***
— Что ты помнишь? — спросила Альфис. — Я… помню как всё звуки в один момент пропали… и ещё помню, что грудь словно сдавило изнутри, — ответила Лина, болезненно хмурясь и сжимая одеяло. — Но… ты не знаешь, из-за чего такое могло случиться? — спросил я. — Я… понятия не имею, — покачала она головой. — А что ты чувствуешь сейчас? — задал я очередной вопрос. — Ничего. Всё как и раньше, только слабость сильная, — ответила Лина. — Но так ведь… такого ведь не бывает. Н-не может же п-просто так это происходить, — пробормотала Альфис. Лина недоумённо моргнула. — Что… «это»? — подозрительно сощурила она глаза. Я нахмурился и посмотрел на Альфис. Она ойкнула и зарылась в книги. — Санс, — твёрдо позвала меня Лина, — Что происходит? — Я… пожалуйста, только не пугайся, ладно? — постарался я как можно осторожнее… — Говори. — Твоё… твоё ОЗ постепенно падает… Мы не знаем с чем это связано, но обязательно… — Что? — одними губами прошептала она. Лина сильно сжала одеяло и уставилась куда-то в пустоту. Её глаза словно потухли. С лица пропали эмоции. — Лина, пожалуйста, послушай… — Я ведь… умираю, да? — посмотрела она на меня, поджав обескровленные губы. — Нет! Нет, ты не… — Да. Я умираю. Поверить не могу, — усмехнулась она. Лина закрыла лицо руками. Я подошёл ближе и сел на угол кровати. — Пожалуйста, не говори так, — прошептал я, прижимая её к себе, — Мы… я найду способ исправить это. Лина вздрогнула и едва заметно кивнула. Я прикрыл глаза и стиснул зубы. Я нужен ей, нельзя поддаваться эмоциям. Около трёх недель мы провели в лаборатории Альфис. Я безвылазно находился там, направив все свои силы на поиск решения. Но ничего не помогало. Ни магия, ни лекарства… Ничего. ОЗ Лины продолжали снижаться. Она сама словно медленно чахла. С каждым днём всё больше и больше она начинала напоминать какую-то неживую куклу. На её лицо словно натянули равнодушную маску. Только когда мы оставались наедине, у меня получалось увидеть мимолётную искру радости. Раньше её глаза были наполнены ею. Даже Азгор не смог помочь. Он примчался сразу же, как только узнал обо всём. Он очень долго подыскивал самых разных талантливых монстров. Но ни один из них не мог ничего сказать. Единственный вариант — Ториэль, но зелёная магия здесь тоже оказалась бесполезной. На Лину она едва ли действовала. — Я хочу вернуться в Сноудин, — неожиданно произнесла она. — Что? Но мы же… — Какая разница где находиться? — посмотрела она на меня, — Я… Санс, я так и знала, что так будет… — О чём ты? — спросил я, пытаясь унять дрожь в костях. — Может, я просто не достойна жить счастливо? — спросила она в пустоту, — Вселенная по-прежнему пытается меня убить… Подумай сам. Я прожила целых триста лет в каких-то пещерах, выживая и сражаясь… А эти шесть месяцев… Я не смогла спокойно прожить даже год. Может, моё место вовсе не здесь? Может быть, мне стоило остаться там или просто там же и сдохнуть? Какой смысл во всём этом? Зачем я старалась, зачем каждый день терпела тот ужас? Я ведь даже… ничего не успела… С каждым её словом во мне словно что-то умирало. Она находилась на грани отчаяния. — Нет! Что за чушь! Ты нужна нам… Ты нужна мне! — сказал я, крепко обнимая её. Лина громко всхлипнула. — Но почему, Санс? Почему всё стало плохо именно тогда, когда больше всего на свете мне было хорошо? Почему я вообще должна продолжать верить и… надеяться? Я устала! — Лина… пожалуйста, не говори так. Я прошу тебя… Хорошо. Давай вернёмся в Сноудин, — сказал я тихо. — Я хочу провести оставшееся время там… — еле слышно прошептала она. — Я найду способ помочь тебе… Я клянусь, что найду, — я крепко стиснул зубы. Я дрожал от негодования. Я просто не мог поверить, что всё это — реальность. В какой момент всё превратилось в сущий кошмар? — Санс… я верю тебе, — прошептала Лина.***
