Экстра

Звук лишал рассудка. Распространяясь повсюду, точно мор, он не давал сосредоточиться, сбивал с толку, заставляя мысли в голове плутать, словно птиц, потерявших направление. Отвратительный шорох, затем какое-то скребущее, будто когтями по стеклу, смятие. Сопровождаемые треском, что раздаётся при рубке древесных стволов, этот шелест являл собой истинные пытки для Шэнь Цинцю. Боги, как же мучителен для слуха звук разрывающегося шаблона! Как же тяжело порядочному читателю смириться с тем, что возведённый им в ранг небожителя главный герой на самом деле олух! Пока Шэнь Цинцю пытался выкарабкаться из трясины диссонанса, вызванного несоответствием между ожиданиями и явью, Система, поражённая до последнего утилита поведением старейшины Илин, также отчаянно пыталась избавиться от багов, появлением которых она была обязана все тому же Вэй Усяню. Сам же виновник сей катастрофы преспокойненько дожидался ответа, не подозревая, что господин Пан Сюн, имеющий богатый послужной список в разбойничьем деле, на пару секунд забыл, как нужно грабить. Как только воспоминания о своей благородной профессии вновь настигли главаря, он, улыбнувшись с услужливой насмешкой, предложил сопроводить Вэй Ина и его попутчика к монастырю, за чисто символическую плату, разумеется. Гордясь своим чувством юмора, Пан Сюн обернулся к своей банде в ожидании одобрительных смешков. Чего уж никак не ожидал почтенный вор, так это того, что мальчишка перед ним пожурит его в скупости и предложит выпивку в качестве платы. Причём выпивку, которой у него ещё нет, но скоро будет, если Пан Сюн проводит его к монастырю. Через несколько минут подобной болтовни вне себя от злости и непробиваемой наглости юнца, главарь весьма недостойно завопил: — Ааааа, достаточно! Я здесь, чтобы грабить! А не для того, чтобы лишиться рассудка от твоей болтовни! Шэнь Цинцю прямо-таки почувствовал духовное родство с этим толстым бандитом, на себе ощутив, что словоохотливость старейшины Илин может и впрямь довести до сумасшествия. Однако и в самом деле достаточно! Пора бы прекратить этот цирк. С силой выдохнув, будто надеясь, что с воздухом уйдёт и желание убить проклятого старейшину, мастер Сюя легко шевельнул пальцами, с отстранённым изяществом наблюдая, как окружающие тонут в зелёном водовороте листьев. Снабжённые духовной энергией они резали не хуже клинков. То и дело среди вороха зелени проскальзывали красные капли. Если не приглядывается, казалось, что кровоточит сам лес. И, разумеется, крики. Визги, вопли, не слишком отборная брань — отрада для ищущего на ком бы сорвать гнев. Безусловно, Шэнь Цинцю наслаждался, видя как носятся эти горе-разбойники, прикрывая стратегически важные точки. Естественно, причинять серьезного вреда им глава бы не стал, сам прекрасно понимал, каково быть пушечным мясом. Снисходительно взирая на убегающих «злодеев», истинный антагонист мог наконец вволю позабавиться со своей ролью. — Шэнь-сюн, если бы я не видел тебя в той книге, то решил бы, что ты небожитель! Хотя, может, это как раз-таки всё объясняет! Только небожитель мог бы извернуться в той немыслимой позе! Треск. И в этот раз не от разрываемого шаблона. — Ай! Шэнь-сюн, ты слишком суров! Только веера вполне бы хватило. Зачем же было наделять его духовной энергией? Потирая свой многострадальный лоб, Вэй Усянь, избежавший даже легкой царапины от листьев, но настигнутый очередным веером, подошёл к Шэнь Цинцю. Проводив взглядом удирающих бандитов, глава Цинцзин переключил своё внимание на оставшегося негодяя. Мягко опадающие