Экстра

«— Сычжуй, будь мои спутником на тропе самосовершенствования.» Ян Лин мог поклясться, что понимает каждое из этих слов по отдельности, но смысл сказанного целиком по какой-то причине отказывался открываться потрясённого разуму. А вот Лань Сычжуй в отличии от своего шиди, казалось, не был ничуть смущен или оскорблён. Да что там, он даже удивленным не выглядел. Старший ученик неторопливо и со всей тщательностью утёр следы приветствия Феи и, удовлетворившись относительной чистотой, перевёл взгляд на Цзинь Лина. Вот только с ответом не торопился. Ян Лин остро ощутил, что вовсе не хочет слышать этот ответ. — Какое бесстыдство, — презрительно скривился мастер Ян. Лицо «ученого» ему удалось удержать лишь чудом, жаль только на трактаты силы воли не хватило. Древние рукописи, подобно прошлогодней листве, лежали у ног юного мастера. «Глава» Цзинь даже не взглянул в его сторону, зато взгляда шисюна было бы более чем достаточно. Вот только Ян Лин был личным учеником старейшины Илин, разве можно было его смутить грозным взглядом? Он как ни в чем не бывало продолжил: — Бесстыдно оставлять древние трактаты в таком состоянии. Пыль лежит таким слоем, что от чернил не отличить. Лань Сычжуй отвёл взгляд, в который раз отступаясь. Со своим шиди в словах он тягаться не мог. Да и сейчас его более занимал Цзинь Лин. — Опять госпожа Ша? Лицо молодого господина Цзинь приобрело глубоко несчастное выражение, что свойственно родственникам, не получившим ни монеты после смерти богатенького дядюшки. Зато Ян Лин наконец позволил себе вспомнить, что даже заклинателям порой нужно дышать. И трактаты тоже нужно собрать. И переписать. И да, именно сейчас. — Речь не о ней,— раздраженно отмахнулся Цзинь Лин. — И тем не менее,— спокойно возражает Лань Сычжуй. — Неужто глава Цзян вновь настаивает на свадьбе? Цзинь Лин фыркает, демонстративно отворачивается и привередливо осматривает библиотеку. Вэй высовывается из-за стола, но, словив многозначительный взгляд Феи, снова прячет нос за бумагами. Цзинь Лин, чувствуя на себе не менее многозначительный взгляд Лань Сычжуя, в конце концов сдается и досадливо признаёт: — Это просто уму непостижимо, Лань Сычжуй. Мой собственный дядя настаивает на моем браке с демоницей. Кому расскажи — на смех поднимут. — Вряд ли кто-то осмелится смеяться над решением главы Цзян,— вопреки собственным словам старший ученик даже не пытается скрыть издевательски-сочувствующую улыбочку. — Женись уже и дело с концом. — У меня есть ты. К чему мне жениться? — Ян Лин, трактат…— Лань Сычжуй снова пропускает мимо ушей глупый вопрос товарища. Жаль, что выходки своего шиди он мимо глаз пропустить не может. Ян Лин удивленно оторвал взгляд от бумаг. Зачем шисюну понадобилось отвлекать его от переписи текстов? — Слушаю, шисюн. — Не сомневаюсь. Трактат. Наглец и бровью не повёл на попытку Лань Сычжуя обвинить его в подслушивание. Вместо этого мастер Ян абсолютно спокойно ожидал дальнейших распоряжений шисюна касательно переписи. Неужто к его идеальной работе появились замечания? Да быть не может. — Трактат в твоих руках горит. — А?!— лицо «ученого» вновь чуть не упало, как, собственно, и сам Ян Лин при виде того, что книга, с которой он делал перепись, у самого корешка уже обуглилась. Бедный мастер Ян столь самозабвенно вникал в без сомнения мудрые речи старших, что едва не спалил трёхвековое учение. — Чем тебе госпожа Ша не угодила?— снова позабыв о шиди, вернулся к разговору Лань Сычжуй. — Лань Сычжуй, я, разумеется, великий воин, но даже мне ещё не удалось достичь бессмертия небожителей, а человеческого срока не хватит, чтобы пересказать все, чем эта демоница мне не угодила,— с напускным высокомерием ответил он. Лань Сычжуй даже из вежливости не попытался сделать вид, будто поверил его словам. Цзинь Лин опять заинтересовался невероятной коллекцией книг клана Гусу, уделяя особое внимание трудам философов. К слову, Ян Лин сейчас с неменьшим усердием один из таких трудов переписывал. Лань Сычжуй при взгляде на этих двоих ощутил, что теряет и время, и терпение. Не слишком проникнувшись этим чувством, старший ученик многозначительно кашлянул. Фея также многозначительно зарычала, из-за стола послышалось гордое «тяф». Мёртвый пёс явно живым даваться отказался. — Жениться на ней все равно что жениться на дяде! — а вот Цзинь Лин таки капитулировал. Все же Лань Сычжуя лучше не выводить. В последний раз это закончилось тем, что глава Цзинь рта не мог открыть около полутора суток. — Ты бы смог жениться на моем дяде? Смех смехом, а темпераменты у этих двоих были на удивление схожи. И если бедняга Цзинь Лин не прятался от кнута Цзян Чэна, то убегал от острых коготков своей нареченной. — Нет, — честно признался Лань Сычжуй, внутренне содрогнувшись. Ему и в голову не приходило смотреть на женитьбу на госпоже Ша под таким углом. Воображение, как на грех, подстроилось под вышеупомянутый «угол» и услужливо предоставило не слишком изящную картину главы Цзян в красных одеяниях невесты. Воистину, Цзинь Лина можно понять. — Потому я прошу тебя избавить меня от столь плачевной участи. Неужели ты, благородный старший ученик Ханьгуань-цзюна, откажешь мне в такой незначительной просьбе? Какого же ты обо мне мнения? — Ничтожество. Цзинь Лин так оторопел от сего оскорбления, что не сразу сообразил, что столь низкую оценку ему дал вовсе не старший ученик, а поняв, кто смел подать свой голосок, глава вновь принял свою излюбленную тактику игнорирования надоедливых птенцов. Лань Юань же столь милостив не был. Он бросил в