В стену полетела смятая бумажка. Я схватился за голову и сильно ударился лбом об стол. Боль помогла отогнать подступающую сонливость. — Думай, думай, думай… — как мантру повторял я. 34. У неё всего 34 ОЗ. По лучшим соображениям ей осталось около месяца с хвостиком. Я громко скрипнул зубами. Уменьшалась именно та цифра, которая показывала максимально доступное ОЗ. Оно никогда и ни при каких обстоятельствах не могло уменьшиться. За крайне редкими исключениями. Я нахмурился и отодвинулся от стола. Взмах рукой — из моей груди вылетает перевёрнутое серое сердечко. Я посмотрел на него и громко вздохнул. Моё ОЗ изначально никогда не было настолько низким. Только из-за постоянного психологического давления и опытов Гастера оно стало равно единице. Но сейчас… Треснутое сердечко, которое прежде ничего, кроме отвращения у меня не вызывало, светилось чуть ярче обычного. Я слегка улыбнулся. Примерно два месяца назад я обнаружил, что моё ОЗ внезапно выросло до 4. На данный момент оно стало равняться 30. Всё ещё крайне мало для скелета и взрослого монстра, но невероятно много для меня. Я долго ломал голову над этой загадкой. С чего же оно вдруг начало расти? Увеличить постоянное количество ОЗ нельзя. Но ведь и уменьшить тоже… А я и Лина наглядное исключение из этого правила. Я рассматривал самые разные варианты и, в конце концов, решил спросить у более опытного монстра.***
— Говоришь, твое ОЗ внезапно начало расти? — спросил Азгор, делая глоток ароматного золотистого чая. — Да. Оно выросло на целых 15 пунктов, — ответил я. Азгор поставил опустевшую чашку на стол и улыбнулся, зажмурив глаза. Он подставил лицо под лучи света и наслаждался их теплом. Азгор открыл глаза и внимательно на меня посмотрел. — Я тоже сталкивался с этим, Санс. — Вы? Правда? — обескураженно спросил я. — Да. В то время, когда мы только-только начали жить в Руинах… Это был ужасный период. Отец и все мои родственники погибли. Они успели передать мне частицу своих Душ и сделали меня сильнейшим королём, который когда-либо был… Это цена их жизней. Тогда я был совсем ещё молодым и неопытным. Мне категорически не хватало практики. Я оказался наедине с целой кучей обездоленных, осиротевших монстров. Не было еды, не было ничего… Только хаос, — Азгор болезненно вздрогнул, — Тогда я и заметил, что от всего этого ужаса, мои ОЗ начали постепенно падать. Это было связано с эмоциями и моим общим состоянием. Но я даже ни капельки не расстроился. Мне хотелось сложить руки и наконец-то сдаться. Я устал. Морально, физически… У меня не было сил для того, чтобы продолжать. Монстры сделали меня своей опорой. Они рассчитывали на меня. Верили… А я был труслив и очень боялся такой огромной ответственности. Именно тогда мне на помощь пришла Ториэль. — Ториэль? — удивился я. — Верно. Она была точно также юна и неопытна. Но она молчаливо встала рядом со мной и взвалила эту непосильную ношу и на свои плечи. Она день за днём лечила мои раны, восстанавливала магию и просто стала опорой и поддержкой. Она ни разу не выказала недовольства, не показывала того, насколько ей некомфортно. Она прошла весь этот путь рядом со мной. И выстояла. Мы вместе выстояли. Тогда-то, я и увидел, что ОЗ вернулись к прежним показателям. — То есть… Ториэль знала, как их восстанавливать? Азгор на секунду удивлённо вскинул брови. А потом по залу прошёлся его громкий смех. Я сконфуженно отвёл взгляд в сторону. Стало неловко. Азгор смахнул