Экстра

Шэнь Цинцю редко позволял себе гнев. Этим пороком мастер Сюя никогда не грешил, предпочитая компенсировать его юмором в прошлой жизни и надменностью в этой. Вот только сейчас иронизировать над ситуацией вовсе не хотелось, да и привычную личину высокомерия пришлось отбросить. Долгий-долгий свет луны пробирается сквозь открытую дверь, окрашивая серебром чёрные одежды Повелителя демонов. Ветер, ворвавшись незваным гостем, колеблет пламя фонаря, отчего на мгновение неровные тени рванно пляшут на стенах. Дверь закрывают, успокаивая полымя, но волнуя душу. Шэнь Цинцю понимает, что у Ло Бинхэ есть основания сердиться на него. Мастер Сюя и впрямь проводил последние дни в обществе немалого количества людей, но не нашёл среди них места для Повелителя демонов. А найдя, сбежал из-за нелепой книги. Но даже если и так, этих причин недостаточно для того, чтобы демонстрировать учителю свой вздорный норов подобным образом. Явился к Шэнь Цинцю, точно в тюрьму к осуждённому, и ждёт признания вины. А не слишком ли много на себя берет этот юнец? Глава несколько удивился, что его так быстро нашли, но не потрудился оторваться от отчетов Мин Фаня, кончиком веера указав Ло Бинхэ на место за столом перед собой. Бумаги в руках Шэнь Цинцю обратились чёрным пеплом раньше, чем он успел заметить огонь. Прах осыпается по пальцам, падает на белоснежный сервиз и мелкими крупинками оседает в чаше, рисуя замысловатый узор меж зелёных чайных листьев. Ло Бинхэ продолжил стоять, глядя на учителя сверху вниз, давя могильной тишиной, в которой слишком отчётливо слышался бушующий гнев мыслей. Жаль только, что крик этих мыслей, как бы громок он не был, не желал складываться в слова. А мастер Сюя не мог разобрать несказанного. Шэнь Цинцю редко позволял себе гнев, ещё реже он позволял окружающим этот гнев увидеть. Но сейчас Шэнь Цинцю молча смотрел на своего ученика, не скрывая своего непонимания и ожидая объяснений. Сейчас Ло Бинхэ мог ясно прочесть на лице учителя его злость. И отвечал тем же. Улыбка, гуляющая на губах мастера Сюя, искривилась от непрошенного сравнения. Всё же Ло Бинхэ перенял от него больше, нежели бы сам глава хотел, а потому, пребывая в настоящей ярости, Повелитель не выплескивал эмоции. Подобно своему учителю, он также давал шанс на оправдания. Какое благородство. Вот только надменный змей объясняться не станет. Невелика его вина, а вот чести для зарвавшегося наглеца будет многовато. Глава Цинцзин раскрывает веер, металлический лязг пластин неровными трещинами ползёт по безмолвию, раскалывая его. Неплохо, но, увы, недостаточно для того, чтобы считаться полноценным разговором. Шэнь Цинцю несколько секунд крутит веер в руках, не стараясь спрятаться за ним. Сейчас он ничуть не смущён, он зол и не желает это скрывать. Это вызывает досаду, в самом деле с чего мастер Сюя позволяет себе такое обилие эмоций, свойственное лишь детям? Ещё немного и ему придётся искать собственное достоинство под ногами или и того ниже. Веер прикрывает часть лица, оставляя на виду лишь глаза. Так гораздо лучше, так можно умерить гордыню и начать что-то говорить. От тишины уже тошно. Вот только слова не даются. Почему-то этот обыденный, почти что ритуальный жест с веером на сей раз отразился в глазах Повелителя демонов дурным огнём. Всего на секунду Шэнь Цинцю показалось, что Ло Бинхэ вновь смотрит также осязаемо тяжело, как и в ту ночь в Цзиньши. Секунда прошла и Ло Бинхэ ухмыляется так немыслимо, словно кто-то булавками зацепил уголки его губ, приподнимая и фиксируя в улыбке, что не сойдёт, даже если Цанцюн прямо сейчас рассыпется погребальным прахом. Шэнь Цинцю недовольно поджимает губы, ему вовсе не нравится то, что