Dripping Fingers

      На следующее утро Гарри идет в класс Зачарованного Искусства, который, как он думает, станет его первым днем ​​занятий Искусством с седьмым курсом. Беатрис Хейвуд машет ему со своего места под самым восточным окном. — Гарри! — зовёт она. — Скорее иди сюда. Посмотри, наконец-то у меня хватило души, чтобы портрет моей бабушки ожил!       Гарри подходит ближе и видит довольно привлекательную пожилую женщину в оттенке сепии, смотрящую на него с холста. — Так, ну и кто же это у нас? — спрашивает женщина. — Боже, Беа, это Гарри Поттер? — Да, Нэн, это Гарри. — Боже мой!       Гарри улыбается портрету. — О, отличная работа, Беа. — Я имею в виду, что она, конечно, не идеальна, но моя бабушка не могла позволить себе нанять настоящего художника-портретиста, и, ты знаешь, я надеюсь стать таким, и этого достаточно для моей бабушки. Профессор Беджервуд говорит, что у меня есть реальный шанс стать Мастером примерно через семь лет, с таким темпом, которым я сейчас двигаюсь. — О, ты получила свои ТРИТОНы? — спрашивает Гарри. — Нет, в прошлом году я не посылала портфолио. Я сделаю это в этом году, а затем надеюсь добиться достаточно хороших результатов для того, чтобы учиться в Швейцарии. — О, что ж, тогда желаю удачи. — Спасибо, Гарри.— говорит Беатрис. — Да, спасибо, Гарри. Гарри Поттер. Мальчик-Который-Выжил. Разве ему не должно было быть около трех лет? — говорит бабушка Беатрис. — На самом деле, мне четырнадцать. — поправляет Гарри. — Нет, нет, — взволнованно отвечает портрет. — Этого не может быть. — Как я уже сказала, — говорит Беатрис. — Она не идеальна. — Возьмите свои слова обратно, юная леди. — Но, — настаивает Гарри. — Она достаточно хороша.       Профессор Беджервуд задерживает Гарри после занятия и проводит его в свой кабинет, маленькую комнатку со стенами, увешанными резными барельефами. — Мистер Поттер, — говорит профессор Беджервуд. — Я думаю, Вы могли заметить, что Вам не пришли Ваши результаты по ТРИТОНам. — Да, так и есть. Вы знаете, что с ними произошло? — Да, — говорит профессор Беджервуд. Он тянется к выемке в каменной стене и достает письмо. — Вот, это Вам.       Озадаченный, Гарри разворачивает письмо, на лицевой стороне которого написано: «Международная Конфедерация Волшебников: Отдел Мастерства.»       Письмо написано тонким красивым почерком. Дорогой мистер Гарри Поттер, Благодарим Вас за отправку Вашего портфолио на рассмотрение Международной Конфедерации Волшебников. В этом году Конфедерация получила рекордное количество заявок на художественные портфолио. Как правило, Конфедерация придерживается практики, согласно которой портфолио, попавшие в первые пять процентов представленных работ, получают оценку «Превосходно». Мистер Поттер, при всем уважении, Ваше портфолио было настолько новаторским и революционным, что Конфедерация была обязана оценить Вашу академическую честность. Были обоснованные сомнения, что, возможно, работы в портфолио не были сделаны Вашей рукой. После тщательного расследования, включавшего интервью с Вашим профессором, семьей Малфоев, несколькими другими выдающимися волшебными семьями и гоблинами с из филиала Гринготтса на Косой аллее, наблюдательный совет Конфедерации пришел к выводу, что полученное портфолио является Вашей оригинальной работой. Учитывая качество произведений, конфедерация сочла, что не может с чистой совестью оценивать Вашу работу по тому же стандарту, по которому оцениваются работы, полученные для уровня ТРИТОН. После долгого обсуждения правление единогласно проголосовало за то, чтобы вместо этого поместить Ваше портфолио в список заявок на Мастерство в Зачарованном Искусстве. Ваша работа была рассмотрена второй комиссией анонимно, и мы рады сообщить Вам, что Вы были одним из трёх кандидатов, выбранных в этом году для получения высшей степени, предлагаемой в этой области. Поэтому Конфедерация предлагает Вам пройти собеседование в Женеве при первой же возможности, чтобы окончательно закрепить своё Мастерство в Зачарованном Искусстве. Поздравляем. С наилучшими пожеланиями, Международная Конфедерация Волшебников: Наблюдательный Совет Отдела Искусств.       