Экстра

Ло Бинхэ уже какое-то время с живым интересом наблюдал за Собирателем цветов. Любопытство назойливым червем изъело нутро Повелителя, не давая мыслям сменить опостылевшее русло непонимания. Градоначальнику ведь наверняка неприятно такое пристальное внимание к Се Ляню со стороны учеников Цанцюн, так почему он не старается сокрыть Его Высочество от посторонних? Почему делится светом своего божества с недостойными? И почему в глазах Князя демонов улыбка? Несколькими минутами ранее учитель обратился к Ло Бинхэ со странной просьбой, при этом позабыв даже отчитать ученика за использование Синьмо. Повелитель демонов, немало озадаченный желанием мастера Сюя, не смог отказать. А вот глава Цинцзин столь же великодушен не был, вмиг прервав слабую попытку этого ученика последовать за ним. Ло Бинхэ зло усмехнулся. Порой учитель бывает очень недальновиден, позволяя себе столь холодный тон. Неужто и впрямь не задумывается о последствиях? Однако досадливый гнев в этот раз быстро отступил, стоило только Ло Бинхэ заметить, как на лице мастера Сюя появляется почти что обреченное выражение, причиной которого послужил Вэй-гэ. Учитель небезосновательно опасался, что Цанцюн, переживший не одно демоническое нападение, отбивший подлую вылазку Ша Хуалин и устоявший перед самим Повелителем демонов, всё же падет к ногам одного беспутного старейшины Илин. Шицзунь наказал присмотреть за Вэй-гэ. И Ло Бинхэ вновь не посмел отказать. Разумеется, Повелитель демонов ещё спросит с наставника за это, а пока… Пока Ло Бинхэ искренне считал, что наблюдение за Вэй-гэ было излишними заботами, так как сейчас за старейшиной Илин следило как минимум с полсотни восторженных глаз. Глаза же других учеников, не относящихся к почитателям непристойной литературы, тоже бесхозными не остались. Их внимание напрочь приковал к себе Се Лянь. Юные заклинатели, воспользовавшись прекращением поединка, наперебой принялись выражать Его Высочеству почтение, расточая похвалы мастерству принца и прося дать наставления в искусстве владения мечом. Ло Бинхэ едва ли не рассмеялся при виде того, как принц, ещё минуту назад яростно сражавшийся, теперь не знал, куда бы спрятаться от восхищённых речей учеников. Малодушно озираясь в попытке найти путь к отступлению, Се Лянь поймал чуть насмешливый взгляд Хуа Чэня и тут же принялся подавать знаки, недвусмысленно просящие о помощи. Но градоначальник сделал вид, что не заметил мольбы Его Высочества, и продолжил с философской отрешённостью наблюдать за «мучениями» принца, чем заслужил уязвлённый взгляд последнего. Оставленный на растерзание пытливой молодежи Се Лянь был вынужден стоически нести свой крест в гордом одиночестве. Ло Бинхэ, следивший за этой картиной, всё же позволил себе несколько смешков, а после перевёл взгляд на Хуа Чэня в попытке понять, почему демон, чья сущность изначально жадна до внимания выбранного им человека, решил отбросить эгоизм и этим вниманием поделиться. Ло Бинхэ по собственному, малоприятному опыту знал, что когда его учитель дарит своё время и улыбки другим, Повелитель изнывает от ревности и досады. Но Хуа Чэн, видя, что Его Высочеством окружён очарованными им людьми, только с теплотой улыбался. Даже чудно, что такой улыбке нашлось место на вечно усмехающихся устах. Ло Бинхэ не понимал и вряд ли скоро поймёт, что Собирателю цветов были безразличны собственные чувства. Единственное, что его заботило, так это радость, что освещает немного смущенное лицо Се Ляня, когда принц обучает этих несмышлёнышей. Ревность, жажда единоличного обладания и безумные чувства были не чужды градоначальнику, но если всем этим придётся пожертвовать ради мимолётной улыбки своего божества, то Хуа Чэн, не раздумывая, отвернётся от своих эмоций. Ло Бинхэ не понимал, оттого и злился. Злился и потому, что, казалось, учитель понимает. Учитель признаёт Собирателя цветов, не гнушается его компанией. А сколько самому Ло Бинхэ понадобилось времени, чтобы шицзунь перестал избегать его общества? Мастер Сюя охотно пререкается с градоначальником, принимает его помощь, даже журит с ним Вэй-гэ. Да и сам Вэй-гэ понимает что-то, что невидимой нитью ускользает от взора