слезинку и по-доброму улыбнулся. — Нет, Санс. Она сама стала моим лекарством, — сказал он с особой нежностью. — Сама… стала лекарством? — Санс… — Да? — Ты влюбился. Я прямо почувствовал, что мои глазницы медленно расширяются. Меня словно окатили ведром холодной воды. Я хотел было что-то возразить, но просто глупо открыл рот. Слова так и застряли где-то в горле. — На самом деле это было настолько очевидно, что все уже в курсе, — добавил Азгор. — В к-курсе? — запнулся я. — Мы долго гадали, когда же вы оба догадаетесь… Андайн даже хотела сделать что-то вроде ставок, но я запретил ей. — Но как же… нет, это не может быть правдой, как я мог… — Санс, я не хочу и не буду тебе больше ничего говорить. Ты сам должен решить, что делать дальше, — сказал Азгор, вставая со стула и выходя из комнаты.***
Теперь я понимаю, почему он рассмеялся. Вопрос только в том, как я сам раньше этого не замечал? Рядом с Линой я действительно чувствовал себя не так, как с остальными. Внутри возникало какое-то тепло. А моя Душа… Она ярче всего реагировала, начиная бешено пульсировать в те моменты, когда мы случайно касались друг друга. Я вёл себя даже хуже, чем ребёнок. Я старался скрывать своё поведение и… этот ужасный голубой румянец. Какая же неприятная особенность… Но, к сожалению, я прекрасно понимал, что моих чувств Лина не разделит. Она всегда была невозмутима и вообще никак не показывала хоть каких-то признаков симпатии. Я, честно, перечитал все книги на эту тему, но так и не смог ничего толком понять. Я ведь никогда ни с кем не встречался, потому что мне банально было абсолютно всё равно на прочих монстров. Меня никто не интересовал. Только она, почему-то, смогла. Я хотел сделать это ещё на Зимнюю звезду. Справедливо рассудив, что нет никакого смысла и дальше скрывать всё это от Лины, я решил рассказать ей. Но струсил. Просто представив, что она откажет или вообще испугается, навсегда разорвав со мной всякое общение, я испугался. А потом настало то самое злополучное воскресенье. Я больше не мог сдерживать эмоции и ту бурю, которая медленно выходила из-под контроля. Просто посмотрев на её счастливую улыбку, я терялся. Так что весь вечер я себе места не находил. А когда решился… Я помню тот ужас, что на мгновение промелькнул в её глазах. Она боялась этого. Но гораздо больше я испугался смирения. Она словно ожидала, что так и будет. Будто бы всё ещё не до конца была уверена в том, что вообще достойна жизни. Я медленно открыл ящик и достал оттуда небольшую фотографию. На лице застыла глупая улыбка. Папирус, я и Лина. На фото были мы втроём. Папс стоял по центру, обнимая нас. Я замер, рассматривая её светящееся лицо. Но фотография всё равно не могла передать её настоящих эмоций. Я откинулся на спинку стула и уставился в потолок. Гудение лампочки всегда меня раздражало. И я каждый раз обещал себе её починить. Но вечно забывал. Да и в подвал я спускался слишком уж редко. Мне тут попросту нечего было делать… А теперь есть что. Именно тут я прячусь от Папса и провожу всё своё время. Я пытаюсь хоть что-то придумать. Ради неё я даже достал оставшиеся документы с исследованиями Гастера, к которым не собирался прикасаться ни в коем случае. Я лениво перевернул страницу небольшой записной книжки. Большинство текста кануло в лету из-за пропажи Гастера. Но кое-что всё же… Я засмотрелся на схему человеческой Души. Прямо в центре рисунка была тёмная, старая клякса, случайно кем-то поставленная. Я зацепился за неё взглядом и всё никак не мог поймать ускользнувшую мысль. Я сжал листок и поднёс его вплотную к глазам. В моей голове промелькнула безумная идея.