Dripping Fingers

      Первая мысль Тома, когда они с Гарри выходят из камина на площади Гриммо — «О нет». Дом грязный и закопченный и разваливается после десятилетий неиспользования. Но Гарри говорит, что всё исправит. И Том признает, что ремонт этого свинарника кажется хорошим проектом, чтобы отвлечь мысли его художника от опасностей на текущий момент.       Первая мысль Тома, когда он просыпается на следующее утро и видит, как Гарри красит одну из стен гостиной в гриффиндорский красный цвет, это: «Заткни мне рот деревянной ложкой и назови это убийством из милосердия.»       (Известно, что Беатрис Хейвуд иногда говорит это.)       Он глубоко вздыхает и спрашивает: — Дорогой, это действительно лучший цвет, которым мы могли бы покрасить эту стену?       Гарри улыбается, его лицо покрыто красными брызгами, тридцатью семью маленькими веснушками краски, и говорит: — Это лучший цвет, в который я мог бы покрасить эту стену. Лучшего цвета не найти.       Домовой эльф по прозвищу "Кричер", Том почти уверен, что слышал, как его так называет Сириус, смотрит на Гарри с отвращением и бормочет: — Дитя грязи и предателей крови... Бедная, бедная Хозяйка...       А Сириус полулежит на пыльном диване с газетой дневной давности, пустой кружкой и яркой улыбкой на лице. — Скажи этому любителю жёлтого, — кричит он, — Что мне нравится красный! Слышишь? Красный, я сказал! Красный! Покрась стены гостиной в красный цвет! Нас, гриффиндорцев, больше, чем одной его трудолюбивой задницы из Пуффендуя.       Обрадованный, Гарри говорит: — Сириус! Ты только что сказал— — Да, я однажды сказал, что буду заботиться о тебе! — Сириус хохочет. — Конечно, я это сделал. И это были мои лучшие слова. Это касается и заботы о Вас, мистер Том-Пуффендуй-Блэк.       Том сдерживает гримасу, услышав прозвище. Он просто терпит этого человека ради Гарри. Ничего больше. Тем не менее, он осторожно садится на край пыльного дивана и смотрит, как Гарри продолжает красить стену. Это не искусство — просто методичные мазки кистью по грязной стене. Гарри по-прежнему завораживает в своей огромной серой рубашке и джинсовом комбинезоне с цветными крапинками.       Сириус ставит пустую кружку на пол. — Пуффендуй, — бормочет он. — А я думал, что ни один Блэк никогда не превзойдет меня в том, что я гриффиндорец. У тебя есть яйца, парень.       Том расслабляется на диване и саркастически смотрит на Сириуса. — Некоторые сказали бы, что у нас, у пуффов, нет яиц. Мы — «остатки», помнишь?       Сириус качает головой. — Это полная чушь, и так было всегда. Говорят, Грюм был пуффендуйцем, и, клянусь Мерлином, у этого человека яйца из гребаной стали.       Гарри хихикает и замечает: — Сириус, ты снова сказал— — Сказал, что я самый красивый парень в округе? — снова перебил его Сириус. — Держу пари, я это сделал! Но, похоже, Том идет за моим троном.       Этот первый день проходит в череде шуток и уборки, и заканчивается вечером, когда Сириус подливает немного алкоголя в свой чай и рассказывает истории обо всех неприятностях, в которые они с Джеймсом ввязывались в школе.       Он пьяница, этот Сириус Блэк. Но каждое утро он, как и прежде, с ясными глазами, пушистым хвостом и бесконечно (безжалостно) ласков.       Он обнимет Тома за плечи просто так, взъерошит ему волосы, чтобы посмотреть, как тот корчится — рождественским утром он повалит Тома в снег, а затем быстро поцелует его в лоб за то, что он «лучший племянничек, о котором только может мечтать бывший заключенный!»       Но он всё равно пьёт в конце каждого дня. Гарри принимается убирать за Сириусом с легкостью мальчика, который не знает, что заслуживает лучшего. Том помогает, потому что не знает, что в данный момент может быть лучше.       Сириус пьёт. Гермиона учится. Гарри рисует. Ремус ненавидит себя всё время, но особенно перед полнолунием. Рон... Не друг Тома. Все эти вещи просто кажутся бесповоротной, неоспоримой истиной.       Поэтому Том изо всех сил старается не зацикливаться на этом. Сириусу всегда лучше по утрам.       