на землю листья в робких лучах солнечного света, умиротворенная атмосфера и брызги крови в сочетании с темной аурой, клубящейся вокруг главы создавали нужное впечатление. Вэй Ин картину оценил, но не настолько, чтобы придержать свой длинный язык: — Виноват, каюсь. Ну заплутал, с кем не бывает? Парочка листьев вмиг увяли, осыпавшись на землю горсткой пепла. — Шэнь-сюн, хоть ты и притворяешься жестоким, но сердце у тебя мягкое,— намекая, что из грабителей никто не пострадал, Вэй Ин попробовал сыграть на этом. «На тебя злодейская солидарность не распространяется, юноша.» Дурная аура расползлась дальше, уже практически добравшись до старейшины Илин. — У меня все ещё остался запас вееров,— попытался использовать проверенное средство Вэй Усянь. «Подкуп здесь не уместен.» — Я знаю дорогу,— вздохнув, признался Вэй Усянь,— но по ней можно было бы пройти, если бы я пошёл один. С тобой будет сложно. А обходной путь занимает немного больше времени, и с ним я не настолько хорошо знаком, поэтому мы и заблудились. Шэнь Цинцю оставалось только покачать головой. Главный герой все-таки не идиот, что, безусловно, радует, но от этого не легче. Если дорога займёт больше времени, чем два дня, у Ло Бинхэ может не хватить терпения, а это чревато новыми недопониманиями. — Прибереги оправдания для учителя Ланя и пошли уже по короткой дороге. Надеюсь, на этот раз мы не встретим добрых молодых господ, так и норовящих указать направление заплутавшим путникам,— с издёвкой проговорил глава. — Как скажет Шэнь-сюн,— изобразив из себя образец послушания (что удавалось ему попросту ужасно), Вэй Ин протянул веер, милостиво принятый главой. Мастер Сюя, едва заметно нахмурившись, все же решил кое-что уточнить. — Почему со мной могут возникнуть проблемы на этой дороге?— не то чтобы это и правда волновало главу. Умереть он не может, а вот задержаться и испытать на себе гнев Повелителя демонов не хотелось бы. — Ты слишком приметный,— пожал плечами Вэй Ин. Шэнь Цинцю не стал допытываться дальше, а стоило бы. Однако, когда глава понял это, было уже слишком поздно — перед глазами весьма недвусмысленно возвышался могильный камень. Первый из множества. — Это кладбище?— бесцветным тоном поинтересовался мастер Сюя. Вэй Ин бодро кивнул и зашагал между холмиками с табличками. В сотый раз за день попытавшись дозваться Системы, глава получил все тот же ответ: идёт внеплановая очистка от вирусов. Очаровательно, просто очаровательно. Ночь, кладбище, проклятый старейшина Илин и главный злодей. Ну что может пойти не так? — Вэй Ин, я, конечно, сомневаюсь, что хочу знать ответ, но все же... Что ты имел ввиду, говоря, что я «слишком приметный»?—уж больно любопытно, как вообще можно быть приметным для трупов?! — От тебя исходит странная аура, она привлекает мертвых. Самому интересно, как так вышло. Нет предположений?— не скрывая заинтересованности, спросил Вэй Усянь. Глава на это только раздраженно взмахнул веером, показывая, что смысла спрашивать его дальше нет. Хотя, откровенно говоря, одно предположение было. Уж не потому ли, что тело Шэнь Цинцю тоже было мёртво в течение пяти лет? Мастер Сюя удержался от желания побиться головой о ближайший камень, здраво полагая, что мертвец внизу не обрадуется стуку. — Это ведь обычное кладбище?— глава Цинцзин заранее знал, что ему не понравится ответ, но задать этот вопрос все-таки должен был. — Конечно!