сторону своего шиди тяжёлый взгляд, который бесстыдник с абсолютно спокойствием проигнорировал. Ещё бы! Ян Лин сейчас являл собой мудреца, что так углубился в поиски смысла сущего в древних текстах, что и дышать-то забывал, не то что подслушивать или сметь вставлять своё мнение. — Ян Лин. — Однако Лань Юань этой показной благопристойностью не впечатлился. Он позвал шиди тихо, без тени угрозы, даже не пытаясь нагнать страху, но мастер Ян слишком хорошо знал своего шисюна. Терпение старшего ученика Ханьгуан-цзюна на исходе. — «Ничтожество всякий, кто смеет злоупотреблять положением своим или чувствами окружающих манипулировать»,— менторским голос отчеканил Ян Лин,— так сказано в трактате, шисюн, я лишь настолько зачитался, что невольно озвучил сию мудрую мысль вслух. — Что же ты не до конца ее озвучил, остановившись на одном слове? — Как можно, шисюн? Этот шиди едва ли со стыда не сгорел за свою невнимательность. Подумать только, был столь несдержан, что позволил мыслям вырываться из головы,— и вот тут понимай как хочешь, то ли мыслям, вычитанным из трактата, то оскорбительным мыслям этого негодника относительно Цзинь Лина, — благо вовремя себя остановил. — Как нельзя вовремя, — подтвердил Лань Юань. — Лань Сычжуй, я буду считать, что ты помутился умом от счастья, раз уж не отвечаешь на мое предложение. Дабы вернуть тебе ясность рассудка, этот глава приглашает тебя в местный трактир. Выглядишь так, будто только что вернулся с пятилетней медитации. Голодный и усталый. Лань Сычжуй, которому только что весьма грубо разбередили застарелую рану, бросил на своего товарища недобрый взгляд. Для Цзинь Лина медитация была чём-то сродни испытанию, которое неизбежно вставало на пути воина. Для Лань Сычжую же это был блаженный отдых. Отдых, который ему не давали вот уже десять лет. От несправедливости происходящего, в котором Цзинь Лина заставляли медитировать, а ученику Второго Нефрита попросту некогда этим заняться, нестерпимо захотелось выпить. — И думать забудь,— будто бы прочитав мысли Лань Сычжуя, вмиг оборвал его грёзы Цзинь Лин,— мне и от прошлых посиделок с тобой в питейной впечатлений хватило! — Тогда я ещё не знал свой предел,— ничуть не смутившись, возразил Лань Юань. — А предела и не было, — охотно согласился Цзинь Лин,— это был чистейший беспредел! И терпеть его вновь я не намерен. Ну почему из всех привычек дяди Вэя ты перенял самую пагубную?! — Шисюн, тут есть несколько свитков, в которых этому глупому шиди без тебя не разобраться,— ровным голосом прервал их спор Ян Лин. Его глаза по-прежнему были обращены к тестам, мог ли кто-нибудь усомниться, что юный мастер печётся лишь о благополучии трактатов? Лань Сычжуй мог, но все же был вынужден признать правоту шиди. — Почему эта цапля всегда мельтешит перед глазами, стоит только мне показаться в Гусу? — Цзинь Лин не изменил своей привычке игнорировать надоедливого мальчишку, даже в присутствии последнее предпочитая с таким вопросом обращаться к Лань Сычжую. Старший ученик внимательно оглядел своего шиди, будто бы и вправду искал ответ. На деле же он скорее озадачился сравнением Ян Лина с цаплей, нежели непосредственным вопросом. И в самом деле, почему цапля? Высокий, с острыми чертами, узкими глазами… может, журавль? — Потому, что этот недостойный заботится о благополучии молодого господина Цзинь,— невозмутимо ответил ему Ян Лин. — Главы Цзинь,— Цзинь Лин даже не посмотрел на мальчишку, но два слова, сказанные им, ощутимой тяжестью легли на плечи мастера Ян. На безупречной маске «ученого» трещиной пробежала кривая усмешка. — Земли клана Гусу обширны, а молодой господин Цзинь нередко терялся в их окрестностях. Да и доблесть свою стремился показать, частенько оказываясь в не самых безобидных местах, из которых самостоятельно мог бы и не выбраться. Если бы такое Цзинь Лин услышал несколько лет назад, то сначала бы убил нахала, а потом разбирался с его трупом. Дерзкий птенец ведь даже умереть бы нормально не смог. Наверняка его хладное тело ещё не раз осквернило бы взор главы. Однако теперь глава Цзинь предпочитал не хвататься за рукоять клинка при каждом случае. Слишком много чести. А вот разговор с ним мальчишка заслужил. — А ты, очевидно, так стремишься снискать мое расположение, что пользуешься каждым удобным поводом, чтобы угодить мне? Даже в провожатые решил податься. Напрасно. От хилого птенца в этих «не самых безобидных местах» польза мне не велика.— глубокие воды спокойствия, что скрывали буйный норов Цзинь Лина, пошли мелкой рябью. Маска «ученого» на короткое мгновение сползла, являя горящие ненавистью глаза. Но Цзинь Лину этого было вполне достаточно. Получив своё, он отвернулся от Ян Лина, точно от пустого места. Мальчишка для главы снова перестал существовать. Лицо «ученого» вновь безупречно, но что с того толк? Этот человек… он казался не умнее высокомерного павлина, который дальше собственных перьев ничего не видит, но, вот же ж глупость, стоило ему оторваться от созерцания себя любимого, как парой фраз он вывел Ян Лина. Молодой мастер страх скрывал прекрасно, но вот задетую гордость скрыть не смог. По всему получилось так, что это он таскается за «главой» Цзинь точно собачонка. А ведь Ян Лин ходил за ним исключительно, чтобы столь проблемный человек не докучал его шисюну. Но какая теперь разница? Только что этот павлин обвинил его в заискивание и слабости, а Ян Лин будто язык проглотил. — Мне в самом деле придётся остаться, — вздохнул Лань Юань, благополучно пропустив мимо ушей весь разговор. Старший ученик был слишком занят подсчетом времени, требующегося на избавление от макулатуры. В восемнадцать лун он не укладывался, а потратить хоть на одну ночь больше было неразумно.