как вдруг в эту милую сердцу картину вторгся сначала демон, нахально воссевший прямо на стол со своим ядовитым: «— Учитель...» Потом вошёл Се Лянь с очередной несъедобной ересью в руках, мягко зовущий главу: «— Учитель.» Так и этого мало. В его мысленную бамбуковую хижину ворвался Ло Бинхэ, едва не рвущий на себе одежду со словами, что этот учитель оставил шрамы не только на теле ученика, но и на его душе. И это сопровождаемое тихими всхлипами «— Учитель!» окончательно добило несчастного главу. [— А у Вас очень интересные предпочтения, — горячо одобрила Система.— Получить себе в услужение двух высших демонов и бога… Хмм, до такого в своих фантазиях даже пользователь Шан Цинхуа не доходил.] — Нет! — прогоняя наваждение, воскликнул Шэнь Цинцю, затем смутившись такому эмоциональному порыву, более спокойно продолжил.— Нет нужды звать меня учителем. Шэнь Цинцю поблагодарил за гостеприимство и тонко намекнул, что пора и честь знать. Да и пропавшего генерала надо бы вернуть на его Небеса, а потому бы лучше побыстрее найти печать. Градоначальник даже приличия ради не стал отказываться или выражать сожаления по поводу такого скорого расставания. Вместо этого он куда-то отправил одну из своих бабочек, и меньше чем через четверть часа прибыл Его Высочество Инь Юй, который в кой-то веке появился не через стену. Возможно, Его Высочеству пришлось заново открыть для себя дверь (в прямом и в переносном смысле) из-за того, что его сопровождал кудрявый шиди. При виде Ци Ина градоначальник в своей неповторимой манере изогнул бровь, отчего его подчинённый болезненно побледнел. Шэнь Цинцю про себя фыркнул. Умение лиса при минимальном количестве движений вызывать у жертвы приступы истерического ступора не возымели никакого действия на мальчишку, который соизволил лишь кивнуть Се Ляню, равнодушно проигнорировав всех остальных. Инь Юй доложил о последнем месте нахождения печати, стараясь собой как-нибудь прикрыть Цюань Ичжэня, мозолившего глаз градоначальнику, что ему удавалось из рук вон плохо. Маленький проходимец как будто нарочно всем своим пренебрежением выводил демона из себя. Разумеется, это было не так, просто малец был слишком глуп и толстокож, чтобы бояться хоть чего-нибудь, что, впрочем, не делало его поведение более сносным. Шэнь Цинцю тихо посмеивался про себя, наблюдая, как нетерпеливо постукивает пальцами демон. Разве может лис оставаться спокойным, когда его авторитету бросает вызов ёж? А вот бедняга Инь Юй вызывал у главы искренне сочувствие. Не имея возможности отделаться от назойливого шиди, при этом не переступив через свою совесть, Его Высочество был вынужден прикрывать мальчишку перед градоначальником, ссылаясь на то, что это временно, пока малец не поправится. У Шэнь Цинцю язык бы не повернулся заподозрить в этом пышущем здоровьем негодяе больного. Однако пока дар речи к нему не вернулся, Ци Ин официально считался больным и пользовался этим, чтобы по пятам ходить за свои шисюном. Выслушав короткий отчёт, Хуа Чэн последовал за бывшим небожителем, чтобы лично все проверить. Инь Юй попытался сначала взглядом остановить уже помаячившим за ним шиди, но когда тот не понял прозрачного, слово дерево, намёка, Его Высочеству пришлось на словах объяснить юноше, чтобы тот дожидался здесь и лишний раз не провоцировал градоначальника. Ци Ин на удивление послушно кивнул, всем своим грубоватым видом выражая почтение старшему брату. Как только градоначальник со своим помощником ушли, а Се Лянь удалился заварить чай, Цюань Ичжэнь уверенно подошёл к Шэнь Цинцю и, накрыв кулак ладонью, слегка поклонился. — Благодарю учителя за наставление, — ровным голосом сказал Ци Ин. Шэнь Цинцю глупо заморгал, а потом, сообразив что к чему, хитро улыбнулся. — Из Его Высочества Ци Ина вышел способный ученик. На безразличном, будто неотесанный камень, лице мальчишки появилось нечто похожее на ухмылку. Он снова кивнул и как ни в чем не