Ло Бинхэ. Неужто этот Повелитель так глуп, что не в состоянии заметить то, что лежит у всех на виду? Прежде чем Ло Бинхэ сумел по своей воле отвести взгляд от Собирателя цветов, перед ним предстало хмурое лицо железной девы Сань Шу. На секунду Повелителю демонов показалось, что жнец явился по его душу, что, впрочем, было недалеко от правды. Вот только искал этот жнец душу проклятого главы Цинцзин. Ци Цинци начинала догадываться, почему Лю Цингэ, узнав о возвращении Шэнь Цинцю, спешно отправился в медитацию, Му Цинфан принял участь затворника на собственном пике, а Шан Цинхуа вдруг решился пуститься в странствия. Не то чтобы глава Ань Дин и до этого слишком часто баловал Цанцюн своим присутствием, но как-то уж больно ловко уходы Шан Цинхуа совпадали с приходами мастера Сюя. Ну да Будда с ними. Сейчас Ци Цинцю необходимо о себе подумать. Ох, и тяжелы были эти думы. И начались они с премилого юноши, чья обходительность тронула сердце заклинательницы, а сладкие речи и вовсе затуманили разум. Так затуманили, что пришла в себя железная леди Сань Шу только, когда господина Вэя и след простыл. Что ж… поддалась очарованию, с кем не бывает? Ну удовлетворила не слишком приличную его просьбу? Кто посмеет поставить ей это в вину? Тем более, что рядом не было ни одной живой души, видевшей, как Ци Цинци передала господину Вэю несколько комплектов одежд Сань Шу… да кого это волнует, в конце-то концов! Сейчас важнее то, что добрая часть учениц Сань Шу, сраженные коварным недугом, внезапно организовала паломничество на Цаньцао. Ци Цинцю, будучи ответственной главой, решила выяснить причины столь плачевной болезни. И попробуйте догадаться, что за хворь поразила учениц… Ци Цинци раздраженно повела челюстью, наблюдая, как эта хворь, коей стали именоваться несколько гостей Шэнь Цинцю, вызывает стыдливый румянец у её учениц. Должно быть, температура поднялась. Ещё бы! Целых пять причин для лихорадки! Холодное лицо молчаливого заклинателя в белом заставляло трепетать сердца даже самых сдержанных учениц. А поразительная аура мечника, что, по слухам, выиграл бой у самого Повелителя демонов, притягивала амбициозных учеников, жаждущих достичь тех же высот во владении клинком. Рядом же с небезызвестным господином Вэем и вовсе столпились представители обоих полов. И это уже не говоря о Ло Бинхэ, чьё смазливое личико ещё с далеких времён турнира вызвало у неопытных юных заклинательницах сердечную тоску. И, чего греха таить, на юношу в красном Ци Цинци и сама была бы не прочь полюбоваться. Не на шутку рассердившись, заклинательница подавила первый порыв приказать своим ученицам пробежать сотню кругов вокруг Сань Шу, сообразив что проблему, то бишь «болезнь», это не решит. Единственное, что здесь может помочь, так это Шэнь Цинцю. Воистину, все беды ордена из-за него. Быстро выпытав у Ло Бинхэ местонахождение главы Цинцзин, заклинательница покрепче перехватила рукоять меча и двинулась в сторону Ань Дин. Юноша в красном выразил желание составить Ци Цинци компанию в поисках Шэнь Цинцю, на что та с готовностью согласилась. Хоть одной причины для лихорадки у ее учениц станет меньше. Да и полюбоваться очаровательным юношей под шумок можно... Пока Ци Цинци мучалась с последствиями действий Шэнь Цинцю, сам виновник преспокойненько тянул время и нервы братца Самолета. Мастер Сюя, готовящий расправу над Шан Цинхуа уже порядочное количество времени, сейчас наслаждался спектаклем, организованным со всем возможным лоском и броскостью. Пустая комната, где из живых только жертва и сам обвинитель, свет, лучи которого острыми клинками делили окружающее пространство на лоскуты, давно опустевшие чаши с вином и доска для игры в вэйци, камни на коей рисовали причудливую карту. Достаточно атмосферно для падкого на театральщину графомана? — Так как, говоришь, Люсу Мяньхуа удалось прознать, что Лю Цингэ расхаживал в женских одеждах да под пристальным вниманием генерала?— мило улыбаясь, поинтересовался Шэнь Цинцю. Всё же мастер Сюя не был жестоким человеком, потому он решил дать горе-писаке возможность покаяться в собственных деяниях. Исповедь же призвана облегчать душу грешника. Вот только этот акт милосердия на тело не распространяется. Несчастная тушка братца Самолета пострадает при любом раскладе. Однако неблагодарный графоман отказался спасать свою гадкую душеньку. — Мне-то почем знать?