— У меня много работы,— указывая на стол, закончил он. — Не имеет никакого значения,— пожал плечами Цзинь Лин. Лань Сычжуй устало приподнял бровь, всем своим видом выражая несогласие. Для него значение было. И как бы Цзинь Лин его ни уговаривал, ответ не изменится. Глава Цзинь, прочитав непреклонность в глазах друга, вызывающе ухмыльнулся. — Пф, Лань Сычжуй, даже дядя Вэй признал, что в настойчивости я его уже давно его превзошёл. Лань Сычжуй почувствовал неладное, но это «неладное», то бишь Цзинь Лин, оказалось быстрее. Едва заметное движение руки и листы, сложённые в неровные колоны, заколыхались, а после, точно разрезанные невидимым ножом, разорвались на клочки. Цзинь Лин с гордостью осмотрел результат своих трудов. Получилось даже лучше, чем планировалось. Все же его учил сам мастер Сюя. Дополнительной отрадой стало то, под грудами макулатуры оказалась захоронена надоедливая цапля. Впрочем, не только она. Жалобный скулёж Вэя поколебал даже душевное спокойствие Феи. Она ринулась откапывать своего товарища, попутно ещё больше запутывая и без того потерянные кусочки когда-то ценных трактов. Наконец добравшись до Вэя, Фея ухватила свою находку и, гордо виляя хвостом, покинуло общество наскучивших ей заклинателей. В общем, Цзинь Лин пребывал в полном довольстве проделанной работой. Хотя выражение натурального ужаса, исказившее черты Лань Сычжуя, изрядно подпортило настроение. — ЦЗИНЬ ЛИН! — А ещё дядя Вэй сказал, что над обходительностью мне нужно поработать,— неловким движением встрепенув идеально уложенные волосы, попытался оправдаться Цзинь Лин. — А про ум учитель Вэй тебе ничего не говорил?! — Не сердись, Сычжуй! Я пришлю пару слуг… пару десятков слуг,— оценив масштабы катастрофы, исправился Цзинь Лин,— и они здесь все разберут… — ЦЗИНЬ ЛИН! Ты!.. Ты хоть представляешь, сколько потребуется недель на восстановление?! Да умри ты хоть тысячу раз и то не расплатишься мне за время, которое я здесь из-за тебя убью! Сначала тебя убью, а потом время! —Тебе бы следовало отблагодарить меня, Лань Сычжуй! Погляди, разозлившись, ты хоть на человека стал похож! А то ходил ни жив ни мёртв! Того и гляди кто-то спутает с воскресшим мертвецом! — Слышать такое от самовлюбленного павлина,— прошептал так, чтобы все слышали, Ян Лин, только что благополучно восставший из бумажной могилы. — Что ты сказал?— ещё до конца обретя власть над собой, прошипел Лань Сычжуй. И так за это утро порядком устал от ремарок Ян Лина, а теперь мальчонка ещё и под горячую руку норовит попасть. — Говорю, шисюн, что слышу где-то какого-то самовлюблённого павлина. Быть может, учитель Лань теперь отдаёт предпочтения птицам, а не кроликам? — Не знаю насчёт учителя Ланя, но один по фамилии Лань точно предпочитает павлинов. Да, А-Юань?— нагло улыбался Цзинь Лин. Послышался хруст. Ян Лин так сильно сжал руку, что вывихнул большой палец. — Ты сегодня точно найдёшь смерть, Цзинь Лин!!! — Что за шум?— слегка морщась от криков, в библиотеку едва ли не имперской походкой вошёл небезызвестный старейшина Илин. — А-Юань? — удивился Вэй Ин, но, заметив Ян Лина, сам себе кивнул. Этот малец и в более юные годы исхитрялся довести Лань Сычжуя до лекаря ( благо что не до могильщика, хотя все ещё впереди). — Ян-Ян, опять буянишь? — Этот ученик не посмел бы,— в глазах «ученого» зажглись пара озорных огоньков. Ян Лин прекрасно знал, что учитель Вэй его баловство полностью одобрял, хоть приличия ради и ругал на людях, также как и сам Ян Лин приличия ради делал смиренный вид. Однако огоньки в этот раз погасли быстро, стоило только мастеру Ян увидеть, кто сопровождал его учителя. Человек в одеждах красных, точно марево кровавого рассвета, оттеняемых серебряными наручами, что блестели холодной сталью. Человек, чей взгляд, казалось, видел восхождение и крах империй и смеялся над тем и другим. А человек ли? Божья милость, что такому, как он, дела нет до простых людей. Шисюн, вмиг вернув себе привычное спокойствие, почтительно поклонился. Но больше всего поразило Ян Лина то, что «глава» Цзинь даже не потрудился измениться в лице, сохраняя на губах слегка высокомерную улыбку. «Либо этот «глава» воин, чья смелость граничит с безумием, либо глупец, каких ещё свет не видел,» —давя приступ позорного восхищения, иронично закончил Ян Лин. — Градоначальник, рад видеть вас в Гусу,— не утруждая себя церемониальными вежливостями и поклонами, поприветствовал Цзинь Лин, а после совсем по-ребячески оглянувшись, удивлённо спросил,— а дядюшка Шэнь разве не с вами? То, как исказилось лицо градоначальника, стоило запечатления в отдельном трактате. Ян Лин бы лично сие записал, если бы дрожь в руках позволила держать перо. «Воистину, глупец!» Он беспомощно обернулся к своему шисюну, в надежде, что тот как-то усмирит гнев градоначальника Хуа. Но Лань Сычжуй сейчас, очевидно, боролся с диким желанием провалиться сквозь землю. — Господин градоначальник как раз ищет твоего обожаемого «дядюшку Шэнь»,— раздраженно передразнил его Вэй Ин. Сколько бы старейшина Илин не слышал это проклятое «дядюшка», каждый раз как в первый! Ещё бы! Этот наглый мальчишка даже Цзян Чэна не называл «дядюшкой». Сам Вэй Ин, при всем своем бесстыдстве, не решился бы носить столь почтенный титул. Зато Шэнь-сюну дана эта привилегия! Как можно?! Несчастный Вэй Усянь, за две жизни ни разу даже не пригубивший уксус, сейчас изнывал от горечи. Его единственный племянник, а любит больше Шэнь-сюна!