он видит. Нужно всего-то что-нибудь сказать и морок развеяться, но отчего же на ум ничего не идёт? Точно прочтя его мысли, Ло Бинхэ театрально разводит руки в стороны, как бы принимая свою горькую участь: — Учитель так разговорчив в компании Вэй-гэ и градоначальника, так почему для этого ученика он не находит и пары слов? Упрек кажется несколько неуместным, ведь весь вечер до побега прошёл в неторопливой беседе. Но Шэнь Цинцю не брал в расчёт то, что сам он в основном молчал, предпочитая слушать Ло Бинхэ, а не рассказывать. Вновь не получив ответа, Ло Бинхэ с затаенной злобой хватает руку с веером, отводя в сторону. Стальной каркас, на который легли два пальца Повелителя, злобно заскрежетал. Велико было искушение сломать надоедливую вещицу, подаренную Вэй-гэ и расписанную градоначальником. Им дана возможность разговаривать с учителем на равных. Ло Бинхэ такой привилегии лишён. Он хитрит, канючит, точно неразумное дитя, чтобы шицзунь не отворачивался от него, но, как ни старается, не может завести с ним непринужденный разговор. Шицзунь может часами задавать вопросы Ло Бинхэ, но это скорее походит на интерес наставника успехами ученика, нежели на незамысловатую беседу. — Почему вы сбежали? Почему я не мог отыскать вас по крови? На это мастер Сюя устыдился отвечать. Не признаваться же, что он испугался какой-то гнусной книжки? Молчание учителя слой за слоем снимало с терпения Повелителя кожу, пока оно не стало тонким, словно нить, что можно продеть в едва заметное ушко иглы. — Неужели учитель настолько низкого мнения о способностях этого ученика, раз считает, что сможет сбежать от меня, всего-то избавившись от проклятой крови демона внутри? Эти слова заставили Шэнь Цинцю нахмуриться. К чему такие обвинения? Что в его голове творится? Гнев, немного присмиревший под доводами разума, вновь дал о себе знать, распространившись по телу неприятным онемением. Забавно, раньше Шэнь Цинцю всегда казалось, что гнев подобен пламени для ковки, из которого нерасторопный кузнец не успел вытащить клинок и в конечном счете погубил то, над чем так долго трудился. Гнев также калечит кропотливо созданные отношения между людьми. — Что тебя тревожит? — Разве учитель давал мне недостаточно поводов для тревог? — спросил Повелитель демонов, будто дивясь, как учитель может быть столь недогадлив. — О чем ты думаешь? Почему хочешь сбежать? Куда? — Ло Бинхэ, говори прямо!— глава, возмущённый резким переходом на неформальный тон, словно забыл испугаться, вместо этого сразу же ощетинившись. Он даже не заметил, что Ло Бинхэ произнёс вслух вопрос, который сам Шэнь Цинцю не решился задать. О чём ты думаешь? — Прямо? — задумчиво повторил Повелитель демонов, точно силясь припомнить, что означает говорить «прямо», а вспомнив, едва ли сдерживает смех. Его любимый шицзунь, предпочитающий вести витиеватые речи, в перепутье которых и мудрецу легко заплутать, требует от Ло Бинхэ говорить «прямо». Как же лицемерно. Но разве безропотный ученик может ослушаться своего наставника? — Да будет так. Учитель, я следовал за тобой в твоих снах и знаешь, куда они завели меня? В мир, столь отличный от этого, что я плутал там, словно потерявшийся щенок, пока не нашёл тебя. Ты выглядел по-иному, но это точно был ты. И ты даже не взглянул на меня. Поначалу был слишком занят разговором с какими-то глупыми людьми, что не прекращали смеяться, а, распрощавшись с ними, спешил в тесную каморку, где тебя ждали. Куда уж тебе было вспомнить о своём ученике? Ты даже ни разу не улыбался мне так, как тем людям, живущим в высоком доме. Твоя семья, да? Та женщина звала тебя А-Юань. Учитель, тебе не кажется это нечестным? У тебя есть семья, к