— пытаясь найти хоть какую-то лазейку среди чёрных камней, проворчал братец Самолёт, что, впрочем, нисколько не убедило мастера Сюя. Теперь во всех грехах, связанных с похабной литературой, Шэнь Цинцю был склонен винить Шан Цинхуа, не подозревая о том, что тот в кой-то веке говорит правду. — Ну не знаю,— протянул глава Цинцзин. Очередной чёрный камушек упал на доску, загоняя «белых» в патовую ловушку. — Может, потому, что ты внезапно заделался иллюстратором в ее книжицах? Неужто понял, что писатель из тебя паршивый, и решил в художники податься?— со злым шипением закончил Шэнь Цинцю. — А что в этом плохого? — пойманный врасплох Шаг Цинхуа не пытался отпираться, вместо этого решив сразу перейти в нападение. В конце концов, в словах он был не в пример искуснее, нежели в хитро расставленных коридорах камней на доске. — Такая литература нынче популярна у молодого поколения и относится к развивающим пособиям! И вообще, уж кто бы предъявлял претензии! Ты ведь «Путь гордого бессметного демона» от корки до корки прочёл, а там сцены и похлеще были! Или тебе творчество Люсу Мяньхуа пришлось не по вкусу исключительно из-за слэша в жанрах? Гомофоб несчастный, где твоя толерантность? — Толерантность?— намерение выставить казнь дешевого писаки красиво было испорчено мелко поддергивающимися мимическими мышцами мастера Сюя. То есть после всех тех рисуночков этот бумагомаратель смеет обвинять его в отсутствии толерантности?! Неужели позы, изображённые собственной рукой, не убедили Шан Цинхуа в самой что ни на есть искренней, практически самозабвенной, толерантности Шэнь Цинцю?! — Гомофоб, братец Самолёт?! Серьезно, братец Самолёт?— разводя руки и демонстрируя себя со всех сторон, переспросил мастер Сюя. Шан Цинхуа сухо кашлянул, поняв несостоятельность своих обвинений, но слова назад забирать не стал, намереваясь до последнего оборонять позиции. Вот только оборонять было уже нечего. Ходов у «белых» не осталось. «Чёрные» голодной пастью нависли над доской, грозясь поглотить соперников. Из-за двери потянуло холодным воздухом, что вихревыми потоками просачивался под кожу, тонкими иглами погружаясь в каждый рецептор. На окнах извитыми узорами пророс иней, покрывая их прозрачной паутиной. Льдинки лёгкой вуалью поползли по доске, пробираясь между камнями, въедаясь в мельчайшие трещинки. — Ваше Вели..?..— Самолет, пронзающий Небеса, великое божества мира «Пути гордого бессмертного демона», последняя надежда китайской литературы, вмиг потерял все слова, коими раньше с таким удовольствием марал виртуальные листы. Замолк небесное светило уся и сянься, замолк, точно холод достиг и голосовых связок, сковывая их. Шэнь Цинцю с задумчивой, фальшиво-мягкой улыбкой покрутил между пальцами чёрный камушек, а после с громким стуком опустил его на доску. Последний ход. Улыбка не покинула уста змея и когда ничего не понимающего, но до смерти напуганного Шан Цинхуа куда-то поволок Мобэй-цзюнь, в руках которого была маленькая книжица, коей щедро одарил его глава Цинцзин. Даже время на ознакомление дал, параллельно развлекая братца Самолета игрой в вэйци. Мастер Сюя поднялся из-за стола и встал аккурат напротив окна так, чтобы свет солнца, проходя через ажурные узоры инея, падали на его светлые одежды, окрашивая их в золото. [+50 баллов к злодейскому образу! + 100 к пафосу!]— одобрила Система. Глава Цинцзин эффектно раскрыл веер и уже приготовился толкнуть безумно высокопарную речь (пусть и мысленную и предназначенную только для ушей Системы), дабы соответствовать образу, как эпичность момента была немилосердно испорчена появлением пылающей гневом Ци Цинци в сопровождении градоначальника Хуа, будь он неладен. Однако даже их присутствие не смогло стереть с лица змея хищную улыбку. Уж слишком приятным бальзамом лились вопли Шан Цинхуа на душу. А какие картинки рисовало воображение! Загляденье! «— Система, а ты мне через парочку часов поведаешь, как там наш братец Самолёт? Жив ли? Здоров ли? По-прежнему ли охоч до похабной литературы?» [— Боюсь, что чтобы поведать о таком, нам понадобиться поднять рейтинг до 21+...] — Вы кого-то убили?