— И вообще, ты не хочешь сначала поприветствовать своего дядю? — Дядя, тебя я только вчера видел, а дядюшку Шэня не навещал уже месяц. Встретиться хотел, а его в Цанцюн не оказалось. Лицо старейшины Илин приобрело такой вид, будто он не прочь сыграть на своей дьявольской флейте поминальную сюиту. К слову, градоначальник выглядел не лучше, чего доброго и приступом кровавого кашля зайдётся. «Не глупец, — опроверг собственный вывод Ян Лин,— идиот. Дважды рот открыл и оба раза неудачно.» — Глава Шэнь отправился в город И.— Лань Сычжуй, искренне не понимающий, как кому-то вроде главы Шэнь можно обращаться столь фамильярно, все же за годы несколько попривык к выходкам своего друга. — Один?— обеспокоился Вэй Ин, вмиг став серьезным. Градоначальник же, видя реакцию старейшины Илин, внезапно заинтересовался разговором. — Глава Шэнь отказался от сопровождения. — Не следовало отпускать его в мёртвый город. В одиночку там можно… — Сгинуть?— участливо полюбопытствовал Хуа Чэн. Вэй Ин осуждающе покосился на градоначальника, отчего тот, кажется, пришёл в благодушное настроение. — Что ж, благодетель Вэй, дальше я сам,— усмехнувшись, градоначальник исчез раньше, чем Вэй Ин успел ответить. Вэй Ин, уже хотевший последовать за градоначальником, страшно опасаясь, что тот может как-то неправильно истолковать понятие «помощь» и случайно «помочь» Шэнь-сюну умереть в объятиях какого-нибудь мертвеца (кто знает, может, это будут объятия самого градоначальника?), был остановлен единственной фразой. — Дядюшка Шэнь не нуждается в сопровождении, — высокомерно фыркнул Цзинь Лин. Пока Магистр дьявольского культа, уподобившись Второму нефриту, по памяти перечислял все правила Гусу, дабы хоть немного успокоиться, Лань Сычжуй потихоньку обошёл Цзинь Лина, вставая впереди него, и попутно накладывая заклинание безмолвия. Если глава Цзинь и был возмущён подобным обращением, то Лань Сычжуй, стоявший теперь к нему спиной, этого не заметил. — Кхм, учитель Вэй,— учтиво склонив голову, начал старший ученик,— не лучше ли вам сопроводить градоначальника? Мигом прекратив в уме перечислять правила Гусу, попеременно чередуя их с нелестными замечаниями в адрес всех родственников мастера Сюя, Вэй Усянь по-кошачьи улыбнулся, если кошки могут улыбаться, конечно. — Неужто старший ученик Ханьгуан-цзюна сомневается в добрых намерениях господина градоначальника? К чему отправлять с ним ещё одного заклинателя? Не то что Вэй Усянь намеренно решил смутить своего А-Юаня. Любопытство, не более. — Разве учитель Вэй только что не сказал, что в одиночку в город мертвых лучше не отправляться?— спокойно ответил ему Лань Сычжуй. — Так ты сомневаешься в силе градоначальника? — Ни в коем случае. Лишь предполагаю, что незнающему человеку будет трудно отыскать город И. Вэй Ину ответ более чем угодил. А-Юань весьма деликатно отправил его на спасение Шэнь-сюна, не сказав ни одного непочтительного слова в адрес градоначальника. Старейшина Илин напоследок еще раз окинул довольным взглядом Лань Сычжуя и быстро ушёл, ему ещё нужно было нагнать одного демона. Благо тот не особо торопится, предоставляя Шэнь-сюну больше времени дабы умереть в проклятом городе, а то вдруг мастер Сюя не успеет. После ухода учителя Вэя Лань Сычжуй вновь перевёл гневный взгляд на Цзинь Лина, показывая, что все ещё не забыл о его проделке. Впрочем, быстро признал неблагодарность сего дела. Что-что, а муки совести главе Цзинь явно не грозили. Ну да боги с ними, с совестью и с бумагами. — Пошли уже, и только попробуй после сотворенного тобой беспредела запретить мне пить,— хмуро процедил Лань Сычжуй, даря Цзинь Лину возможность снова говорить. — Как будет угодно!— просиял Цзинь Лин и быстро потянул старшего ученика к двери. — Шисюн, а я? — указывая на остатки трактатов, спросил Ян Лин. — А ты можешь продолжить свой сон. Кажется, на этом плодотворном занятии я тебя сегодня застал? Ян Лин вспыхнул. Но было непонятно, то ли от стыда, то ли от гнева. Шисюн всё-таки уходит. А он сам заперт в библиотеке, совсем как в детстве. — И Ян Лин, — на выходе Лань Сычжуй обернулся,— если я вдруг «случайно» увижу тебя где-то за пределами библиотеки, поблизости от меня, например, то в Гусу можешь не возвращаться. Ян Лин ещё пару мгновений смотрел на дверь, за которой скрылся Лань Сычжуй. Неужели шисюн знал, что Ян Лин по пятам ходит за ним, не отставая и на полшага. Неужели он знал и обо всех уловках своего шиди, на которые тот шёл, чтобы оказаться поближе? Да быть не может. Однако, несмотря на юные годы, Ян Лин все же не был глупцом. Лань Сычжуй знал. *** — Чего желают молодые господа?— хозяин, невысокий приземистый человечек, который, видимо, настолько привык вжимать голову в плечи, что с годами лишился шеи, с одного взгляда на внешний вид пришедших тут же определил, что юноша в белых одеждах едва ли притронется к чему-то крепче чая, а вот молодой господин в золотом наверняка оценит богатую на изыски коллекцию алкоголя. Однако даже опытному трактирщику случается ошибаться. — Я буду «Улыбку императора», засахаренные…— слова заклинателя в одеждах, явно принадлежавших клана Гусу Лань, так поразили гордящегося своей проницательностью хозяина, что тот, точно оглушенный, пропустил остальную часть заказа, придя в себя только на:— а также пару палочек танхулу. Хозяин ошарашено кивнул и перевёл взгляд на юноши в золотом. — А я буду на все это любоваться и жасминовый чай,— лаконично ответил тот. Хозяину на секунду даже показалось, что он ослышался. — Что-что?