которой ты хочешь вернуться и ради которой можешь забыть обо мне, но у меня нет никого, кроме тебя. Так как я могу тебя отпустить? — То, что ты видел, лишь сон,— чуть запнувшись, проговорил Шэнь Цинцю. Он так желал узнать причину волнений Ло Бинхэ, но оказался совершенно не готов её услышать. — Лишь сон,— подтвердил Ло Бинхэ,— потому я так долго и не придавал этому значения. Люди, что были в твоих снах, их слова, поведение, обстановка вокруг — всё это не принадлежало моему миру. Я думал, что сны учителя либо фантазии, либо то, что никогда не сможет произойти впредь, то, куда учитель не сможет вернуться, даже если захочет. Но теперь учитель свободно перемещаться между мирами. Теперь ты можешь оставить меня позади в любой момент. Оставить меня ради своей семьи,— последнее слово Ло Бинхэ бросил так небрежно, будто стоило оно не более, чем капля воды в озере. Шэнь Цинцю точно окаменел, осознав, как непозволительно безучастно относился к своему ученику, не заметил перемены в нём, позволил Ло Бинхэ думать, будто учитель хочет уйти от него, но не может. Когда же это началось? Неужели ещё в самом начале экстры? Помниться, Шэнь Цинцю удивился тому, что степень гнева Ло Бинхэ была столь высока. Удивиться-то он удивился, а после вновь предпочёл поиронизировать и благополучно забыть о неприятной ситуации. А ведь его ученик тогда всерьёз решил, что Шэнь Цинцю хочет сбежать. И стоило только ему удостовериться, что учитель всё ещё не нашёл способ уйти, как Ло Бинхэ сразу успокоился, затаив свои подозрения и вновь притворившись овечкой. Вот только сразу после этого они попали в один из миров Мосян Тунсю. Для Ло Бинхэ это выглядело так, будто учитель отыскал возможность проходить в совершенно иные реальности. После этого отношение Повелителя демонов к Шэнь Цинцю и впрямь стало меняться, его недоверие росло. Но он даже не пожелал спрашивать, как именно и почему они попали сначала в Призрачный город, а после в Гусу Лань. Неужто боялся услышать ответ? Навряд ли. Ло Бинхэ был уверен, что учитель решил покинуть его. Он давал Шэнь Цинцю шанс передумать по доброй воле. И вот теперь кровь в жилах мастера Сюя перестала отзываться. И для Ло Бинхэ это стало лишь очередным подтверждением тому, что учитель сделал выбор не в его пользу. Учитель отверг все попытки Ло Бинхэ действовать по-хорошему. Лелеет надежду сбежать? Как бы не так. Шэнь Цинцю больше не мог усидеть на месте. Злость прошла, а вместе с ней и онемение. Мастер Сюя поднялся из-за стола и сопровождаемый душным в своей настороженности взглядом прошёлся по комнате, попеременно останавливаясь возле каждого угла, будто надеясь либо найти пятый, где можно скрыться, либо же отыскать подходящие слова, чтобы объясниться. Зелень ханьфу, что мелкой рябью колыхалась от каждого шага, казалась неуместной в темноте ночи, едва освещаемой тусклым фонарём, чей робкий огонь тонул в черноте одежд Повелителя демонов. Серебристый свет луны более не решался тревожить притворное спокойствие бамбуковой хижины. Даже теперь, когда Ло Бинхэ напрямую всё высказал, Шэнь Цинцю не отвечает ему тем же. Каждый из них хотел узнать, о чем думает другой, но лишь один получил желаемое. Мастер Сюя и сейчас не намеревается говорить откровенно о мире, из которого пришёл, это чревато новыми вопросами и новыми недомолвками. Однако в кое-чем Шэнь Цинцю может быть абсолютно честен. — Ло Бинхэ, то, что ты видел, действительно один из миров, в котором я был. Но ты прав, вернуться туда я не могу. — А если бы мог?