бывало ушёл вслед за своим шисюном, уже благополучно забыв об обещании дождаться его здесь. Ло Бинхэ, молча наблюдавший эту картину, после его ухода подошёл к своему учителю и заинтересованно спросил: — Какое же наставление дал шицзунь этому человеку? — Посоветовал быть слабым, — усмехнулся глава. Шэнь Цинцю был настолько горд собой, что не мог не похвастаться. Оказывается, Ци Ин не просто «попал в беду», съев мантоу и дав тем самым шисюну себя спасти, он ещё и все это время притворялся немым и больным младшим братом, нуждающимся в заботе, отчего Инь Юй и не смог его бросить. Ну разве Шэнь Цинцю не гений, способный даже из такого бесхитростного простака сделать стратега? Слушая его, Ло Бинхэ все шире и шире улыбался, пока, вконец потеряв стыд, не засмеялся. Шэнь Цинцю бросил на него непонимающе-обиженный взгляд. Повелитель демонов, сжалившись над растерянностью обычно холодного наставника, пояснил: — Однажды этому ученику дали похожий совет. — М? Однако Ло Бинхэ, ограничившись таким туманным ответом, вернулся на своё место. Он даже не попытался воспользоваться тем, что они остались наедине в попытке поиграться с нервами этого учителя, что немало насторожило последнего. «— Система, меня терзают смутные сомнения. Я чего-то не знаю?» [— Возможно, ]— неопределённо ответила та. «— Ты не расскажешь?» [— Не-а~] Это только подлило масло в горящего любопытством главу. В итоге, поторговавшись с Системой, они сошлись на том, что программа расскажет в чем тут дело, а мастер Сюя согласится на сцену для фансервиса. Здраво рассудив, что в любом случае внимание своего ученика избежать не получится, так почему бы главе не выторговать за свои муки какую-нибудь информацию? [— Пользователь Шан Цинхуа однажды посоветовал Ло Бинхэ вместо того, чтобы подавлять Вас силой, вынуждая перейти на его сторону, попробовать проявить слабость, чтобы Вы по собственной воле стали его защищать и согласились остаться рядом, ] — сладко щебетала Система. Шэнь Цинцю оторопело уставился перед собой. Пытаясь не потерять остатки лица, заклинатель едва ли не читал наизусть слова первой главы «Пути гордого бессмертного демона», чтобы успокоиться. Воистину, пока богомол охотится за цикадой, позади за ним следует воробей. Покуда Шэнь Цинцю строил из себя интригана, его самого обвели вокруг пальца несмышлёный юнец и дешевый писатель. « — Ну погоди, братец Самолёт. Дам я Мобэю парочку советов. Посмотрим, как и чем ты после этого пронзишь небеса.» Планы по жестокому отмщению прервали вернувшиеся градоначальник и Инь Юй. Любезно отказавшись от предложенного чая, Шэнь Цинцю предпочёл побыстрее отправиться на место, с чем живо согласился Хуа Чэн, переживавший, что печать вновь изменит локацию, что оказалось напрасным опасением. Печать, бегающая от Собирателя цветов на протяжении четырёх дней, сейчас терпеливо дожидалась его возвращения. Тепло попрощавшись с Се Лянем, Шэнь Цинцю не нашёл даже одного вежливого слова для градоначальника, памятуя о том, каким издевательствам этот демон подверг искушённый взор главы Цинцзин. Неизвестно, что заклинатель подразумевал под «издевательствами над взором», то ли каллиграфию Собирателя цветов, то ли вид его связанного тела. Кстати об этом. Шэнь Цинцю решительным шагом двинулся в сторону градоначальника, отчего тот невольно вздернул угол рта, предвкушая очередное развлечения. Однако мастер Сюя обошёл его, направившись к яркому белому клубочку, которым оказалась свернутая в обиде лента. — Госпожа Жое, время, проведённое в Вашей компании, доставило этому главе огромное удовольствие. Хуа Чэн, наблюдая за тем, как змий сбрасывает свою толстую кожу, обнажив под ней мягкое выражение, едва удержался от того, чтобы не закрыть единственный глаз рукой. Ну кто бы мог подумать, что свою восковую маску этот «учитель» добровольно снимет ради ленты? Однако ещё большим испытанием для выдержки градоначальника стала реакция самой