В День подарков (и после худшего на сегодняшний день алкогольного срыва Сириуса) Том просыпается с мягким свитером, натянутым на его торс.       Он желтый, вязаный и… О нет… — Это свитер Уизли? — спрашивает он убийственно спокойным голосом. — Ну, — говорит Фред с одной стороны. — Ты не открыл его прошлой ночью и… —... Мама была бы просто убита горем, — продолжает Джордж. — Если бы ты не надел его сегодня. Видишь ли, это последний день, когда мы здесь. — Ты ведь не хотел бы разбить сердце старухи, не так ли? — спрашивает Фред.       Том ворчит, разглаживая на себе низ свитера. — Я сверну вам шеи, если вы ещё раз что-то наденете на меня, пока я сплю. — Свернёт шеи — говорит он! — смеётся Джордж. — Тогда я постараюсь сделать это снова, чтобы посмотреть, как ты попытаешься! — И я тоже. — говорит Фред. — И он тоже. — говорит Джордж.       Том прячет лицо в подушку. — Я ненавижу вас обоих. Вы понимаете это, да? — Мы фактически вытащили Гарри из Дурзкабана в прошлом году и защищаем его от бладжеров в каждой игре по квиддичу, — отмечает Фред. — Ты не смог бы нас ненавидеть, даже если бы попытался, — объявляет Джордж. Им требуется мгновение, чтобы одновременно отпрыгнуть от кровати Тома, где он пытается стать единым целым со своим непостижимо мягким (и его, первым именно его) матрасом.       Близнецы не ошибаются. Они защищают Гарри, с ними легко разговаривать, и они чертовски умны в довольно неортодоксальных отношениях. — Хотя, — серьезно говорит Джордж, — Мы думали, что возненавидим тебя, когда впервые встретились. — Да? — спрашивает Том. — Да, — отвечает Фред, — Мы думали, что, может быть, ты проклял Джинни. Мы не знаем, надолго ли и что, но в прошлом году у Джинни был какой-то проклятый объект. Это сделало её странной, и маме пришлось отвести её к Целителю разума, когда мы вернулись из Египта. — Целитель разума, — продолжает Джордж, — Был убежден, что Джинни преследовал какой-то призрак по имени "Том". Джинни сказала, что не знает, как выглядит Том, но узнала бы его почерк где угодно.       Том чувствует, что его дыхание участилось, и заставляет себя расслабиться. — Это так? Я имею в виду, она где-нибудь узнала этот почерк? — Ну, — говорит Фред, — Она сказала, что у твоего самое близкое совпадение. Твоё имя точно говорит и о её призраке. — Но теперь даже она знает, что это не мог быть ты! Ты — пуффендуец, влюблённый в Гарри Поттера. Ты не совсем проклятый объект. — Джордж смеётся. — И даже если бы ты был тем человеком, который проклял её, — говорит Фред с намеком на угрозу, — Мы почти уверены, что ты не сделаешь этого снова.       Они оба все ещё по обе стороны от его кровати. Напряжение в комнате настолько сильное, что Том чувствует его на языке. — Я полагаю, — говорит Том, тщательно подобирая слова, — Хорошо, ребята, что вы знаете, что я никогда не причиню вреда вашей младшей сестре.       (Снова.)       И этого достаточно, чтобы Фред и Джордж снова стали шутниками, а напряжение испарилось. Том задается вопросом, сколько людей убедились, насколько они на самом деле умны. Если бы Том был другим человеком, возможно, он почувствовал бы угрозу. Но Том был в аду и видел, как Лондон задыхается от пепла. Если ему когда-нибудь покажется, что эти два мальчика станут на пути планов Тома, его привязанность к ним не помешает ему сжечь их мир дотла. — Ты видел фамильный гобелен Блэков? — спрашивает Фред. — Меня нет на нём, — говорит Том. — И Сириуса тоже. — Да, я слышал, его выжгли. — отвечает Джордж. — Прямо как нашу бабушку Цедреллу. У неё был двоюродный брат Мариус, которого выжгли ещё когда ему было около одиннадцати, потому что он был сквибом. У нас есть троюродный брат, бухгалтер, и мы мало о нем говорим, но мы говорим о нем, понимаешь? — Чистокровная культура… — бессмысленна, глупа, настолько озабочена внешним видом, что эти лорды и леди просто умоляют лидера направить их в любом направлении, которое я могу убедить их считать «чистым». — Проблемная. — И это только в лучшем случае, — фыркает Фред. — Но, эй, я думаю, мы странным образом вроде как кузены. — Полагаю, добро пожаловать в семью. — говорит Джордж.       