Гарри читает письмо один раз, потом второй, а потом ещё раз для верности. — Что... Что это значит? — Ну, — говорит профессор Беджервуд. — Это означает, что Конфедерация считает, что Вы пишете работы на уровне Мастера, который настолько превосходит школьный уровень студентов ТРИТОН, что они не могли поставить Вам оценку ТРИТОН. — О, — говорит Гарри. — Наверное, это очень плохо. Но тогда что насчет собеседования на Мастерство? — Не каждый может стать Мастером магической дисциплины, мистер Поттер. Профессора в этой школе по большей части должны быть Мастерами своего предмета. Нет никакого способа получить Мастерство в Прорицании, поэтому у Трелони его нет, а у Хагрида нет Мастерства в Уходе за магическими существами, хотя у Кеттлберна оно было. Дело в том, Гарри, что Мастерство оценивается на основе всей работы, иногда письменного теста и собеседования. Чтобы стать Мастером определенного предмета, кандидаты должны создать что-то новое в своей области. Я изобрел новый цвет: шеститоновый красный, чтобы получить свое Мастерство. Снейп — самый молодой Мастер зелий в истории. Я полагаю, что он изобрел зелье из волчьего аконита для своего Мастерства. В Ваших работах, Гарри, столько новаторства и изобретательности, что Конфедерация разрешает Вам пройти собеседование на звание Мастера прямо сейчас. Если Вы овладеете Мастерством, а это у Вас наверняка получится, то станете самым молодым Мастером в истории Конфедерации. — Но я не... Ну, я не настолько хорош. — О, но это так, мистер Поттер. И, о, я не буду говорить это долго, не так ли? Скоро я буду называть Вас "Мастер Поттер". Как волнующе!       Гарри снова смотрит на письмо. — Почему я должен ехать в Женеву? – Именно там проходят собеседование кандидаты на овладение искусством. Я предлагаю Вам провести там зимние каникулы. И еще раз поздравляю Вас, Гарри.       Гарри выходит из кабинета в состоянии легкого шока и каким-то образом на автопилоте доползает до Трансфигурации. МакГонагалл удивлённо приподнимает брови на его позднее появление. — Мистер Поттер, не хотите ли поделиться, почему Вы опоздали? — Профессор Беджервуд хотел поговорить со мной. — говорит Гарри. — О чём? — подсказывает она. — О Женеве. И собеседовании. Извините, я просто пойду и превращу свою чашку в жабу, можно? — Конечно. — соглашается МакГонагалл. — На самом деле, знакомство с учебным материалом было бы, безусловно, лучшим, чем то, что Вы делаете в данный момент.       Следующие несколько дней ожидаемо хаотичны. Том, естественно, в восторге от того, что Гарри вот-вот станет Мастером, если пройдет собеседование, «что ты обязательно сделаешь, даже не сомневайся.»       Во время беседы через камин Сириус говорит: — Я думаю, что в Женеве есть один из семейных домов Блэков.       Кричер вопит на заднем фоне: — Чудесный Мастер Поттер заслуживает всех похвал, он их действительно заслуживает! Кричер приготовит пирог с патокой для праздника!       Сириус корчит гримасу, как будто съел лимон, и говорит: — Думаю, Кричер тоже будет там.       Рон и Гермиона соглашаются никому не рассказывать о том, что происходит с Гарри, но это всё равно в итоге всплывает наружу, поэтому Гарри часто расспрашивают о его собеседовании на Мастерство до тех пор, пока не прибывают представители других школ.       