— с любопытством осведомился градоначальник, немало изумлённый тем, что змей выставляет напоказ свою дурную суть. — Надеюсь, что да,— доверительно поделился своими чаяниями мастер Сюя. Он обернулся к окну, отчего золотой луч разрезал его лицо кривой диагональю, придавая безумный вид, и вновь приготовился толкнуть финальную злодейскую речь (пусть речь и мысленная и пусть только для архива Системы, но для души ведь!), и... — Шэнь Цинцю, ты что, издеваешься?! — Ци Цинци, наконец отошедшая после всего увиденного, а увидела она достаточно, на полном серьезе ожидала ответа. « — Что за жизнь-то такая?! Не дают злодею всласть насладиться триумфом!» [— И не говорите, повадились тут срывать сюжет! Во всех порядочных новеллах герои с трепетом и ужасом внимают монологу антагониста, а тут сплошные дилетанты! И как с такими работать?] Однако Ци Цинци было вовсе не до душевных терзаний мастера Сюя. Ей своих хватало, а потому, ничуть не смущаясь присутствием постороннего, она в запале начала свою обвинительную тираду: — Шэнь Цинцю, с твоей лёгкой руки в ордене уже вовсю хозяйничают демоны! То Ло Бинхэ приходит сюда как к себе домой… — Но здесь и так его дом,— сменив злодейскую позу на более обыденную, возразил Шэнь Цинцю. — … то Ша Хуалин смотр женихов на твоём пике устраивает! — Я не могу приказывать сердцу юных дев,— пожал плечами мастер Сюя. — А теперь я вижу, как Мобей-цзюнь тащит куда-то одного из старейшин Цанцюн! — Ну не меня же он куда-то тащит,— откровенно насмехаясь, возразил глава.— А за предпочтения Шан Цинхуа я отвечать не могу. Исключительные манеры не позволяют этому мастеру вмешиваться в дела главы Ань Дин. — Так и этого мало! Сегодня из-за твоих гостей большая часть занятий на пике Сань Шу было отменена ввиду отсутствия учащихся! Зато их патологическое присутствие было замечено на Цаньцао! Видите ли, они внезапно озаботились состоянием своего здоровья! Ещё бы! Диву даюсь, как эти негодницы ещё не отправились к праотцам из-за остановки сердца! Они же дышать забывают, когда смотрят на твоих гостей! Где ж это видано, чтобы благородные девы своими исходящими слюной языками марали заклинательские одежды! — Так пусть наденут запасные. Или же вы все дополнительные комплекты решили отдать в личное пользование господина Вэя?— ехидно поинтересовался Шэнь Цинцю, малость раздражённый тем, что момент его негласного, но трепетного планируемого триумфа прервали пубертатные проблемы впечатлительных девиц. Чисто из спортивного интереса они с Ци Цинци ещё немного поперекидывались взаимными обвинениями, причём на каждую её гневливую реплику мастер Сюя высказывал лишь пару скромных слов, яда в которых, впрочем, было более, чем достаточно, чтобы схлопотать искажение ци. В конце концов заклинательница не выдержала первой и, веско взмахнув рукавом, показывая, что разговор на этом окончен, удалилась. Но не успел Шэнь Цинцю выдохнуть и настроиться на нужный лад для финальной речи, как Ци Цинци вернулась. — На чай заходи, а то совсем совесть потерял. За Лю Цингэ по всему Цанцюн гоняешься, к Шан Цинхуа в вэйци приходишь играть, а на Сань Шу и носа не кажешь, — проворчала Ци Цинци и более миролюбиво добавила,—молодому господину Хуа тоже будут рады на моем пике,— и, не дожидаясь ответа, заклинательница пошла учить уму-разуму своих подопечных. Шэнь Цинцю смиренно покачал головой, понимая, что настрой для пафосного монолога был безвозвратно утерян, и, вновь присев за стол, с подозрением покосился на «молодого господина», коего уж так не называли без малого восемь сотен лет. — Вы тоже прихватили пепла, чтобы посыпать на мою голову? Али соскучились по этому мастеру? Градоначальник коротко усмехнулся. — Пришёл осведомиться, как скоро мудрый учитель собирается отправить нас обратно? «— А, кстати, дельный вопрос! Система, не соблаговолишь ли на него ответить?» Получив ожидаемую тишину вместо подсказок, Шэнь Цинцю одарил Хуа Чэня вызывающе-высокомерным взглядом, как бы говоря, что делает всё возможное для скорейшего возвращения