Том смотрит на них двоих и думает, что было бы, если бы он встретил их пятьдесят лет назад. Семья. Мне это не нужно. Тем не менее, Том говорит: — Спасибо.       Они вместе спускаются по лестнице.       Гермиона приходит к завтраку и садится рядом с Томом, потому что им двоим нравится вести малопонятные беседы о Древних Рунах, которые никто не может понять (а иногда и о крестражах), а Сириус, как всегда, весел и груб.       Праздники пролетают быстро. Том делает вид, что ему всё равно, когда Гарри получает глину от своей тёти на Новый год.       Он так счастлив. Вот почему я позволил ей жить. Для этого. Для Гарри.       Но бывают ночи, когда он ненавидит Петунию, ночи, когда Гарри улыбается и говорит, размахивая руками, о том, что «может быть, однажды мы станем настоящей семьей. Может быть, может быть, она поведет меня к алтарю. Ну, знаешь, как родитель. Сириус с одной стороны, а Петуния с другой, и она будет счастлива быть там. Может быть, Дадли придет. Он тоже присылает письма. Разве это не было бы... Я имею в виду, это было бы всем.       Том скажет: «Да, дорогой, это звучит прекрасно» и всё это время будет думать о том, какой хрупкой Петунья выглядела в своем стерильном маленьком домике и как у него было всё время мира, чтобы заставить её пресмыкаться, как свинью, и свернуть её чересчур длинную шею. Она не заслуживает прощения Гарри, но он дал ей все это. Он даже отправил ей ответное письмо после Нового года. Том не знает, что там было написано. Он не смог заставить себя посмотреть.       Занятия в школе возобновляются и Гермиона снова приходит каждый день, потому что «в моём доме есть только один камин, и этого недостаточно».       Том оказывает ей любезность, не объявляя о её очевидном вмешательстве во время. Однако ему кажется, что она умудрилась постареть ещё на год и не настолько моложе его, чтобы ему было неловко рассматривать её в качестве своего рода советчика.       Рон слишком часто приходит после обеда и смотрит на Тома с плохо скрываемым подозрением.       А по ночам Гарри начинает сворачиваться калачиком на коленях у Тома, когда Сириус наливает ему в кружку огневиски. Ремус приходит всё чаще и чаще, чтобы разобраться со своим пьяным другом.       Такой распорядок длится в течение трёх месяцев обучения у камина (и Снейпу удается быть не менее угрожающим издалека), прежде чем всё меняется таким образом, что Том не может контролировать.       Гарри выбегает со встречи, которую он проводил в недавно убранной седьмой гостиной, с раскрасневшимися щеками и сверкающими глазами.       Он тормозит и останавливается там, где Том и Сириус расслабленно играют в шахматы. (Том побеждает.) — Оливер только что получил разрешение на то, чтобы мы продолжали играть в квиддич! — говорит он с яркой улыбкой. — Что? — спрашивает Том. — Что сделал Оливер? — Это здорово! — восклицает Сириус. — Конечно, мы не можем делать это как обычно, но обереги почти готовы, и это его последний год, так что команды по квиддичу могут отправиться в замок только на игры. На случай, если Петтигрю каким-то образом добьётся успеха, должны быть дементоры, наблюдающие за нашей игрой, что ужасно, но Оливер говорит: «Это год, последний год, самый важный год, так что мы возьмем то, что сможем получить.» И я имею в виду, я не могу подвести свою команду!       Когда Гарри заканчивает говорить, камин вспыхивает ярко-зеленым и из него выходят двое близнецов Уизли. — Гаррикинс! Такие новости! — Я знаю! — восклицает Гарри. — Только представьте, выиграть кубок для Оливера в его последний год! — О, поверь нам, — говорят они, — Это всё, о чём думает старина Олли. — Всю неделю... — говорит Джордж. —... И даже в выходные. — заканчивает Фред.       Это сделает тебя счастливым, Гарри? Это опасно. Оставайся на земле, со мной, там, где безопасно. — Это не кажется хорошей идеей, когда Петтигрю всё ещё на свободе. — говорит Том.       