Лодка Дурмстранга, скользящая по Чёрному Озеру, так напоминает корабль, который Гарри нарисовал для переправы Харона, что он почти беспокоится, что смерть нависает над широкоплечими студентами, которые спускаются по деревянным доскам, одетые во всё красное и меховое.       Мальчики и девочки из Шармбатона — воплощение утонченности в своей небесно-голубой униформе, элегантных жилетах и ​​накидках на плечи.       Тот факт, что школы приехали в Хогвартс на Турнир Трёх Волшебников, ни для кого не остался незамеченным. Однако студенты из Шармбатона, похоже, так же заинтересованы в Гарри и культуре Хогвартса, как и в Турнире. Однако студенты Дурмстранга, сидящие со слизеринцами, явно нацелены на победу.       Фред и Джордж пытаются использовать все приемы, описанные в книге, чтобы бросить свои имена в кубок, но им это не удается.       Однажды, когда Гарри рисует дождь в библиотеке, а Том сидит рядом с ним, Седрик подсаживается к ним за стол. С ними также сидит девушка из Шармбатона, Люсетт, которая считает Гарри «очаровательным», а Тома «Адонисом, посланным соблазнять». — Хорошо, Том, будь со мной откровенен. Ты собираешься участвовать? — спрашивает Седрик. — Нет. — отвечает Том.       Люсетт грустно вздыхает. — Печально, — говорит она. — Это настоящее расточительство. Ты бы выглядел так прекрасно, знаешь? Мощно, да, именно так ты бы и выглядел. — Почему нет? — спрашивает Седрик. — Я уже богат, — говорит Том. — И мне не улыбается подставлять свою шею под топор ради славы. К тому же, в этом году я сдаю двенадцать ТРИТОНов и намерен превзойти рекорд Дамблдора как лучшего ученика. — … Верно, — говорит Седрик. — Тогда могу ли я рассчитывать на твою поддержку, если меня выберут чемпионом Хогвартса?       Люсетт хлопает в ладоши. — Ах, ты тоже будешь хорошо выглядеть! Я уверена, что ты будешь выглядеть потрясающе с кровью на руках. — Спасибо? — опасливо отвечает Седрик. — Да, конечно, — отвечает Том. — Я буду рядом.       Гарри смотрит на Седрика, а затем снова на Тома и замечает, что между ними, похоже, царит легкий дух товарищества. И что у них обоих довольно широкие плечи. — Спасибо, чувак, — говорит Седрик. — А ещё, ты блестяще рисуешь, Гарри! Браво за почти утверждённое Мастерство. — Седрик пружинисто подскакивает со стула и выходит из библиотеки. — Итак, — говорит Люсетт. — Чем ты будешь заниматься после школы, Том? — Хм... — он на мгновение задумывается. — Я полагаю, чем-то достаточно серьёзным, чтобы я мог сказать тебе: «Подожди и узнаешь.»       Люсетт хихикает, её грудь подпрыгивает, а светлые волосы скользят по плечам. — О, ты такой смешной! — Я стараюсь. — сухо отвечает Том.       По какой-то причине у Гарри появляется кислый привкус во рту. — Ладно, — говорит он. — Что ж, я пойду найду Рона и Гермиону.       Он небрежно скидывает свои вещи в сумку и собирается уходить, когда Том хватает его за запястье. — Почему ты так быстро уходишь, Гарри? — спрашивает он с опасной улыбкой. — Тебя что-то беспокоит?       Гарри стряхивает руку Тома. — Я в порядке. — выплевывает он. — Обязательно увидимся завтра.       Он выскальзывает из библиотеки с неприятным румянцем на щеках, а глаза Тома устремлены на его удаляющуюся фигуру, прожигая дыру в его затылке.       Когда наступает день объявить чемпионов, Гарри настолько отвлечен тем фактом, что он, кажется, не справляется с Зельеварением и что новый учитель защиты показывал им Круциатус на уроке, что почти не замечает, что находится в Большом Зале, пока Гермиона не берёт его за руку. Профессор Грюм почему-то сидит с гриффиндорцами, и Гарри изо всех сил старается не обращать внимания на покрытого шрамами учителя Защиты. — Полагаю, что Фреда и Джорджа всё равно выберут, — говорит Рон. — Если кто и сможет обойти возрастную черту, так это они. — Что-ж, кубок почти готов принять решение. — говорит Дамблдор. — Полагаю, на это потребуется ещё одна минута. Потом, когда будут названы имена чемпионов, я прошу их подняться сюда, пройти вдоль учительского стола и войти в следующую комнату, — он указывает на дверь за учительским столом. — Где они получат свои первые инструкции.       