дорогого гостя домой. На что градоначальник выразительно глянул на доску для вэйци. Мол, вижу я, как неистово вы трудитесь во имя всеобщего блага. Мастер Сюя сделал вид, что скепсиса не заметил, невинно предложив: — Партию, градоначальник? Собиратель цветов слегка склонил голову набок, отчего золото закатного солнца расплескалось в его янтарно-красных глазах, точно расплавленная на кузнечном горне монета. Красная бусина, вплетённая в волосы, коснулась серьги, создавая мелодичный звон, вторящий треску тающих льдинок на стекле. Ленивая полуулыбка сошла, являя истинную демоническую суть в ухмылке, пророчащей змею скорую расправу. — И какова же ставка?— голос градоначальника звучал непривычно вкрадчиво, почти сладко, точно принадлежал лисьему духу, чьи уста зачаровывали. Какая жалость, что подобным ухищрениям было уготовано пропасть впустую. Всё же лисья красота не трогает змея. Единственное, что ощутил Шэнь Цинцю, так это укол зависти. Из злокозненного демона вышел бы гораздо более колоритный антагонист, нежели из самого главы Цинцзин. Аж обидно! Мастер Сюя тут всякие злодейские позы принимал, луч света старался правильно словить, лицо состроить понадменнее, а речь-то какую заготовил! Ляпота! А этому лису всего-то и нужно было красиво извернуться и готово! Хоть на обложку нового романа братца Самолета! — Разве вам неведома участь побеждённого в этой игре? — мастер Сюя скрыл за веером лицо, оставляя на виду лишь глаза, с мелькающими в них насмешливыми огоньками. Градоначальник оскалился и, удовлетворённый такими ответом, сделал ход. Не прошло и четверти часа, а на доске не осталось ни единой свободной клетки. Шэнь Цинцю размеренным жестом опустил раскрытый веер рядом с доской, прикрывая им часть камней, а после, огладив рукоять, обнажил меч. — Скверно, градоначальник, очень скверно, — поцокал языком мастер Сюя, не отрывая взгляда от зеркального лезвия. А после, взмахнув им, приставил лезвие к шеи Хуа Чэня. Градоначальник, чей лик был мрачнее туч, изображённых его рукой на веере, бессинхронно постукивал пальцами по столу. Казалось, каждый удар подушечки о деревянную поверхность отсчитывает количество вздохов, оставшихся Шэнь Цинцю. Хуа Чэн взял белый камушек и сжал его в ладони, кроша в пыль. Что ж, признавать свои просчеты нужно тоже уметь. — Почему проиграли вы, а чувствую себя униженным я? — с пренеприятной улыбкой осведомился Собиратель цветов, не обращая ни малейшего внимания на клинок у горла. Мастер Сюя довольно хмыкнул, а после четко выверенным жестом проходясь по коже Хуа Чэня, но не раня его, притянул меч обратно. Шэнь Цинцю вновь вгляделся в собственное отражение на лезвие и издевательски-сочувственно произнес: — Градоначальник к себе слишком строг. По крайней мере я уже могу понять, что это китайский. Ещё пару сотен партий и чёрточки с линиями станут походить на иероглифы. Собиратель цветов раскрошил ещё один камень. У Шэнь Цинцю появилось нехорошее предчувствие, что место следующего камушка может занять голова одного учителя с не в меру острым языком. И всё же эта партия стоила того, чтобы рискнуть жизнью. Стоит, однако, напомнить, что лис никогда не проигрывает. Вот только змей заставил его играть по своим правилам. А в таких ядовитых условиях не имеет значения, за тобой ли останется последний ход или же его сделает противник. Исход в любом случае будет на руку лишь коварному аспиду. Так что же ждало побеждённого? Градоначальник не сомневался, что лишение жизни, потому с такой охотой и согласился. Но порой унижение для человека — участь похлеще смерти. Вот только… — Самое время платить,— промурлыкал Хуа Чэн. Мастер Сюя сдержанно кивнул, признавая позорное поражение, а после с видом мученика (однако глаза у этого мученика горели уж больно изуверским светом) протянул градоначальнику чернила с кистью. Тот непонимающе нахмурился. — Вы разве не знаете правил, достопочтенный?