Экстра

Утро пришло в Гусу Лань в сопровождении мертвой тишины, что прекрасной молодой госпожой вошла в Орден, даря тому долгожданное спокойствие. Ученики, очарованные её статной, церемониальной улыбкой, в конечном итоге отбросили мысли о вчерашней ночи, почитая все увиденное за сон или демонические уловки. Ходили даже слухи, будто кто-то слышал звуки флейты, будто старейшина Илин сыграл новую мелодию, погрузившую услышавшего её в безумие. Некоторые же говорили, что слышали цитру. Так или иначе, правды никто не знал, и старался об этой ночи не упоминать, страшась мрачного взгляда старшего ученика Ханьгуан-цзюна. И они имели все основания на это. Сердце Лань Сычжуя, известного своей добротой, терпением и снисходительным отношением к младшим, лишь за одну ночь ожесточилось. Никому он не прощал даже малейшего намёка на события, предшествующие этому утру. События, навсегда оставившие глубокие рытвины в памяти юного заклинателя. Да и как, о милостивый Будда, можно забыть Ханьгуан-цзюна, стоящего на коленях перед покоями учителя Ланя? Можно! С лёгкостью можно, если в твои воспоминания все в ту же ночь врывается сам учитель Лань, настойчиво твердящий, что во всех бедах мира виновны два создания — Вэй Ин и кролики. Лань Юань содрогнулся. Уже этих происшествий хватало, чтобы насытить несчастного старшего ученика впечатлениями на ближайшие две жизни. Когда юный заклинатель этой же ночью услышал, что Ханьгуан-цзюнь унёс в свои покои молодого гостя, то предпочёл сначала выяснить, что творится в Цзиньши. Вот только его решительное намерение сильно потрепали звуки, доносившиеся из покоев Второго Нефрита. Хриплое дыхание, прерываемое отголосками цитры. При мысли об этом Лань Сычжуй уже хотел вновь покраснеть, но решил отложить это занятие на потом. В конце концов, ему ещё своего шиди нужно откопать. Однако не все радовались наступлению утра. Второй молодой господин Лань, например, предпочёл бы и вовсе никогда не видеть солнце больше, лишь бы Вэй Ин прекратил смотреть на него с таким осуждением. — … в тихом омуте, Лань Чжань! Такие непотребства и прямо на глазах учеников! Потерял всякий стыд! Ох, а как же молодой мастер Ло?— сокрушался Вэй Ин. — Бедный юноша теперь не оправится от такого потрясения. Надо же было додуматься с ним… его и в Цзиньши… против воли. А что будет, если твой старший брат узнает? А учитель Лань не переживёт! Сразу бросит школу и отправиться в уединение. Ах, Ханьгуан-цзюнь, какой же ты беспутник! И как я мог довериться тебе? Лань Чжань, несколько раз порывающийся что-то сказать в своё оправдание, после каждого нового обвинения, чувствовал, будто кто-то наступил ему на язык. В итоге, Второй Нефрит молча сносил заслуженную кару. Но последняя фраза заставила смиренно опущенные глаза недобро вспыхнуть. Однако, прежде чем Лань Ванцзи успел выразить ( протест, недовольство, жалобу?) хоть что-нибудь, Вэй Ин уже вышел, громко задвинув дверь. Несчастный чайник, оставшийся наедине с предназначавшимися Вэй Ину эмоциями, не выдержал напора чувств Ханьгуань-цзюна и раскололся на мелкие кусочки. Отойдя на достаточное расстояние, Вэй Ин не сдержался и засмеялся так звонко, что проходившие ученики в страхе попятились. — Учитель Вэй, вы в прекрасном настроении? Боюсь спросить, произошло еще «что-то» хорошее?— Лань Сычжуй, как раз шедший мимо, поддерживал под руку своего шиди, сейчас отчётливо походившего на восставшего мертвеца — весь в грязи, с отеками под глазами и победной улыбкой на губах. — Не волнуйся, А-Юань, все живы,— обворожительно улыбаясь, чем сразу же заставил Лань Сычжуя оттаять, ответил старейшина Илин.— Как там учитель Лань? — Пытается избавиться от нашествия кроликов,— загробным голосом протянул старший ученик, явно удерживающий себя от сотворения защитного знака. Вчера он едва ли не решил, что учитель Лань одержим. — Нужно навестить его! — Не...