Он достает свою волшебную палочку и делает ею широкий размашистый круг; разом все свечи, кроме тех, что внутри резных тыкв, гаснут, погружая Зал в состояние полумрака.       Гарри морщится. — В любую секунду! — шепчет Ли Джордан, сидящий через два места от Гарри.       Пламя внутри кубка становится красным. От него летят искры. Затем вдруг из него вылетает тонкий, обугленный кусочек пергамента и весь Зал ахает.       Дамблдор ловко ловит пергамент и отводит его на расстояние вытянутой руки, чтобы он мог прочитать его в свете пламени, которое снова стало сине-белым. — Чемпионом Дурмстранга, — оглашает он сильным, ясным голосом. — Становится Виктор Крам!       Гарри видит, как Виктор Крам встает из-за стола Слизерина и, сутулясь, направляется к Дамблдору; поворачивает направо, проходит вдоль преподавательского стола и исчезает за дверью в соседнюю комнату.       Все студенты Дурмстранга дважды топают левой ногой и кричат: «Крам!» — Браво, Виктор! — бубнит Каркаров. — Я знал, что это в тебе есть!       Второй клочок пергамента вылетает из кубка, подгоняемый пламенем. — Чемпион Шармбатона, — объявляет Дамблдор — Это Флёр Делакур!       Девушка, похожая на вейлу, встряхивает своими серебристо-светлыми волосами и, кажется, слегка парит, проходя вдоль учительского стола. — О, смотрите, они все разочарованы, — перекрикивая шум, говорит Гермиона, кивая на оставшихся учеников Шармбатона.       Гарри склонен согласиться с этой конкретной оценкой. Три девочки и четыре мальчика, которых не выбрали, рыдают, держась за голову руками.       Как только Флёр Делакур исчезает в боковой комнате, снова наступает тишина, и напряжение в комнате возрастает до почти невыносимой степени. Кубок светится красным, из него вылетают искры, и из пламени Дамблдор выхватывает третий кусок пергамента. — Чемпион Хогвартса, — кричит он. — Это Седрик Диггори! — Нет! — громко говорит Рон, но Гарри думает, что его никто не слышит, потому что шум за соседним столом ужасно громкий. Все до единого пуффендуйцы, даже Том, вскакивают на ноги, крича, топая ногами, смеясь, обнимая друг друга и плача радостными слезами, а Седрик проходит мимо них, улыбаясь так ярко, что позорит свечи. — Отлично! — радостно кричит Дамблдор, шум стихает. — Ну, теперь у нас есть три чемпиона. Я уверен, что могу рассчитывать на всех вас, включая оставшихся студентов из Шармбатона и Дурмстранга, которые окажут своим чемпионам всю возможную поддержку. Подбадривая своего чемпиона, вы сможете внести свой вклад в—       Но Дамблдор внезапно замолкает и Гарри поворачивается к кубку, чувствуя себя несколько отвлеченным.       Огонь в кубке снова становится малиновым, и из него снова вылетают искры. Длинное голубое пламя вспыхнуло, выпуская тонкий кусочек обгоревшего пергамента.       Почти бездумным жестом Дамблдор протягивает руку и ловит пергамент. Он держит его и пристально смотрит на то, что на нём написано, будто не может поверить своим глазам. Наступает долгая пауза и Гарри начинает чувствовать, как у него на лбу выступает пот. Затем Дамблдор прочищает горло. Его взгляд серьёзен. — И, — выкрикивает он с довольно мрачным видом. — Гарри Поттер! — Нет, — говорит Гарри. — Нет, я не… Я не бросал своё имя в кубок. Нет, я не хочу соревноваться. Нет!       