ленты. Жое, до этого проявляющая благожелательность только к Се Ляню, сейчас покачивала одним концом, будто обиженная кошка хвостом. Немного оттаяв после слов «шицзуня», она слегка выпрямилась, но по-прежнему не выражала желания прощаться. Змей на эту демонстрацию характера только мягко улыбнулся и почтительно поклонился. — Кхм… этот глава будет тосковать по Вам, госпожа Жое. Лента наконец даровала «учителю» своё прощение за то, что тот решил ее покинуть, и дружелюбно обвила его шею, потеревшись концом о щеку, отчего улыбка на лице змия стала ещё ярче. Тут выдержка таки изменила градоначальнику, и он прикрыл свой глаз, отказываясь лицезреть этот фарс. Если бы Хуа Чэн это не сделал, то получил бы незабываемые впечатления от наблюдения за тем, какие метаморфозы переживает лицо мастера Ло. Мальчонка сверлил ленту завистливым взглядом, бормоча про себя, что ему учитель никогда такое не говорил. После прощания Жое вернулась на запястья своего законного хозяина, в попытке спрятать свою грусть в его широком рукаве. Его Высочество сочувственно погладил её, а затем направился к мастеру Ло, все ещё пребывающем в трепетной надежде, что учитель обратит внимание на то, какие глубокие раны нанёс ему. — Мастер Ло, я все ещё надеюсь на реванш. Это заявление вмиг вернуло в Ло Бинхэ присутствие духа. Он самонадеянно ухмыльнулся: — Буду ждать с нетерпением. Хуа Чэн в свою очередь решил не упускать возможности в последний раз обменяться любезностями со змеем. — Учитель Шэнь полон сюрпризов. Сначала непостижимый для обычных смертных вид, затем революционные методы обучения, а теперь ещё и оказалось, что за внешний холодностью скрывается такая добрая натура. Шэнь Цинцю раздраженно дернул бровью. Мало того, что этот лис только что назвал его извращенцем, прикидывающимся небожителем, чтобы практиковать свои «революционные» методы обучения, так ещё и в конце добавил, что глава Цинцзин фетишист, проявляющий к ленте больше участия, нежели к людям. — Ну что Вы, — притворно вздохнул Шэнь Цинцю, — это градоначальник Хуа не перестаёт удивлять. Поистине, Ваша язвительность станет достойным испытанием для любого монаха. Но на самом деле за слоем сарказма скрывается ранимая личность. Вы так боялись разочаровать Его Высочество, что готовы были вчера терпеть строгость этого учителя, — очередной фальшивый вздох.— Крепкий снаружи и хрупкий внутри. Просто дерево и стекло*, а не человек. Они с молчаливыми улыбками обменялись прощанием, при этом не решаясь на новый выпад. Вчерашний опыт прекрасно показал, что и хитрый лис может пораниться своими клыками, и лицемерный змей способен испить собственный яд. В то время, как победу Ло Бинхэ над Его Высочеством можно было оспорить, результаты словесного поединка этих двоих не вызвали никаких сомнений. Ничья. Разумеется, этот счёт не устраивал обоих, но реванш никто из них просить не стал, искренне надеясь, что более им не посчастливится видеть друг друга. Впрочем, главе Шэнь скоро пришлось изменить своё мнение. Пожалуй, даже слишком скоро… *** Первое, что бросилось в глаза Шэнь Цинцю, это лезвие, с невероятной быстротой приближающееся к его шее. Глава растерянно моргнул, а потом едва ли не выдохнул от облегчения, обнаружив, что меч принадлежит его шиди. Однако червь сомнения не дал заклинателю совсем расслабиться. Что-то в окружающей обстановке было не так… Возможно, то, что Лю Цингэ все ещё не убрал острие от тела своего шисюна, а возможно, то, что Лю Цингэ был раздет?! «— Система, какого черта тут творится?» — завопил Шэнь Цинцю. С некоторых пор он стал бояться обнаженного мужского тела гораздо больше, нежели женского. [— Вы сами согласились, ]— пропел гугловский голос. Пока Шэнь Цинцю пытался вспомнить, на что он там успел согласиться, пара невозможно красивых глаз изучающе на него смотрели, будто решая, убить его сразу или ещё на что-то сгодится. Под этим взглядом главе стало неуютно и он попробовал