— Ло Бинхэ и впрямь умел задавать нужные вопросы. Этим он холодно дал понять, что его не волнует, если Шэнь Цинцю сможет сбежать. Повелитель демонов достанет учителя и в Диюе, если потребуется. Его заботит лишь то, действительно ли учитель хочет этого. Оттого вопрос прозвучал со злой насмешкой. Один собирается уйти, другой не может отпустить. Что же остаётся? — В том мире находится моя семья и я хотел туда вернуться. Если бы была возможность, то я, не раздумывая, покинул Цанцюн и всех близких людей здесь. И не обратил бы внимания на твой запрет,— на этом моменте Шэнь Цинцю остановился, давая возможность своему не в меру самонадеянному ученику уразуметь правду, в которой мастер Сюя хоть и потакает его желаниям, но идти на поводу не намеревается, — и, конечно, не спрашивая твоего согласия, забрал бы тебя я с собой. Уж прости мне мой эгоизм. — Учитель…— Ло Бинхэ ощутимо теряется от этих слов. Этот человек не отказывается от него. Пока нет. Ло Бинхэ смущён и обрадован, потому поначалу не замечает, как взгляд учителя, направленный на него, изменился. Стал подозрительным, настороженным, испуганным. А рука по отточенной годами привычке касается рукояти Сюя ещё до того, как разум успевает сделать выводы. Шэнь Цинцю слишком ясно увидел в глазах Ло Бинхэ дурную, голодную до чужой души, сущность. И также ясно понял, что этот Ло Бинхэ скорее собственноручно переломал бы ему ноги, нежели позволил уйти. Шэнь Цинцю не ошибался. Если бы уговорам не удалось бы сломить решимость учителя, если бы он в самом деле захотел покинуть Ло Бинхэ, то уж точно сделал бы это не на своих ногах. Ло Бинхэ зло усмехается. Учитель наконец-то понял, что волк носит овечью шкуру так давно, что от пастушьего стада уже не осталось и костей. — Учитель, не смотрите на меня так, — тоном, в котором не было места ни привычному обожанию, ни нежности, тянет Ло Бинхэ. — Не смотрите так, как смотрят другие. Не пытайтесь увидеть демона. Для вас я им никогда не буду. На мгновение, только на мгновение, не дослушав слов учителя, Ло Бинхэ не смог сдержаться. И этого хватило. Шэнь Цинцю увидел, кто перед ним. Ло Бинхэ постарался на славу. Скрыл свою неприглядную суть за зеленью бамбукового леса. Но в последнее время стебли гниют, разъедаемые сомнениями. Учитель давал слишком много поводов сомневаться. А голые сучья, листва которых давно опала и отныне грязной медью тускнеет на тверди выжженной земли, не в силах скрыть истинную суть, что подобно моровому поветрию — губит всё, до чего в силах дотянуться. Ло Бинхэ позволяет себе искренне усмехнуться, не той обычной обиженной или робкой улыбкой. Нет, улыбка вышла вызывающе-насмешливой, так смеётся лишь тот, кто заживо ложится в могилу и просит заколотить гвоздями собственный гроб. У учителя такое недоверие в глазах, так весело, что впору плакать. Жаль только, что Ло Бинхэ терпеть не мог слёз. Действительно, жаль, годы могли бы пройти так спокойно. Ло Бинхэ садится за стол, подпирает голову правой рукой, левой разливает чай в пустую чашу и некоторое время не отрывает взор от мерной зелёной глади. На учителя больше не смотрит, смысла нет. И так знает, что Шэнь Цинцю сейчас блуждает в сомнениях, надеясь найти выход, но желая ещё больше потеряться, лишь бы не отыскать подтверждения своим опасениям. Учителю сейчас проще поверить, что человек перед ним самозванец из другого мира. Ло Бинхэ и рад бы позволить наставнику и дальше заблуждаться, но поздно уже. Сам виноват, нужно было сдержаться. Столько раз ведь сдерживался. Сдерживался, чтобы не вырвать учителю глаза, которыми он смотрел на других. Если взор наставника не обращён лишь на Ло Бинхэ, то зачем ему вообще видеть? Сдерживался, чтобы не разбить его золотое ядро, чтобы он не смел лечить других своей ци. Учитель должен заботиться лишь об этом ученике. Сдерживался, чтобы не вырвать учителю руки, которыми тот искусно