Профессор Грюм обнимает Гарри за плечи. — Ну же, парень, всё будет хорошо. — Но я этого не делал, — говорит Гарри. — Я не…       Гарри отшатывается от устремленных на него взглядов. Том пользуется моментом, чтобы отойти от празднующего Пуффендуя, и идёт к столу Гриффиндора. Он кладет свою прохладную руку Гарри на затылок. — Тише, — мягко говорит он. — Мы пройдем через это. Я использовал чары, чтобы вызвать гоблинов. Ты будешь в порядке. — Я не хочу этого. — говорит Гарри. — Я знаю, — говорит Том. — Я знаю.       За учительским столом профессор МакГонагалл встает и проносится мимо Людо Бэгмена и профессора Каркарова, чтобы что-то срочно шепнуть профессору Дамблдору, который наклоняет к ней ухо, слегка нахмурившись. — Ты должен пойти к другим чемпионам, — говорит Грюм. — Давай, иди, как они и говорят.       Грюм наполовину тащит, наполовину несёт Гарри мимо учительского стола, Том пугающе сосредоточенно смотрит на стол Гриффиндора. Остальная часть зала, кажется, пребывает в шоке. — Хорошо... Через дверь, Гарри. — говорит Дамблдор. Его глаза потеряли свой блеск.       Грюм открывает дверь и вталкивает Гарри внутрь — несколько грубо, как отстраненно думает Гарри.       Все портреты в комнате поворачиваются, чтобы посмотреть на него, когда он входит. Один мужчина снимает шляпу и отвешивает Гарри легкий поклон.       Виктор Крам, Седрик Диггори и Флёр Делакур стоят у камина в комнате. Они выглядят сильными и потусторонними на фоне яркого пламени.       Флёр искоса смотрит на Гарри, её светло-серебристые волосы сияют. — Что случилось? — спрашивает она. — Они хотят, чтобы мы вернулись в Холл?       Гарри судорожно обдумывает, что сказать, когда в комнату входит Людо Бэгмен. — Экстраординарно! — бормочет он, сжимая руку Гарри. Он улыбается трём чемпионам. — Совершенно необычно! Джентльмены... Леди, — добавляет он, посмотрев на Флёр. — Могу ли я представить вам — хотя это может показаться невероятным — четвертого чемпиона Турнира Трёх Волшебников?       Выражение лица Виктора становится жёстким и бесстрастным, в то время как Седрик начинает выглядеть довольно испуганным.       Флёр Делакур встряхивает волосами и говорит: — О, очень смешная шутка, Мистер Бэгмен. — Шутка? — повторяет Бэгмен, сбитый с толку. — Нет, нет, совсем нет, никто тут не шутит! Имя Гарри только что вылетело из Кубка Огня! — Но, очевидно, это было ошибкой, — презрительно говорит она Бэгмену. — Мальчик не может соревноваться. Он слишком молод. Он мальчик-художник, и выставить его на Турнир было бы ужасно. — Ну… — со странной улыбкой говорит Бэгмен. — Как Вы знаете, ограничение по возрасту было введено только в этом году в качестве дополнительной меры безопасности. И поскольку его имя вылетело из кубка... Не думаю, что на данном этапе можно отказаться... Это вписано в правила, он обязан... Гарри просто должен сделать всё возможное, он...       Дверь за ними снова открывается. Входят профессор Дамблдор, мистер Крауч, профессор Каркаров, мадам Максим, профессор МакГонагалл, профессор Снейп и Грипхук. — Мадам Максим! — восклицает Флёр, подходя к директрисе. — Этот сэр говорит, что маленький мальчик тоже должен участвовать в соревнованиях!       Гарри слишком потрясен, чтобы что-то сказать в защиту своего положения. — Что это значит, Дамблдор? — властно спрашивает мадам Максим. — Я бы тоже предпочел это знать, Дамблдор, — говорит профессор Каркаров. — Два чемпиона от Хогвартса? Я не помню, чтобы кто-нибудь говорил мне, что принимающая школа может выдвинуть двух чемпионов — или я недостаточно внимательно читал правила? — Это невозможно, — говорит мадам Максим, чья огромная рука, украшенная множеством великолепных опалов, покоится на плече Флёр. — У Хогвартса не может быть двух чемпионов. Это очень несправедливо. — У нас сложилось впечатление, что Ваша возрастная черта не позволит участвовать более молодым участникам, Дамблдор, — говорит Каркаров со стальной улыбкой на лице, а его глаза холоднее, чем когда-либо. — В противном случае мы бы, конечно, взяли с собой более широкий выбор кандидатов из наших собственных школ. — В этом никто не виноват, кроме Поттера, Каркаров, — мягко говорит Снейп. Его черные глаза горят злобой. — Не надо обвинять Дамблдора в решимости Поттера нарушать правила. Он переступает границы дозволенного с тех пор, как прибыл сюда...       