нарушить тяжелую тишину. — Шиди Лю? — Шэнь Цинцю, как же ты вовремя… От звука его голоса Шэнь Цинцю невольно сделал шаг назад, при этом внезапно обнаружив, что не так уж ему было плохо в гостях у градоначальника, да и вообще, глава уже почти соскучился по нему. « — Госпожа Мосян, прошу, верни меня обратно!» — мольба ожидаемо осталась без ответа, а потому глава вернулся к более проверенному способу. «— Система! На что я там согласился?!» [— В обмен на информацию о секрете Ло Бинхэ и Шан Цинхуа Вы согласились на эту сцену.] «— Что?! Я не соглашался на такое! Меня ж сейчас убьют! Это грязная игра!» [— Это фансерфис.] «— Какой к дьяволу фан…» Шэнь Цинцю внезапно отвлекли от спора в чертогах сознания. Лезвие весьма неприятно вонзилось в кожу. — Шиди Лю…— жалобно протянул заклинатель, в попытке заслужить снисхождение. Однако его действия лишь заставили прямые, точно мечи, брови сойтись на переносице. Бог Войны сурово поджал губы и посильнее перехватил рукоять, отчего острие задрожало, щекоча и шею главы Цинцзин, и его нервы. — Шэнь Цинцю, лучше бы тебе помалкивать, иначе за последствия я не отвечаю…— спокойно и жутко процедил Лю Цингэ. Тело несчастного главы Цинцзин покрылось гусиной кожей. До этого момента единственным, кого боялся Шэнь Цинцю, был Ло Бинхэ. Однако даже страшась силы своего ученика, заклинатель знал, что тот не причинит ему вреда. А вот с Лю Цингэ такой уверенности не было. Уж слишком много ярости скрывалось в его спокойном тоне. Кто ж тот нелюдь, что успел довести Бога Войны до такого состояния? Кстати, о его состоянии… Так как от разговоров Шэнь Цинцю благоразумно воздержался, он решил потратить возможно последние мгновения своей жизни на поиски причины гнева главы Байчжань. В глаза бросились разорванные одежды, что ровными лоскутами повисли на поясе, куски рукавов были обрезаны у самых плеч и теперь широкими обручами окутывали запястья. [— Обрезанные рукава, как иронично], — с насмешкой прощебетала Система. «— Почему его одежда держится на честном слове? — приняв на свой счёт комментарий Системы, спросил глава. — И почему она, — глаза Шэнь Цинцю распахнулись в удивлении, — женская?!» Понимание пришло настолько стремительно, что глава едва ли не обругал себя последними словами за такую невнимательность. А ещё читатель со стажем. Все ведь предельно просто, фансервис затребовал, чтобы у чистого, как горный ручей, Бога Войны была грязная тайна? Пожалуйста, Система к вашим услугам! И вот перед нами фетишист, экспериментирующий с женской одеждой. Шэнь Цинцю облегченно вздохнул, чем вызвал недоуменный взгляд за стороны своего шиди, а после улыбнулся той понимающей улыбкой, что старшие братья награждают младших, видя их шалости. — Не беспокойся, шиди Лю, твой шисюн всё понимает, — по-лисье прищурившись, прошептал глава. Лю Цингэ вздрогнул. Ещё секунду назад зло сведенные брови, разошлись в изумлении и какой-то смущающей беспомощности. — Это, конечно, неожиданно, но не преступно, — для пущей убедительности Шэнь Цинцю с видом великого мыслителя пару раз кивнул, а затем, бросив выразительный взгляд на женские одеяния, продолжил: — Я сохраню твои предпочтения в тайне. Растерянность мигом покинула лицо Бога Войны, оставив после себя лишь подергивающийся в немом раздражении уголок рта. «— Система, я что-то не так понял?» [— Просто Вы привыкли судить людей по себе, вот и подозреваете в них нездоровые фетиши.] «— Когда это я судил… Погоди-ка! Какие это у меня нездоровые фетиши?» [— А Вы спросите у градоначальника Хуа, а если он Вам не ответит, можете поинтересоваться у Ло Бинхэ. Наверняка главный герой прикладывает уйму усилий, чтобы тугие отметины от Ваших «методов обучения» не сошли с его запястьев.] Шэнь Цинцю едва мог вздохнуть от подобной подлости со стороны Системы. Припомнить ему такое! Стоит ещё упомянуть, что про «методы обучения» она сказала, аккурат скопировав интонации Собирателя цветов, и можно