Сириусу удалось немного обыграть Тома, пока тот был отвлечен. — Да ладно тебе, дай Гарри немного пожить! — говорит он. — Том не позволяет мне что-то делать, — говорит Гарри. — Я сам решаю как жить свою жизнь.       О, это то, что ты делаешь?       Итак, Гарри начинает проводить дни, играя в квиддич в "Норе", а Том не приходит.       Пожертвуй своей безопасностью ради глупой игры, почему бы и нет?       Если Том и начал искать способы убедиться, что Гарри выживет при любом падении, это не проблема. Это просто… Исследование.       Он и Сириус проводят много дней, играя в шахматы или карты или разговаривая о мире, пока ждут Гарри, мокрого от пота, вернувшегося домой с тренировки.       Домой.       Однажды утром, когда Гермиона сидит рядом с Томом, а Сириус, как всегда, улыбается, но морщится от похмелья, Том цыкает и подсовывает мужчине лекарство от похмелья, которое он сварил специально для этой цели.       Гермиона приподнимает бровь и шепчет: — Ты любишь его. — Кого? Гарри? — спрашивает Том. Он не думает, что любит Гарри, но… Он понимает, откуда у Гермионы появилась эта идея. — Нет, его тоже, но это очевидно для всех, кроме вас двоих. Нет. Ты любишь Сириуса.       Том смотрит туда, где Сириус смотрит на единственный кусок тоста, который не подгорел, и объявляет: — Мерлин, Гарри, взгляни на это! У меня сегодня завтрак с комплиментом от Кричера. Это прекрасно. Не хватает только подписи: «С любовью». Разве это не лучшее, что ты когда-либо видел, Гарри?       Гарри смеётся, откинув голову назад, и говорит: — Тебе нужно увидеть больше других вещей, Сириус, если это то, что тебя мотивирует. — И это то, что считается благодарностью в этом доме?! — возмущенно кричит Сириус в потолок.       Он такой инфантильный. — Это не любовь. — отвечает Том. — Разве нет? — настаивает Гермиона. — Есть больше чем один способ любить кого-то. — Я никого не люблю. — разве не так всегда говорил Дамблдор? Он дитя любовного зелья. В любом случае, это не имеет значения. Любовь заставляет людей терять рассудок. Любовь — это просто кандалы, замаскированных под что-то прекрасное.       Гермиона прищуривается на него. — Ну, — говорит она после долгого вздоха. — Это звучит одиноко.       Том оглядывается через стол, где Сириус размазывает абрикосовое варенье по лицу Гарри, а его художник пытается покрыть волосы Сириуса омлетом. Они выглядят неудобно идеальными, но как будто встают на место и заполняют все пустые дыры, которые когда-либо решила проделать вселенная.       Это не любовь. — Это не так. — говорит Том. — Если ты так говоришь. — говорит Гермиона тоном, который предполагает, что она думает, что он несёт полную чушь. Она откусывает тост. — Эй, смотри, — смеётся Сириус. — Гермиона тоже получила хороший кусок хлеба! — О, посмотри на него. Это любовь! — Гарри хихикает.       Это не любовь. — Что, мальчики, ревнуете? — насмехается Гермиона.       Нет.       Том отказывается присутствовать на первой игре Гарри в квиддич в Хогвартсе. Дело не в том, что он не поддерживает Гарри, он поддерживает. Просто Сириус тоже собирается в игру, а Том хочет потратить денёк на то, чтобы самостоятельно заглянуть в семейную библиотеку Блэков и проверить, есть ли что-нибудь по крестражам.       Он проводит вторую половину дня, просматривая книгу за книгой, но не находит абсолютно ничего важного. Кричер всё это время пристально наблюдает за ним с почтительного расстояния.       Гарри возвращается вместе Сириусом, у них обоих в волосах конфетти. — Я поймал снитч, — говорит Гарри. — И мы выиграли. — Этот ребёнок чуть не спрыгнул с метлы и поймал её кончиками пальцев — я никогда не видел ничего подобного! Он так же хорош, как Федор Пушкин в России в 1956 году, и этого человека хвалили за то, что у него пальцы нюхлера. — хрипит Сириус. — Боже, если бы Джеймс был здесь, он бы с ума сошёл. — Ты хорошо справляешься с этим сам, не так ли? — поддразнивает Том. — Мерлин, ты прямо как гордый папа. — Самый гордый крестный отец, которого ты когда-либо видел. — соглашается Сириус.       