— задорно улыбнувшись, подтвердил Вэй Ин, а после добавил:— Насколько кладбище при монастыре Сяо Суншу может быть обычным. Эти земли, расположенные в окрестностях проклятого монастыря, и сами являли собой нечистую силу. Оказалось, что захороненные в этом месте души оставались заперты в своих мертвых телах. Они не могли отправиться в царство мертвых и, соответственно, войти в круг перерождения. Как бы парадоксально это не звучало, но в мертвых телах оставались живые души. Понятие «живой души» размыто и сложно, ведь душа не умирает даже после смерти тела, но, тем не менее, она отправляется в Диюй, потому «живой» считают душу, которая после смерти тела осталась бродить по миру смертных. На вопрос Шэнь Цинцю о том, почему же заклинатели обходят стороной это место, не пытаясь решить проблему, Вэй Ин снова пожал плечами, ответив, что проблемы как таковой нет. Напротив, монастырь оказывает одолжение заклинателям. Люди, захороненные здесь, при жизни в основном были отступниками, которые после смерти могли стать проклятием для мира. Но монастырское кладбище сдерживает их, так как его пределы могут покинуть лишь те, кто имеет живое тело. Разумеется, это условие справедливо только для тех, кто захоронен здесь. После этой ремарки старейшина Илин окинул Шэнь Цинцю оценивающим взглядом, значение которого не составило труда понять. Делая уточнение, что выбраться отсюда можно и трупу, главное, чтобы его могила была не здесь, Вэй Ин пытался успокоить мастера Сюя. Он явно сомневался, что глава Цинцзин живой человек. Вернее, в том, что Шэнь Цинцю жив, старейшина Илин как раз-таки был уверен и это было неправильно. «Вот же ж, знал ведь, что лучше не спрашивать!» — Что ж, — подавив горестный вздох, тихо проговорил мастер Сюя, сделав несколько шагов вперёд,— снявший голову по волосам не плачет. — Мне нравится твой настрой,— одобрил Вэй Ин. Настрой помог пройти пару шагов, голого энтузиазма хватило ещё на два чжана, читательское любопытство иссякло сразу, злодейское бесстрашие и вовсе Шэнь Цинцю не грозило, потому оставшуюся часть кладбища он решил пройти только на святой вере в то, что всегда есть, куда хуже. Обычно глупые герои в книгах, попадая в подобные ситуации, считают, что хуже уже быть не может. Чушь. Каждый читатель знает, что именно после этих слов начинаются проблемы. Потому нужно просто смириться и утешиться мыслью, что всё могло быть гораздо страшнее, а пока можно наслаждаться прогулкой. Придерживаясь этой тактики, Шэнь Цинцю даже не взглянул на табличку, которая резко подкосилась, хотя не было даже слабого порыва ветра. Глава также со всей холодностью проигнорировал могильный камень, земля рядом с которым была разворошена, причём совершенно недавно. Мастер Сюя предпочёл не заметить какие-то не внушающие доверия выбоины в земле, будто оставленные тяжело волочащимися костями. А когда на пути главы встал заклинатель, левая половина лица которого давно сгнила, а права, видимо, ещё при жизни превратилась в месиво их костей и мышц, Шэнь Цинцю вежливо поклонился и обошёл его. Сопровождаемый удивлённым взглядом Вэй Ина, мастер Сюя со всем возможным уважением отцепил от подола своего ханьфу руку, предположительно принадлежащую юной деве. А после старушка с рыбьими глазами торопливо поклонилась Шэнь Цинцю. После всех этих знаков внимания Вэй Ин уже не мог сдерживать любопытство и тихо спросил: — Признавайся, Шэнь-сюн, ты водишь знакомство с Ямой? Тебе мертвецы кланяются так, будто ты Нефритовый император! — Полагаю, им просто любопытно, почему я не среди них,— радуясь возможности прервать затянувшееся молчание, которое пугало несравнимо сильнее, нежели обмен любезностями с покойниками, ответил Шэнь Цинцю. Вэй Ин выразительно