— прежде чем Лань Юань успел закончить начатое, Вэй Ина уже и след простыл,— надо.. В это же время в покоях Второго Нефрита и в мыслях, и вслух молил о смерти один несчастный Повелитель демонов. — Этот ученик заслуживает… — О, этот ученик много чего заслуживает,— зловещим тоном согласился Шэнь Цинцю. — Этот учитель даже теряется в многообразии вариантов того, чего ты заслуживаешь. А пока… живо руки на стол. Ло Бинхэ в ужасе воззрился на шицзуня, полагая, что тот собирается отрезать распутные руки своего ученика. Но, даже если так, Повелитель демонов это заслужил, а потому без лишних препирательств, он вытянул руки вперёд. Быстро сообразив, что Ло Бинхэ ничего не помнит из случившегося вчера, Шэнь Цинцю вовсю решил отвести душу. Негодник заслужил хорошую взбучку. Однако, некоторые события прошлой ночи заставили главу против воли смягчиться. И в итоге, поочерёдно закатав рукава Ло Бинхэ, он осмотрел предплечья и, не найдя отметин от струн, слабо улыбнулся, даже не замечая, как за один вид этой улыбки Повелитель демонов был готов отдать не только руки, но и живое сердце. *** прошлой ночью Лань Чжань долго всматривался в Вэй Ина, но, вот беда, назойливый туман скрывал в своей гуще черты старейшины Илин. Сколько бы усилий не прикладывал Второй Нефрит, увидеть бесстыдника четко ему не удавалось — образ то расплывался, то ускользал. Вконец отчаявшись, Ханьгуан-цзюнь решил сначала отнести Вэй Ина в Цзиньши, там негодный туман уж точно не станет помехой. Взвалив себе на плечо любимую ношу, Лань Ванцзи уверенным шагом направился в свои покои, не обращая внимание на слабые протесты. Шэнь Цинцю с исследовательским интересом наблюдал за такими любопытными последствиями действия алкоголя. Ло Бинхэ, видимо, все ещё дезориентирован и похоже лишился доброй половины своей силы и наглости. Уж слишком покорно гордый Повелитель демонов позволял себя нести. О господине Лане и говорить нечего. Тот, очевидно, вообще не осознаёт происходящего. Шэнь Цинцю посмотрел направо, налево, позади себя и, не обнаружив никаких свидетелей, решил по-тихому ретироваться. Можно ещё даже попытаться догнать Вэй Ина и Лань Цижэня, что-то подсказывало главе Цинцзин, что у них там будет занимательная беседа. Остановившись на такой соблазнительной идеи, мастер Сюя отвернулся от Лань Чжаня, тащащего куда-то Ло Бинхэ, и довольным направился в город, от души позабавившись видом двух несчастных учеников Гусу, стоящих на воротах и имеющих незабываемую возможность лицезреть красного, точно рак, Ханьгуан-цзюна. Однако, не успел глава пройти и пары шагов, как в его голове раздалось возмущённое: [— Пользователь! Вы куда это собрались?] «— Выполнять следующее задание,»— бесстыже соврал Шэнь Цинцю,— «ты разве не знаешь? Когда персонаж напивается, он обязательно попадает в какие-то передряги. Вот сейчас пойду, выпью с Вэй Ином и куда-нибудь попаду. Алкоголь — лучший двигатель сюжета!» — окончательно добил несчастную программу коварный змей, предвкушающий развлечения, что ему сулит поход с Вэй Ином. Участвовать в его проказах в роли жертвы ни капельки не вдохновляет. Уж кем-кем, а мазохистом глава не был, но наблюдать в качестве зрителя и впрямь увлекательно. Шэнь Цинцю прямо-таки ощущал читательское нетерпение, будто от новой книги. [— Но, пользователь, алкоголь — двигатель яо… ] «— Что?»