— вытягивая годами не показывавшуюся шею, переспросил трактирщик. — Жасминовый чай,— раздраженно ответил Цзинь Лин, у которого из-за количество сладкого, заказанного Лань Сычжуем, нещадно разболелись зубы. Боги, как будто дрянной жидкости ему мало, ещё и эту гадость станет есть. Трактирщик торопливо ушёл, пару раз едва ли не пробив пол своей не в меру низко опущенной в поклонах головой. — На всякий случай уточню, Лань Сычжуй, половина кувшина и не на треть больше! — Этого достаточно,— улыбнулся старший ученик. Он и подумать не мог, что после прошлого раза Цзинь Лин позволит ему выпить больше одной чаши. —То-то и оно,— тяжело вздохнул Цзинь Лин, в прошлый раз одного кувшина было действительно достаточно. И после того раза Цзинь Лин поклялся, что скорее утопится в этом кувшине, нежели позволит Лань Сычжую его выпить. Будто бы назло, нерасторопный трактирщик исхитрился почти в то же мгновение принести большую часть заказа Лань Сычжуя, и все остальное время мельтешил перед глазами, поднося очередную сахарную ересь. Зато жасминовый чай, очевидно, иссяк во всем Китае! Ибо за это время можно было и в соседнюю провинцию за ним съездить, если уж в городе ни листа не отыскалось! Когда трактирщик в который раз подошёл, ставя перед довольным, точно кот, Лань Сычжуем «Улыбку императора», зубная боль Цзинь Лина достигла своего пика, но на его гневный взгляд трактирщик лишь ещё сильнее втянул голову, точно черепаха в панцирь. Одно радует, похоже Лань Сычжуя эта ситуация забавляет. Негодяй не перестаёт улыбаться краешком губ. Хотя кто его знает, может, это он так вину радуется? Ещё одна опрокинутая Лань Сычжуем чаша до краев наполнила чашу терпения Цзинь Лина. Теперь к нестерпимой зубной боли прибавилось ещё приторный вкус алкоголя, который Цзинь Лин ощущал даже не пригубив вина. Глава резко поднялся из-за стола. Он получит свой чай во что бы то ни стало! Лань Сычжуй немного понаблюдал за скандалившим с хозяином Цзинь Лином, а после нашёл своим глазам зрелище несомненно более привлекательное. Кувшин-то здесь и все ещё наполовину полон. На лучшую половину. Триумфальное возращение Цзинь Лина, добившегося-таки своего чая, было подпорчено непотребным видом одного алкоголика, сейчас жаждущего обнять весь мир в целом и стол в частности, ибо просто опираться на него Лань Сычжуй был уже не способен. Чтобы поддерживать вертикальное положение этому трижды проклятому пьянице пришлось обхватить деревяшку в кольцо рук, дабы не встретиться своим благородным ликом с землей. — Лань Сычжуй!!— с трудом раздобытый чайник с грохотом опустился на стол, расплескав добрую треть содержимого. — Чего это вы, глава Цзинь, так переполошились? — с постным видом полюбопытствовал Лань Сычжуй, чем почти успокоил Цзинь Лина. Вот если бы ещё он это говорил, смотря на самого главу, а не на чайник, было бы и вовсе замечательно.— Все же хорошо, я абсолютно в себе. — Ты не можешь быть себе! Всего тебя уже заняло вино, а на твою чревоугодничаю душеньку в твоём собственном теле попросту места не осталось! Лань Сычжуй, очевидно, до глубины этой самой бесприютной «душеньки» возмущённый словами товарища, величественно приподнял подбородок, в твёрдом намерении окинуть главу Цзинь презрительным взглядом. Подбородок-то он поднял, а остальное тело?! Да и презрительный взгляд, брошенный снизу вверх, должного впечатления не производит! — Клевета. Моя душенька.. — Молчи! — испуганно перебил его Цзинь Лин.— Молчи, Лань Сычжуй, сейчас ты мне наговоришь лишнего, а после будешь год избегать из-за стыда! Это было чистейшей правдой. Алкоголь развязывал язык Лань Сычжую похлеще, чем иным пытки каленым железом. Из прошлой исповеди семилетней давности Цзинь Лин узнал, что даже старшему ученику Ханьгуан-цзюна свойственны вполне человеческие чувства. Злость и усталость, к примеру. Помнится, сердился он конкретно на одного, до боли похожего на старейшину Илин ученика. Этот поганец исхитрился начертить печать переноса душ, и едва ли не отправился к праотцам. Но это ещё полбеды, негодяй рисковал жизнью, чтобы сбежать из библиотеки, в которой в очередной раз был заперт! И, видите ли, не придумал ничего лучшего, чем воспользоваться печатью. И то, что о назначении этой печати он не имел ни малейшего понятия, проклятого птенца не остановило. После того, как Лань Сычжуй буквально вытащил его с того света и фигурально из печати, старший ученик безумно хотел убить его собственными руками, но об этом недостойном желании никто, разумеется, не догадался. Внешне Лань Юань оставался таким же невозмутимым, как и всегда, и только боги знают, каким трудом ему это далось. После того рассказа молодой господин Цзинь и невзлюбил надоедливого птенца и тогда же, точнее на следующее утро, он притащил в Гусу около пяти десятков слуг, которых хотел отдать в полное распоряжение Лань Сычжуя, чтобы хоть немного облегчить его заботы, по крайней мере бумажные. Но глава клана Цзинь наткнулся на непреодолимую стену. В прямом смысле. Ворота Гусу ему никто открыть не удосужился. Приказ старшего ученика Ханьгуан-цзюна и этим все сказано. В то утро Цзинь Лин узнал о ещё одной человеческой стороне Лань Сычжуя — стыд. В итоге, ворота клана Гусу Лань оставались для главы Цзинь закрытыми долгих одиннадцать месяцев. — Уж лучше молчи сразу! Твои мысли мне слишком дорого обходятся! — Я не военный стратег, да и к мудрецам себя не причисляю, чтобы брать за свои мысли плату,— чуть насмешливо заметил Лань Сычжую. — И тем не менее. Не то чтобы твоё общество было мне так уж необходимо. Но я не люблю, когда меня лишают того, что мне принадлежит. — Это мое общество тебе принадлежит?