изогнул бровь, ожидая продолжения. — Я был мёртв около пяти лет,— уже с меньшей охотой пояснил глава. Страх немного отступил, что привело мысли в порядок. — Какое совпадение,— пробормотал про себя старейшина Илин, поневоле сравнивая главу с собой, — значит, передо мной сейчас злой дух? Шэнь Цинцю только фыркнул на это, позволив себе заметить, что о старейшине Илин ходят похожие слухи, на что тот оскорблено заявил, что ничьи тела он не захватывал, а конкретно это ему добровольно отдали. Глава со всем пониманием кивнул, что со стороны выглядело как насмешка. Обидевшись, Вэй Усянь вновь замолчал. Однако, когда их полностью окружили трупы разной степени разложения, но с очень схожими намерениями, старейшина Илин снова подал голос: — Я был мёртв в течение тринадцати лет, но почему-то такого же интереса у этой почтенной публики не вызываю. Если ты на самом деле демон или мертвец, то самое время мне в этом признаться. — Не кричи на меня шёпотом, — возмутился Шэнь Цинцю, выдержка которого тоже была на пределе. Отсутствие Сюя также не добавляло главе душевного спокойствия.— Моё тело было фактически мёртво, но сам дух не отправился в Диюй. Возможно, эти господа хотят услышать, как мне удалось сохранить тело в прежнем состояние. — Мне, конечно, это без надобности, но я бы тоже хотел услышать, как тебе это удалось. Шэнь Цинцю негодующе зыркнул в сторону этого несносного сплетника и прозрачно намекнул, что пора бы выбираться, со всем почтением и уважением отдав право выбора пути отступления в умелые руки проклятого старейшины Илин. Тот коротко усмехнулся и поднёс к губам флейту. Однако вместо ожидаемой мелодии, рассказы о которой будоражили воображение, глава Цинцзин услышал истошное: — Аааааааааааааааааааа!!! Едва не подскочив на месте, мастер Сюя принялся судорожно оглядываться, пытаясь найти причину дикого ужаса, исказившего лицо Вэй Усяня, из которого будто бы высосали все жизненные соки. — Да что происходит?! — ничего не обнаружив и от этого ещё более растерявшись, выкрикнул Шэнь Цинцю. Ответ попал ему руки вместе с трясущимся Вэй Усянем, который с ногами забрался на скрежетавшего от злости зубами Шэнь Цинцю. Великий и ужасный старейшина, устроившись за спиной главы, вопил что есть мочи: — Шэнь-сюн! Убери его! Убери!!! Пошёл прочь! Ааааа! Медленно, очень медленно Шэнь Цинцю опустил голову вниз, в надежде, что ему только показалось. Увы, не показалось. У самых ног главы Цинцзин вился комочек шерсти размером с праздничный фонарь. — Ты издеваешься?— это был не риторический вопрос, глава Цинцзин вполне серьезно полюбопытствовал, не пытается ли Вэй Ин подвести его под монастырь не только в прямом, но и в переносном смысле. — Шэнь-сюююююн,— не в силах выдать что-то более членораздельное, Вэй Усянь целиком забрался на мастера Сюя, обвив его шею руками, а ноги скрестив на его талии, и тихо подвывал. Шэнь Цинцю в черт знает какой раз за сегодняшний день ничего не понимал и не мог получить ответы от Системы. Он со всем возможным вниманием осмотрел щенка. Вдруг это какой-то сильный местный демон? Что ж, если демонами здесь считают маленьких коротколапых недоразумений с длинной, волочащейся по земле шерстью, выцветшими глазами-бусинками и синеватым язычком, то да, это определённо демон. — Вэй Ин, ты боишься собак?... Ответом главе послужили крепче сомкнувшиеся на его шеи руки. Старейшина Илин зарылся носом в длинные волосы Шэнь Цинцю, едва ли не приговаривая при этом «я в домике! оставьте меня в покое». А мертвецов тем временем становилось всё больше и