— не понял Шэнь Цинцю, мысленно уже открывающий новеллу с главным героем Вэй Ином. [— Я говорю, а как же Ло Бинхэ?] «— А что Ло Бинхэ? У него все хорошо, он с господином Ланем.» [— В этом-то и проблема! ] — в панике завопила Система. «— Ты слишком нервная в последнее время, обратись в техподдержку, отпуск возьми, обновись там до последней версии», — с фальшивой заботой проворковал Шэнь Цинцю. [— Зато Вы слишком спокойны! У Вас главного героя уводят! ] «— Ага, и делает это другой главный герой. Ну что, скажи на милость, может поделать один второсортным злодей против героя? Ах, в этот раз мне придётся отступить,» — состроив лицо заурядного злодея, который уходит, но обещает вернуться, глава сделал ещё один шаг вперёд. Осталось только эпично взмахнуть рукавом для пущего эффекта. [— Пользователь! Пользователь, пожалуйста, не уходите!] «— А ты попробуй меня убедить»,— промурлыкал мастер Сюя. На самом деле, где-то глубоко в душе глава уже начал беспокоиться о своём ученике. Вдруг, и правда, что-то случится. Но все-таки сдаваться так легко Системе он был не намерен. На прошлых торгах и так слишком дёшево продался, а негодная программа его ещё и обманула под конец, подсунув ту свинью, то бишь ауру, в качестве рояля. [— Да Вы… Да я… Ладно! Расскажу! Я расскажу, как выполнить следующее задание. Я предоставлю Вам все необходимые сведения о других персонажах. Заберите Ло Бинхэ! ] «— Договорились! А… где он?...» Покуда глава спорил со своим внутренним гугловским голосом, Лань Чжань уже успел принести пребывающего в полузабытьи Ло Бинхэ, но отпускать его пока не стал. Что-то было не так. Лань Ванцзи никак не мог понять что. Флейта. Чёрные одеяния. Красная лента. Никто больше не носит такие одежды в Гусу. Но почему Вэй Ин молчит? Обычно даже с заткнутым ртом этот бесстыдник исхитряется бросаться непристойными замечаниями. Ему нездоровится? Вэй Ин. Вэй Ин. Вэй Ин. Где отыскать такую налобную ленту, чтобы тебя можно было привязать навсегда? Шэнь Цинцю обнаружил мрачного Лань Чжаня в Цзиньши. К счастью или к сожалению в его руках по-прежнему находился Ло Бинхэ, который хоть и был в сознании, но, очевидно, не трудился вникнуть в ситуацию. «Опустошил два кувшина демонического вина и теперь наслаждается жизнью. Нужно хорошенько отчитать негодника за пьянство!»— сделал себе мысленную пометку Шэнь Цинцю, не без удовольствия представляя, как завтра же сдерет с Ло Бинхэ все его шкуры, начиная от послушной овечки и заканчивая голодным волком. [— Слава авторам, Вы вовремя! Прям как прекрасный рыцарь, спасающий деву из лап дракона.] «— Жаль, только мой меч изъяла злобная ведьма»,— не удержался от шпильки Шэнь Цинцю. Все это рыцарское au с погоней и Лань Чжанем в роли дракона его изрядно нервировало. Безумная программа раздула из мухи слона и потешается. Объяснение Шэнь Цинцю с Лань Ванцзи напоминал разговор слепого с глухим. В итоге, высказанная главой Цинцзин первоначальная версия о том, что Вэй Ин ушёл в компании учителя Ланя в город развлечься и выпить, каким-то неведомым образом превратилась в опьяненном сознании Второго Нефрита в то, что учитель Лань наказал Вэй Ина за распутство и пьянство. Ханьгуан-цзюнь предпочёл более не терять времени даром и быстро направился к дяде. — Господин Лань,— окликнул его Шэнь Цинцю, заставляя остановиться,— не могли бы вы все же опустить моего ученика. Не думаю, что в его присутствии есть необходимость. Лань Чжань потратил несколько мгновений, чтобы осознать сказанное, а после ещё немного времени, чтобы обнаружить на своём плече вышеупомянутого ученика. Вернувшись, он передал Ло Бинхэ в руки главы Шэнь, а тот, в свою очередь, забрал из рук своего глупого ученика флейту и вернул ее Ханьгуан-цзюну. *** В Гусу уже стояла глубокая ночь, когда один безобразник, не слишком мучаясь совестью, но довольно-таки знатно страдая от головной боли, перемахнул через стену ордена. Вино все же оказалось чертовски крепким, раз уж даже старейшина Илин ощутил на себе его действие. Приземлившись на нетвердые ноги, Вэй Ин оглянулся, силясь вспомнить, что он забыл. Он ведь точно что-то забыл. Ах, да, он где-то забыл Ханьгуань-цзюна. Нет, не то. Его Вэй Усянь оставил на попечение Шэнь-сюна. Старейшина Илин недовольно покачал головой, от чего несчастная заболела еще настойчивее. Прислонившись к стене, в попытке найти опору для своего тела в этом кружащемся мире, Вэй Ин снова стал искать в своем сознании трезвый уголок, отвечающий за память. Точно! Он