Грипхук твердо перебивает: — Да, спасибо. Я пытаюсь понять, что именно здесь происходит.       Дамблдор кивает. — Я думаю, мы все хотим. — Очевидно, что произошло, — говорит Каркаров, смущенно глядя на гоблина. — Маленький преступник и Дамблдор в сговоре, чтобы дать Хогвартсу конкурентное преимущество. Честно говоря, два чемпиона у Хогвартса и по одному у нас с мадам Максим — это невообразимо грязно. — Я сомневаюсь, — говорит Грюм. — Что у Поттера хватит магических способностей, чтобы обойти возрастную черту.       Мадам Максим бросает взгляд на пепельное от страха лицо Гарри и смягчается. Она мягко спрашивает: — Мистер Поттер, это была Ваша инициатива — участвовать в Турнире? — Нет, я этого не хотел, — хрипит Гарри. — Правда. — Я верю в это, — серьёзно говорит Дамблдор. — Ты не типичный гриффиндорец, мой мальчик. Тем не менее, я боюсь, что тебе придется соревноваться. Иначе ты потеряешь свою магию.       Грипхук с отвращением смотрит на собравшихся волшебников. — Единственный способ заключить с кем-либо магически обязывающий контракт без его явного согласия — это если опекун подпишет контракт от имени своего подопечного. — Блэк. — выплевывает Снейп, как ругательство. — Было бы в его духе думать, что он может обойти правила. — Возможно, — невозмутимо соглашается Грипхук. — Или, возможно, Гарри был введен кем-то из персонала любой из трёх школ. Любое лицо, способное принимать или начислять баллы за обучение, может претендовать на статус временного опекуна любого учащегося. Если Гарри не входил сам, очевидно, что взрослый сделал это от его имени. — Это, конечно… Информативно. — говорит Дамблдор. — И тревожно. — Удобно, а? — говорит Грюм. — "Удобно"? — спрашивает Каркаров. — Боюсь, я не понимаю тебя, Грюм. — Не понимаешь? — тихо произносит Грюм. — Это очень просто, Каркаров. Кто-то поместил имя Поттера в этот кубок, зная, что ему придется соревноваться, если его выберут. Может быть, кто-то надеется, что Поттер умрет за это.— заканчивает Грюм уже с лёгким порыкиванием в голосе.       За этими словами последовало чрезвычайно напряженное молчание. Людо Бэгмен, который действительно выглядит очень встревоженным, нервно переминается с ноги на ногу и говорит: — Муди, старина... Что за слова! — Есть ли какой-нибудь способ избавиться от этого? — спрашивает Гарри Грипхука. — Вообще-то, — говорит Каркаров. — Я не был уверен, имеет ли это значение, но с какой стати здесь вообще гоблин? — У Поттера контракт с нацией гоблинов на его искусство, — отвечает Грипхук с противной ухмылкой. — И, в отличие от волшебников, мы, гоблины, защищаем своих. Отвечая на Ваш вопрос, мистер Поттер, хотя Вам и нужно «соревноваться» в испытаниях, Вам не нужно соревноваться хорошо. Основываясь на моем понимании контракта, до тех пор, пока Вы появляетесь на испытаниях и оцениваетесь, Вы будете выполнять свои требования и сохранять свою магию. Я советую Вам просто сидеть там все тридцать минут и получать ноль очков за все Ваши испытания. Так Вы будете в максимальной безопасности. — Значит, всё, что мне нужно сделать, это появиться, получить плохую оценку, проиграть, и я буду в порядке? — уточняет Гарри. — Насколько мне известно, это точно. — отвечает Грипхук.       