Лисьи истории. Неукротимый

      — Габриэль… — сдавленный стон в губы. И новый голодный поцелуй.       Мика горел! Можно сказать, полыхал рыжим пламенем: он бесстыдно и жарко вжимался в Габи, беспорядочно шарил руками по его телу, цепляясь то за подпорченную тунику, то за широкий ремень на его поясе, то робко касаясь ягодиц, бедер и тут же отдергивая ладони, будто дотронувшись до огня. Его губы влажным следом соскальзывали с подбородка, прослеживали линию скул, замирали над кадыком и снова возвращались к чуть припухшим от затяжного поцелуя губам Габриэля.       — Габи… Ты можешь… звать меня… Габи, — путаясь в словах и мыслях, пробормотал Габриэль, с трудом удерживая разум своей человеческой сущности, но, похоже, уже проигрывал звериной. Красный лис слишком долго томился возбуждением и мучился желанием присвоить себе человечка. Он постоянно видел свое, чувствовал свое, но по какой-то причине ему запрещали взять свое. И сейчас зверь впитывал вкус и запах человечка — вкуснее и слаще у него еще не было деликатеса — и не собирался отпускать и отступать.       — Габи… — хрипло простонал Мика, подставляя шею под легкие поцелуи-укусы красного лиса — зверь искал самое чувствительное место для будущей метки. — Габи… — повторил он с мольбой — словно молитву возносил божеству.       Горячий и податливый, как воск от расплавленной свечи — Габриэль, потеряв контроль, перешел в полу-форму и укутал Микаэля девятью хвостами. «Еще, еще ближе! Мой!» — порыкивал зверь. Тело Габи трепетало натянутой тетивой на луке — хотелось не просто обнимать, целовать, ласкать руками. Хотелось слиться в единое целое, прочувствовать Истинного каждым миллиметром кожи. Когда же Мика несмело, с восхищением, вспыхнувшим в его глазах, медленно погладил один из хвостов — для лис очень интимный жест — Габриэля тряхануло, пронзив молнией искушения.       — Мика! — охнул Габи, даже немного испугавшись накрывших его волной эмоций и ощущений — так они сильны и реальны. Не фантазия. Не мечты перед сном. На самом деле — всё происходило на самом деле…       — Охохо… Лис проклятущий! Никак околдовал нашего короля! Совсем обезумел он, раз решил связаться с чудищем, — донеслось до Габриэля чье-то негодующее сетование. Он напряг уши, мотнул головой — среди толпы подданных Моргана, к слову, так и продолжавших стоять и пялиться на своего короля и гнусного лиса, пробежался легкий ропот недовольства.       По большому счету, красного лиса не смущали такие мелочи, как отсутствие кровати и присутствие зрителей во время акта брачного единения. Мнение и предрассудки каких-то там оборванцев его тоже мало беспокоили. Но они явно растревожили Микаэля — он, резко придя себя, в неосознанном желании защитить, толкнул Габи себе за спину и обернулся. Положил руку на меч, обвел мрачным взглядом своих подданных и грозно бросил:       — За спиной шептать только подлая тварь и мразь трусливая станет. Есть что сказать — выходите и говорите. Глядя мне в лицо.       Подданные заволновались, отступили назад — кое-кто склонил голову, некоторые бухнулись на колени, оставшиеся молчали, но настороженно и недовольно смотрели на Габриэля. Из этих и вышел вперед рослый, крепкий мужик с простоватым чертами, честным лицом.       — Господин наш, — произнес он спокойно и рассудительно, без малейшего страха в голосе, — прости убогих, что только и могут, как языком молоть. Но они не со зла — сам знаешь, каждый из нас предан тебе и пойдет за тобой хоть на край света. Скажешь умереть — умрем за тебя. Переживаем мы за тебя, наш король. Ты ведь как надел кольцо лисье, так с тех пор чернее тучи ходишь. Не ешь, не спишь, на глазах чахнешь. Разве то не чары колдовские? Сгубить тебя этот лис хочет — слугой заделать и руками твоими непотребства творить! Сам подумай, где это видано, чтобы человек в мужья лисьи подался! Срамота же! Сыми кольцо, господин наш — морок-то и развеется!       