себе представить, в каком сжимающим нутро гневе пребывал глава. Однако стоит вернуться к более насущим проблемам. Выражение лица шиди становится все более и более странным, а расстояние между ними неуклонно уменьшается. Шэнь Цинцю вынужден был отойти на пару шагов. — Мои предпочтения, да? Шэнь Цинцю, раз уж ты видел мои предпочтения, то тебе придётся взять за это ответственность. Что-то в его тоне главе совсем не понравилось, вот ровно так же Ло Бинхэ начинал свою игру в кошкимышки. Шэнь Цинцю против воли обернулся и тут же побледнел. В шаге от него как по заказу была чертова стена! Клишевая сценка, на которую он сам подписался! Впрочем, он зря паникует. Это же Лю Цингэ, он не может… Тут на ум пришло замечание Системы об обрезанных рукавах. Последние капли крови покинули сосуды на лице заклинателя. Закончив перебирать все поколения своей семьи, на которые было возможно наслать кару небес, Шэнь Цинцю принялся рубить генеалогическое древо братца Самолета, благо, биографию любимого автора он знал наизусть. — Куда же делась твоя наглость, Шэнь Цинцю? Разве не ты только что с таким пониманием отнёсся к моим предпочтениям? Шэнь Цинцю поклялся, что не сделает последнего шага назад. Однако каким-то непостижимым образом он-таки оказался вновь прижат к стене. Проклятые слэшевские стеночки наверняка сами стремятся к его спине! — Шэнь Цинцю… Глава зажмурился. Заклинатель не желает становиться свидетелем такого непотребства, даже если ему и придётся стать его участником. — Я… Последние проклятия покинули многострадальную читательскую голову, уступая места богатой читательской фантазии. Ох, что ж будет. — Убью тебя… — Ась? — в глазах Шэнь Цинцю светилась такая неподдельная радость, что Лю Цингэ вновь нахмурился, и это вернуло ему прежнее выражения сурового Бога Войны.— Убьёшь? Правда? Впервые в жизни инстинкт самосохранения, что верно служил читателю долгое время, покинул его. Едва ли не светясь счастьем от перспективы быть убитым, Шэнь Цинцю принялся глумиться над Системой: « — Хвала уся и сянься! К черту гаремники и слэш! Убийства, ненависть и дружба! И никаких стеночек! Таким и должен быть роман!» В порыве чувств Шэнь Цинцю с таким рвением бросился к Лю Цингэ, что тот едва успел отвести меч. А после, прижавшись к груди шиди, со всей силы обнял его, от чего лицо Бога Войны приняло настолько ошарашенный вид, что глава Цинцзин рассмеялся. «— Да, да, именно таким и именно такой роман, — как-то подозрительно спокойно согласилась Система, а затем добавила: — Удивительно крепкая, настоящая мужская, конечно же дружба. Без стеночек.] Лю Цингэ, оправившись после первого шока, уже было хотел вернуть себе способность дышать, как следующие слова этого несносного человека лишили его такой возможности. — Лю Цингэ, отныне и навсегда ты мой самый любимый герой! Ты просто лучший! Если захочешь меня убить, приходи в любое время! — сияя поистине невозможной улыбкой, затараторил Шэнь Цинцю. Хватая ртом воздух, который так и не мог найти входа в легкие, застревая в дыхательных путях, Бог Войны мог только прохрипеть: — Ты… — Знаю, знаю! Ты хочешь меня убить. Я с удовольствием, только молю, не в этом наряде, — совсем лишившись рассудка от счастья, глава позволил себе ещё раз напомнить Богу Войны о его одежде.— Пасть от руки лорда Байчжань — это, конечно, почетно, но, боюсь ценой такой славы станет мое доброе имя. Так что в другой раз. Весело подмигнув на прощания, Шэнь Цинцю всклочил и помчался выражать братцу Самолету своё восхищения. Хоть один персонаж из-под клавиатуры этого горе-писаки вышел адекватным. Разумеется, Шэнь Цинцю был слишком слеп и глух и к насмешками Системы, и к закону жанра, и к тихому «безумец», сказанному ему вслед. После побега Шэнь Цинцю, противореча своему изначальному намерению, первым делом нашёл Ло Бинхэ и удостоверился, что с ним все в порядке. Позже они вдвоём встретили Шан Цинхуа, от которого узнали