Гарри облегченно вздыхает. — Хорошо, тогда я так и поступлю. — Разумно. — говорит Каркаров. — Если ты собираешься участвовать таким образом, у меня нет проблем с твоим участием в Турнире. — У меня тоже, — говорит мадам Максим. — И я очень надеюсь, что мы найдём того, кто ввёл тебя в Турнир.       В другой жизни, возможно, люди разозлились бы на Гарри за то, что он был незаконным чемпионом. Возможно, они могли говорить на него гадости и заставить его почувствовать, что он стоит меньше, чем чемпион Пуффендуя.       Но в этой жизни Седрик кричит на любого, кто пытается распустить слухи о том, что Гарри ищет внимания и говорит: «Он не просил об этом!»       В этой жизни Люсетт вяжет Гарри четырехлистный клевер на удачу и грустно улыбается ему.       В этой жизни, когда Гарри забирают прямо с урока Зелий, чтобы пойти фотографироваться в качестве чемпиона, он известен как художник, вынужденный заниматься тем, чем он не хочет заниматься.       Он входит в довольно маленький класс со сдвинутыми в сторону партами. Флёр и Седрик разговаривают друг с другом, а Крам молча стоит у окна. Крупный мужчина с фотоаппаратом в руках пристально смотрит на Флёр.       Рядом с Крамом на стуле сидит Бэгмен, но, завидев Гарри, тут же подскакивает и делает шаг вперёд. — Ага, Чемпион номер четыре, не беспокойтесь, это всего лишь церемония взвешивания палочки, остальные судьи скоро будут здесь… — Зачем нужно взвешивать мою палочку? — спрашивает Гарри, чувствуя, что не хочет расставаться со ней. — Просто чтобы убедиться, что все палочки в порядке, — говорит Бэгмен. — У нас есть эксперт, но в данный момент он разговаривает с Дамблдором. А потом у нас будет фотосессия, — он указывает на ведьму в пурпурной мантии рядом с ним. — Это Рита Скитер, и она будет освещать Турнир в небольшой статье в «Ежедневном Пророке». — Сомневаюсь, что небольшой, Людо. — поправляет Рита. Её волосы вьются сильными локонами, которые, кажется, противоречат чертам её лица. — Интересно, могу ли я ненадолго забрать Гарри, прежде чем мы начнем? — спрашивает она, приспуская на переносицу свои очки, украшенные большими и сверкающими драгоценными камнями. — Он самый молодой чемпион, и я чувствую, что разговор с ним может добавить немного… Скажем так, интереса к Турниру. — О, конечно! — говорит Бэгмен. — Гарри не возражает, не так ли? — Вообще-то, — робко говорит Гарри. — Если бы я мог просто вернуться на Зелья, это было бы здорово, потому что иначе Снейп… — Прелестно, — говорит Рита Скитер. Она хватает Гарри за руку, её накрашенные в малиновый цвет большие ногти сильно впиваются в его локоть, и выводит его из комнаты в ближайшую дверь. — Лучше уйти подальше от шума, — говорит она. — Прямо здесь, я думаю, будет просто замечательно.       Гарри замечает, что они находятся прямо в чулане для мётел.       Рита, её слишком красная помада и быстрое перо готовы, как только Гарри садится на ближайшее ведро, стряхивая с плеча паутину. — Итак, скажи мне, Гарри, — говорит она. — Каково это — участвовать в Турнире Трёх Волшебников? — Как невезение, — говорит Гарри. — Честно говоря, я расстроен, что мне вообще приходится соревноваться. — Поподробнее об этом, ладно? — просит Рита. — Ладно, ну, потому, что я сам не бросал своё имя… — Якобы. — говорит Рита. — Верно, так что, я думаю, я должен появляться на соревнованиях и «соревноваться», но в основном я могу просто сидеть в течение тридцати минут, получать нули и проигрывать. — Это твой план? — спрашивает Рита. — Проиграть, не сражаясь? — Да, — говорит Гарри. — Наверное. — Не думаешь ли ты, что некоторые люди скажут, что твоим родителям было бы стыдно за тебя?       