где-то забыл учителя Ланя! Погодите-ка, он забыл его до борделя или после? Вэй Ин чуть было снова не покачал головой, но вовремя остановил себя от лишнего сотрясения бедовой головушки. Вместо этого он подпер подбородок рукой. Нужно вспомнить дальше. Сначала Вэй Ин в праведном желании наладить отношения потащил учителя Ланя в кабак, где немолодой мужчина, переусердствовавший с выпивкой, изображал из себя разных известных людей, чем веселил присутствующих, старающихся отгадать, кому мужчина пытается подражать. Вэй Ин, к тому моменту окончательно споивший свою свекровь, и сам принял участия в потехе. Но один из его образов шутника никак не удавалось отгадать, Вэй Усянь перебрал все возможные варианты, начиная от демонов и заканчивая заклинателями, но и он, и другие собравшиеся полностью провалились. Тогда учитель Лань, не соизволив оторвать свой лик от столешницы, молвил: — Это Е Сюли. Куртизанка, исполняющая сложнейший танец птицы, порхающей среди клинков. — Верно! — воскликнул пьяница.— У господина прекрасная память и отменный вкус! Нынешний молодняк ничего не смыслит в истинной красоте, даже не знают неотразимую деву Е. Пропащие души! Вэй Ин, мигом протрезвевший от нового факта из биографии учителя Ланя, начал допытываться, при каких обстоятельствах Учитель видел эту деву. — О чем ты подумал, негодяй!— возмутился Лань Цижэнь.— Мы выполняли задание в борделе, где демон снимал кожи юных дев и следующей жертвой едва не стала Е Сюли. Разочарование Вэй Ин не смогла компенсировать даже ещё одна опустошенная бутыль с вином. Зато кое-каким утешительным призом стало признание учителя Ланя в том, что он несколько лет назад обнаружил в Гусу кроликов и стал подкармливать, а теперь пушистых негодников развелось столько, что скоро они вытеснят учеников. Нахалы без стыда оккупировали покои учителя Ланя и теперь он не знает, куда деваться. Вэй Ин первую пару предложений слушал со всем имеющимся у него мужеством, но под конец хохотал так громко, что учитель Лань обиделся и ушёл. Вот, собственно, как старейшина Илин исхитрился потерять свекровь. А все же у Лань Циженя с Ханьгуан-цзюнем много общего, например, любовь к кроликам. Подумав об этом, Вэй Ин усмехнулся. Поисками учителя Ланя можно заняться и позже, а сейчас старейшина Илин очень хочет увидеть Лань Чжаня. Добравшись до Цзиньши, Вэй Ин замер, обнаружив прямо перед входом своего уже немаленького А-Юаня и ту самую голову, что пару дней назад торчала из земли и практиковала «техники старейшины Илин». — Сколько ещё раз ты будешь сбегать от наказания?— устало потерев переносицу, осведомился Лань Сычжуй. — Шисюн, невозможно переписать эти правила сто раз! — обиженно насупился Ян Лин, безвылазно коротавший в библиотеке два дня и успевший переписать правила только четырежды. И вот, когда он наконец решился нарушить своё заточение, намереваясь проследить за старейшиной Илин, который только сегодня вернулся из путешествия, его тут же поймал шисюн. Ян Лин уже начинал сомневаться, кто из них двоих преследует старейшину. — А в сотый раз докучать учителю Вэю, значит, возможно? — Шисюн, ты не понимаешь! Там творится что-то очень-очень странное и темное!— заговорщицки понизив голос, прошептал младший. Вэй Ин быстро навострил уши. Прямо-таки интересно послушать, в каких ещё «странных и темных» делах его обвиняют. — Шисюн, старейшина Илин… он пытается вызвать демона, преподнеся ему в дар жертву! Лань Сычжуй чуть прямо там не схватил искажение Ци. К чести старшего ученика стоит заметить, что Вэй Ин от этих слов схватился за собственную челюсть, грозившуюся безвременно его покинуть. — С чего ты взял?— скрывая дергающийся глаз ладонью, полюбопытствовал Лань Юань. Ян Лин оглянулся по сторонам и, набрав в грудь побольше воздуха, выдал: — Сначала оттуда раздавалось звучание цитры. Музыка была такой, будто хотела вырвать душу из живого человека. Я даже подумал, что превратился в камень, потому как ни то что пошевелиться не мог, я даже вздохнуть был не в силах! Чуть позже цитра замолкла, а затем начала играть вновь, теперь уже успокаивая призванного демона! А после...