отталкивал Ло Бинхэ в юности, которыми столкнул его в Бездну. А сейчас вот не сдержался. Собственноручно разбил образ «белого лотоса», который создал специально для Шэнь Цинцю. Столько лет потрачено, чтобы соответствовать идеалу шицзуня и всё впустую. Глупец. Верил бы учителю чуточку больше, дослушал бы его до конца и ничего бы не случилось. Учитель ведь вновь выбрал его… нет, он выбрал своего плаксу-ученика. До Повелителя демонов холодный, безразличный и праведный Шэнь Цинцю бы никогда не снизошёл. Увидев того, другого Ло Бинхэ, учитель испытал лишь страх и отвращение. Иронично, ведь Ло Бинхэ, находившийся рядом с учителем все эти годы, совсем не отличался от самозванца. Лишь их цели разнились. Двойник желал подчинить мир, который в своё время не принял его. Самому же Ло Бинхэ было наплевать на мир, его желания ограничились лишь одним человеком и ради него волк готов каждый день натягивать шкуру ещё не остывшей овцы, стараясь не замарать лапы в её тёплой крови. Небольшая плата за возможность быть рядом с учителем. Ло Бинхэ всё ещё не смотрит на Шэнь Цинцю, а потому не видит, как его пальцы сжимаются на рукояти так сильно, что костяшки отчётливо проступают сквозь кожу, натянутую тонким сухим пергаментом, а после опускают клинок. Мастер Сюя медленно опускается на колени перед Ло Бинхэ и продолжает смотреть, не обращая внимания на запрет. Ло Бинхэ не позволяет себе удивиться, и посмотреть в ответ себе не позволяет. На губах учителя мелькает намёк на улыбку, что, точно тень, теряется в свете фонаря. Шэнь Цинцю осторожно кладёт обе руки на лицо Ло Бинхэ и настойчиво разворачивает к себе, заставляя взглянуть на него. Ло Бинхэ ощутимо злится, он прикладывал столько усилий не для того, чтобы сейчас учитель разглядел всю гниль его души. Не для того, чтобы пристальный взгляд учителя сдирал последние неровные куски плоти овцы, оставляя под пальцами лишь жесткую волчью шерсть. — Ло Бинхэ,— голос учителя как всегда холоден, точно ушат ледяной воды, но руки тёплые. Он ведёт кончиком пальцем по наружному уголку глаз, щекоча подушечку о пушистые ресницы.— Не имеет значения, как я смотрю и кого я вижу. Я всё равно никогда тебя не покину. — Громкие слова, учитель, — в жуткой, бездонной ухмылке демона заплутало признание Шэнь Цицню. Ло Бинхэ ухватил его за руку и с силой сжимал до тех пор, пока фаланги пальцев учителя не посинели. Учитель даже не заметил, точно забыл, что на боль нужно реагировать. Ло Бинхэ выпускает руку, отворачивается. Если этот человек не прекратит над ним измываться, то Ло Бинхэ потеряет последние крупицы терпения. Учитель ведь добился от него правды, честного признания в том, что он жадный демон, которому всё равно, будет ли дорога к желаемому выстлана белыми лилиями или вымощена костями виновных и безвинных. Учитель добился правды, так почему сам продолжает лукавить? Юлит, искусными речами пытается запутать, усыпить. Не имеет значения, да? Если бы не имело значения, кого ты видишь, то почему же ты оставался подле ни на что негодного мальчишки столько лет но, узнав в нём демонического ублюдка, недрогнувшей рукой сбросил его в Бездну? — Шэнь Цинцю, ты думаешь, я забыл? Забыл, как ты изначально относился ко мне? — Ло Бинхэ с деланной заботой оправляет на учителе смятый им же рукав, а сам изучает реакцию на свои слова, но не в силах понять увиденное. —Любопытно, почему ты переменил своё мнение? — ответа он вряд ли дождётся. Учитель оправдываться не станет. Издевался из прихоти, и заботиться стал из-за неё же. Вот и вся разгадка. — Первое время, принимая твою помощь, я ненавидел тебя ещё больше, чем прежде, хотя куда уж больше? Мне казалось, что ты придумал какой-то новый