— нехорошо сощурившись, уточнил Лань Сычжуй. — Да, — не обратив внимания на выражение лица старшего ученика, ответил Цзинь Лин,— а ещё оно принадлежит дяде Вэю, Ханьгуан-цзюну, учителю Ланю, всякой ненужной макулатуре и куче несмышлёнышей, которые бегают за тобой точно щенки. Ты знаешь, как трудно вытянуть тебя из твоего Гусу? И вот, когда мне наконец это удалось, что вышло? Лань Юань улыбнулся, вполне довольный ответом. Дурные сполохи, мелкими бесами засуетившиеся у него в глазах, быстро погасли. — В таком случае, говори ты, раз уж мне запрещаешь. Цзинь Лин, открывший было рот, тут же закрыл его, вознамерившись держать обет молчания весь вечер. Ещё чего не хватало! Идти на поводу у этого пьяницы! Хотя… после недолгого, но плодотворного раздумья, глава Цзинь признал, что в словах этого по фамилии Лань есть смысл. *** — … закончилась наша бесславная вылазка в Сяо Суншу тем, что дядя Вэй убегал от Феи, а я не смог ему ничем помочь, так как сам в это время был слишком занят побегом от кнута дяди Цзян. Напрасно смеёшься, Лань Сычжуй! Хоть представляешь, как там было опасно?! — Представляю,— серьезно кивнул старший ученик, — убегать от главы Цзян — дело очень опасное. — Ты!! Из всего рассказа, где были и толпы мертвецов, и злобный дух монаха, осквернявшего могилы, и дева, оказавшаяся настоятелем монастыря, ты запомнил лишь мой побег от кнута?! Лань Сычжуй глубоко задумался, явно пытаясь сопоставить ценность рассказанного ранее с побегом Цзинь Лина, и снова кивнул, признав последнюю новость более заслуживающей внимания, а после звонко рассмеялся. Цзинь Лин, явно не знавший, как отреагировать на подобное хамство со стороны лучшего друга, в итоге не выдержал отправился за вторым чайником, пряча неподобающее случаю довольство собой. В кой-то веке Лань Сычжуй улыбается без тени той вечной усталости, что, казалось, впиталась в его кожу сильнее, нежели трупные яды. Не просто улыбается, смеётся. Ради такого можно на себя и роль уличного баснослова примерить. Однако Цзинь Лин слышал лишь смех, не видя за ним, как непозволительно потеплел взгляд старшего ученика Ханьгуан-цзюна. Не доверив более свой чай лишенному шеи хозяину, Цзинь Лин вновь лично принёс чайник и, наполнив чашу, слегка прищурившись, спросил: — Лань Сычжуй, забывая о ребячестве и прочих глупостях, что я сегодня нес, ты не хочешь бросить Гусу и уйти со мной в путешествие? В наши годы Ханьгуан-цзюн и дядя Вэй в стольких приключениях побывали. А когда ты в последний раз выбирался за пределы клана? — Лань Сычжуй открыл было рот, но Цзинь Лин нетерпеливо отмахнулся.— Обучающие вылазки по уничтожению нечисти не в счёт. Лань Сычжуй замолчал, явно затрудняясь с ответом, а после устало выдохнул. — Нужно разобраться с делами клана, а после, когда-нибудь ...— старший ученик вновь смешался, понимая, что это «когда-нибудь» слишком долгий срок.— А ты? Как глава клана может так легкомысленно относиться к своим обязанностям? — В моем клане все спокойно, а там, где неспокойно, берётся за дело Ша Хуалин. — Цзинь Лин улыбнулся так ярко, что на мгновение Лань Сычжую показалось, что весь хмель исчез из его головы. — Вот откуда ноги растут у твоего внезапно проснувшегося духа странника, — заворчал Лань Сычжуй,— признайся, ищешь повод избежать женитьбы? — Раскусил,— подняв руки в сдающимся жесте, согласился Цзинь Лин. Его бы дяди из-под земли достали, если бы он решился уйти. Но если с ним в странствия отправится и Лань Сычжуй, то дядя Вэй непременно бы отпустил их, а дядю Цзян, не слишком жалующего любого выходца из клана Гусу, всё равно бы убедил старейшина Илин. — И не надейся на мою помощь в этом,— с неприклостью, которую нельзя было ожидать от пьяного, отрезал старший ученик. Цзинь Лин картинно вздохнул: — Вот какой из тебя друг? Даже свадьбу расстроить не можешь! — Полагаю, что хороший,— заключил Лань Сычжуй, а после внимательно, пожалуй, даже слишком внимательно посмотрел на главу Цзинь.— Цзинь Лин, тебе ведь действительно нравится дева Ша, так почему ты себя так ведёшь? Ведь так улыбаться, произнося её имя, равнодушный человек не мог. — Именно потому что она мне нравится,— Цзинь Лин покрутил в руках чашу, в которой вместо чая плескалось что-то слишком уж горькое, чтобы это пить.— Годы, отведённые заклинателю, не идут ни в какое сравнения с летами, что суждено прожить чистокровному демону. Через несколько десятков лет я буду уже глубоким стариком, а она не изменится ни на день. — Цзинь Лин в один глоток выпил чай. Горечь ушла, оставляя лишь привкус жасмина. — Так что чем тратить эти годы на пустое беспокойство об этой бесстыдной демонице, я лучше буду путешествовать с тобой,— закончил он, с громким стуком опуская чашу на стол. Лань Сычжуй фыркнул и, очевидно, почувствовав, что трезвеет, потянулся за кувшином, который тут же изъял у него из-под носа Цзинь Лин. Лань Сычжуй нахмурился, но на главу Цзинь сие проявление протеста не произвело должного действия. Он встал из-за стола и, прихватив с собой вино, снова отправился на кухню к хозяину. — Ты куда это?