— притворно удивился Шэнь Цинцю. А после заботливо пояснил лису, что победитель может исписать лицо проигравшего любыми угодными ему прозвищами. И вот победитель выводит на скуле проигравшего «никчёмный». Вот только с почерком у лиса по-прежнему не ладилось… так кому же, победителю или проигравшему, была уготована участь страшнее смерти? Хуа Чэн уже давно позабыл, каково чувствовать себя униженным. Но мастер Сюя любезно согласился ему об этом напомнить. Обнажив меч и увидев в его отражение хлипкую пародию на иероглифы, змей не скупился на остроты. Лис терпел. Долго терпел. Дольше, чем полагалось существу с его силами. Но, как верно заметила Система, градоначальник действительно был наделён терпением монаха. Только характер у монаха был на редкость паскудный. — Знаете, учитель, когда-нибудь я вырву ваш длинный язык,— мило улыбаясь, пообещал Хуа Чэн. — Не волнуйтесь, градоначальник, даже тогда я вполне свободно смогу изъясняться каллиграфией. А вот вам такой способ общения не грозит,— вернул ему улыбку Шэнь Цинцю. Жилка на виске градоначальника пару раз конвульсивно запульсировала. — Своей смертью ты точно не умрешь, учитель, — вкладывая в слова кожей осязаемую угрозу, оскалился градоначальник, отбросив формальный тон. — Уже. — М? — Уже умер. И уже не своей смертью,— пожал плечами мастер Сюя, забавляясь ситуацией. — Учитель — человек великих талантов. С вас станется умереть ещё раз. Шэнь Цинцю на это только отложил меч, не убирая его в ножны. А погодя, взяв веер и прикрыв им скулу с «никчёмный», с улыбкой, более походившей на демонстрацию клыков, предложил: — Ещё партию? *** [— Я смотрю, вы развлекаетесь, как можете,] — едко начала Система свою отповедь. Следует уточнить, что начала она её ещё на первой игре, а после её двоично кодированная виниловая пластинка точно заела на проигрывателе и более не останавливалась ни на секунду. Шэнь Цинцю, свято веривший, что фанатизм Системы по отношению к Вэй Ину вряд ли что-то затмит, был изрядно удивлён, когда понял, что программа даже в хвалебных одах к старейшине Илин не была столь словоохотлива и поэтична, сколь щедра на предостережение в сторону градоначальника. Право же, Собиратель цветов — это какая-то волшебная панацея от завышенной самооценки. Сначала Синьмо с его осознанием, что не только он такой уникальный, потом Ло Бинхэ, понявший, что даже титул Повелителя демонов не даёт ему права называться сильнейшим, а теперь вот Система резко спустилась с небес сюжетной вседозволенности на грешную землю беспомощности. Шэнь Цинцю, испытавший позорный порыв восхищения способностями Хуа Чэня, внутренне скривился и досадливо покачал головой. Такими темпами папка с сохранёнками понадобиться уже ему и будут там точно не изображения старейшины Илин. Не дай Будда, конечно… «— А тебе не кажется, что именно ты больше всего говоришь о градоначальнике? Даже не жалуешься, что у главного героя мало экранного времени,»— подколол её Шэнь Цинцю, вызывая нервную вибрацию диалогового окна. [— Кстати, о нем и его экранном времени. Пользователь, какого черта?!] «— Не имею ни малейшего понятия, о каком черте идёт речь. Этот пользователь с ним не знаком и он не играет роли в сюжете,» — менторским голосом отчитал её Шэнь Цинцю. [— Пользователь…] Шэнь Цинцю горделиво вздёрнул подбородок. Воистину, практики в злословии с градоначальником его изрядно поднатаскали. Вон даже Систему изловчился довести. Бедняжка уже и выражаться начала. Однако полно страдать глупостями, надо бы и впрямь найти Ло Бинхэ. Конечно, навряд ли принц бы всерьёз его ранил, но всё же лёгкое волнение не давало покоя. Смыв с себя многочисленные следы позора, что кривыми закорючками уродовали каждых кусочек лица, переходя в отдельных случаях и на шею, мастер Сюя в компании Хуа Чэня вернулся на Цаньцао. Градоначальник, чей словарный запас пестрил отнюдь не лестными эпитетами в сторону Шэнь Цинцю, завидев Его Высочество, вмиг прекратил обмениваться со мастером Сюя взаимными оскорблениями, настойчиво выдаваемыми за банальную светскую беседу, и быстро приблизился к принцу. С лёгкой улыбкой он выпутал немного утомленного, но искренне счастливого Се Ляня из цепких лап по уши восхищенной им молодежи. Шэнь Цинцю тоже позволил себе мягкую улыбку при виде того, что к Ло Бинхэ, к которому ближе чем на чжан раньше ни один ученик не осмеливался подойти, теперь столпилось около дюжины младших адептов. Видимо, они пришли в орден