Габриэль вынужден был признать, что звучит логично. Даже слишком. Люди про связь Истинных не знают — ее смысл только избранным лис открывается. Уже после заключения брачного союза и скрепления его меткой. А дурных правил и предубеждений в человеческом мире столько, что не один том исписать ими можно. У мальчишки и так мозги набекрень от встречи с ним, раз даже, не справляясь с чувствами, собирался умереть от руки Габриэля, а с такими доводами…       — Это правда? — тихо спросил Микаэль, оборачиваясь к Габи. И посмотрел требовательно, пристально, словно в душу пробраться хотел, чтобы темные помыслы красного лиса увидеть. И столько в его глазах боли и неверия отразилось, что у Габи сердце в одну сплошную кровоточащую рану превратилось.       Вот насмешка: силой эти людишки его победить не могут — а словами на лопатки уложили!       — Сними кольцо, — вздохнув, пожал плечами Габриэль. Зверь в нем заметался, яростно сопротивляясь — нельзя, нельзя, нельзя!       Микаэль сжал руки в кулаки, поджав губы. Помедлил, явно сражаясь с самим собой, и Габи его понимал: снять кольцо — значит, отказаться от брачного союза, разорвать узы. Истинному по ощущениям — всё равно что руку себе отрубить и сердце из грудины вырвать.       — Не… могу, — беспомощно пробормотал Морган, растерянно глядя на кольцо. — Это твои чары, да? — он вскинул голову и гневно полыхнул глазами. Только больше там разочарования было. Что его опять предали. Обманули.       Бака. Чары, ага. Любовью зовутся. Но разве ж поверит впервые влюбленный мальчишка, что дело тут не в колдовстве. Что снять кольцо он не может только по одной причине — потому что не хочет. Сам не хочет. Его влюбленное сердце тянется к Истинному, потому и сопротивляется отказу от брачного ритуала.       — Тогда сниму я, — решил за него Габриэль и протянул руку. Ту, на которой фиолетовым ободком тускнело медное колечко, оставленное ему Микаэлем.       — Ты… — Мика запнулся, дернул подбородком, сделал глубокий вдох. — Зачем ты носишь эту жалкую дешевку?       — Для меня это не дешевка — для меня это великий дар: знак принадлежности. Моему супругу, — просто ответил Габи. И, собравшись с духом, несмотря на яростное сопротивление зверя, стянул с безымянного пальца Микаэля фамильное венчальное кольцо.       Тот какое-то время молчал, тяжело, рвано дыша. А затем заговорил…       — Я не твой супруг. И это не дар, а злая издевка, так? — криво усмехнулся Морган. — Я ворвался в твой замок! Устроил там резню! Осквернил бесчинствами! А потом обокрал тебя! Связал магическим вервием и бросил! Хотя ты меня излечил! Я вор! Убийца! Грязный оборванец! Бесчестный король! Меня ненавидят! Меня презирают! Но я сам себя загнал в ловушку, да? Украв это магическое кольцо. И ты… Ты пришел ко мне! Разрушил мое пристанище, подчинил себе, выставил дураком! Похоже, мы в расчете. Так, может, признаешь уже, что это твоя месть, гнусный лис!       — Вот как… Хм, похоже, чары исчезли, не правда ли, Микаэль? — вместо ответа спокойно спросил Габриэль.       — О да! Теперь я чувствую, что свободен! — сверкнул глазами мальчишка. Его подданные одобрительно зашумели, радуясь победе своего короля.       — Может, тогда избавишь меня от своих? — и Габи протянул руку с медным колечком Микаэлю. — А то, знаешь ли, по твоим словам выходит, что я вроде как пришел мстить, а по моим ощущениям я всё еще хочу, чтобы ты стал моим мужем.       