последние сплетни. Разумеется, о причине ярости Лю Цингэ писатель не стал говорить в присутствии Ло Бинхэ, вместо этого он косвенно намекнул главному герою, что вышел новый роман Люсу Мяньхуа, после чего Повелитель демонов, сославшись на неотложные дела, спешно их покинул. — Нас же даже здесь не было, каким же образом был придуман новый роман? — тяжело вздохнув, поинтересовался Шэнь Цинцю. — Во-первых, эта новелла не о вас, а, во-вторых, истинный писатель даже без вдохновения всегда найдёт, как продвинуть сюжет, — самодовольно заявил Шан Цинхуа. — Да, уж кто-кто, а ты явно найдёшь как продвинуть сюжет, — голосом, от которого по телу писателя пробежали мурашки, подтвердил Шэнь Цинцю. Вволю насмеявшись над незадачливостью Лю Цингэ и вполне оправдав его желание убийства, Шэнь Цинцю преспокойно попивал чай в бамбуковой хижине в ожидании Ло Бинхэ. Однако что-то не давало главе покоя, надоедливой занозой принося неприятные ощущения. Что-то было не так. Догадка, в чем была проблема, озарила мысли заклинателя только, когда вернулся его ученик. Система не объявила, что задание «Миры Мосян Тунсю» выполнено. Не успел глава начать беспокоиться по этому поводу, как на полу хижины проступила уже знакомая печать. *** Юноша, чьи глаза лукаво блестели, а губы не переставали улыбаться, неторопливо прогуливался, ловя на себе порой восхищенные, но чаще завистливые взгляды учеников, чьи будни были вовсе не так безмятежны. Сполна наслаждаясь вниманием окружающих, он будто бы даже не обратил внимание, что за ним уже какое-то время ведётся слежка. То ли делая вид, то ли и самом деле не замечая притаившуюся тень, юноша с наглостью молодого господина, которому дозволено чуть более, чем всё, завернул в свящённое место, тишину которого не смело нарушать ни одно живое создание. Преследователь, коим оказался юный ученик ордена Гусу Лань, в нерешительности замер, а после, отбросив прочь сомнения, смело вошёл, чтобы через несколько шагов в благоговейном ужасе остановиться у самого входа в Цзинши— личные покои Второго молодого господина Ланя. Еще несколько секунд колебаний и ученик, выиграв у собственной совести, стал прислушиваться, что, откровенно говоря, было лишним, ибо голоса людей в покоях вовсе не походили на шёпот. Ничего не значащую болтовню за стеной переодически прерывало короткое «Мгм» или же наполненное обвинением «Лань Чжань!». От этих вскриков ученик едва не лишился слуха из-за их громкости и души из-за страха, что Второй господин рассердится. К счастью, ни того, ни этого не произошло. Однако произошло кое-что другое, и от этого «другого» неискушенная душа ученика таки покинула тело. Впрочем, окрик, раздавшийся над самым ухом неудачливого преследователя, быстро вернул ее обратно. — Что ты здесь делаешь? — Шисюн, я ничего не делал! То есть делал, но теперь не делаю, точнее пытаюсь не делать…— вконец запутавшись в оправдании, мальчонка беспомощно уставился на старшего. Тот же не имел ни сил, ни желания разбираться с этим, а потому только устало потёр точку между бровей. — И что же ты не делаешь, но делал? — Я следил за старейшиной Илин! — восхищенно пролепетало это недоразумение. — Я хочу стать таким же выдающимся заклинателем, как он! — И потому ты не придумал ничего лучшего, кроме как следить за ним? — на всякий случай уточнил старший. — Ну он не берет личных учеников, потому я и… — Ясно, — вздохнул старший, —перепиши сто раз правила ордена. Назначив мягкое наказание, Лань Сычжуй с чувством выполненного долга уже хотел было уйти, как был остановлен схватившим его за рукав шиди. — Шисюн, там что-то происходит, — доверительным тоном поделился малец. — М? — Ханьгуан-цзюнь и старейшина Илин, у них там что-то происходит. Может, нам стоит вмешаться? Лань Сычжуй болезненно поморщился, было очевидно, что длинный нос шиди причиняет старшему ученику практически физические страдания. — Нет необходимости, — вновь попытался вразумить