больше, они обступили заклинателя со всех сторон, постепенно смыкая круг. Глава нахмурился. Талисманы и духовная энергия здесь не действуют. Мастер Сюя, лишенный своего Сюя, и пользователь, отлученный от связи с Системой, взывали к началу активных действий. Шэнь Цинцю также взывал, к Вэй Ину. — Вэй Ин, я очень не хочу умирать в таком положении. Откровенно говоря, я вообще не хочу умирать. Опыт был, и не сказать, что приятный. Начни уже что-нибудь делать... Увещевания не возымели никакого действия, разве что у грозного старейшины на глазах выступили слезы. Шэнь Цинцю, имеющий иммунитет ко всем проявлениям мужской слабости, только досадливо повёл плечом, по которому расползалось мокрое пятно. — Вэй Ин, пёс мёртв... — Так ещё хуже! Надежда, что здравый смысл поможет, не оправдалась. Потеряв терпение, Шэнь Цинцю вновь сломал веер, правда, на этот раз ударив им слишком прыткого для мертвеца господина. — Да возьми же себя в руки! — Я лучше останусь в твоих... На подобное заявление даже глава Цинцзин не нашёлся с ответом. Петляя между покойниками, число которых все росло, Шэнь Цинцю пытался избавиться от назойливого пса, но тот с поистине охотничьим упорством настигал жертву. Хуже всего было то, что глава не представлял, куда идти. Туман на кладбище был настолько плотным, что казалось, будто сделав ещё один шаг, можно выбраться наружу, или можно пройти сотни ли и так и найти выход. Перспектива умереть в настолько нелепой ситуации уже перестала казаться мастеру Сюя забавной. И все же с ним ведь по-прежнему главный герой, все должно закончиться хорошо. Однако это смелое утверждение язвительный голос в голове, в кои-то веке не принадлежащий Системе, оспорил, заявив, что провалявшийся мертвым в течение тринадцати лет протагонист — не слишком надежный гарант счастливого конца. Глава, мысленно смирившись с бесславной смертью в жарких объятиях старейшины Илин и под не менее жаркие его всхлипы, уже начал придумывать оправдания перед Ло Бинхэ. «Интересно, смерть — это достаточно уважительная причина для опоздания? Хотя нет, про смерть лучше не упоминать, он ещё за прошлую на меня в обиде.» По счастью, главе не пришлось и дальше мудрствовать лукаво. Покойники, что ещё секунду назад ровным строем преграждающие путь, расступились, пропуская вперёд заклинателя. Одетый во все чёрное с двумя мечами за спиной. При виде у Шэнь Цинцю мелькнула странная мысль, что пришедший им на помощь человек подходит этому месту больше, чем все мертвецы, захороненные здесь. Заклинатель обнажил один из мечей, на клинке которого было выгравировано «Фусюэ». Обычно для проклятых душ Сяо Суншу этого было достаточно, чтобы отступить. Сами по себе мертвецы здесь не шибко рвутся калечить свои тела, прекрасно осознавая, что будут заперты в них до снятия проклятия. Но сейчас перед ними был человек, который смог оживить тело, не будучи при этом живым мертвецом. Разве могут люди, живые или мёртвые, упустить возможность? Движения заклинателя не были ни красивы, ни изящны, ни грубы. Просты и точны. Не более и не менее. Каждый выпад поражал цель с холодным безразличием. Мертвецы застывали, парализованные энергией меча. Наблюдающий за сражением Шэнь Цинцю не сразу заметил, что заклинатель был не один. За его спиной, вальяжно раскинувшись на могильном камне, сидел молодой человек. Лицо его можно было бы назвать красивым, вот только глаза скрывались за повязкой, а губы уродовала безобразная улыбка. Вэй Усянь же, на пару секунд забывший даже о своём страхе, напротив, с самого начала не сводил взгляда с