— тут шиди сделал особо значимую паузу,— послышались стоны! Явно демон собрался сожрать жертву!— торжественно закончил он. Вэй Ин, услышав концовку этой увлекательной истории, решил приложиться к бутыли, предусмотрительно захваченной с собой, но, не обнаружив в ней и капли вина, старейшина Илин приложился головой о стену. Видимо, Лань Сычжуй тоже всецело разделял настрой Вэй Усяня. Попеременно примерив на своём лице все оттенки красного, старший ученик пару раз сжал рукоять клинка в благородном намерении избавить себя от дальнейших объяснений. Однако горящие любопытством глаза не дали ему совершить задуманное. — Шиди, ты хорошо потрудился, заслужил доверия, потому по ночам ты будешь освобождён от наказания и займёшься тренировками старейшины Илин. Я лично буду поливать тебя и наблюдать за тем, как ты совершенствуешься.— уж лучше так, чем позволить этому бедствию шататься ночью где не попадя. — Спасибо, шисюн! — маленькое недоразумение умчалось, желая побыстрее занять удобное место поближе к редиске. Вэй Ин мысленно похлопал. Хоть чем-то А-Юань пошёл в него, а то как не посмотришь — вылитая копия Лань Чжаня. Хотя не то чтобы Вэй Усянь возражал. Выйдя из своего укрытия, старейшина Илин тихо подошёл к старшему ученику и положил руку ему на плечо, от чего юноша ощутимо вздрогнул. — Тренировки старейшины Илин, значит?— ухмыляясь, спросил Вэй Ин. Всего на секунду лицо Лань Сычжуя приобрело виноватый вид, но юный заклинатель не позволил окончательно себя смутить. Вместо этого он нахмурился и, смотря прямо в глаза старейшины Илин, нравоучительным тоном заметил: — Учитель Вэй, а я просил Вас быть сдержаннее. Если бы Вы прислушались, то мне бы не пришлось прибегать к таким уловкам и обманывать доверие шиди. Ухмылка Вэй Ина стала ещё шире. Видимо, А-Юань унаследовал от своего бесстыдного отца гораздо больше, чем тот изначально посчитал. Так нагло перекинул ответственность за свою ложь на старейшину Илин. Да, с юноши выйдет толк. — Произошло что-то интересное, пока меня не было? — переводя тему, спросил Вэй Ин, кивком головы указывая на Цзиньши. Все было яснее ясного, если бы сам Вэй Усянь находился в это время в Ордене. Но его здесь не было, так откуда звуки цитры и стоны? Выражение лица А-Юаня сделалось настолько удрученным, что Вэй Ин успел пожалеть о своём вопросе. Оказалось, у Лань Сычжуя выдалась на редкость насыщенная ночь. Сначала он обнаружил Ханьгуан-цзюна, стоящим на коленях перед покоями учителя Ланя и ожидающем, пока тот отменит наказание для старейшины Илин. На вопросительный взгляд старейшины Илин, искренне не понимающего, как господин Цижэнь умудрился наказать Вэй Ина без ведома самого Вэй Ина, Лань Сычжуй лишь беспомощно развёл руками. Позже, оставив Ханьгуан-цзюна в том же бедственном положении, А-Юань из-за слухов о том, что Лань Чжань куда-то понёс на себе молодого мастера Ло, направился в Цзиньши, чтобы проверить, все ли в порядке с гостем. На ещё более красноречиво вопрошающий взгляд старейшины Илин, какого черта Лань Чжань куда-то там тащил Ло Бинхэ, Лань Сычжуй развёл руками ещё шире и ещё беспомощнее. Позже выяснилось, с мастером Ло все хорошо. Как Лань Юань это выяснил, Вэй Ин почел за лучшее не спрашивать, слишком уж густо покраснел злосчастный старший ученик. А-Юань запретил кому бы то ни было появляться в Цзиньши, но через пару часов на всякий случай проверил, не ослушался ли кто его указа. Вот, собственно, как он и встретил Ян Линя и самого учителя Вэя. Решив завтра выведать все подробности у Шэнь-сюна, Вэй Ин с миром отпустил ученика. Лань Юань, заметив, что дождь вот-вот снова начнётся, протянул старейшине Илин сложенный зонтик. Тот с благодарностью