его Сычжуй. — Почему? — Не спрашивай. — Но я видел, как… — Не смотри. — Но только что я слышал… — Не слушай, — уже более сурово ответил Лань Сычжуй, про себя отмечая, что у шиди есть все задатки стать похожим на учителя Вэя. Во всяком случае, упрямства им обоим не занимать. — Но… — Ян Лин, ты ведь хочешь стать похожим на старейшину Илин? — сменил тактику Вэнь Юань. — Да! — вмиг забывая обо всем на свете, воскликнул мальчонка. — Тогда ты должен знать секретную технику старейшины, чтобы увеличить духовные силы? — Какую? — глаза мальчишки стали похожими на чайные блюдца. — Самый надежный способ приумножить духовные силы — это побыстрее заполучить взрослое тело, — Лань Сычжуй нахмурился, явно сомневаясь достоин ли этот мальчик оказанного доверия, но тот смотрел на него таким умоляющим взглядом, что шисюн все же сдался и продолжил.— Нужно найти место, засаженное редиской, вырыть там яму и закопать себя в ней по шею, предварительно найдя человека, который будет тебя поливать раз в день. Так ты обязательно быстрее вырастешь. — Шисюн, должно быть, смеётся надо мной, — обиженно проговорило это бедствие. — Спроси у учителя Вэя, если мне не веришь, — с улыбкой закончил он. Малец с опаской покосился на закрытые двери и быстро потряс головой. — Я верю! С этими словами персональная головная боль умчалась, даря старшему ученику долгожданное спокойствие. Впрочем, долго им наслаждаться Сычжую не посчастливилось. Из-за закрытой двери донеслись странные звуки, от которых лицо Вэнь Юаня залилось краской. Он наспех огляделся, выискивая очередных нарушителей, и, никакого не обнаружив, поспешил ретироваться. В это время в личных покоях Второго молодого господина Ланя грозный старейшина Илин, наводивший страх на каждого заклинателя, ставший угрозой для великих орденов, основоположник искаженного пути и создатель Ильской и Тигриной печатей, уже успел поваляться на всех горизонтальных, да и чего греха таить, вертикальных поверхностях комнаты. Не зная, куда себя деть, он слонялся по ограниченному пространству, делясь последними сплетнями с хозяином Цзинши, на котором, кстати, он уже тоже успел поваляться, хотя не то чтобы второй Лань был против. Будучи образцом морали и непоколебимой стойкости Ханьгуан-цзюнь закрывал глаза на все выходки Вэй Усяня. Во всяком случае так казалось последнему. На деле же Второму молодому господину, при виртуозном игнорировании болтовни великого и ужасного старейшины, было крайне сложно не обращать внимание на то, что этот злодей сначала прислонился к его спине, вещая последние новости точно дева не первой свежести на рынке. Затем залез на его плечи — мотив сего действия так оставался для Лань Чжаня загадкой — а после и вовсе по-хозяйски расположился на коленях у чистого как яшма Ханьгуан-цзюна, закрывая собой книгу. Не имея возможности более читать, зато получа привилегию лицезреть Вэй Усяня в опасной близости от собственных губ, Второй Лань едва ли не стал по памяти перечислять все правила ордена. Отсутствие реакции на свою выдающуюся персону сильно задело Вэй Ина, на что он обиженно выдал: — Лань Чжань! — М? — Пф, уже ничего. Окончательно рассердившись, старейшина решил покинуть негостеприимные колени, как был бесцеремонно остановлен и вновь притянут обратно. От этого действия улыбка Вэй Ина засияла так ярко, что угрожала выйти за пределы нахальной физиономии. Хитро прищурившись, старейшина невинным голосом пролепетал: — Ах, Ханьгуан-цзюнь, Ханьгуан-цзюнь, ты такой коварный соблазнитель! Как этому несчастному выстоять против твоих уловок? Прежде чем коварный соблазнитель успел выдать своё не менее коварное «Мгм», на полу проступили очертания печати и через секунд перед взором возникли два заклинателя, один из которых растерянно спросил: — Учитель, опять? А второй стоял с настолько скорбным лицом, будто бы видел перед собой собственный могильный камень. «— Грязная игра, Система. Очень грязная игра.»