Он с удивительной силой обнимает Тома и Гарри и целует их обоих в виски. Том сопротивляется желанию отстраниться. Он чувствует странное тепло.       Это не любовь.       Ни Том, ни Гарри не удивляются, когда Сириус проводит ночь, глупо напиваясь до одури и бормоча, как сильно он любил Джеймса. — Он бы знал, что делать с жизнью. А я просто плыву по течению… — говорит Сириус, полузакрыв глаза. — Уходят всегда те, кто этого не заслуживает. — Ты заслуживаешь жизни. — говорит Гарри. — Я ничего не заслуживаю, — говорит Сириус. — Но ничего не могу с этим поделать. Джеймс заслуживал всё, но не получил. Джеймс не успел узнать тебя, Гарри. Но я узнал тебя. И я стараюсь изо всех сил. Я обещаю. Я обещаю. Я обещаю...       Том пытается изобразить отвращение к этому пьянице, сидящему перед ним, но у него ничего не получается. — Ну же, давай поможем ему дойти до кровати. — говорит он Гарри. Гарри кивает.       Он и Гарри начинают левитировать Сириуса в постель. Сириус смотрит на Тома с благодарной улыбкой и говорит: — Спасибо, Рег. Ты всегда прикрываешь мою спину.       Том даже не моргает, хотя ему кажется, что его сердце сжимается до пустоты, он просто вздыхает и говорит: — Всегда.       По негласному соглашению они с Гарри проводят ночь вместе в постели Тома. Гарри прижимается к боку Тома. — Он снова начал пить сегодня в восемь вечера. — Да, — говорит Том. — Он это сделал. — и он знает, что слова, которые он произносит дальше — ложь. Но это слова мальчика, который никогда не знал, что такое дом, и знает, что то, что он чувствует, не любовь, но отчаянно хочет, чтобы что-то хорошее в его жизни оставалось хорошим.       Итак, Том говорит: — Утром всё будет лучше.

***

      Ветер завывает и обрушивается такими плотными завесами, что Том едва ли видит дальше полуметра перед собой. Он пытается успокоить свое бешено бьющееся сердце, думая о том, что Гарри летает в таких условиях.       Это одна из последних игр сезона по квиддичу, и Том решил наконец-то прийти.       Он не уверен, на чью победу ставит. Если Гриффиндор выиграет эту игру, они выйдут в финал со Слизерином на следующей неделе. Но они играют с Пуффендуем, а Седрик — Ловец. Том и Седрик… В некотором роде друзья.       На Томе желто-черный шарф, но сидит с Сириусом и Уизли. Рон демонстративно игнорирует его, а Гермиона сидит рядом с Джинни.       Сириус обнимает Тома за плечи. — Вот это да, действительно льет, не так ли?       На Сириусе так много пальто, что кажется, будто он стал такой же ширины, что и Вернон Дурсль. Он напускает на себя храбрый вид во время этих игр по квиддичу, но присутствие дементоров на окраине школы его раздражает. — Как мы увидим Гарри в такую ​​погоду? — спрашивает Том. — Ли Джордан скажет, что происходит, — отвечает Артур Уизли. — И, кроме того, только Гарри нужно ясное зрение, чтобы увидеть снитч, а? Мы здесь лишь для того, чтобы наблюдать, как происходит волшебство. — Артур делает паузу, а затем склоняет голову к Гермионе и спрашивает: — Я правильно понял то магловское высказывание?       Гермиона кивает. — Да, всё было в порядке. Отличная работа, Артур. — Ура! — восклицает Артур. — Но это высказывание не имеет смысла, — жалуется Рон. — Хогвартс — это замок для обучения магии. Квиддич — волшебная игра. Волшебство случается всегда. — Ну, никто же не ожидает, что ты станешь экспертом по миру маглов, не так ли, Рональд? — парирует Гермиона. — Я бы предпочел, чтобы Локхарт снова стал учителем. — соглашается Рон. — О, заткнитесь, вы двое, игра вот-вот начнется! — говорит Джинни. Том может видеть её красно-рыжие волосы даже в темноте, когда вокруг них льет дождь. Она маленькая, несносная, юная и такая болезненно живая.       Если бы я не встретил Гарри и если бы ты не бросила меня, была бы ты здесь? Разве я оставил бы тебя в живых? — И они взлетели, ребята! Похоже, это будет одна из лучших игр, когда-либо украшавших это священное поле. Львы и Пуфферы...       