Морган вздрогнул всем телом и уставился на Габриэля. Затем перевел взгляд на ржавый ободок. Коснулся его пальцами.       — Посмотри мне в глаза, Микаэль, — приказным тоном проговорил Габриэль. — Посмотри! И назови ложью свои чувства. Ведь чар больше нет, так? Скажи, что не хочешь меня. Скажи, что я тебе не нужен. Скажи, что теперь тебе противен наш поцелуй. Скажи… И я признаю твою победу. Отдам замок. Отсыплю столько золота, сколько захочешь. Скажи… И я уйду. Клянусь, ты меня больше никогда не увидишь.       — Скажи ему, скажи, наш король! — взорвались гулом взбудораженных голосов подданные Моргана. — Гони проклятого лиса в шею!       Микаэль молчал, продолжая стоять неподвижно с опущенной головой.       — Посмотри. Мне. В. Глаза! — взметнув столпы пламени, выкрикнул взбешенно Габриэль. Огонь мгновенно окружил его и Микаэля стеной, отрезая от толпы оборванцев, и взвился до небес, оставляя их наедине друг с другом.       Морган упрямо смотрел вниз. Затем вдруг качнулся и упал перед Габи на колени.       — Я не могу, — сдался он. — Ты меня сломал. Мне плевать, срам или нет — союз между лисом и человеком. Плевать, что скажут мои подданные. Даже если они отвернутся от меня. Плевать, околдовал ты меня или нет. Плевать, издеваешься или настроен серьезно. Плевать… Этот поцелуй был настоящим. Мои чувства — не ложь… Ты меня сломал. Если это любовь, то я не хочу ее. Не хочу, чтобы было так больно. И так страшно. Я хочу тебе верить. Но всё еще не верю.       — Мика… — Габи присел перед ним, подцепил пальцами его подбородок и заглянул в почерневшие до цвета штормового моря, исполненные страдания глаза. — Нет никаких чар, глупый мальчишка. И кольцо совершенно обычное. Ну, не совсем. Оно венчальное. Верь мне, Мика. Я настроен серьезно. Во всем, что касается тебя, я настроен серьезно.       — Зачем я тебе?       — Ты — Неукротимый. Будущий воин света. Мой партнер, побратим, союзник среди людей. Ты предназначен мне судьбой. И я хочу, чтобы ты стал моим, — прочувствованно признался Габи.       — Зачем? — с каким-то странным упорством повторил свой вопрос Микаэль.       — Ты мне нужен, — растерявшись, проговорил Габи, судорожно соображая, что еще нужно сказать, какие слова подобрать, чтобы Микаэль его услышал и перестал сомневаться в нем и в его намерениях. — Нам нужен. Моему миру. И твоему тоже. Скоро грянет война. Вместе с тобой и твоей армией подданных у нас появятся все шансы выстоять, понимаешь? — проникновенно добавил Габриэль, рассчитывая, что доверие, высказанное им на уровне судеб мира, повлияют на Мику.       — Хах, — хмыкнул горько Микаэль. — Судьбы мира… Как будто мне есть дело. Впрочем… Какая разница. У меня уже не осталось ни капли гордости. Если так я буду с тобой… Бери. Сделай меня своим мужем. Да хоть подстилкой походной… Плевать. Король Ноуверлэнда умер. Ты меня сломал, Габриэль из рода Адзумаи.       Габи ошеломленно охнул, словно его ведром ледяной воды окатило. Нет, не такого выбора он хотел от Микаэля. И уж точно не таким тоном, полным безысходности, мечтал услышать главное признание в своей жизни.       Сломал?       Нет. Нет-нет-нет.       Кажется, Габи что-то сделал не так. Где-то ошибся. Просчитался. Так не должно быть. И не будет.       — Мика, — Габи осторожно коснулся руки Микаэля. — Мне тоже не нужна такая любовь… — но договорить он не успел — его разум взрезало отчаянным криком.       Боевой клич Теолина. И если Габи его услышал — значит, Тео у границ человеческого мира. И неспроста. Габриэль подскочил с колен — брат призывал его явиться. Незамедлительно. Демоны опять напали, и Тео не справлялся. Пресвятой Инари! Габи вернулся взглядом к Микаэлю — тот совсем поник, словно его придавило бременем всего мира. И как его оставить?       «Габи! Ты мне нужен! Сейчас!» — раздалось в голове голосом Теолина.       Красный лис приподнял морду и завыл, отвечая черному. И просил подождать — несколько минут.       — Мика! — Габи снова присел перед Истинным. — Свет мой! Мне надо идти.       — Уже бросаешь? — печально хмыкнул Микаэль.       — Нет. Ни в коем случае. Я нужен брату, понимаешь? — Габи положил ладонь на его щеку и легонько погладил. — И пока я еще не могу взять тебя с собой, — увы, связь они так и не установили. Да еще брачный ритуал практически разорвали. Мика — человек, не лис и не демон, а в миры бессмертных пройти может только признанный Инари супруг, с меткой принадлежности бессмертному. — Но я вернусь. Вот мое кольцо. Вместе с ним я отдаю тебе мое сердце. Я вынудил тебя сдаться и признать свои чувства. Прости. Прости меня за это. Наверное, я должен был проявить больше такта, дать тебе больше времени и пространства. Но я действительно серьезен в своих намерениях. И ты действительно мне нужен. Сейчас я уйду. И у тебя будет возможность выдохнуть и всё обдумать. А потом я вернусь — и мы поговорим. Неважно, каким будет твой выбор — обещаю, я с ним смирюсь.       — Когда? — единственное, что спросил Микаэль.       — Через месяц. Я вернусь через месяц. И найду тебя.       — Хорошо. К этому времени я всё обдумаю и приму решение, — глухо бросил Микаэль и отвернулся, но Габи успел поймать его за подбородок и коснуться целомудренным поцелуем его губ.       Затем он, взмахнув рукой, уничтожил огненный заслон между ними и подданными Моргана. Стремительно подошел к мужику, набравшемуся смелости выступить перед грозным королем, и быстро проговорил:       — Невежественный человек, глупостью своего незрелого разума ты причинил боль своему господину. Я не покараю тебя, потому что вижу — ты искренне предан Микаэлю и сам веришь в то, что говоришь. Но это не значит, что я тебя прощаю, — Габи быстро вычертил в воздухе витиеватую огненную печать. — Как тебя зовут?       — Я… — мужик, храбрясь, выпятил грудь. — Я Бран! И тебе не запугать меня, гнусный лис!       — А я и не собираюсь, — оскалился Габриэль. — Я всего лишь, Бран, сделаю тебя своим слугой — в этом же, по-твоему, суть лисьей магии? — и он метнул в мужика печать подчинения — тот от неожиданности округлил глаза и схватился за сердце, в которое впечатались магические символы. — Отныне твоя задача — оберегать ценой своей жизни Микаэля. И если хоть волосок упадет с его головы — тебе несдобровать.       — Я и так готов умереть за господина! — воинственно воскликнул Бран.       — Что ж, — Габи медово осклабился. — Теперь в случае чего ты сделаешь это наверняка. Запомни, Бран: твой господин дороже мне всех сокровищ в трех мирах. Через месяц я вернусь. И хочу быть уверен, что Микаэль будет в порядке. Итак?       — Я сделаю всё возможное, — покорно кивнул Бран, приняв печать подчинения.       Габриэль бросил последний взгляд на Микаэля, который так и сидел на том же самом месте, тяжело вздохнул и щелкнул пальцами.       Но через месяц Габи не вернулся.       — Нам нужен мощный союзник среди людей, Габриэль. Ты не можешь больше с этим затягивать! — Теолин злился. И его можно понять — победа в битве с демонами у самих границ лисьего мира далась нелегко. Удержать оборону и заставить демоническое отродье отступить стоило многим прославленным воинам жизни. Сдержать натиск удалось только благодаря силе братьев Адзумаи. А она тоже небеспредельна. Да, сейчас они получили на какое-то время передышку, но демоны вернутся. С войском, превышающим численностью нынешнее в три, а может, и в пять раз! И тогда придется туго.       — Я уже нашел союзника, и ты это знаешь, — упрямо и подчеркнуто строго ответил Габриэль. И поджал губы, оглядывая поле битвы. Сердце сжалось от мучительной тоски: потеря каждого воина, а значит, друга и названного брата, отзывалась в нем глухой болью. За последние пару месяцев ситуация между мирами значительно ухудшилась. Если раньше демоны лишь разбойничьими набегами на мирные приграничные поселения и короткими стычками демонстрировали свои намерения, то сейчас, после этого сражения, становилось предельно ясно: войны не избежать.       — Тогда где он?! — рявкнул Теолин. — Нам нужна помощь, Габи! Если мы не объединимся силами с людьми — нам не выстоять!       — Он еще не готов, — тихо произнес Габриэль. Он понимал, почему беснуется Тео, но так же понимал, что ему нужен Микаэль и его головорезы-оборванцы — тогда лисий мир получит в союзники действительно мощную и бесстрашную армию. На остальных людишек, показавших себя мелочными, жалкими интриганами, которых волнует только собственное величие и власть, он размениваться не хотел. Эти людишки могли их предать.       Мика… если победит свое неверие и признает парой Габи… не предаст. Но вот в этом как раз и заключалась самая большая проблема: Габриэль обещал вернуться за ответом через месяц, но застрял в своем мире на целых три, не имея возможности отлучиться и оставить брата. Каждый день, каждую ночь всё это время они отбивали наглые вылазки демонов к их границам, а те, будто проверяя мощь рода Адзумаи, ни на минуту не давали передышки. Пока дело не закончилось затяжным кровавым сражением.       Многие пострадали. А у Габи до сих пор не было ответа, и в лисьем мире он совсем не чувствовал пару — значит, Мика даже не вернул кольцо на безымянный палец. Возможно, уже и не вернет… Габи слишком задержался.       — Не готов?! — взревел Теолин. — А когда он будет готов? Сколько еще должно слечь на поле боя наших братьев, а? Пока ты — тот, кто должен их защищать — проявляешь подобную недопустимую слабость!       — Я не знаю… — Габи опустил голову. — Не знаю… — он посмотрел на Тео больными глазами. — Не знаю! Я! Не! Знаю! — проорал он, взметнув в бессильной ярости столпы огня, полыхнувшие вокруг него.       — Зато я знаю, — выплюнул в бешенстве Теолин. — Оборви демонову связь с этим человечишкой и найди нам достойного союзника! Это твой долг как главы рода, Габриэль!       — Я не могу. Я не предам его. И не откажусь от него. Я и так его подвел, не вернувшись в срок, — процедил Габи, понимая, что сейчас брат как никогда прав в своих словах. Увы, в данной ситуации между долгом и любовью важнее ответственность за лисий мир, чем его разбитое сердце.       — Подвел? Сражаясь за свой мир? Чушь! Это он тебя подвел, Габриэль, но ты так предан тому, кто уже два раза отверг тебя, — Теолин слитным движением убрал меч в ножны и подошел вплотную к Габи. Погладил кончиками пальцев его щеку. И со страдальческими нотками в голосе, искренне переживая за брата, спросил: — Почему?       — Потому что люблю его, — Габриэль слабо улыбнулся. — Когда-нибудь, Тео, ты поймешь меня.       — И что нам делать, Габи? — беспомощно спросил Теолин, глядя на него с щемящей нежностью преданной братской любви.       — У нас есть передышка. Демоническое войско весомо пострадало и не меньше нашего растратило силы. Они будут готовиться к новой битве — несомненно, но, думаю, месяц-два в запасе у нас есть, — Габи, взяв себя в руки, говорил ровно, без лишних эмоций. — Я вернусь в человеческий мир. И встречусь с Микаэлем. Если он, глядя мне в глаза, в третий раз отринет наш союз — я порву с ним связь. И найду нам других союзников. Не тех, кому можно доверять — таких там для меня нет, но это наши союзы строятся на доверии, в человеческом мире сгодится и их закон: враг моего врага — друг.       — Хорошо, — Тео поймал его ладонь и крепко сжал. — Мне очень жаль, Габи. Я хочу, чтобы ты был счастлив. Но… У тебя есть обязательства. Главное — помни: что бы ни произошло — я всегда на твоей стороне, брат. Даже когда совсем тебя не понимаю, — и, наклонившись, он поцеловал кончики пальцев Габриэля. Жест, выражающий любовь и преклонение перед старшим.       — Бака, — Габи, мотнув хвостами, цокнул языком. — Я еще не проиграл — Микаэль мне еще не отказал. Так что, оставь свои сожаления при себе.       — Пресвятой Инари, ты неисправимый оптимист, — пробурчал Тео.       В тот же вечер, отдав дань павшим, Габриэль вернулся в мир людей. И как только пересек границу, красный лис почуял своего Истинного. Очень слабые отголоски его настроения и состояния. Настолько слабые, что лис не на шутку заволновался — все тело Габи острыми иголочками пронзили безысходность, глубокая тоска и печаль.       Красный лис тихо и жалобно заскулил, умоляя бегом бежать к своему глупому и упрямому человечку. Чтобы исцелить его, успокоить, изнежить и обласкать. Укутать в объятия и скрыть от всего мира под надежной защитой девяти хвостов. Чтобы сказать ему: я ушел не потому, что хотел. Я ушел потому, что у меня есть обязательства, а ты еще не готов принять как дар, а не наказание любовь ко мне. Но одно твое слово… И я буду с тобой. До самого конца. Скажи, что любишь, и я буду оберегать твое сердце пуще любых сокровищ на земле. Признай, что я твой муж, и ты не найдешь существа более преданного тебе — я заставлю тебя забыть боль разочарования. Отдайся мне и возьми меня — и ты узнаешь, что есть любить на равных.       В этот раз Габриэль не сопротивлялся зову зверя — он рванул вслед за красной нитью, ведомый хоть и слабой, но всё же еще существующей связью Истинных.       К изумлению Габи красная нить привела его прямиком к человеческому замку Лисьего принца — пустой и молчаливый: он не держал слуг в этом мире и не считал нужным оставлять здесь охрану. Никто в своем уме не полезет на территорию лиса-оборотня. Да и это громоздкое, холодное каменное убежище, столь отличающееся от роскошного, обжитого и уютного родового имения — лишь временное пристанище, не представлявшее для Габриэля никакой ценности. Уровень освоения искусства строительства и создания красивых и удобных вещей пока еще серьезно различался между их мирами, но привнести свое красный лис не мог — нарушение баланса. Приходилось довольствоваться тем, что есть.       Но только замок мрачным абрисом возвышался на холме, вокруг него Габи увидел огромный, простирающийся на километры лагерь, разбитый на его землях. Тысячи палаток, телеги и крытые повозки, кони, повсюду — горящие костры и факелы.       Головорезы-оборванцы Моргана!       Габриэль вихрем пронесся по территории, оккупированной подданными Микаэля, выискивая его, но красная нить вела в сам замок, на входе в который дежурил Бран с вооруженной до зубов охраной.       — Мой господин! Беда! — Бран, еще на подходе к воротам заметив красного лиса, с покаянным выражением на лице бухнулся перед Габриэлем на колени и ударился лбом о землю. Отчего у Габи колючим ежом сжалась тревога в груди.       — Где Микаэль? Что с ним? — отрывисто спросил Габриэль.       — Плох, батюшка, ох как плох! — взвыл Бран, что еще больше напугало Габи — должно быть случилось нечто ужасное, раз этак подкосило сильного духом и храброго сердцем мужика. — Хочешь покарать — покарай! Но если б то была вражина какая, костьми лег бы, защищая мальчоночку нашего, — плачущим тоном запричитал Бран, от беспокойства позабыв о статусе Микаэля. В его голосе слышалось больше неприкрытое горе отца, нежели подданного. — Будто проклятье кто наслал на нашего короля! — и, несмотря на печать подчинения, бросил исподлобья настороженный взгляд на красного лиса.       — Не думаешь же ты, что это я? — звякнув сталью в голосе, спросил Габриэль.       — Не могу я так думать — печать слуги не велит, — неожиданно честно признался Бран.       — Ой, дурак! — отмахнулся с досадой Габи. Этот пока мальчоночку своего сияющим от счастья не увидит да искреннюю заботу лиса о нем не прочувствует — на своем стоять будет. Хоть с печатью слуги на сердце, хоть без нее. По крайней мере, вреда большего, чем уже нанес, не причинит.       Габи спешно ворвался в тронный зал, замер, прислушался. И тут же уловил хриплое, надсадное дыхание на четвертом этаже.       Спальня! Микаэль был в его спальне!       Габриэль взлетел по ступенькам, позабыв от волнения и беспокойства, что может просто щелкнуть пальцами и оказаться на месте. Красного лиса насторожило не только затрудненное дыхание, вырывающееся из груди Мики с подозрительным свистом, но едва слышимое, слабое биение сердца. Но дела оказались еще хуже, чем Габи успел себе представить…       Микаэль, сжавшись в позу эмбриона, лежал на кровати, прижав к груди его подушку, и трясся от пробивающего всё тело озноба. Бледный, будто обескровленный, со страшными фиолетовыми тенями под глазами и с темными провалами вместо щек. Его сухие, обветренные губы искривились от судороги сильнейшей боли.       — Мика… — с ужасом выдохнул Габриэль и подскочил к кровати. — Свет мой! — он аккуратно пристроился рядом и провел руками над телом Микаэля, пытаясь понять, где гнездится боль. И не нашел — болезнь физическую вызвала исключительно невероятной силы боль душевная.       Микаэлю плохо.       Очень плохо.       От не до конца сформированной связи, от мук собственной неопределенности, от разрывающих следствием этого противоречий. От любви, что драла на части его сердце, но не приносила радости, потому что поверить в эту любовь — значит, сдаться. Значит, расписаться в собственной слабости. Значит, признать, что над ним можно смело посмеяться. Ведь это какой замечательный повод для унижений: отброс поверил в то, что в него влюбился прекрасный Лисий принц!       И потому он болел. Душой и телом.       Вот чего Габи точно не желал — подвергнуть Микаэля таким пыткам. Лучше действительно порвать связь, если из-за нее Мика так мучается. Лучше освободить его, если любовь для него — очередная боль, а не счастье, которое мечтал подарить ему Габриэль.       — Солнце мое… Мика, — Габи погладил Истинного по щеке. — Это я, Габи. Ты меня слышишь?       От звука его голоса Микаэль вздрогнул всем телом и с трудом приоткрыл глаза — воспаленные, с красными прожилками, потухшие яркой синевой до выгоревшего пепла.       — Мой… господин… — еле слышно выдавил из себя Микаэль.       — Мика, прости меня, свет мой — я задержался. Демоны атаковали наши границы… — затараторил, перенервничав, Габриэль, но быстро одернул себя. Потом. Всё потом. Сейчас нужно помочь Микаэлю.       — Я… искал… тебя, — прерывисто, едва разборчиво проговорил Мика.       — Искал меня? — растерянно переспросил Габи.       — И… не смог… найти, — он прикрыл утомленные глаза.       Искал! Мика искал его! И не найдя в человеческом мире, пришел в единственное место, где мог дождаться Габи рано или поздно — замок Лисьего принца. Это значит, что…       — Ты сказал… что вернешься через месяц… Я, дурак, поверил, а ты… Ты… опять… посмеялся надо мной, — еле проговорил Микаэль.       