Экстра

Жун Гуан терпел. Терпеливее нежели сейчас, он даже при жизни не был. А тут вот… Дожил?! — Пэй Мин! Лю Цингэ уже ушёл, можно начинать дышать! Доблестный генерал, изображающий ныне статую божественному себе, наконец вдохнул, выдохнул и совершенно глупо улыбнулся. Жун Гуан и раньше ощущал смутное желание прирезать этого бабника Пэя, но настоящее желание пробудил в нем мужеложник Пэй. Боги, едва не взвыл меч, почему теперь все звучит так отвратительно двусмысленно?! Однако небожители остались глухи к его вопросу, впрочем, как и один конкретный небожитель, предпочитающий оставаться ещё и немым, слепым и безобразно влюблённым. Кто бы мог подумать, что ветреник продержится десять лет? Жун Гуан начинал разделять опасения Богини Литературы: этот Пэй в кои-то веки польстился не только на смазливое личико. И, если уж совсем откровенно, было тут, на что польститься. В мысли Жун Гуана предательски пробралось воспоминание о таком смущённо-злом Лю Цингэ, одним движением заломившим руку генерала. Жун Гуан про себя усмехнулся. Что сейчас, что десять лет назад этот бесстыжий Пэй не достоин главы Лю. *** Пэй Мин, ещё мгновение назад сжимающий руку своей девы, вдруг оказался лицом вдавлен в стену. Пресловутая чаша с вином выскользнула из его пальцев, окрашивая багряными каплями белые одежды госпожи Лю; звук разбитого фарфора на миг заглушил пение цитры, точно осколки перерезали её струны, и порванные нити ранили пальцы играющего. Вот только генерал чувствует, что сейчас кровоточит его сердце. От неиспытанных ранее эмоций заходится сильнее, разрывая сосуды, что несут к нему кровь. Пение вновь разносится едва приметным туманом, но Пэй Мин к нему всё еще глух. Он пока не знает, что с этого дня будет слышать лишь низкий голос, чей обладатель так редко пользуется словами, предпочитая всё решать силой. — Держись от меня подальше. В следующий раз не пощажу. Мужчина, чьё имя Пэй Мин так и не узнал, отпускает его, напоследок до звонкого щелчка сместив генералу плечо и, кажется, вывихнув его. Генерал с удивлением смотрит на свою безвольно повисшую руку, а после переводит взгляд на скрывшуюся в дверном проеме фигуру, чьи белые одежды слабо колышутся от каждого шага. Пэй Мин усмехается. Он и так ждал «следующего раза» слишком долго — несколько дней едва ли не вечностью ему показались. Более терпеть он не намерен. Не теряя времени, генерал вправил вывих и последовал за пока ещё не своей девой. — Погоди, дева Лю!— выкрикнул он, спускаясь по лестнице. И этот крик услышал каждый в борделе, даже несносные звуки цитры на мгновение смолкли. Любопытные глаза присутствующих скользнули по генералу, а после принялись выискивать деву, успевшую украсть его сердце. Мужчина, злой до белых пятен перед глазами, и смущенный до красноты, осевшей на скулах, обернулся и посмотрел на своего преследователя таким взглядом, что генерал ни на секунду не усомнился: его ждёт мучительная, а главное — долгая смерть. Что ж, этот генерал не против одного весьма долгого и в какой-то мере мучительного процесса. И этот мужчина ещё будет умолять его о пощаде именно с таким, смущенно-злым взглядом. В эту новую встречу на старый расклад и генерал Пэй, и мастер Лю пообещали не щадить друг друга. *** — Тобой можно вытирать пол, Пэй Мин, — констатировал Жун Гуан. — Повезло ещё, что Лю Цингэ слишком брезглив, чтобы прикоснуться к тряпке вроде тебя. — Он не брезглив,— игнорируя оскорбления, ответил наконец отмерший генерал. — Глава Лю не боится замарать руки. У него все время на ладонях лопнувшие мозоли, перемешанные с кровью и сукровицей. — Мне противно лишь от мысли, что ты подобное замечаешь,— откликнулся меч. Пей Мин на это лишь улыбнулся своей полунахальной-полувежливой улыбочкой и пошёл выискивать Лю Цингэ. Жун Гуан, за всю свою жизнь ни к кому не испытывающий сочувствия, после смерти проникся едва ли не жалостью к главе Лю. Этот тронувшийся рассудком генерал преследовал мечника, точно та безногая демоница Сюань Цзи, мечтающая о внимании самого Пэй Мина. Хотя, быть может, сочувствовать стоило этому глупому генералу. Он ведь стал слеп ко всему миру, зато