Лисьи истории. Неукротимый

      ***       — Габи… — дружеское прикосновение к запястью.       Габриэль вздрогнул, вынырнув из реки памяти, и тряхнул головой, сообразив, что уже продолжительное время молчит. Он перевел взгляд на Дана, подавшегося к нему — в его глазах светился неподдельный интерес искренне заинтригованного рассказом слушателя.       — А что было дальше? — спросил Дан, нетерпеливо поерзав в объятиях помрачневшего Теолина. Увы, черный лис слишком хорошо знал финал этой истории, чтобы слушать ее продолжение с улыбкой. То продолжение, что оставило после себя Габриэлю множество невероятно теплых и светлых дней, подаренных ему Микаэлем.       — Дальше? — Габи рассеянно улыбнулся. — Дальше было тридцать прекрасных лет супружеской жизни. Моей настоящей жизни, исполненной смысла и Предназначения. Жизни, в которой я чувствовал себя счастливым каждую секунду. Жизни, в которой я обрел себя — стал цельным и действительно исполненным мудрости Инари. И всё это благодаря Микаэлю.       Тео тяжело вздохнул и зарылся лицом у основания шеи Дана: черный лис — единственный, кто помнил Габи… живым. Не той обрезанной, усеченной версией с половинчатым набором эмоций и чувств. Даже Анники не знал того, прошлого, Габриэля, способного танцевать, петь и веселиться всю ночь, умеющего солнечно и звонко хохотать, встречавшего с радостной улыбкой рассвет. Габриэля, совершавшего с присущей ему широтой души поистине безрассудные поступки ради близких. Габриэля, живо заинтересованного в мире вокруг него и любившего всех существ.       Это был Габи, который обожал жизнь — всё ее многообразие. И Габриэль догадывался, что брат до сих пор скорбит по его утрате. Но с гибелью Микаэля умер и он.       — Тридцать лет… Это приличный срок по человеческим меркам, — осторожно заметил Дан. — Но, наверное, ничто в рамках бессмертия.       — Но они у меня были… эти тридцать лет, — прошептал Габриэль. — И я до сих пор благодарен Инари за это.       Габи вновь замолчал, глубоко погрузившись в воспоминания тысячелетней давности, сохранившиеся в его памяти свежестью вчерашнего дня. Он до сих пор ясно помнил запах тела Микаэля, вкус его губ, звук его голоса, синеву его глаз — каждую мельчайшую деталь образа Истинного, запечатленную в сердце бесценным сокровищем. Эти воспоминания с бурным течением времени не потускнели, не припорошились пылью прошлого — он мог ярко и отчетливо заново прожить любую из минут, проведенную рядом с Микой. И как бы ему ни было тяжко, мысль о том, что пускай и на короткий срок, но он разделил судьбу со своим Истинным, держала Габи на плаву и грела душу.       — Какой она была… жизнь с Микой? — тихо спросил Дан — чудесный ребенок, нутром чувствовавший, что Габи просто надо. Надо дорассказать эту историю до конца. Как бы больно ни было.       — Разной, — улыбнулся Габриэль. — Поначалу нам с Микаэлем пришлось нелегко: война на подходе, и время работало против нас. А может, наоборот — за нас. В той ситуации нам некогда было притираться друг к другу, искать компромиссы и учиться быть парой. Нам просто пришлось принять как данность: либо мы вместе и заодно, и всё остальное не имеет значения, либо мы утонем в разборках, кто кому и что должен, и проиграем войну. Но к чести Микаэля… Во многом он оказался сильнее и умнее меня. Единожды решив, что я — его муж и союзник, тот, кому он доверяет, Мика больше ни разу не сомневался в этом выборе. Ни разу. Хотя, скажем прямо, натура красного лиса — сложное испытание для любого близкого ему существа, — Габи усмехнулся, глянув хитро на Тео — тот фыркнул и качнул головой, подтверждая слова брата. — Особенно если это существо — человек, да еще с взрывным темпераментом, гордый, властный, сильный духом и часто бескомпромиссный в суждениях и действиях.       — Неукротимый, — добавил Теолин задумчиво. — Но Габи действительно смог обуздать эту стихию.       — Нет, не смог, — хмыкнул весело Габриэль. — Ее обуздал сам Микаэль. Ради меня. Он… Не многие могут сделать такое, даже ради самой большой и великой любви. Но Мика… Он не хотел, чтобы я менялся и подстраивался под него, шел на уступки или искал компромиссы — Мика обожал обе мои сущности и считал, что если я позволю себе выйти к нему навстречу, то «я» буду уже не «я». Поэтому он шел ко мне навстречу сам. Понимаете? Это самая большая жертва, которую я не хотел принимать, но Мика настоял. Настоял на том, чтобы я оставался собой — потому что вперед меня понял главное… — он запнулся, дрогнув голосом.       — Девятихвостый красный лис — уже совершенное существо, — закончил за него с глубоким чувством Теолин. — Я не знал. Не знал, что Мика постиг эту истину.       — Ну… Ты многое не хотел знать и принимать в Микаэле, — пожал плечами Габриэль. — Просто потому, что он человек. И, если что, я никогда не сердился на тебя за это. Я просто ждал, когда ты… образумишься.       — Да, — не стал отрицать Тео. — У меня была масса предубеждений против человеков. Благодаря чему я чуть не загубил… — он судорожно сжал в объятиях Дана и глухо всхлипнул, словно подавившись воздухом.       — Эй, большой парень, — Дан откинул голову ему на плечо и потерся о его щеку своей. — Мы все знаем счастливый конец этой истории, и что ты усвоил урок. Не надо больше, хорошо?       — Хорошо, но я не об этом. Я… Габи, я должен тебе сказать! — с несвойственной ему импульсивностью воскликнул Тео. — Да, поначалу мы грызлись с Микой как два озлобленных пса. Это было. Признаю. Но затем… он стал мне братом. Не только потому, что был твоим Истинным. Я… — он сглотнул. — Я признал, что он достоин тебя. Но так и не сказал. Ни тебе. Ни Микаэлю. А потом… Он погиб. И я не смог ему этого простить. Не смог!       — Потому что он человек и не обладал силой бессмертных? — грустно уточнил Габриэль.       — Потому что с его смертью я потерял брата. Я потерял тебя, Габи, — едва слышно проговорил Теолин. — И я был так глуп, что долго не мог смириться с этим. Я… Я видел своими глазами, как по твоим щекам текли кровавые слезы. Я видел, как ты умирал вслед за Микаэлем. И ничего… Ничего не мог сделать, чтобы тебе помочь. Мне было… было проще думать, что виноват Микаэль. Потому что он в итоге оказался слабым смертным человеком. Мне так было проще. Чем признать, что… Я просто жалок и не могу тебя спасти.       — Бака, — цокнул языком Габриэль. — Неужели ты так и не понял, ради кого я продолжил жить? Кто стал моим якорем? Ой-ей, Тео, ты самый глупый брат на свете.       Теолин вскинул голову и пристально посмотрел на Габриэля.       — Я? Ради меня? — полным недоверия голосом прошептал Тео.       — Да, — ласково улыбнулся Габи. — А потом появился Анники. У Анники — Адам. У тебя — Дан. Уже большая семья, не правда ли? Семья, которая нуждается во мне. Во всяком случае, так сказал этот мальчишка, — Габриэль, сверкнув озорным взглядом, кивнул на Богдана.       — Так и есть, — ничуть не смутившись, бросил Дан. Габи нежно усмехнулся, протянул руку и потрепал его по волосам. Вернулся взглядом к брату.       — Хорошо, раз так и есть. Но долгие сотни лет у меня был только ты, Теолин. Я знаю, что со мной непросто — мы постоянно ссоримся и частенько деремся. Но красный лис уж слишком любит дразнить своего братца черного лиса. Потому что на самом деле души в нем не чает. Так же, как тебя, я цеплял только Микаэля. И так же, как и ты, он никогда не мог сердиться на меня долго. Тут же оттаивал, стоило мне лишь окутать себя аурой скорбной грусти и одиночества, — и Габи лукаво прищурил глаза.       — Ты… Ты хитрый манипулятор, — ахнул Тео, припомнив все те случаи, когда злился на красного лиса, но тут же забывал про все обиды и обещания не видеться с ним лет сто, как только чувствовал его печаль.       — Странно, что ты до сих пор не разгадал этот трюк, — фыркнул со смешком Габи. — Мика раскусил его практически сразу. И всё равно не мог на меня долго злиться. Минут двадцать от силы — это был его максимум. Потому что понимал мою сущность — красный лис цепляет и дразнит только тех, кого безмерно любит. В этом была сила нашей связи: Микаэль как никто другой чувствовал меня, понимал и прощал. Каждый божий день он шел мне навстречу, преодолевая себя и свой характер. Потому что хотел стать тем, кто защищает и оберегает красного лиса, а не тем, кого защищает и оберегает красный лис. И он им стал. Стал тем, чье имя сохранилось в легендах. Наравне с моим.       — Да уж, — Тео впервые мягко улыбнулся. — Неукротимый и Лисий принц — сумасшедшая парочка, наводившая ужас одним только своим появлением. Смотрелись вы вдвоем эффектно — ничего не скажешь, — одобрительно хмыкнул он. — Воин огня на белом коне и воин света — на черном. Безумные любовники… Хах.       И братья замерли друг на друге взглядами, замолчав. Габи знал, о чем думает в этот момент Теолин. Ужас они с Микой наводили не только потому, что были сильнейшими воинами того времени… Их яркие краткосрочные ссоры и последующие за ними долгие громкие примирения с бурными постельными игрищами не меньше травмировали психику случайным свидетелям — стихийное бедствие и то меньше наносило урона. И Тео чаще всего попадал в эпицентр.       — Так я не понял, как Мика всё-таки стал воином света? — оживился Дан, нетерпеливо подавшись вперед.       — Оу, это забавная история, обошедшаяся мне в те самые двадцать минут взрывного темперамента Микаэля, когда он клялся, что вздернет меня на первой же балке и это будут совсем не эротические игры, — рассмеялся Габи. — Когда мы подтвердили брачный союз на всех уровнях, то первым делом отправились в наш мир — нужно было экстренно прокачать боевые навыки Микаэля. Он официально стал моим мужем, поэтому я мог показать ему фамильный особняк рода Адзумаи.       — А я еще не видел ваш дом. И не был в лисьем мире, — Габи неожиданно прервал Дан и обернулся к Тео, состроив грустно-щенячий вид.       — Я… я не могу пока… провести тебя, — нахмурившись, виновато пробормотал Теолин и поджал губы. — У меня… нет сил. Для перехода.       — Ну и вообще-то это несколько нарушает правила рода Адзумаи, — заметил Габи. — Они претерпели серьезные изменения после последней войны трех миров. Как я уже говорил, люди закрылись от лисьего и демонических миров, уничтожили все знания о них и отказались полностью от магии. В соответствии с подписанным договором поменялись и наши правила. Лис, если ему в пару достанется человек, должен сначала прожить с ним обычную человеческую жизнь в его мире, не раскрывая свою сущность. И лишь перед лицом смерти он может открыть звериную ипостась и забрать пару в лисий мир, чтобы подарить ему бессмертие и продолжить совместную жизнь.       — Но Адам и Анники… — начал было Дан.       — Анники — уникум, который умудрился нарушить разом пятьсот тридцать одно правило лисьего устава нашего рода, — с деланно недовольным видом пояснил Тео. — Впрочем, я тоже не лучше.       — И я, хотя на тот момент правила были мягче, но я точно не должен был многое рассказывать из того, что рассказал Мике до брачного ритуала, — пожал плечами Габи. — Видимо, у нас семейное — нарушать родовой устав. Мне, кстати, пришлось ровно месяц вымаливать прощение у Инари — такое себе развлечение: стоять на коленях в храме по восемь часов в сутки без воды и еды. Но так решил наставник — я принял и понес наказание. Анники же просто получил от меня по непутевой лисьей жопке и вернулся к своему Адаму.       — Ты тоже принял наказание? — спросил Дан, расширив глаза и обернувшись к Тео.       — Нет, — мотнул головой Теолин и отвернулся, спрятав досаду на собственное бессилие, возникшее по собственным же упрямству и глупости.       — Тео и так себя уже наказал, потеряв практически все свои магические силы, — вздохнул Габриэль. — Я принял наказание и за него, и за Анники. Те разы, что я исчезал… на несколько месяцев… Это было оно.       — Что? — Тео резко обернулся к брату. — Ты… Зачем ты это сделал?       — Потому что могу, — Габи склонил голову набок и замерцал загадочной улыбкой. — Я — глава рода. И это мое решение.       — Перевожу с мудреного лисьего на общедоступный: Габи так сильно любит вас с Анники, что, скорее, примет наказание сам, чем позволит страдать вам, — с довольным видом сообщил Дан.       — Типа того, — рассмеялся Габриэль.       — Брат… — Тео опустил голову. — Ты столько всегда для нас делал, а я…       — А ты не меньше делал для меня, — отрезал Габи. — Тео, вы с Анники — мои братья, моя родная кровь. Между нами не может быть счетов.       — Ладно, — пробурчал Теолин.       — Сила черного лиса вернется, — это Габи уже сказал Дану. — И тогда Тео обязательно проведет тебя в наш мир и покажет наш дом, не в меру любопытный ребенок. Я точно знаю место, которое придется тебе по душе… Библиотека.       — О да, — глаза Дана загорелись, и от возбуждения даже волосы торчком встали. — Представляю, сколько там всего интересного хранится! — он вдруг замолк. — Так, подожди. Ты рассказывал про то, как Мика стал воином света.       — Да, — кивнул Габи, — так вот… Вместо медового месяца в нашем имении Микаэлю пришлось сразу же погрузиться в беспрерывные тренировки — наш наставник был к нему беспощаден, но Мика терпел. К вечеру он валился с ног, но каждое утро вставал и упорно продолжал оттачивать свое мастерство. Через месяц наставник сообщил, что мой муж — один из лучших учеников, что у него был. Наравне со мной и Теолином. И он достиг невероятных успехов. Но… Есть проблема. Свой потенциал он так до конца и не раскрыл: свет, запечатанный в нем, удерживает мощный блок. И для того, чтобы снять его, нужен хороший толчок. Эмоциональное потрясение. Такое, что заставит Микаэля действовать.       — О, дай угадаю! Ты устроил ему это потрясение, так? — губы Дана растянулись в улыбке от уха до уха.       — Ну… Да, — кивнул Габи. — У нас не было больше времени. Разведчики приносили не самые оптимистичные новости — демоны собрали огромное войско и готовились к нападению. Тео все эти дни готовил армию оборванцев в человеческом мире — им не хватало дисциплины, вооружения и стратегических знаний ведения войны. И нам нужен был Микаэль — как их предводитель, как воин света, за которым пойдут. Его головорезы согласны были слушать Теолина, но подчиняться ему они не стали бы.       — А как люди вообще могли воевать с демонами и лисами? — удивился Дан. — Если они слабы и смертны.       — Не всё так просто, дитя, — качнул головой Габриэль. — Люди не могли противостоять нам по силе, но у них накопилось достаточно знаний о слабых местах и демонов, и лисов, иначе их мир давно был бы порабощен. Плюс магия, которую человеки на тот момент активно использовали. Отравленное оружие, напитанное ядовитыми для нас травами, заговоренные амулеты, защитные и ослабляющие наши силы порошки… С этим сложно противостоять демонам и лисам высшей касты, но высшая каста — лишь избранные. Ну и количеством люди всегда подавляли и демонов, и лисов — как у смертных, их инстинкт продолжения рода в разы сильнее. Армия головорезов Моргана, к примеру, превышала численностью самое большое демоническое войско, так что в союзе с человеками был смысл — поверь мне.       — Не качеством, так количеством? — хмыкнул Дан.       — Вроде того. А еще у людей всегда был дар творить: пока лисы и демоны придерживались только классического оружия, люди изобретали механизмы. Особенно когда из вашего мира ушла магия. Так что, сила и бессмертие — не преимущество. Но вернемся к Микаэлю, — Габи улыбнулся, дивясь тому, как растянулась история из-за бесконечных вопросов Дана. — У меня был приятель — древний демон Грегорин, друг нашего рода, столетиями проживающий в лисьем мире. Это старые узы дружбы, и я ему доверял, как себе. В демоническом мире ему давно не было места как, якобы, предателю, но Грегорин согласно своей демонической натуре предпочитал войне безделье и чревоугодие. И я попросил его… напасть на меня, вроде как застав врасплох у моего любимого озера во время сиесты. Мы разыграли драматичную сцену, в ходе которой я призвал Микаэля. Конечно же, мой возлюбленный супруг примчался, едва заслышав зов. И до такой степени перепугался за мою жизнь — Грегорин умел производить впечатление — что запечатанный в нем свет буквально столпом яркого сияния прорвался наружу.       — Хах! Представляю, что было, когда Мика узнал правду об этом спектакле, — приглушенно хихикнул Дан. Тео тоже хмыкнул.       — Нет, не представляешь, — расхохотался Габи. — Мика буквально рвал и метал — не контролируя новую силу, он едва не разнес наше имение по кирпичику. Гонялся за мной со сверкающим мечом и костерил меня на чем свет стоит. А потом вдруг резко успокоился, махнул рукой и бросил только: «Сегодня ты спишь один». Типа, посиди в одиночестве и подумай над своим поведением, красный лис.       — И ты спал один? — Дан вовсю веселился, забавляясь рассказом Габи.       — Нет, конечно же, — фыркнул Габриэль. — Двадцать минут. Мика дулся на меня ровно двадцать минут. А потом вернулся ко мне, крепко обнял со спины и сказал: «Ты невыносим. А я слаб. Не могу и минуты провести в ссоре с тобой». Но это была не слабость — это была любовь. Такой была его любовь ко мне, и в ответ я готов был весь мир положить к его ногам. Только мир Мике был ни к чему, — Габи тепло улыбнулся. — Он взрослел и менялся вместе со мной, принимая за основу все мои истины и убеждения. Потому что своих ему неоткуда было взять — но Микаэль доверял моим, — и он вновь погрузился в дорогие сердцу воспоминания.       — Вы выиграли ту войну? — подтолкнул Габриэля неугомонный Дан.       — Да, — кивнул Габи. — Демонам пришлось убраться с наших земель. И не последнюю роль в этом сыграла армия Моргана — эти люди сражались за право защитить свой мир, в котором у них появилась надежда: получить шанс на независимость и уважение. И Микаэль дал им этот шанс — вокруг моего замка вскоре после окончания войны выстроились города и селения, которые в итоге разрослись до полноценного государства, стыкующегося границами с лисьим миром. С законами, прежде невиданными в человеческом мире. Наместником там стал Бран — Микаэль больше не жаждал власти. Он хотел прожить обычную мирную жизнь со мной. Мы устроили пир горой в честь восстановления мира, а затем отправились в долгое странствие. Мы путешествовали по нашим мирам, останавливались там, где нам нравилось, любили друг друга и были бесконечно счастливы в маленькой совместной идиллии. Временами подолгу гостили то в Ноуверлэнде Микаэля, то в родовом имении Адзумаи, чем сводили Тео с ума. Хотя, думаю, он просто нам завидовал.       Теолин скривил лицо и пробурчал себе под нос нечто неразборчивое.       — И что потом? — спросил Дан, невольно понизив голос. Предчувствуя, что история подходит к финалу.       — Потом… Тридцать лет спустя разразилась та самая война, которая всерьез пошатнула мировой баланс и полностью уничтожила тот мир, что мы знали. Война, к которой демоны готовились все эти годы. Война, построенная на лжи, подлости и предательстве. Тебе, может, это странно слышать, дитя, но в то время существовали правила ведения боевых действий, от которых не отступали даже демоны — в той войне про них все забыли. События разворачивались стремительно и…       ***       События разворачивались стремительно, и глава рода Адзумаи понимал, что на этот раз ситуация действительно критическая. Демоны еще не тронули лисий мир, но уже на две трети захватили человеческий. Действуя подло, они заключали с перепуганными правителями мирные договоры, подкупая их золотом и обещанием защиты, а затем… Демоны не брали пленных — им не нужны были рабы и слуги: они выжигали государства городами, освобождая землю под будущее единое демоническое царство.       Единственные, кому пока удавалось выстоять — Ноуверлэнд, находящийся под защитой братьев Адзумаи. Окруженный мощными силовыми чарами, которые демоны не могли пробить, Ноуверлэнд пребывал в затяжной осаде. Именно там держал оборону на подходах к лисьему миру Теолин, пока Габриэль и Микаэль с преданными им воинами — лисами и людьми — прорывались к нему с последнего поля битвы. Они пытались остановить демонов и откинуть их назад, но потерпели неудачу — от огромной армии осталось лишь небольшое войско.       И с этим войском супруги Адзумаи торопились домой — на помощь Теолину. Если Ноуверлэнд выстоит, то у них еще есть шанс: лисий мир собирался дать отпор, мобилизуя все оставшиеся силы. Еще несколько дней, и они будут готовы выступить единым фронтом, прикрыв собой верный Адзумаи Ноуверлэнд. Под началом Габриэля и Микаэля, но для этого им нужно успеть вернуться в срок.       