Гарри пристально смотрит на нее. — Что? — он чувствует, как у него кружится голова. — Просто твои родители хорошо известны своими драками, дорогой. Тебе не кажется, что некоторые люди могут подумать, что ты плюёшь на их наследие, тратя свои дни на искусство? — Прошу прощения? — спрашивает Гарри. — Я не хочу проявить неуважение, просто, пожалуйста, ответь на вопрос наших читателей. Что бы ты сказал этим людям? — Вы сражались на войне? — спрашивает её Гарри. Голос у него резкий и хриплый. Он вдруг чувствует, что взрослеет. Он чувствует, как что-то оседает в его костях, гнев, который гудит под его кожей, слишком взрослый для его четырнадцати лет.       Лицо Риты бледнеет. Не может быть, чтобы такая женщина, которая строит свою жизнь на рассказах о других людях, чьи пальцы бледны и мягки, а глаза проницательны, но не обременены, сражалась на войне. Она не воин. — Это твоё интервью, дорогой. Давай, ответь на вопрос. Что ты скажешь людям, которые считают, что ты тратишь свою жизнь впустую, делая что-то легкомысленное, когда твои родители погибли, сражаясь с тьмой? Считаешь ли ты, что должен делать больше, чтобы продолжать идти по их стопам?       Гарри смеется, и это ужасный звук, состоящий из одной части гнева и двух частей горя. — Вы действительно думаете, что мои родители сражались и погибли, чтобы я мог провести свою жизнь, едва выживая на поле боя?       Рита вздрагивает, как будто она не учла того, что подразумевала под столь резкими словами. — Потому что я так не думаю. — продолжает Гарри. — Я думаю, что мои родители умерли, надеясь, что у меня будет будущее. Мой отец умер, надеясь, что однажды я смогу сесть на метлу и летать наравне с ним. Моя мама умерла, надеясь, что я смогу поступить в Хогвартс, учиться, заводить друзей и не чувствовать жало от ярлыка, наложенного на меня из-за моей крови.       Гарри на мгновение останавливается и окидывает Риту критическим взглядом. — Сколько Вам лет? — Невежливо спрашивать женщину о её возрасте, дорогой.       Гарри пожимает плечами. — Неважно. Гермиона сказала мне, что Вам сорок три.       Рита наклоняется вперед: — Можешь ли ты сказать, что вы двое состоите в отношениях? Я слышала от некоторых твоих однокурсников, что вы довольно близки. Или вы с Гермионой, возможно, состоите в отношениях с Томом Блэком, все трое?       Гарри игнорирует этот вопрос. — Вам сорок три. Мои родители умерли — были убиты — пожертвовали собой, как бы Вы это ни называли, когда им был двадцать один год. Вы прожили вдвое дольше, чем они, и я искренне надеюсь, что Вы проживете ещё как минимум в два раза дольше. Они хоть знали, за что сражаются? Я не уверен. Но уж точно не за то, чтобы я умер на волшебном Турнире. И уж точно не за то, чтобы я, чёрт возьми, потерял свою человечность, став чем-то вроде ребенка-воина. Они хотели мира после окончания войны — знаете, мира, где дети смеются и ходят в музеи, а взрослые читают стихи, и им есть ради чего жить. Должен быть мир, когда война закончится, иначе за что мы сражались? За что они погибли?       Перо Риты перестало писать, она сосредоточенно смотрит на него. — Так что же тогда ты предлагаешь? — Я занимаюсь искусством, — говорит Гарри. — Это не то, что лечит сломанные кости или кормит голодных детей. Это просто должно быть красиво или вызывать воспоминания, или менять то, как кто-то видит мир. Я создаю что-то, у чего нет другой цели, кроме как быть замеченным, а это значит, что я создаю что-то, что создает пространство для вещей, которые по своей сути бесполезны. Мои картины и скульптуры дают людям время понять, что им не нужно тратить каждую минуту на подготовку к войне и беспокойство о том, что произойдет, если они проиграют.       Гарри смотрит ей в глаза и на мгновение позволяет своим осторожным стенам рухнуть, обнажая свою душу, чтобы она могла это увидеть. Его голос негромкий, и всё же он отражается от маленьких стен чулана и проникает сквозь каменные стены замка. — Нет битвы серьёзнее, чем эта.