— окликнул его Лань Сычжуй. — Жениться, раз уж замуж не берут. После сего ответа для Лань Сычжуя фраза «желаю утопиться в вине» приобрела совсем иной смысл. Боги, если бы поблизости было бы хоть что-то, в чем можно было бы утопиться, то Лань Сычжую немедля бы сделал это. Все одно лучше, чем ловить на себе недоуменные взгляды постояльцев трактира. Благо хоть додумался ещё один кувшин за спиной припрятать. На трезвую голову выносить этого человека не хватит никаких сил. Лань Сычжую наполнил чашу. А затем ещё одну. Странно все же выходит. Ян Лин будто бы искусным художником срисован с учителя Вэя. Те же характер, норов, ум, любопытство, острый язык, дерзость и шкодливость. Но, присмотрись получше, и увидишь, что он — лишь копия старейшины Илин, умелая, но все же далекая от оригинала. Слишком уж по-иному Ян Лин смотрел на мир. Более цинично, быть может. И в этом мире для ещё такого юного мастера существовали лишь цели, но не люди. Возможно, дай ему немного времени и это пройдёт. Но Лань Сычжуй не желал давать своему шиди это время. Слишком уж собственнически Ян Лин стал относиться к своему шисюну. Слишком уж часто Лань Сычжуй стал замечать у себя за спиной вторую тень. Цзинь Лин же, в котором сколько усилий ни прикладывай, а всё одно не отыщешь ни единой черты Магистра дьявольского культа. Прямолинейный, самовлюблённый, абсолютно не чувствующий границ, которые можно пересекать и от которых лучше держаться подальше. Даже язык за зубами толком держать не научился. А все же перенял он от учителя Вэя гораздо больше, чем Ян Лин. Главе Цзинь каким-то непостижимым образом удалось стать человеком, для которого собственные интересы значат не более, чем древние трактаты, что были сегодня с такой лёгкостью разорваны им на лоскуты. Человеком, прежде всего заботящимся о других. О деве Ша, и даже о нем, старшем ученике Ханьгуан-Цзюна. Лань Сычжуй в который раз за этот вечер улыбается. А ведь порой эта забота обходится главе Цзинь в ночную охоту на куриц и чувство попранного достоинства. Надо же, оба ученики старейшины Илин, но разные точно железо и дерево. Ну да ладно, все же это не более чем пустые мысли затуманенного разума. Ещё нужно как-то добраться до Гусу, не уронив при этом себя в глазах Цзинь Лина. А лучше вообще себя не ронять, а то земля как-то подозрительно близко. Цзинь Лин, за это время успевший крепко припугнуть хозяина, дабы тот даже запаха алкоголя к Лань Сычжую не допускал, вернувшись с тарелкой супа, на которую возлагал большие надежды по воскрешению одного тела, застал это тело мирно спящим на столе. Цзинь Лин без всякого выражения посмотрел на тушку, кое-как признал в ней Лань Сычжуя, а затем спрятал от сего непотребства свой взор за рукавом ханьфу. Когда успел?! — Лань Сычжуй, почему с каждым разом позы, в которых я тебя застаю, становятся все более и более постыдными? Тело, разумеется, на сей философский вопрос не ответило. Цзинь Лин покачал головой, попытался дозваться Лань Сычжуя, проклял пару раз все вино мира, а затем взвалил себе на спину то, что осталось от старшего ученика Ханьгуан-цзюна, кое-как заставив того держаться. — А знаешь, Лань Сычжуй, я, конечно, в шутку предложил тебе замужество, но если бы ты согласился, то назад я свои слова забирать бы не стал. Цзинь Лин не заметил, как руки, едва смыкающиеся у него на шее, сжались сильнее. *** — Лань Сычжуй! Это! Не! Смешно! Ворота. Треклятые ворота вновь были закрыты. — ЛАНЬ СЫЧЖУЙ! — Хватит надрываться, молодой господин Цзинь. От стены оторвалась фигура. Тень, не человек. Цзинь Лин раздраженно усмехнулся. Поговаривают, что существа, лишенные тени, это небожители, спустившиеся к людям. Но кто же тогда тени, свободно разгуливающие без плоти? — Шисюн просил передать, что в связи с неотложными делами некоторое время не сможет принять молодого господина Цзинь. Цзинь Лин привычно проигнорировал досаждающую цаплю. Даже не стал поправлять это своевольное «молодой господин». Пакостник мелкий. В ордене Ланьлин Цзинь из него бы сделали человека. Даже несмотря на нескладную птичью фигуру и отсутствие человеческой плоти. — Еще шисюн просил передать…— Цзинь Лин бы и дальше продолжил виртуозно игнорировать сие недоразумение, если бы скрежет зубов мальца резко не стал громче его речей. Глава повернулся, показывая, что соизволит слушать. Мальчишка, и без того выдавливающий из себя слова так, будто они ножом прорезались сквозь плотно сжатые челюсти, под этим взглядом не то чтобы смутился, но более охоч до разговоров явно не стал. — Долго ещё собрался изучать границы моего небогатого запаса терпения? — Долго. — ну надо же, как скоро ответил! Дерзить ему определённо более привычно, нежели работать посыльным.— До тех пор пока не обучу вас манерам. — Что ты сказал? — До тех пор пока не обучусь у вас манерам.— Цзинь Лин даже отреагировать как следует на эту выходку не успел, как следующие слова придавили так, будто на крышку его гроба водрузили всю библиотеку Гусу.— Шисюн послал меня на обучение в клан Ланьлин Цзинь. И шисюн искренне надеяться, что молодой господин Цзинь не откажет ему в этой просьбе. Подло, Лань Сычжуй. Очень подло. Тебе это ещё припомнится. Но это будет позже, а пока достопочтенный старший ученик назначил цену своего прощения за вчерашние события. Подумать только, пил он, а виноват снова Цзинь Лин. Что ж, во сколько эта вина ему обойдётся уже решили, а вот на сколько — большой вопрос. — И на какое время тебя отправляет твой шисюн? — Восемнадцать лун,— процедил Ян Лин. Об этом он сам узнал только сегодня утром. И ни мольбы, ни манипуляция, ни даже обещания выполнить всю работу ничуть не смягчили старшего ученика. — Шисюн, за что?! — Ян Лин, — спокойно, даже несмотря на все выслушанные крики своего шиди, начал Лань Сычжуй. Однако Ян Лин точно оцепенел. Имя приговорённого из уст палача порой звучит мягче. — В Гусу Лань тебя научили скрывать свои помыслы, в Ланьлин Цзинь обучат тому, что следует показывать, чтобы