вид издевательств, что хочешь истязать не только моё тело, но и душу. Каждый раз, когда я улыбался тебе, то представлял, как срезаю с твоего холёного лица кусочки плоти. Мне нужно было только получить силу, а потом… Ло Бинхэ слегка откидывает голову, тихо посмеиваясь над своими детскими мечтами о власти, мести. Как же наивен он тогда был. — А потом силу я получил и предпочёл остаться слабым, лишь бы ты не прогнал меня. Не знаю, почему ты захотел играть роль заботливого учителя, но я молился, чтобы эта игра тебе не наскучила. Я даже не помню, когда все мои мысли ограничились лишь тобой, Шэнь Цинцю. Не помню, когда отказался от своих амбиций, от всего, что так желал получить,— последние слова звучали почти изумленно. Ло Бинхэ действительно не помнил и это его удивляло и пугало. Человек перед ним… он видит его постоянно. В бреду, наяву, во снах и мечтах. И это страшно. — Однако я достаточно хорошо понимал, что единственное, на что я могу расчитывать от тебя, так это жалость. И я постарался стать скулящим щенком, вьющимся подле тебя, лишь бы ты не отказался от меня. Пусть даже из жалости. Неважно. Но даже твоё сострадание имело границы, гнилого демона ты пожалеть не смог, сбросил в Бездну. Так как смеешь ты сейчас говорить, будто не имеет значения, кого ты видишь? Пока перед твоими глазами был слабый мальчишка, ты был рядом. А с Повелителем демонов ты бы остался? Даже смерть для тебя оказалась участью менее противной, нежели моё общество. Сейчас же ты смирился и терпишь меня. Скажи, насколько ещё тебя хватит? Как скоро тебе вновь надоест меня терпеть? Когда ты захочешь сбежать? —Ты глуп? — спокойно, без намёка на иронию спрашивает Шэнь Цинцю. Ло Бинхэ на секунду показалось, что он ослышался. Не мог же учитель вновь постараться скрупулёзно измерить границы сдержанности этого ученика. Но учитель смотрел на него пристально, чутко, ожидая ответ. Его будто бы и в самом деле интересовало, достаточно ли разума в голове у этого ребёнка. Иной причины того, как Ло Бинхэ мог прийти к подобным, нелепым выводам, Шэнь Цинцю явно не видел. Глядя на ошарашенное лицо Ло Бинхэ, Шэнь Цинцю кивнул сам себе, будто получив самый исчерпывающий ответ. А после склонил голову. И Ло Бинхэ наконец замечает, как тяжело было учителю слышать его злые слова. Повелитель демонов, взбешенный сладкими речами шицзуня, и впрямь старался укусить Шэнь Цинцю побольнее. Хотел, чтобы его правда задела учителя также сильно, как ложь Шэнь Цинцю задела самого Ло Бинхэ. Но теперь, видя его таким бесконечно усталым, склоненным грузом, чьей тяжести Повелитель не мог понять, Ло Бинхэ не испытал удовлетворения. Учитель походил на старое дерево со сломанными ветками, что уже не смогут зацвести. И сломал его Ло Бинхэ. Всё-таки сломал. Неужели хнычущий юнец, отчаянно цепляющийся за наставника, всё же что-то значил для Шэнь Цинцю? А Ло Бинхэ только что лично развеял иллюзию, где учитель мог оставаться рядом с этим ни на что не годным ребёнком. Ло Бинхэ зло сжал кулаки. Этот человек больше никогда на него не посмотрит. — Раньше, когда я смотрел на тебя, испытывал лишь два чувства,— голос Шэнь Цинцю оставался всё таким же холодным, но теперь казалось, что от этого холода леденеет душа самого учителя,— страх и желание защитить. Но страха больше нет, а в защите ты не нуждаешься. Так что же мне к тебе чувствовать?