юноши. Тот, почувствовав интерес в свою сторону, явно позабавился. Соскочив с камня, он, ловко обходя обездвиженные тела, безошибочно приблизился и, схватив треклятого пса, все ещё вившегося под ногами у Шэнь Цинцю, поднёс его прямо к лицу Вэй Ина. Старейшина Илин, коротко всхлипнув, вновь спрятался за спиной Шэнь Цинцю, покрепче перехватив его шею, от чего несчастный глава закашлялся. Мастер Сюя уже хотел было выдать резкий комментарий в сторону юноши, но, вспомнив о том, что его товарищ сейчас защищает их, сдержался. Слепец, вполне довольный своей проделкой, небрежно отшвырнул пса. Он вернулся на тот же камень, очевидно, решив себя не утруждать помощью другу. Вэй Усянь, соизволивший наконец открыть один глаз и удостовериться, что опасность в виде клубка шерсти с зубами миновала, покинул уже полюбившуюся ему спину. К этому времени заклинатель уже поумерил пыл большинства мертвецов, остальные же предпочли убраться. Старейшина Илин, поклонившись, произнёс: — Благодарю за помощь, даоцзан Сун. Шэнь Цинцю молча посмотрел на даоса и тут же отвёл взгляд. Ему совсем не понравилось то, что он увидел. — Ты идёшь в Сяо Суншу?— вновь спросил Вэй Ин. И, получив кивок в ответ, задал новый вопрос:— Зачем? Сун Лань, помедлив, клинком вывел на земле одно слово: «одержимость». Заметив, что его присутствие излишне, Шэнь Цинцю отошёл на достаточное расстояние. Слепой юноша также решил не приближаться. Прошло около трети часа, когда глава заметил, что Сун Лань убрал меч за спину. Разговор подошёл к концу. Кивнув на прощание, даос, сопровождаемый странным юношей, ушёл. Вот только почему он направился по той же дороге, что привела его сюда? Вэй Ин со своей беззаботной улыбкой быстро подошёл к Шэнь Цинцю. — Разве он держал путь не в Сяо Суншу?— спросил глава. — Он передумал.— прислонившись к раскореженному дереву, Вэй Усянь в привычном жесте закинул руки за голову. — Шэнь-сюн, ты ведь видел его?— оставив в стороне шутки, серьезно спросил Вэй Усянь.— И узнал? Не требовалось уточнять, о ком идёт речь. Шэнь Цинцю, поколебавшись, все-таки кивнул. Это было ответом на оба вопроса. — Так и думал,— сказав это, Вэй Ин надолго замолчал, смотря вслед уже давно скрывшимся заклинателям. — Почему ты дал ему уйти?— Шэнь Цинцю не был уверен, что вправе задавать этот вопрос. Ещё меньше было уверенности в том, что он получит ответ. — Из-за Сяо Синчэня. В нем один из осколков его души. Вэй Ин вновь умолк, по-прежнему глядя на дорогу, по которой ушли даосы, будто раздумывая, не догнать ли их. Шэнь Цинцю понимал его. Он и сам сомневался в правильности такого выбора. И, честно говоря, будь глава Цинцзин на месте Вэй Усянь, вряд ли ему хватило бы великодушия отпустить Сюэ Яна. Шэнь Цинцю устало прикрыл глаза. Забавные это вещи — экстры. Почему-то авторы считают, что читатели всегда хотят знать, что было после слова «конец». Но, если быть откровенным, Шэнь Цинцю предпочёл бы никогда больше не слышать о судьбе Сун Ланя и Сяо Синчэня, теша себя надеждой, что они нашли покой. Однако писатели порой бывают слишком жестоки в своей эгоистичной решимости донести истинный финал истории. Живой мертвец Сун Лань до сих пор не может обрести покой. Блуждает по миру в поисках осколков души своего некогда лучшего друга. Не знает, что по пятам за ним следует убийца, неблагодарный змей, что отплатил за доброту Сяо Синчэня ядом. Не знает, но замечает, будто сходит с ума, будто кто нашептывает ему «у тебя хватает наглости называться его другом?», «помнишь, что ты сказал? «Отныне и впредь нам больше незачем