принял его и направился к покоям учителя Ланя. Как и ожидалось, Ханьгуан-цзюнь по-прежнему стоит на коленях. А ещё хватает дерзости обвинять в упрямстве Вэй Ина. О ещё невысохшую от прошлого дождя одежду ударились новые капли, свежими пятнами растекаясь по ханьфу. В слабом свете луны прочерченные мокрые дорожки на лице были схожи со слезами. Глаза закрыты, веки плотно сжаты, будто не хотят пропускать во внешний мир ни единой детали из рисуемых сознанием картин. Интересно, что он видит? Вэй Ин подошёл, оставив между ними расстояние в один шаг. Красный зонт скрыл за собой луну, лишая заклинателя её света, но глаз он так и не открыл. Вэй Усянь слегка наклонился, пытаясь понять эмоции Лань Чжаня и совсем немного любуясь им. Однако, хоть прошло довольно много времени с их знакомства, чувства Ханьгуан-цзюна по-прежнему загадка для старейшины, привыкшего читать лица, точно раскрытые книги. Страницы же мыслей Лань Ванцзи казались Вэй Ину пустыми, хотя он и знал наверняка, что они исписаны иероглифами, чьи чернила бесцветны для глаз. Дождь частыми каплями падал на зонт, создавая ритмичный стук, которому, наконец, удалось вырвать Лань Чжаня из его мыслей. Ещё не полностью пришедший в себя Ханьгуан-цзюнь рассеянно посмотрел на Вэй Ина и не отрывал взгляд до тех пор, пока не осознал, что человек перед ним настоящий. И все же, будто сомневаясь в себе, он протянул руку, касаясь хитрых и слегка насмешливых глаз. Вэй Ин покорно позволял делать с собой все, что заблагорассудится. Пальцы заскользили дальше, поочерёдно дотрагиваясь до изогнутых в улыбке губ, а после шеи, на которой задержались особенно долго. Вэй Ин в удивление приподнял бровь, поняв, что Лань Чжань искал артерию на его шеи, проверяя пульсацию. Беспутнику отчего-то стало неловко и он прервал затянувшееся молчание: — И какими же бесстыдствами Ханьгуан-цзюнь здесь занимается? Мало того, что напился, так ещё и позволил ученикам увидеть себя на коленях. И чего ради?— Вэй Ин осуждающе прицокнул, будто заранее говоря, что не сыщется достойное оправдание для такого поведения. — Ждал тебя.— Лань Чжань смотрел внимательно, напряжённо, чутко, но человек перед ним не исчезал. Красная лента по-прежнему колыхалась под силой ветра, извиваясь и изредка сливаясь с таким же багрово-красным зонтом. Сколько Лань Ванцзи помнил, Вэй Усяня всегда окружал красный. Иногда казалось, что старейшина Илин может в нем утонуть и не заметить, что это цвет крови. Слишком часто, его собственной крови. — А мастера Ло ты решил покатать на спине, чтобы ждать не скучно было?— лукаво улыбнулся Вэй Ин, стараясь смутить Лань Чжаня. Какая жалость, в детстве от таких слов он сразу же терялся и злился, а сейчас даже взгляда не отвёл. — Спутал его с тобой. — Как меня можно спутать с кем-то или не узнать?— продолжал забавляться Вэй Ин, не убирая с губ свою шальную улыбку. — Как я могу не узнавать тебя в каждом, если мой взор поглощён лишь тобой? Даже когда тебя нет рядом, ты стоишь перед моими глазами словно наяву. Улыбка вмиг сошла с лица Вэй Ина, уступая место почти детской растерянности, тут же сменившейся дерзкой ухмылкой с настороженно сведёнными бровями. — Ханьгуан-цзюнь, тебе следует быть поосторожнее с такими заявлениями, иначе от Основателя темного пути тебе вовек не избавиться. Лань Чжань не ответил, будто посчитав такую угрозу смехотворной. В действительности, он воспринял эти слова как обещание Вэй Ина провести с ним ещё по меньшей мере сотню лет. *** После ухода господина Ланя Шэнь Цинцю подхватил едва держащегося на ногах Ло Бинхэ, а после опустил на кровать, давая возможность прийти в себя. Повелитель демонов, кажущийся сейчас немного старше своего возраста из-за слегка нахмуренных бровей, размеренно дышит, не спит, но блуждает на грани дрёмы и бодрствования. Глава присаживается рядом и некоторое время наблюдает за ним. Тревожить хрупкий сон не хочется, но задерживаться в Цзиньши не стоит. Фонарь, оставленный у изголовья, продолжал гореть, в свете своём рисуя на стене причудливые тени. Моросящий за окном дождь, что проливает свои капли во мраке ночи, играет одному ему известную мелодию — возможно, о расставании, возможно, о встрече, которая за ним последует. Множество листьев опадают с деревьев во дворе, уносимые слабым ветром прочь. Все же песнь о разлуке. Шэнь Цинцю осторожно встаёт с кровати и тут же его хватают за рукав, останавливая. — Учитель, не уходите.