МакГонагалл кричит: — Ли! — Извините, Львы и Барсуки не известны как мошенники. Эта игра будет намного лучше, чем предыдущая игра, в которой Слизерин и Когтевран доказали, что оба факультета способны на многое. Диггори в отличной форме на своем Нимбусе, но посмотрите, как Гарри отбрасывает осторожность со своей новой Молнией. Никогда не видел более быстрого летуна. О, хорошая работа, Алисия, у Гриффиндора плюс 10 очков и сейчас он лидирует в игре...       Том высовывает палочку. — Ваяхи Мираэ, — говорит он и пространство перед ним очищается до тех пор, пока он не видит игру. Всё ещё темно, но он может видеть, как Гарри в своем слегка великоватом плаще с красной подкладкой и нелепых очках летит на метле.       Фред и Джордж правы — они отличные защитники Гарри на поле. Бладжер направляется к слепой зоне Гарри и вот-вот врежется ему в спину, а затем... — Бам! Фред Уизли появляется из ниоткуда и отправляет бладжер обратно в пуффов. Вот это первоклассная победа! Никто не может превзойти близнецов Уизли ни в одной из команд, если честно. О! Алисия снова забивает, и могу ли я сказать, что она выглядела великолепно, делая это… — ЛИ! — Прошу прощения, Минни, я имею в виду, Алисия забивает гол вратарю Пуффендуя, а Гриффиндор выигрывает ещё десять очков, 20:0 в пользу Гриффиндора.       Гарри — размытое пятно на своей метле, и Седрик изо всех сил старается не выглядеть так, будто он просто следует за Гарри по полю. Это неплохая стратегия. Гарри хвалили как лучшего Ловца за последние полвека.       Гарри лениво кружит над полем, когда ясно что-то замечает, а в следующий момент уже наклоняет метлу вперед и на полном ходу несётся к земле. — О, ребята, похоже, Гарри что-то заметил, это точно. Седрик у него на хвосте, но Гарри, возможно, просто разыгрывает финт Вронского. Он известен этим.       Метла Гарри почти полностью стоит вертикально, земля все ближе и ближе, а дождь хлещет его по спине. — Он скоро остановится, верно? — спрашивает Том. — Когда ему будет нужно, он это сделает. Гарри будет делать то, что делает. Не волнуйся. — отвечает Сириус.       Но Том не может не волноваться, пока Гарри мчится к земле. Том встаёт, прежде чем осознает, что делает, и собирается бросить какое-нибудь заклинание, что угодно, потому что метла Гарри вот-вот разлетится на миллион кусочков. Седрик уже отстал, трава щекочет макушку распущенных волос Гарри, он движется невероятно быстро и—       Он поднимает метлу в последнюю секунду. Его колени касаются мокрой земли, прежде чем он снова устремляется к небу. — Вы только взгляните на это, дамы и господа! Никто не делает финт Вронского лучше, чем Поттер. Может быть, даже сам Вронской. Седрик испугался и не полетел за Поттером до конца, но он же не гриффиндорец, так что… — ЛИ! Прекратите этот вопиющий фаворитизм! — кричит МакГонагалл. —... В любом случае, отличный блок Вуда, и Гриффиндор сохраняет их преимущество со счётом 40:0. — Теперь можешь сесть — раздается терпеливый голос Сириуса.       Это многое говорит о расшатанных нервах Тома, и всё, что он может сказать, это: — Этот вид спорта слишком опасен.       Сириус тянет Тома вниз и взъерошивает его мокрые черные волосы. — Ты не можешь просто держать людей, которых любишь, в коробке.       Первая мысль, которая приходит голову Тома, это: почему нет?       Вторую мысль он озвучивает вслух. — Это не любовь.       Сириус качает головой с невероятно мудрым видом. — Неважно, как ты вы это называете. То, что вы чувствуете друг к другу, и есть любовь.       Том молчит и сосредотачивается на игре.       Это не любовь.       Он не обращает внимания на то, как слишком много пальто Сириуса согревают мужчину рядом с ним.       И Гриффиндор снова в выигрыше, счёт 50:0. Снитч ещё не обнаружен — ого! — я заговорил слишком рано. Видите вспышку? Нет? Я тоже. Но Седрик и Гарри оба мчатся к чему-то, и я ставлю десять галеонов на то, что это снитч.       