— вопрос повис в тишине, но Шэнь Цинцю и не ждёт ответа, он лишь озвучивает то, что долго крутилось у него в голове и наконец обрело устную форму. Но даже сказав вслух, он не в силах ответить. А потому, беспомощно улыбнувшись, учитель вновь переводит взгляд на Повелителя демонов. — У этого мастера слишком маленькое сердце, Ло Бинхэ, потому я не смог бы вместить туда какие-то ещё чувства, кроме этих двух. Я не презирал тебя, не жалел и не считал себя виноватым перед тобой. Никогда. И ненависти к тебе тоже не испытывал. В моём сердце не хватило бы на подобное места. Надеюсь, хотя бы в это ты поверить сможешь. Ло Бинхэ отчего-то было невыносимо тягостно слушать это признание. — Ты сам только что упрекнул меня в глупости, учитель. Не мог же этот ученик не усвоить урок. Только глупец может позволить себе верить. Доверие — слишком хлипкое слово, на него нельзя положиться. — В таком случае из нас двоих глупцом можно считать только меня. Ведь я доверяю тебе безмолвно и безнадёжно,— Шэнь Цинцю говорит это просто, слегка пожимая плечами. Бессмертный мастер Сюя, глава Цинцзин, надменный змей признаёт себя глупцом. Давно уже признал, ещё когда по глупости спас главного героя. Но Ло Бинхэ об этом, конечно, никогда не узнает. Безмолвно и безнадёжно. Непонятные слова. Не всецело, не полностью. Значит ли безмолвно то, что учитель пойдёт за Ло Бинхэ, даже не спрашивая куда? Поступит так, как он захочет, не спрашивая причин? Означает ли безнадёжно, что какую бы ошибку не совершил Ло Бинхэ, учитель всё равно будет верить ему, потому как у учителя нет надежды избавиться от этой веры? Непонятные слова. Странные. Они не походят на признание в любви, скорее напоминают контракт, где каждая прописанная строка имеет вес. Но разве это не лучше, чем слепая любовь, которая готова пообещать своему избраннику всё, что он пожелает, а после окажется не в силах обещанное исполнить? Контракт прочнее, в нём за каждое слово человек готов нести ответственность. И он скреплён подписью. — Не покинешь, доверяешь. Как много признаний сказано сегодня тобой. В них поверить и впрямь может только глупец.— Ло Бинхэ склоняется к учителю, почти соприкасаясь с ним кончиком носа, а после ведёт губами по скуле, опускается к мочке уха и тихо выдыхает: — Но, как верно заметил учитель, этот ученик непроходимо глуп. Только сейчас Ло Бинхэ заметил, как напряжённо, опасливо учитель ожидал его ответа. Неужели учитель тоже боялся, что Ло Бинхэ не выберет его? Не бывать тому. Повелитель демонов не настолько высокого о себе мнения, чтобы думать, будто этот человек тоже страшился лишиться его. Но тогда почему учитель так резко встаёт? Почему стремится скрыть лицо, на котором проступает смущающая радость? Шэнь Цинцю быстро обходит Повелителя демона, останавливаясь позади. Ло Бинхэ, немного удивившись, слегка повернул голову, наблюдая. Шэнь Цинцю, потупив гордый взор, опускается рядом и, прислонившись спиной к спине своего ученика, слегка откидывает голову, пристроившись на плече у Ло Бинхэ, отчего его длинные волосы упали назад. Ло Бинхэ с улыбкой подцепил одну прядь, забавляясь тем, что то пропускал её между пальцами, то крепче сжимал. Учитель и впрямь сегодня был слишком честен, сейчас он не может позволить этому глупому ученику увидеть ещё и смущение на своём лице. А этот ученик и в самом деле слишком глуп, он позволит себе поверить в то, что учитель боится его потерять. В бамбуковой хижине, запятнанной сомнениями, точно кровью, вытекающей из открытой раны, давно затушен фонарь. И в темноте не разглядеть переплетенных пальцев, не разглядеть вен, что очерченными линиями жизни ползут по обнаженному предплечью, неся в себе чужую кровь, не разглядеть и безнадёжной улыбки человека, что по глупости отдал свою душу демону. Пальцы сжимаются крепче, сохраняя последние слова клятвы. Доверяю. Не покину. *** [ Второстепенное задание «Откровение, потерянное в ночи.» выполнено! Вам начислено доверие главного героя~] [ Задание «Миры Мосян Тунсю.» выполнено! + 1000 баллов!]