Тео уже знал о поражении — получил весть через надежного гонца. Мысленную связь через силовые чары Габи не мог с ним поддерживать, поэтому приходилось полагаться на посланников. Согласно плану, если Габриэль с Микаэлем не появятся в условленное время, армию лисьего мира возглавит Теолин, не тратя время на поиски супругов. Адзумаи не могли оставить на растерзание демонам Ноуверлэнд и должны выступить в четко обозначенное время, иначе силовые чары попросту не выдержат.       Габи очень беспокоился за брата — если он с Микаэлем не успеет в срок, Тео, мягко говоря, придется несладко. Хоть черный лис и был сильнейшим стратегом и вторым по силе после Габриэля, но моментами ему не хватало выдержки и контроля. Особенно если речь шла о старшем брате — Габи боялся, что Тео поведется на провокацию, если демоны исхитрятся использовать имя красного лиса. А они могли — демоны уже доказали, что в этой войне принципы честного боя позабыты.       — Нам нужно двигаться на юго-восток — через эти леса, — подытожил Микаэль, сосредоточенно глядя на карту. — Разведка донесла, что именно этот путь пока еще открыт.       — Так и поступим, — кивнул Габриэль и забрал у мужа карту. — А теперь — надо отдохнуть. Ты устал, свет мой.       — Ты тоже, — вздохнул Микаэль и присел на топчан, сооруженный из подручных средств.       Три дня и три ночи они без отдыха мечами и огнем расчищали себе путь, пока не уничтожили всех демонов, отправившихся за ними в погоню. Как только Габи понял, что можно сделать передышку, они нашли укромное место в лесу, выставили часовых и разбили небольшой лагерь. В отдыхе нуждался каждый из выживших, и хотя им нужно было спешить, Габриэль настоял на небольшой остановке. Еда и сон — это то, что действительно пойдет на пользу.       — Иди ко мне, — позвал мужа Габи, с нежной грустью разглядывая фиолетовые тени, пролегшие под его глазами, резко обозначившиеся на лбу морщинки и заострившиеся от усталости черты лица. Но, несмотря на эти очевидные признаки переутомления, он, как и раньше, залюбовался Микаэлем.       От двадцатилетнего мальчишки в нем остались, пожалуй, только те же ясные, синие глаза — в остальном Мика сильно изменился, обретя величественную и горделивую привлекательность зрелого мужчины. Его иссиня-черные волосы уже пробивала легкая седина, серебристыми нитями вплетаясь в гладкое полотно. Да и лицо утратило нежность юности, сменившись отточенной временем, выдержанной, как вино, красотой. Его движения стали плавными, взвешенными, манера держаться и говорить — продуманной, лишенной порывистости. У Микаэля появился тот шарм, что свойственен только знающим себе цену, самодостаточным существам, и Габи гордился тем, что помог Мике обрести эту целостность.       Такими же стали и их отношения — целостными: полными и тихой любви, и шумной страсти, но всегда имеющими под собой прочную основу — доверие, забота, взаимопонимание.       Микаэль в ответ на его призыв слабо улыбнулся, встал, подошел вплотную к Габи и убрал с его лица выпавшую прядь рыжих волос.       — Чего ты хочешь, мой Лисий принц? Прямо сейчас, — тихо спросил Микаэль, пробежавшись кончиками пальцев по щеке Габи.       — Хочу станцевать с тобой, — прошептал Габриэль.       — Хорошо, — легко согласился Мика.       — И даже не скажешь, что для танцев неподходящие время и место? — лукаво дернул уголком рта красный лис.       — Не скажу, — качнул головой Микаэль и дотронулся до его губ почти неощутимым, невесомым поцелуем. Оставив невысказанной правду, которую они знали оба — у них может больше и не быть такой возможности. У них может не быть «завтра». И если сейчас есть пара часов затишья, чтобы провести их наедине, и Габи хочет танцевать… Так тому и быть.       Габриэль щелкнул пальцами, и в палатке зазвучала струнными переливами их мелодия — та, что связывала накрепко их души. Пылкая, насыщенная, с взрывными переходами и трогательными, вдумчивыми мотивами, бросающая чувства от нежности к страсти, от тишины к многозвучью, от умиротворения к буйству эмоций. Она была знакома им каждой нотой, все прошедшие годы сопровождая их любовь главным лейтмотивом.       Габи протянул руку, и Микаэль по-собственнически подхватил его за талию и прижал к себе. В этом танце не было ведущего и ведомого — в этом танце энергия огня сплеталась с энергией света, заставляя время и пространство замирать в мгновении «здесь и сейчас». Их закружило в урагане слившейся в одно целое силы, взмывающей в небеса, достающей до самых звезд.       Одно дыхание на двоих, одно сердце на двоих, одна любовь на двоих, одна жизнь — на двоих. Глаза в глаза, губы в губы, кожа к коже. Сплетенные телами, опутанные красной нитью судьбы. В едином ритме мелодии, набиравшей мощь звучания.       — Я люблю тебя, — вспыхнув синевой глаз, произнес Микаэль, чуть отстраняясь от Габи, чтобы встретиться с его огненным взглядом.       — Я люблю тебя, — прошептал в ответ с чувством Габриэль.       И где-то на небе в этот момент вспыхнула сверхновая…       Последовавшее за танцем единение тел — словно правдивое подтверждение высказанным вслух признаниям.       Микаэль вдавливал Габи в наспех сброшенные одежды, пряча лицо у основания его шеи. Габриэль обнимал его ногами за талию, гладил по взмокшей спине и подавался навстречу мощным толчкам, плавясь не столько от удовольствия, сколько от возможности прочувствовать Мику всем телом. Из всех возможных поз, что они перепробовали за тридцать лет супружеской жизни, оба предпочитали именно эту — самую простую, но позволяющую слиться в неразрывное единое целое.       