— голос у Ло Бинхэ очень тихий, просящий, слова чуть заметно растягиваются. Все ещё опьянен. Но как же может человек во власти хмеля так болезненно внимательно смотреть? — Ухожу,— строго ответил Шэнь Цинцю, наблюдая, как сквозь пелену затуманенного разума в глазах проскальзывают сполохи страха,— и ты идёшь со мной. Нечего оставаться в чужих покоях. Ещё не до конца осознавая сказанное, Ло Бинхэ все же робко улыбнулся, услышав в строгости учителя заботу. Шэнь Цинцю протянул руку и Повелитель демонов схватился за неё, с трудом заставляя себя удерживать силу. Как же хотелось сжать крепче. Вместо этого, стоило Ло Бинхэ подняться, как он сразу же отпускает учителя. Все же он ещё плохо себя контролирует, может не сдержаться. Нетвердой поступью он идёт за главой — интересно, как давно он за ним следует? Пять лет? Десятилетие? Всю жизнь? Несколько жизней?— он не помнит. Каждый день, встреченный с учителем, помнит. Помнит и каждый, прожитый без него. Но, вот же ж глупость, Повелитель демонов не может вспомнить, когда начал делить своё время на проведённое с ним и без него. Когда в секундах, минутах и часах пропала нужда? Когда они перестали иметь значение? И когда Ло Бинхэ перестала заботить его собственная личность, гордость и сила? Когда все ограничилось лишь этим человеком? Шэнь Цинцю прошёл ещё пару шагов перед тем, как понял, что ученик не следует за ним. Глава обернулся, мгновенно ловя на себе все тот же взгляд — сосредоточенный, смотрящий глубоко под кожу, пробирающийся в меридианы, сорной травой пускающий корни в сосудах и поглощаемый дурным винным туманом. Ло Бинхэ остановился перед цитрой, окутанной лунным светом, точно вуалью. Струны, напоминающие нити паутины, натянуты тугими жилами. Казалось, стоит прикоснуться и напряжение, хранимое ими, ледяными иглами ворвётся под кожу. — Учитель, этот ученик все же недостаточно хорошо освоил игру на цитре. Могли бы вы указать на мои ошибки? Шэнь Цинцю недовольно поджал губы. Этот ребёнок выбрал не лучшее время для своих игр в нерадивого ученика. Ему сейчас необходим отдых, о прочем можно подумать позже. К тому же, глава все ещё был обеспокоен тем непонятным взглядом, потому его ответ прозвучал резче, нежели он того хотел. — Оставь это притворство. Нет сомнений в том, что ты уже овладел инструментом. — Вы слишком уверены во мне,— с кривой улыбкой заметил Ло Бинхэ. Хоть слова и были сказаны с неким раздражением, Шэнь Цинцю все же расслышал за ними тоску. Бесстрастное лицо учителя поневоле смягчилось. — Ты не давал причин не верить в тебя. Широкий рукав скрыл за собой беспомощную улыбку мастера Сюя. Быстро опустившиеся ресницы скрыли кровавые всполохи, отразившиеся в глазах Повелителя демонов. В тебя, не тебе. Но даже так, разве этого недостаточно? — Этот учитель с удовольствием послушает, чего достиг его ученик,— сдаваясь, добавил Шэнь Цинцю. Кончики пальцев с мягкой небрежностью коснулись струн, едва ли не оставляя на них алые росинки крови. Натянутая тетива, и в самом деле, способна разрезать плоть. Струны колеблются печалью, вызывая рябь в глазах, сказывая своей игрой о горести и радостях. Сердце Ло Бинхэ все ещё блуждает в воспоминаниях, оттого и музыка, точно трясина, затягивает в сны, из которых нет спасения. Всякий раз, когда Повелитель демонов теряет из виду учителя, он теряет красную нить, способную вывести его из