замечает мозоли на руках мастера Чэнлуана, замечает легкое раздражение, что так часто мелькает в его глазах, замечает выбившиеся пряди волос и замечает, каким взглядом мечник смотрит на главу Шэнь. Жун Гуан покачал бы головой, если бы она у него была. Но не только же Пэй Мину ходить безголовым идиотом, приходится и этому мечу не отставать. *** Пэй Мин был впечатлён, действительно впечатлён. Если бы он встретил такого противника будучи простым смертным генералом, то непременно бы решил, что перед ним божество войны. Вот только ныне Богом Войны является сам Пэй Мин, потому проигрывать он не намерен. В борделе уже не осталось ни людей, ни демонов. Да и от борделя мало что осталось. Навеки смолкла проклятая цитра, корпус её распался от удара, а струны, лишенные натяжения, смялись в запутанный клубок. Зато какая дивная музыка от клинков, если бы еще не… — Блять, Пэй Мин! Почему опять он?! Ты то увивался за ним, потом убивался по нему, затем упивался, а теперь пытаешься убить?! Вышеупомянутый «он» вспорол генералу рукав, видимо, намереваясь отрубить руку, держащую столь сквернословный меч. — Прекрасно,— ворковал Жун Гуан,— раньше ты рвал одежды на красивых женщинах, обнажая их, а ныне позволяешь кому-то делать из себя обрезанного рукава! Пэй Мин, хотевший было сказать, что совсем не будет против, если дева Лю разорвёт на нём другие одежды, мигом перехотел, поняв, что ему может дорого стоить потеря концентрации, и в следующий выпад прекрасная дева попытается отрезать генералу что-нибудь поважнее руки. Язык, например. Да, именно его. Уклонившись и тем самым улучив момент выбить у противника клинок, Пэй Мин вместо этого поймал лезвие меча мастера Лю рукоятью собственного и отвёл руку главы Байчжань, прижав её к стене. — Я долго думал, господин или госпожа Лю, — с шальным блеском в глазах усмехнулся Пэй Мин, — и в итоге решил, что с вами я приму и подобные отношения. Глава Байчжань непонимающе нахмурился, даже позабыв сопротивляться. Зато смысл сказанного быстро дошёл до Жун Гуана. — Я не приму!! Ты, срамник, ты о чем там грезишь?! — Раз господин Лю уже принял себя и не стесняется даже носить женские одежды, то как этот генерал может от него отставать в распутстве? — вновь напоминая главе Байчжань о незаслуженном упреке, скалится Пэй Мин. — Не обещаю, что примерю платья, но тебя, господин Лю, буду рад видеть в любом облачении. А лучше без. — Ты!!.. — в праведном гневе одновременно воскликнули Жун Гуан и Лю Цингэ. *** — Ты лишился ума, — продолжил философствовать Жун Гуан.— Тебе не заклинателя надо искать. И даже не лекаря, вряд ли мужеложничество излечимо. Тебе к монахам надо, почистят твою кобелиную карму и, с благословением небожителей, вновь рукав тебе пришьют. — Жун Гуан, меня не привлекают мужчины. Когда Пэй Мин нацеплял на себя привычную нагловатую улыбочку, он даже походил немного на прежнего себя, не пропускающего ни одной юбки. Жун Гуан даже бы позволил себе обмануться, если бы не… — Меня привлекает лишь Лю Цингэ. Жун Гуан едва не застонал. *** Пэй Мин не сдержал стон. Уж больно ловко по его ребрам прошёлся локоть главы Байчжань. «Надо было и вторую руку прижать», — запоздало подумал генерал. — «А лучше всего целиком сжать…» Однако прежде чем данная мысль обрела устную форму в не знающим стыда рте, раздалось удивлённое: — Прекрасная дева?.. Пэй Мин на это так резко обернулся, что упустил весьма и весьма очаровательный момент, когда «прекрасная дева» залилась краской гнева, так контрастирующей с его одеждой. Зато Жун Гуан зрелище оценил и едва ли не присвистнул. Интересно, а в кровати Пэй Мина эта дева будет так же краснеть?… Тем временем огромный демон, чьи рога едва ли не упирались в потолок, стоял и оторопело смотрел на главу Байчжань. — Какая ещё дев… Учитель Лю?