Гарри и Седрик сидят бок о бок на своих метлах, так близко, что их плащи сплетаются вместе на сердитом ветру.       Гарри скатывается к нижней части своей метлы, хватаясь пальцами за крылья снитча, когда на поле опускается неестественный холод.       Дождь начинает превращаться в ледяные хлопья.       Сириус рядом с Томом дрожит, как осиновый лист — почти в кататоническом состоянии. — Артур! — кричит Молли. — Сириусу нужна помощь.       Гарри вдруг расслабляется на метле и начинает падать. Том с приглушенным ужасом наблюдает, как около сотни дементоров надвигаются на щит, вытянув костлявые пальцы.       Он пытается думать о счастливом воспоминании, но всё, что он видит — это как Гарри падает, падает, падает, и не ради спорта.       Глаза Сириуса широко раскрыты и ничего не видят, а в следующий момент под грудой пальто скулит большая черная собака.       Кто-то кричит. Тому требуется мгновение, чтобы понять, что это Джинни. Гермиона достала свою палочку и, кажется, что-то задумала.       И Гарри падает. Когда он падает, то переворачивается так, что смотрит в небо, и каким-то образом в его ладони оказывается палочка.       Его голос отдаётся эхом и заглушает шум проливного дождя. — ЭКСПЕКТО ПАТРОНУМ.       Церинейская лань, Патронус, вырывается из кончика палочки Гарри. Она великолепна и огромна. Её золотые рога сияют так ярко, что Том почти клянется, что это солнце пробилось сквозь тучи.       В следующий момент Седрик ловит Гарри на своей метле и они вдвоем одновременно тянутся к чему-то, мягко перекатываясь по траве переплетенными конечностями.       Пока Церинейская лань бегает по полю и прогоняет дементоров, МакГонагалл выпрыгивает на поле. — С вами всё в порядке? — требовательно спрашивает она Гарри и Седрика. Они оба садятся, явно держа снитч обеими руками. — Никогда не было лучше. — ухмыляется Гарри. — Мерлин, Поттер, в следующий раз предупреждай меня, прежде чем делать финт Вронского без метлы! — шутит Седрик. — Я сам себя предупреждаю. — говорит Гарри. — И похоже, что Седрик и Гарри вместе поймали снитч — так что, я думаю, Гриффиндор побеждает! — объявляет Ли. — Кроме того, я предлагаю всем съесть кусочек шоколада после игры, вы ведь видели этих дементоров?       Том замечает, что Оливер Вуд начал плакать — а может, это просто дождь. И, может быть, это дождь издает звуки, которые напоминают: «Мы добрались до финала!»       МакГонагалл смотрит на облака, нахмурив брови. — Они не должны были этого делать, — говорит Гермиона. — Дементоры. — Это было чертовски ужасно. — говорит Рон. — Думал, мне никогда больше не будет тепло. — Патронус Гарри был впечатляющим! — говорит Артур. — Никогда не видел патронуса другого цвета, кроме серебристого. — Да, хорошо, — говорит Молли. — А теперь давайте отвезем вас всех домой, дорогие. Сириус и Джинни, кажется, не очень хорошо себя чувствуют.       Сириус всё ещё в собачьем обличье, а Джинни прижимается к Гермионе. — Возможно, так будет лучше всего. — соглашается Артур.       Том отказывается выпускать Гарри из виду до конца дня, когда они возвращаются домой. Гарри в восторге, потому что: «Мы выиграли, Том! Ты видел? И мой Патронус. Ух ты, я думаю, она оттащила около сотни этих сосунков.»       Он такой хрупкий. Как я раньше этого не понял? Всего лишь одна мелочь, и он был бы мертв. Это не... Это неприемлемо.       Образ падающего Гарри настолько глубоко запечатлелся в его сознании, что несколько недель спустя (и после того, как Гриффиндор победил Слизерин в финале и учебный год закончился), его голову начинают посещать тревожные мысли сразу же, когда Сириус объявляет: — Я достал нам билеты на кубок по квиддичу!       Гарри подпрыгивает от волнения. — Я слышал, что Крам — Ловец, и он всего на три года старше меня. — говорит Том. — Нам не стоит идти. — Почему? — спрашивает Гарри. — У меня плохое предчувствие. — беспечно отвечает Том, не желая показаться параноиком. — Это всего лишь квиддич, — говорит Гарри. — Что может пойти не так?