***
— Драго, ты чего, подрался опять? — с лёгким укором тянет Лало, разглядывая сбитые в кровь костяшки чужих пальцев. — Да бля, не твоё это дело, — грубо отвечает Тончик, отводя взгляд, — Ничего серьёзного… Лошало наклоняется, мягко целуя его ладони прохладными губами и собирая редкие капельки крови, поступившие на вскрывшихся ранках. Анатолий лишь что-то ворчит, краснея, но руки не одёргивает.***
Лало любит его рассматривать. Особенно лицо, щедро усеянное веснушками в особо солнечные времена года. Вампир осторожно проводит по ним пальцами, будто пытаясь сосчитать и улыбается, когда в очередной раз вгоняет Тончика в краску. — Ну хватит, Ло, — бурчит тот, тщетно пытаясь придать своему лицу серьёзный вид. Не нравятся они ему. Смотрятся не солидно совсем. А Лошало почему-то считает их красивыми. Почему, Анатолий упорно не понимает. Лало тем временем называет эти веснушки "подарками солнца". Ему самому солнце дарило лишь жгучую боль во всём теле, поэтому смотреть на эти отметины, принадлежащие чужой коже, было одновременно слегка завидно и приятно.***
Лошало любит, когда Тончик обнимает его первым. Он в эти моменты плотнее прижимается к чужому, тёплому телу и прислушивается к биению живого сердца, перекачивающего по венам горячую кровь. С Анатолием просто, он – открытая книга. Поэтому вампиру легко угадать, когда тот начинает его побаиваться. Тут и чувствовать ничего не надо, на лице всё написано. — Анатоль, — произносит он, когда тот вздрагивает после прикосновения к плечу, — Ты чего? — Я тут подумал, — Тончик нервно теребит язычок молнии на своей олимпийке, — Ты это, укусить меня хочешь? Брови Лало удивлённо взлетают вверх. Он, конечно, от такого бы не отказался, но неужели этот балбес подумал, что он собирается его убить, словно тот для него какое-то временное развлечение? Напряжённое и встревоженное лицо Анатолия только подтверждает его догадку. — Дырлыно, — наконец отвечает вампир, фыркая, — Ты для меня что, игрушка какая-то? — он слегка хмурится. — Даже если так, умирать тебе ради этого вовсе не обязательно. На лице Тончика ни с того ни с сего читается удивление. — Просто… Я тебе зачем вообще? — смущённо бормочет он, — Я ж помру, если повезёт, лет этак через тридцать. Так, несерьёзное увлечение. — Люблю я тебя, дурака такого, — Лошало улыбается, — А смертность – дело поправимое, — добавляет он, подаваясь вперёд и нежно целуя парня в щёку. Анатолий вспыхивает и облегчённо выдыхает, но расслабляться не торопится. — Так, это типа "да"? — его пальцы снова нервно сжали язычок молнии олимпоса. — А это предложение? — С хитрецой улыбнулся Лало. — Ну… — Тончик колеблется, но тянет застёжку вниз, медленно расстегивая олимпийку — Я же таким же полумёртвым не стану? — всё же осмеливается уточнить он. — Не станешь, — Лошало давит смешок, демонстрируя клыки. Анатолий изучающе и слегка нервно вглядывается, уделяя особое внимание тому, что один из них – золотой. — Вам, цыганам, лишь бы выебнуться, — с усмешкой фыркает он, очевидно пытаясь этой фразой снять напряжение. Лало в ответ лишь хмыкает, пересаживаясь ему за спину, после чего Тончик окончательно избавляется от олимпийки, оставаясь в одной майке. Только получив негласное разрешение, пальцы, унизанные кольцами, прикоснулись к узким плечам, осторожно их оглаживая. — Расслабься, драго, — бархатно тянет вампир, наклоняясь к уху парня. У Анатолия от этого только волосы на загривке встают дыбом. Легко сказать – расслабься. Лошало слегка улыбается и перед тем как прокусить кожу, оставляет на чужой шее невесомый поцелуй, который заставляет Тончика вновь покраснеть и, наконец, выдохнуть.***
Глядя на парня, идущего к выходу из квартиры нетвёрдым шагом, Альберт Зурабович раздражённо хмурится. Поймав его взгляд, Анатолий слегка шугается, поспешно поправляя ворот олимпийки, чтобы скрыть красный след от укуса и, покачиваясь, спешит к двери. Алик только недовольно вздыхает, разворачиваясь. — Завидуешь? — слегка насмешливо тянет Лошало, выглянувший из своей комнаты. — Я-то? — Альберт прожигает его недовольным и чуть высокомерным взглядом, изгибая бровь, — Не смеши. Завидовал он ещё как.