— Мин Фань, вышедший из-за спины Сяо Нина, удивленно замер, глядя на главу Байчжань, а после перевёл взгляд на все еще сжимающего ушибленный бок генерала. Старший ученик оценил ситуацию и перешёл сразу к делу: — Учитель Лю, лучше этого человека не убивать. Лю Цингэ, жаждущий кого-нибудь убить последние несколько дней, за которые он пережил стыда столько, что хватило бы и на несколько жизней, задал ставший привычным вопрос: — Почему? — глава Байчжань даже оглянулся, ожидая, что сейчас откуда-нибудь выбежит Шан Цинхуа и начнёт нести ересь про Шэнь Цинцю, однако главы Аньдин видно не было, зато приметилась рука… И эта рука все еще прижимала руку самого Лю Цингэ к стене! Глава Байчжань с такой силой стряхнул ее, что не ожидавший подлости генерал вновь получил вывих. — Точно не знаю, — задумчиво пожал плечами Мин Фань, — но, кажется, здесь лучше и вовсе никакого не трогать. Надо подождать, а там мой учитель со всем разберётся. — Учитель?…— зло процедил Лю Цингэ. — Твой Учитель?! Да из-за него все это происходит! — Скорее всего так,— охотно согласился Мин Фань, — именно поэтому лучше дождаться, пока учитель решит устроенные им самим проблемы. Лю Цингэ не нашёлся, что на это ответить. — Кстати,— обратился Мин Фань к Сяо Нину,— ты где тут прекрасную деву увидел? — … *** — Пэй Мин, ты падаешь. — Вовсе нет,— возразил генерал, ступая по земле Байчжань твёрдым шагом. Ещё бы и в постель к её лорду ступить также твёрдо… — Ты в моих глазах падаешь! А я ведь думал, что ниже некуда! Нет же, ты опустился сначала до мужеложничества, а теперь до безответной любви! Что дальше?! Попросишься в гарем к главе Шэнь? Пей Мин после этих слов таки потерял равновесие. Дело было в том, что прямо ему навстречу шли вернувшийся градоначальник в сопровождении многострадального главы Шэнь. Жун Гуан же, не приметив их, продолжил отповедь: — Нет, ты подумай. Будешь делить его внимание наряду с тем безумным демоном, вечно расшаркивающимся в поклонах главой всей этой богадельни Юэ, проклятым градоначальником и твоим обожаемый главой Л… Пэй Мин с силой засадил болтливый меч в ножны и с абсолютно хладнокровным видом поклонился заклинателю и градоначальнику, а после также хладнокровно прошествовал дальше, будто ничего не случилось. Шэнь Цинцю даже отреагировать как следует не успел, так и замер с веером, прикрывающим лицо, но не ярко алеющие уши: — Я не знаю, о чем они говорили, — на всякий случай уточнил он. И тут же пожалел. С какой стати он вообще оправдывается перед этим злокозненным демоном?! — Разумеется, — кивнул Собиратель цветов, — как вы можете знать всех в своём многочисленном гареме? Наверняка даже жён не упомните в лица, а мужчины же и вовсе не считаются. Шэнь Цинцю, ещё не отошедший после недавнего позора с битьем поклонов мертвой деве, особенно остро воспринял новое унижение, а потому прибегнул к запрещенному способу: — Я расскажу Его Высочеству, что вы говорили мне непотребные вещи, тем самым задев честь и достоинство этого мастера. Градоначальник бросил на Шэнь Цицю взгляд, в котором без труда читалось: «было б что задевать». И сей взгляд сопроводил насмешливыми словами: — Только посмейте потревожить гэгэ своими подлыми речами, и я вашему ручному демонёнку расскажу о всех ваших приключениях, где вы вновь чуть не сгинули на благо просвещения. И тогда посмотрим, насколько чи от себя он будет вас отпускать. Перед глазами Шэнь Цинцю, точно наяву, предстала картина, где он, бессмертный мастер Сюя, глава пика Цинцзин, едва ли не за ручку разгуливает со своим учеником, боящимся оставить непутевого учителя без присмотра. — Ничего не было,— ровным голосом заявил Шэнь Цинцю,— ни этого разговора, ни шантажа. Градоначальник лукаво изогнул бровь, но спорить не стал. Не хватало ещё оправдываться перед Его Высочеством за непотребное поведение… Тем временем генерал вновь обнажил меч и, заранее зная, что пожалеет, все же спросил: — Почему безответной? — А! То есть то, что ты опустился до мужеложничества, тебя не смущает? — едко отозвался Жун Гуан, но, поняв, что этого бесстыжего Пэя таким не пронять, проворчал: — Будто ты не знаешь, почему твои чувства безответны. Пэй Мин слабо улыбнулся, вспоминая, каким взглядом смотрит глава Лю на мастера Сюя. И все же генерал десять лет назад уже сложил меч перед Лю Цингэ. И мало кто знает, что в тот момент вместе с болтливым мечом в руках главы Байчжань оказалось и несносное сердце этого генерала. Что уж теперь об этом сожалеть?