болота собственных кошмаров. Порой ему кажется, что эта нить слишком хрупка, ненадёжна. Если бы можно было заменить её на вервия… Глупые мысли опьяненного разума прерывает ладонь, накрывшая струны. Должно быть, на коже учителя останутся следы. Шэнь Цинцю мягко, но настойчиво убирает пальцы Ло Бинхэ со струн. Повелитель демонов даже не заметил, когда учитель оказался у него за спиной. Он поворачивает голову и в молчании смотрит. Во взгляде мастера Сюя беспокойство читается так отчётливо, будто написано чёрными чернилами на белоснежном снегу. Ло Бинхэ отворачивается, боясь не выдержать и открыть этому взгляду все, что его тревожит. Сон, в котором учитель выглядит не как учитель. В котором он дарит свои улыбки всем без разбору. В котором он окружён странными предметами и странно одетыми людьми. В котором учитель счастлив без него. Ло Бинхэ ощутимо напрягается в чужих руках, но через мгновение, отогнав ненужные мысли прочь, позволяет себе откинуться на грудь Шэнь Цинцю. Глава хмурится, понимая, что не получит ответов, а после прикасается к струнам. Теперь звуки, вырывающиеся из цитры невесомыми мотыльками, утешают, даря смятенному духу ощущение безопасности. Шэнь Цинцю перебирает струны долго, заставляя само время ждать, пока он закончит. Только когда глава видит, что Ло Бинхэ успокоился, он отнимает руки от нитей. В глазах ученика больше не остаётся ничего, напоминающего недавнюю тоску, лишь преданность вперемешку с почти осязаемой физически благодарностью. Ло Бинхэ осторожно берет в свои руки ладони Шэнь Цинцю, притягивая к себе, касаясь губами каждого пальца. С улыбкой чувствует, как человек позади задерживает дыхание. Учитель не противится, напротив, кажется, в этот раз даже боится спугнуть, радуясь тому, что Повелитель демонов больше не плутает в паутине собственных мыслей. Осознание подобной заботы заставляет Ло Бинхэ горько усмехнуться. Красная нить, за которой он следует, действительно становится вервием, вот только привязывает оно не Шэнь Цинцю к своему ученику. Вовсе нет. Вервие обвязывает запястья Ло Бинхэ, не давая отстраниться от учителя на расстояние дальше длины клинка. Бессмысленный труд. Он и так ни за что его не покинет, быть бы ещё уверенным, что Шэнь Цинцю сделает такой же выбор. Ло Бинхэ, наполовину обернувшись, обвивает талию учителя и сажает его перед собой, настороженно пытаясь отыскать ответ в его глазах, и вместо этого находит лишь то же выражение искреннего беспокойства и заботы. Повелитель демонов беспомощно выдыхает, улыбаясь уголками губ. А после прижимается к нему с такой силой, что шицзунь невольно откидывается назад, едва ли не касаясь цитры. Ло Бинхэ заводит свою руку ему за спину, в предплечье тут же до боли впиваются струны, уже готовые оставить свои следы на теле главы Цинцзин. Дождь за окном превратился в редкие капли, тихо разбивающиеся о камни. Песнь о разлуки сменилась робкими колебаниями струн цитры, сопровождаемыми нестройным звучанием хриплых вздохов. Фонарь, позабытый всеми, горит в ожидании рассвета... На следующий день Ло Бинхэ проснётся, не помня ничего из событий прошлой ночи. Не помня бесплотных рассуждений, что подавляет трезвое сознание. Не помня звучание струн, отдающихся в сущности демонической и человеческой. Но помня в мельчайших деталях лицо учителя, помня его голос, хоть и не удавалось разобрать слов. Даже сотри все воспоминания Повелителя демонов, этого человека он не забудет. И это пугает. Ведь порой Ло Бинхэ очень сложно разобрать, где заканчиваются его сны, где рядом с ним настоящий учитель, а не собственные воспоминания. Как же может опьяненный так внимательно смотреть? Он не смотрит, отнюдь нет. Правда в том, что перед взором некоторых людей всегда остаётся образ, хранимый в мыслях, воспоминаниях, мечтах и мольбах. Что им хмель? И вырванных глаз будет недостаточно, чтобы перестать видеть одного единственного человека.