Габи с легкостью отдавал ведущую роль Микаэлю, признавая его власть над собой — было в этом нечто безусловно искреннее и сокровенное: подчиниться тому, кто укротил его зверя. Почувствовать себя расслабленным и почти безвольным и дать почувствовать тому, кого любишь, сильным и решительным. Только у Микаэля было это право — владеть до последней пряди волос Габриэлем из рода Адзумаи.       — Габи… — простонал ему в шею Мика, срываясь на бешеный ритм, и прикусил нежную кожу у ключицы. Его тело пробивало судорогами подступающего оргазма, лицо исказилось мукой наслаждения — он так крепко сжимал в своих объятиях Габриэля, что у того перехватывало дыхание и кружилась голова.       — Да, свет мой… Мика… — лихорадочно повторял Габи, выгибаясь от яростных толчков, приносящих пронзительное удовольствие.       И да, этим парным танцем страсти они владели в совершенстве, на уровне тончайших материй чувствуя друг друга. Мика чуть приподнялся на руках, приник к губам Габи и жадно его поцеловал. Этого хватило, чтобы Габриэля прошило шквальным ураганом взбесившихся эмоций и заклинило все рецепторы на заоблачной точке наслаждения.       — Мика! — выкрикнул Габи, сгорая в пламени накрывшего его оргазма.       — Мой… господин… — прорычал Микаэль, изливаясь в горячее нутро мужа.       — И почему тебе так нравится называть меня «господином»? — спустя мгновение, чуть отдышавшись, спросил Габи.       — Ты владеешь моими душой и телом — разве ты не мой господин? — улыбнулся Мика, кутая Габи в свой походный плащ и устраиваясь рядом.       — Так и скажи, что тебе просто нравятся эти ролевые игры в слугу-доминанта и господина-раба, — фыркнул Габриэль.       — И это тоже, — не стал отрицать Микаэль.       — Бака, — влюбленно прошептал Габи, укладывая голову Мике на грудь.       — Спи, мой принц, — Микаэль провел по его волосам и чмокнул в макушку. — Завтра будет сложный день.       — Всё обойдется. Всё будет хорошо, — уверенно проговорил Габриэль, прикрывая глаза. Еще не зная, что эта последняя ночь, которую он провел с Микаэлем.       Ранним утром они решительно выдвинулись на юго-восток, даже не подозревая, что добытые разведчиком сведения — ловушка, в которую они угодят на всем скаку боевых коней, оказавшись в плотном кольце окружения…       Увы, истина Микаэля, которой он придерживался всю свою жизнь, сделав исключение только для Габи и Тео, сыграла с Габриэлем дурную шутку.       «Никому нельзя верить. Каждый может предать. Вопрос только в цене», — так считал Микаэль. И Габи постоянно убеждал его в обратном. Кто бы знал, что предателем станет Грегорин, верный друг рода Адзумаи. Именно он, зная о планах супругов, внушил разведчикам ложные сведения и загнал их в западню. И именно он стоял во главе армии, встретивший войско Габриэля на юго-востоке.       — Почему? — только и смог спросить у Грегорина Габи, прежде чем началась жесточайшая схватка.       — Мне пообещали прощение, твое имение и безмятежную сытую жизнь. Лисьему миру, как и человеческому, конец, Габи, — спокойно ответил Грегорин. — А я слишком стар и ленив для войн и мирской суеты. Мне плевать на демонов с их амбициями, плевать на вас. С вашими потугами творить добро и сеять справедливость. Я просто выбрал тех, на чьей стороне решающая сила.       Договорить он не успел — взбешенный Микаэль, почувствовав, насколько сильно ранило предательство Грегорина его мужа, отдал приказ ринуться в бой. И к дьяволу разговоры! Он хотел только одного — обратить подлую тварь в пепел, но демон был стар и хитер: сделав свое дело, он просто щелкнул пальцами и исчез.       И дело свое Грегорин сделал хорошо: сорвавшись на эмоциях в бой, Микаэль забыл о стратегии и тактике. Габи оставалось только рвануть вслед за ним. Слившись в бою в единое целое, Габриэль и Микаэль действовали как сложный слаженный механизм: они вдвоем стоили целой армии в эти мгновения. Но демоны всё прибывали и прибывали — казалось, демонический мир бросил лучшие силы, чтобы задержать красного лиса и его неукротимого мужа.       Сокрушающий удар им нанес один из демонических полководцев, бросив громогласно в пылу сражения:       — Вы уже проиграли! Один из ваших разведчиков добровольно предал вас! И сейчас прибыл к Теолину! Чтобы передать твою просьбу, красный лис! Выдвинуться вам на помощь! Что думаешь — как поступит твой глупый братец?       Эти слова буквально на мгновение выбили Габи из колеи — он прекрасно знал, что Тео бросится его спасать. А это значит только одно — силовые чары ослабнут, и Ноуверлэнд падет: демоны прорвутся в лисий мир! Этого мгновения дезориентации хватило, чтобы Габриэль пропустил удар — его тяжело ранили, а конь под ним пал.       Микаэль взвыл разъяренным зверем и кинулся на защиту пары. Высвободившаяся на полную мощь воина света ураганом сметала врага на своем пути, пока не полегли все. Но и от войска Адзумаи никого не осталось — кроме Неукротимого и Лисьего принца.       — Габи! — Мика подхватил едва стоящего на ногах Габриэля и помог ему сесть в седло прямо перед собой. — Мы успеем! — пообещал он. — Мы успеем к Тео, пока он не сорвался за тобой.       — Да… Да, — тяжело дыша, кивнул Габриэль. — Сейчас. Я перенесу нас. Я смогу. Только подпитай меня силами…       — Хм… И куда это вы так торопитесь, пресветлейший? — внезапно раздался хриплый, ядовито-издевательский голос позади них. Голос, обращавшийся исключительно к Микаэлю.       Мика натянул повода, разворачивая коня, чтобы в следующее же мгновение улицезреть перед собой… владыку демонического мира. Никогда еще, никогда лично он не являл свой безобразный лик ни в одном из миров, пребывая большую часть времени в Лимбо — междумирье, где нет времени и пространства. Никто толком не знал, как долго он там живет и собирается ли вообще его покидать — этот падший ангел, познавший, что есть добро и зло в абсолюте.       Ангельское сословие существовало в своем Поднебесье и не интересовалось делами живых, и поговаривают, что владыка демонического мира был одним из них, пока не достиг того уровня знаний, что вызвали в нем гордыню и нетерпимость. После чего он был изгнан в Преисподнюю, но и там падший не задержался. Вырвавшись оттуда, он покорил демонический мир и поселился в Лимбо.       — Беги, — прошептал на ухо Габи Микаэль, спрыгивая с коня, и обнажая меч.       — Нет! — воскликнул Габриэль, поймав мужа за руку. — Я не оставлю тебя!       — Оставишь! — рыкнул Мика.       — Какая милая ссора двух влюбленных, — хохотнул владыка демонов. — Иди, красный лис. Ты мне не интересен. Мне нужен только пресветлейший.       — Зачем? — крикнул Габриэль, ринувшись на черном коне вперед — прикрывая собой Микаэля, но владыка демонов отбросил его назад легким взмахом руки, отчего Габи вылетел из седла и рухнул наземь.       — Не твое дело, — лениво бросил падший и воззрился на воина света. — Сразимся, пресветлейший?       — Я готов, — мрачно произнес Микаэль, принимая боевую стойку.       — Мика! Не делай этого! — в отчаянии бросил Габриэль, понимая, что с владыкой демонов им и вдвоем не тягаться. Но лучше уж погибнуть вместе, чем бросить Истинного на верную смерть. Он с трудом встал на ноги и упрямо двинулся к супругу.       — Позволишь мне сказать пару слов мужу? — спокойно обратился к владыке демонического мира Микаэль.       — Пожалуйста, — великодушно разрешил падший.       Мика подошел к Габи, притянул его к себе за шею и твердо проговорил:       — Уходи. У нас еще есть шанс спасти наши миры.       — Нет, Мика, уже нет, — с безысходностью в голосе произнес Габриэль. — Если уж владыка демонов явил свой лик… Перед ним мы бессильны. Противостоять ему могут только ангелы, но они равнодушны к мирскому. Мы обречены. А раз так — я останусь с тобой.       — Габи, ты не понял? — мягко уговаривал Микаэль. — Ему не интересна война. Ему зачем-то нужен я. Значит, у нас есть шанс. Я останусь. А ты… — его голос потеплел. — Сердце мое, ты возвращайся к брату, — и принялся вливать в него свои силы, чтобы супругу хватило сил на перемещение.       — Не делай этого, — простонал Габриэль, упираясь в лоб Микаэля своим. — Зачем ты тратишь на меня силы?       — Габи, если из нас двоих должен выжить только один — это будешь ты, — отрезал Микаэль.       — Нет…       — Да, Габриэль. Я твой муж и я так решил.       — Мика…       — Габи, помнишь, нашу вторую встречу? Ты проиграл мне в схватке желание. Я так и не озвучил его тогда. Оно всё еще у меня есть.       — Это нечестно, Микаэль. Ты моя жизнь, мой смысл, моя душа, мое сердце. Я не смогу без тебя, — на глаза Габриэля навернулись горькие слезы.       — Сможешь, — отрезал Микаэль. — А сейчас ты выполнишь мое желание — вернешься к брату. И выиграешь эту чертову войну. Ради меня.       — Мика, — Габи приник горячим поцелуем к его губам.       — Я люблю тебя. Помни меня. Я вернусь к тебе, — с глубоким чувством и всей возможной любовью проговорил сквозь поцелуй Микаэль.       — Обещай мне, — прошептал Габриэль, зная, что требует невозможного.       — Обещаю, — и Мика с силой оттолкнул его. — Уходи. Уходи!       Габи на неверных ногах, пошатываясь, сделал несколько шагов назад. Кинул последний взгляд на Микаэля и щелкнул пальцами.       Чтобы уже через секунду упасть на колени прямо перед восседавшим на своем коне Теолином, за которым выстроилось войско, готовое покинуть Ноуверлэнд и прийти ему на помощь. Которую он не просил.       — Брат! — Тео спрыгнул с коня и рванул к нему. — Как ты? — встревоженно спросил он, заметив глубокую рану на животе Габи.       — Нельзя… Нельзя покидать крепость… — собравшись с силами, с трудом проговорил Габриэль. — Это… ловушка.       — Габи! — Тео упал перед ним на колени. — А где Микаэль?       — Мика… — всхлипнул Габриэль, и в это же мгновение его выгнуло дугой от нестерпимой боли — словно кто-то вырвал ему сердце из груди. И это значило только одно… — Его… больше… нет, — прошептал он и опустил голову. По его щекам заструились обжигающие огнем, кровавые слезы.       Тео ничего не сказал — у него не было слов, которые могли прозвучать в этот момент не фальшиво. Он лишь подхватил обессилевшего брата на руки, прижал к себе и бережно отнес в замок.       ***       Габи замолчал. Беспомощно вытер выступившие от тяжелых и болезненных воспоминаний слезы. Дан потянулся к нему и сжал его ладонь.       — Мы выиграли ту войну, — после паузы произнес Габи, благодарно ответив на пожатие. — Но такой ценой, что победа практически равнялась поражению. Поэтому еще долгие и долгие десятилетия спустя все три мира не могли вернуться к нормальной жизни. Повторения подобного никто больше не желал — поэтому был заключен мирный договор, вызвавший массу перемен.       — А владыка демонов? Он не вмешался? — тихо спросил Дан.       — Нет, — качнул головой Габриэль. — Никто так и не понял, почему он вдруг явил свой лик и почему его заинтересовал Микаэль. Он просто… забрал его жизнь и вернулся в Лимбо. Мика был прав — война его действительно не волновала. На протяжении многих сотен лет я искал правду — зачем ему понадобилась душа Микаэля. И не нашел. Мика был человеком, всего лишь человеком, пускай и необычным. Но у падшего, познавшего все истины, могли быть свои причины, не доступные даже разуму познавшего мудрость Инари, — вздохнул он.       — Габи, я не представляю, что ты пережил и не хочу представлять, — едва слышно проговорил Дан. — Микаэль пожертвовал собой ради твоего спасения. Потому что тебе было и есть ради кого жить. Он это знал лучше тебя. Он знал, кому доверить спасение миров. Потому что для тебя долг перед близкими и теми, кто тебе доверился, всегда значил много — долг, который важнее, чем «умереть вместе» и гори всё синим пламенем.       — Да. Поэтому мы победили в той войне, — согласно кивнул Теолин. — Но потери были еще страшнее, чем озвучил Габи. Главная из них — мой брат. Долгое время после того, как лисий мир вернулся к нормальной жизни, он вообще ни с кем не общался и жил затворником. Потом вернулся к службе. Но продолжал скорбеть. И скорбит по сей день — я постоянно чувствую эту боль.       — Потому что эта боль и помогает мне — она значит, что Мика жил, — пожал плечами Габриэль. — А еще я постоянно слышу нашу общую мелодию. И иногда, во снах, когда я дремлю на лунной дорожке у нашего озера, Микаэль приходит ко мне. Разговаривает со мной. И в этих снах я всё еще счастлив. Я до сих пор ношу его кольцо и храню ему верность, — и он провел над своей рукой, снимая защиту и открывая изумленному взгляду Дана медное кольцо с фиолетовыми прожилками.       — То есть… у тебя вообще никого не было за тысячу лет? — удивленно переспросил… Нет, не Дан. Тео. Дан с видимым трепетом разглядывал кольцо.       — Нет, — просто ответил Габи. — После той страсти, что была между мной и Микаэлем, всё остальное — суррогат по определению.       — Но ты хотел забрать себе Дана, когда я… — Тео запнулся и покраснел.       — Чего? — всколыхнулся Дан. — Ты имел на меня виды? — ужаснулся он.       — Пфф… Не слушай своего мужа, ребенок. Но да, я бы забрал тебя себе, если бы он не поумнел. Но не с такими пошлыми целями, — отмахнулся Габи. — Я просто хотел о тебе заботиться. А всё остальное — всего лишь поддразнивания, на которые мой брат ведется, потому что бака.       — Габи! — предупреждающе рыкнул Теолин.       — О, значит, я тебе нравлюсь? — округлил глаза Дан.       — А почему нет? — невозмутимо бросил Габи. — Ты… немного похож на Мику. Энергией жизни, — добавил тише он. — Этот свет — он есть и в тебе, солнышко.       — Я могу стать воином света? — заерзал на месте от перевозбуждения Дан.       — Нет. Ты — дитя мира, так что остынь, — фыркнул Габи. — И твоя энергия — слишком беспокойная. С ней под силу справиться только твоему Хранителю и мужу — Теолину. Всё так, как и должно быть. И не надо смотреть на меня с таким сочувствием. Всё не так плохо… Мика всё еще со мной — в моем сердце. И иногда… Иногда я даже слышу его голос… — мечтательно улыбнулся красный лис.       — Габриэль! Габриэль Адзумаи! Эй, Лисий принц! Ты где?!       — Он зовет меня. Как тогда. В нашу первую встречу.       — Я тебя все равно найду, Габриэль!       — Такой резкий и дерзкий. А порой мягкий и умоляющий.       — Габи! Сердце мое! Отзовись! Я чувствую, что ты где-то здесь! Я чую кольцо!       — Слышу его так явно, что, кажется, сейчас поверну голову и увижу его, — продолжал бредить наяву Габи, видимо, поддавшись потоку воспоминаний.       — Габи… Эмм… А твои галлюцинации заразны? — осторожно уточнил Дан. — Потому что я тоже слышу… голос. Вполне себе четко.       — А? — Габи изумленно уставился на Дана — тот вдруг открыл рот, пробормотав: «Фигасе косплей», и принялся куда-то тыкать пальцем. Габриэль перевел взгляд на Тео, который в этот момент хлопнул глазами, тряхнул головой и ошарашенно проговорил:       — Не может быть!       Габи резко подскочил и обернулся…       По рельсам моста им навстречу шел Микаэль Джонатан Морган — версия «Король оборванцев. Встреча первая»: перепачканный с головы до ног копотью и кровью, со слипшимися волосами, в разодранной, клочьями свисающей одежде, волочащий за собой тяжелый, гулко постукивающий при каждом шаге меч. Только вот Габи ясно помнил, что в той версии у Микаэля не было за спиной огромных черных крыльев. Но это несомненно был он — живой и во плоти!       — Мика… — ошеломленно выдавил Габи.       А далее произошло то, что не могло произойти никогда: Габриэль из рода Адзумаи упал в обморок.