уже после всех неразберих, вызванных импульсивными действиями Ло Бинхэ, и слышали о нём только со слов старших. А это скорее подогревало их любопытство, нежели внушало страх. Сейчас же они, вдохновлённые боем, набрались храбрости, чтобы приблизиться к ужасному Повелителю демонов и робко задавили вопросы, на которые Ло Бинхэ без всякого желания и с видимой неохотой отвечал. Но Шэнь Цинцю почему-то был уверен, что волчонок немного польщен их восхищением. Все же не мог же он довольствоваться только вниманием своего учителя. Шэнь Цинцю ошибался. Ло Бинхэ достаточно только его внимания. В конце концов, овечкой главный герой прикрывался, чтобы достигнуть желаемого. Но желал он лишь одного человека. Ло Бинхэ резко поднял взгляд, безошибочно найдя в толпе Шэнь Цинцю. Мастер Сюя улыбнулся. Они вместе направляются в покои на Цаньцао. По пути Шэнь Цинцю то и дело задаёт вопросы о том, как прошёл бой с Се Лянем, почему он проиграл и не слишком ли огорчился. Повелитель демонов, немного смущенно признаётся, что мастерство его подводит, а грубой силы в поединке с Его Высочеством не достаточно. А ещё принц хоть и не щадит соперника, но все же ощутимо сдерживается, чтобы не задеть окружающих. Скорее всего в силе Ло Бинхэ тоже уступает. Шэнь Цинць с трудом удерживает так и норовившие приподняться уголки губ. Грозный Повелитель демонов насупился, точно обиженный ребёнок. По приходу Ло Бинхэ сразу же идёт на кухню и Шэнь Цинцю следует за ним, чем немало удивляет последнего. Мастер Сюя, за день успевший соскучиться, делает вид, что ему только интересно понаблюдать за готовкой. А сам, сохраняя внешнюю холодность, ловит каждое слово ученика. Ло Бинхэ скрывает понимающий и по-доброму насмешливый взгляд за притворным смущением и отвечает на все вопросы. Учитель обреченно качает головой на выходки Вэй Ина, сочувствует господину Ланю и всё же не сдерживает улыбки, когда Ло Бинхэ рассказывает о «прилипчивых неумехах, чьи силы годны только, чтобы позорить заклинательские одежды.». Приготовленную еду Повелитель демонов относит в общую комнату. Шэнь Цинцю чуть задерживается, решив лично заварить чай, а после идёт следом и только чудом не разбивает чайник о пол, а голову о ближайшую стену при виде открывшейся картины. Ло Бинхэ, поставив поднос на стол, даже позабыл разложить еду, слишком заинтересовавшись какой-то книжицей. Увы, мастер Сюя больно хорошо знал, что это была за книжица. А потому бессмертный заклинатель предпочёл стратегическое бегство. «Хотел бы я послать три тысячи проклятий на голову Вэй Ина, но боюсь, меня опередили!»— зло подумал Шэнь Цинцю. Негодяй не только изловчился перечитать все творения Люсу Мяньхуа, так ещё оставил эту гнусную литературу в общей комнате! Лю Цингэ, конечно, пример для подражания, но мастер Сюя вовсе не горит желанием повторять его опыт с переодеванием. Хватает ему подколок Системы в адрес его «нездоровых фетишей» с лентой. Его бесславный побег прервал Се Лянь, выскочивший из-за стены коридора и ухитрившийся со всей небожительской дури удариться головой о плечо Шэнь Цинцю, при этом, оступившись, он едва ли не упал на спину. Кое-как удержавшись, Се Лянь попытался вновь принять устойчивое положение, но обеспокоенная Жое, хотевшая за что-нибудь зацепиться, чтобы не дать принцу вновь упасть, одним концом плотно опутала его запястье, а другим быстро заскользила по кисти, практически выбив какие-то листы из сжатых пальцев. Его Высочество, видимо, беспокоился за сохранность бумаг более, нежели за себя, а потому второй рукой мигом схватил их, не давая разлететься. Вот только равновесие вновь потерял. Глава Цинцзин, терпеливо наблюдающий за этими нехитрыми действиями, под конец не выдержал и ухватил принца за рукав, удерживая на месте. Мимоходом мастер Сюя успел заметить, как позади из-за дверного проёма к принцу уж было потянулся градоначальник, но, увидев, что Его Высочества подхватил глава, тут же схоронился обратно. Шэнь Цинцю едва удержался, чтобы не приложить ладонь ко лбу и весьма не эстетично отфейспалмить. Воистину, невезучесть Се Ляня, искусно владеющего мечом и при этом спотыкающемся на каждом шагу, даже у антагониста, обреченного