Что? Посмеялся? Но… Это не так! Габриэль мотнул головой — не сейчас. Потом объяснятся. Сейчас надо как-то облегчить страдания Микаэля.       — Мика, — красный лис притянул человечка к себе. — Я больше не брошу тебя. Обещаю.       — Лжец… — прошептал Микаэль, пытаясь оттолкнуть от себя Габи. — Ты такой же… как все, — приложив неимоверные усилия, свидетельствующие о том, насколько он на самом деле силен, этот гордый мальчишка встал. Откинул от себя потянувшиеся к нему руки Габриэля. — Только еще хуже. Те, другие, открыто презирали меня. И ненавидели. А ты… играл. Заставил влюбиться. А сам… Я никогда не был нужен тебе. Только… этот союз. И моя армия, — пошатываясь, он побрел к выходу из спальни.       Габи аж похолодел, потеряв дар речи. Играл? Использовал? Как же так? Что он сделал не так, заставив Мику так думать? В чем ошибся? Он ведь всё хотел сделать правильно, показать Микаэлю, что не давит, не требует. И тем более не хочет ломать. Готов ждать. Столько, сколько нужно. Да, он не вернулся в срок, но так ведь у Микаэля было больше времени, чтобы убедиться — никакие чары не влияли на его чувства, а в итоге… Ему снова не верят.       — Я могу прекратить это, — сглотнув колючий ком в горле, произнес Габи.       — Что «это»? — Мика остановился и, опираясь на дверной проем, медленно обернулся.       — Твои чувства. Ко мне. Я могу забрать их.       Микаэля как подкосило от его слов: он упал на колени, обхватив себя руками, и сжался от нового приступа боли, уперевшись лбом в холодный пол.       Габи бросился к нему, присел, чтобы подхватить Микаэля на руки и вернуть в кровать, но не успел — замер столбом: Мика наощупь, как слепой, нашел его ступни, скользнул руками вверх по лодыжкам, привстав, обхватил руками его икры и прижался щекой к его коленям.       — Мои… чувства… — прошептал Микаэль горько. — А твои? Ты хочешь забрать мое, но что у тебя заберу я взамен? Какие… чувства… ты отдашь мне?       И тут Габи озарило!       Болван! И мудрости Инари он явно не достоин! Габриэль много чего успел наговорить складного-ладного Микаэлю и даже почти заключил с ним брачный союз, но ни разу не сказал главного. Придумал благородное оправдание (не зря говорят, что порой бывает горе от ума) и совсем забыл, что перед ним мальчишка! Не зрелый муж, выбирающий между долгом и любовью, гордостью и смирением, между… Какую там еще чушь могут придумать зрелые мужи! А мальчишка!       Испуганный и неуверенный в себе, запутавшийся в чувствах, столь сильных, что самому ему в них не разобраться. А тот, кто мог бы помочь, сбежал и не вернулся в срок! Ну и кто Габи после этого?       Бака. Как есть бака.       Тот вечер… И этот упрямый вопрос: «Зачем я тебе?» Какой же он идиот! Всё, что хотел услышать Микаэль, это три простых слова, а не рассуждения про важность их связи и союза!       — Мика! — Габриэль осторожно опустился вниз и присел на пятки. — Ты безнадежен в делах любовных, а я, выходит, и того хуже. Ты спрашивал: «Зачем я тебе?». Ответ лишь один, свет мой — я люблю тебя. Я так сильно люблю тебя. И это неизменно — верь мне. Что угодно может случиться, но моя любовь к тебе — неизменна.       — Так… хорошо, — вдруг пробормотал Микаэль, свернувшись клубком вокруг Габи и уложив голову ему на колени. Мгновение — и Мика засопел, провалившись в глубокий, крепкий сон. Его дыхание выровнялось, щеки порозовели, из-под глаз исчезли тени. На лице проступило умиротворение, а в уголках губ спряталась почти незаметная улыбка.       Счастливая.       — Какой же я глупец, — вздохнул Габи, погладив Мику по волосам. — Всего-то и нужно было сказать… Три простых слова. Как самое сильное заклинание.       Я люблю тебя.