тебя не сочли дурным человеком. Ян Лин опустил взгляд, то ли скрывая за опущенными ресницами стыд, то ли невеселую усмешку. Сейчас Лань Сычжуй вежливо, пожалуй, слишком вежливо выразил презрение к своему шиди. Даже не поймёшь, очередное наказание назначил или же и впрямь посчитал, что Ян Лину необходима сия наука. Что ж, хоть цель шисюна и осталась для Ян Лина загадкой, но вот истинный его смысл калеными железом отпечатался в разуме. «Ты неплохо скрываешься в тени крыш, Ян Лин. Особенно, когда ходишь за мной по пятам, не отставая ни на шаг. Но то, что я терплю твои выходки, не означает, что мне они по душе. Быть может, у главы Цзинь ты научишься быть более уважительным к людям.» Ян Лин зло посмотрел на «главу» Цзинь. Поставить ему в пример человека, чья «открытость» граничит с глупостью так тесно, что не отличишь друг от друга. — Восемнадцать лун, значит. Приемлемо,— кивнул Цзинь Лин. Всяко лучше, чем одиннадцать месяцев. И, более не задерживаясь ни на секунду, глава развернулся и ушёл прочь. Ян Лин замер. Этот человек воистину глупец! Он не требует объяснений и так просто отступается от своей цели. Он ведь пришёл поговорить, а вместо этого получил лишь закрытые ворота и раздражающего мальца в довесок. И все его действия ограничились уходом? Ян Лин несколько раз моргнул, будто бы отходя от долгого сна. Мастера Цзинь уже не было видно, а ждать, пока сам Ян Лин перестанет рыться в собственных мыслях, достопочтенный «глава», разумеется, не стал. Надо бы нагнать. — Восемнадцать лун,— усмехнулся Ян Лин, на короткий миг снимая «лицо» ученого, обнажая за ним уж больно озорной блеск глаз, что так часто загорался в глазах одного небезызвестного Магистра,— терпимо. *** — Восемнадцать лун,— Лань Сычжуй блаженно потянулся, почти любовно рассматривая стол, захламлённый клочками бумаг, когда-то бывшими ценнейшими трактатами. Восемнадцать дней и ночей спокойной, размеренной работы. И никаких тебе адептов-новобранцев, нахальных мальчишек и сумасбродных глав. Это ж почти долгожданная и трепетно лелеемая мечта о медитации! — Наслаждаешься затишьем, А-Юань?— Лань Сычжуй почти что вздрогнул. У старейшины Илин была немыслимая способность входить незамеченным, но буквально за секунду заполнять своей особой каждый уголок пространства. Даже спустя столько лет, старшему ученику не удавалось поймать мгновение, когда учитель Вэй появлялся перед его глазами. — Пытаюсь навести порядок, пока есть такая возможность,— Лань Сычжуй тепло улыбнулся,— но и затишьем наслаждаюсь тоже. — Ян Лин, конечно, заслужил. Но с Цзинь Лином за что ж ты так?— по-кошачьи сощурившись, полюбопытствовал Вэй Ин. Он не мог не заметить, насколько эти двое «дружелюбно» относятся к друг другу. — Неужто племянник самого старейшины Илин не справится с одним дерзким мальчишкой? Вы сомневаетесь в Цзинь Лине? Вэй Ину такой ответ пришёлся по душе. А-Юань поймал его в ту же ловушку, которую сам старейшина Илин строил ему с градоначальником Хуа. Вот только глаз Магистр дьявольского культа от старшего ученика не отвёл. И в итоге Лань Сычжуй признал своё поражение. Все же ему ещё далеко до проклятого старейшины. Вэй Усянь быстро его раскусил. Не стал бы А-Юань так отвечать лишь за тем, чтобы продемонстрировать учителю свой острый ум. Все, чего желал Лань Сычжуй, так это уйти от прямого вопроса. Ему не удалось. Потому он попросту не станет отвечать, ограничившись опущенными глазами и молчанием. Уж больно постыдно признавать, что на Цзинь Лина он и зла не держит. Сердиться лишь на себя самого, ведь каждый раз, когда глава Цзинь предлагает уйти в путешествие, ответственный, серьезный и зрелый старший ученик Ханьгуан-Цзюна с трудом сдерживает детский порыв согласиться. Пусть уж лучше Цзинь Лин держится подальше. Хватит на их компанию одного глупца. Двое — уже перебор. — Погодите, учитель Вэй, а как там глава Шэнь и градоначальник Хуа? Вы же не оставили их одних в городе И? Вэй Ин скривился так, будто съел чересчур соленый рис. — Я проводил господина градоначальника, а после..— Вэй Ин неопределенно махнул рукой, в душе немного мучаясь совестью. Что-то ему назойливо подсказывало, что если Шэнь-сюн не помер там по собственной инициативе, то Князь демонов окажет в этом мастеру Сюя неоценимую помощь. — Думаешь, не следовало оставлять их одних, да? Лань Сычжуй активно закивал. Совесть вновь противным червем сжалась в нутре Вэй Ина. Пожалуй, и впрямь лучше вернуться. Старейшина Илин быстро начертил печать, но прежде чем скрыться в ней, ещё раз взглянул на Лань Сычжуя. — А-Юань, Цзинь Лин как-то обмолвился, что алкоголь тебе даётся также тяжко, как и Ханьгуан-цзюну. Вот чудно’, я ведь точно помню, что ты и глазом не моргнув выпил «Слезу императора», даже не заметив разницы между этим вином и водой. Лань Сычжуй улыбнулся краешком губ. По доброй воле рассказывать кому-то, пусть даже близкому другу, об усталости, мечтах или слабостях? Глупо это. А старший ученик Ханьгуан-Цзюна не имеет право на глупости. Но ведь хмельного не заботят подобные установленные границы, он говорит то, что душе угодно. Как жаль, что сколько бы Лань Сычжуй ни выпил, а все равно не ощущает опьянения. И что поделать, если Лань Сычжуй желает быть глупым рядом с Цзинь Лином? Вэй Ин вновь улыбнулся, и эта улыбка осталась перед глазами Лань Юаня даже после того, как ее обладатель скрылся. Все же у старейшины Илин было три ученика. И только один из них перенял хитрость и проницательность своего учителя. Старший ученик Ханьгуан-цзюна оказался ещё и лучшим учеником старейшины Илин.