самим сюжетом на вечные проблемы, вызывает сочувствие. — Ваше Высочество, простите за дерзость, но этот мастер заметил, что вам удача улыбается ещё реже, чем ему. А потому этот мастер вынужден просить вас держаться поближе к градоначальнику. — Я как раз пытаюсь,— извинившись, пробормотал про себя принц, а после спешно добавил:— Глава Шэнь, вы не видели здесь Сань Ланя? Из-за проёма вновь выглянуло напряженное лицо градоначальника, в котором, казалось, не было и кровинки. Собиратель цветов покачал головой. Принц, заметив, что мастер Сюя смотрит ему за спину, быстро обернулся, но, никого не обнаружив, вновь обратил своё внимание на Шэнь Цицню. — Этот мастер не имел удовольствия видеть градоначальника,— уверенно ответил Шэнь Цинцю. И он нисколько не соврал. В конце концов, «удовольствия» ему встречи с лисом точно не доставляли. Се Лянь огорчённо кивнул и отправился дальше. Шэнь Цинцю проводил его удаляющуюся фигуру взглядом, а после заглянул за дверной проем и, никого там не обнаружив, решил, что либо Хуа Чэн овладел техникой Инь Юя проходить сквозь стены, либо Система права и мастер Сюя слишком много думает о градоначальнике (вон уже и до галлюцинаций додумался). «— Система, а что тут вообще происходит?» [— Я даже комментировать это не хочу. Могу лишь сказать, что у вас с градоначальником на удивление схожие способы решения проблем. Вы оба от них бежите],— колко отозвалась Система. Допытываться Шэнь Цинцю не стал, всё же у него были дела поважнее — ещё собственную шкурку нужно спасти. Да и вряд ли мастеру Сюя хотелось бы узнать, что Вэй Усянь не только ему одному умудрился косвенно подложить свинью, то бишь книгу. В число жертв прелюбодея Илин по случайности попал и градоначальник. Собиратель цветов, оставив своего принца буквально на пару минут, застал его читающим какие-то исписанные черновики, которые Се Лянь с растерянностью протянул ему и, краснея, поинтересовался: — Сань Лан и вправду хочет сделать все эти вещи? С каждым прочитанным словом лицо Собирателя цветов примеряло на себя то алые, то чёрные оттенки и, в конце концов, остановилось на мертвенно-бледном, с коим он и попытался выдавить из себя хоть какое-то оправдание: — Нет! Гэгэ, я не … это не... боги... Поняв, что его слова сейчас не так красноречивы, как лицо, Князь демонов, носящий титул одного из четырех великих бедствий, не придумал ничего лучше, кроме как сбежать с допроса. Благо, из-за запечатанных духовных сил градоначальника Его Высочеству не удалось обнаружить Хуа Чэня по связывающей их нити. Но обо всем этом мастеру Сюя было неведомо, да и узнавать подробности он не стремился, будучи слишком озабочен собственными проблемами: «— Система, а Система,— елейным тоном начал Шэнь Цинцю,— а ты по-дружески не могла бы помешать главному герою найти меня по крови?» [— А что мне за это будет?]— отбросив излишнюю жеманность, вмиг перешла к делу та. «— Я стану ходить за Вэй Ином по пятам, чтобы ты смогла пополнить свою коллекцию сохранённок, да и в целом увеличу его экранное время,»— надавил на больное Шэнь Цинцю. [— Вы за кого меня принимаете! Чтобы я пожертвовала временем главного героя в угоду собственным прихотям!] — возмутилась программа. «— Ну что ты,— возразил глава Цинцзин,— ты пожертвуешь одним главным героем ради другого. Вэй Ин ведь тоже протагонист, у которого, кстати, не хватает времени в экстре.» [— Кхм… если так ставить вопрос… В истории действительно катастрофически мало старейшины Илин, а так как благополучие сюжета на первом месте…то эта программа вынуждена удовлетворить запрос пользователя!] Шэнь Цинцю в полном довольстве собой отправился в излюбленную бамбуковую хижину. Откуда же бедняге было знать, что не только он весь из себя такой продуманный манипулятор, решивший сыграть на слабостях программы. Система в долгу тоже не осталась, в конце концов они ведь договаривались, что Повелитель демонов не сможет воспользоваться своей кровью, а о других способах поиска речь не велась. И тут совершенно случайно на пути сначала Шэнь Цинцю, а после Ло Бинхэ появился Му Цинфан, который также совершенно случайно указал Повелителю демонов точное местонахождение его учителя…