встречаться» Так почему же ты, точно вымаливающий прощения пёс, ищешь встречи с ним, когда его уже не стало?». Не знает, но иногда спотыкается на ровном месте, иногда чувствует, будто кто-то вбивает гвозди в его голову. Однако замечает он не только это. Порой в страшный дождь, после которого одежда заклинателя промокает до последней нити, он обнаруживает, что на мешочек для ловли духов не попало ни единой капли. А иногда цепкие лапы нечисти, по неосторожности Сун Ланя уже готовые сомкнуться на заветном мешочке, ловят лишь пустоту. Может ли мертвец быть одержим? Сун Лань держит путь в тёмный монастырь Сяо Суншу, что своей силой способен удерживать души на земле, лишая самого Яму дани, принадлежащей ему по праву. Хочет избавиться от «одержимости». Вот только не догадывается, что его когда-то лучший друг, проведя бок о бок с этой «одержимостью» несколько лет, отдал ей кусочек своей души. Проклятый богами и людьми Сюэ Ян вынужден, точно тень, следовать за гнилым трупом. Трупом, ненавидимым им при жизни и доставляющим ему проблемы даже после смерти. Невидимый для глаз обычных людей и сокрытый от взглядов заклинателей он сопровождает покойника уже многие и многие дни. С каждым восходом солнца Сюэ Ян решается уничтожить противного взору мертвеца, с каждым закатом — останавливается, даже будучи слепцом видя среди сгущающихся сумерок в мешочке слабый свет души. Нелепость. Он вырвал себе глаза в надежде, что больше не сможет распознать ни света дня, ни темноты ночи, но душу даоцзана Сяо Синчэня он видит до сих пор. По её сиянию ориентируется в сутках и за её светом следует, точно зачарованный мотылёк. Скоро, возможно, Сюэ Яна вовсе не станет. Монахи развеют то, что осталось от его души, если таковая была. Но даже так, он все равно вернётся. Этот отдающий мертвечиной ублюдок не в силах защитить хрупкую душу в мешочке. Он даже себя защитить не в силах. Если бы не Сяо Синчэнь, Сюэ Ян уже давно избавился от него. Но даоцзан может посчитать это предательством, может не выдержать. Его душа еще не окрепла. Потому пусть живой мертвец пока марает своим присутствием землю. Проклятая сущность, отринувшая богов после смерти и отвергнутая людьми при жизни — всеми, кроме одного — бредёт, точно неприкаянная, за живым мертвецом ради этого одного. Вэй Ин отговорил Сун Ланя идти в монастырь, тем самым сохранив Сюэ Яну его подобие существования. Старейшина Илин не рассказал Сун Ланю, кто за ним следует, опасаясь, что такая весть станет слишком сильным потрясением. Неведение порой оказывается сострадательнее правды. Возможно, если бы Сяо Синчэнь так и не узнал, кто был рядом с ним все те годы, он бы до сих пор счастливо жил в городе И в компании А-цин и безымянного юноши. Большая часть ночи минула, прежде чем Шэнь Цинцю решил задать ещё один вопрос. — Что случилось с его глазами? Вэй Усяня будто ударили по лицу, побледнев, он сжал пальцы настолько сильно, что, казалось, кожа на костяшках не выдержит и разорвётся. — Это он называет расплатой, — будто брезгуя произнести это слово, выплюнул Вэй Ин. Такая цена слишком ничтожна, чтобы искупить все преступления, совершенные Сюэ Яном. Но своё мнение старейшина Илин оставит при себе, в конце концов, не ему судить, он и сам вряд ли когда-нибудь расплатится за собственные деяния. Все же Вэй Усянь ошибался. Сюэ Ян не стремится замаливать грехи. Он не сделал ничего дурного — в этом он ничуть не сомневается. Расплатиться он желает только с даоцзаном и ради этого, если потребуется, будет точно одержимый скитаться по земле до скончания веков.