***
Выдержка у Алика была железной. Пока все его соседи истекали слюной при виде кровавых ран у людей или нервно грызли ногти и закусывали губу от чересчур сильного запаха крови, на его лице не смел дрогнуть ни один мускул. В том, чтобы притворяться человеком Альберт Зурабович был хорош. Многочисленные кровавые синяки и ссадины Малиновского он, словно и не видел вовсе. Да и что говорить, расстёгнутый нараспашку воротник рубашки уже давно его не беспокоил, скорее слегка раздражал. — Прикройся, продует, — всякий раз недовольно ворчал Алик, самолично застёгивая эту злосчастную рубашку. А хотелось ведь наоборот. Вырвать с корнем эти поганые пуговицы, чтобы ткань затрещала под когтями, а потом вцепиться не разжимая челюстей. Нарушить границы. "Нельзя"— всякий раз мысленно поправлял себя Альберт. Только вот выдержка всё равно дала трещину.***
Он стоит, тщетно пытаясь отдышаться и прийти в себя, смотрит на Романа сверху вниз. Кончики пальцев, пару секунд назад сжимавших его запястья, нервно подрагивают. — А продолжения банкета не будет? — насмешливо тянет Малиновский, всё ещё лежащий на полу, не в силах подняться от шока. Как у него только силы остались язвить. — Не будет, — грубо отрезает Алик, прожигая его холодным предупреждающим взглядом и слегка пиная носком туфли, — Поднимайся давай. Роман медленно встаёт, отряхивая костюм и косится на него с лёгкой ухмылкой. Той самой, что больше всего бесит Альберта. Держится, будто ничего и не произошло…***
Между ними так и остаётся недосказанность. Только при следующей встрече Малиновский оглядел его, словно оценивающе, но про "случай" не заикнулся. В другой раз, однако, он выдаёт совсем уж неожиданное. — Клыки покажи, — внезапно просит Роман, прямо посреди делового разговора. Алик тут же затыкается, глядя на него как на идиота. — Ну покажи, тебе жалко что ли, — по-детски тянет его собеседник, подпирая подбородок ладонью. — Увидишь в тот день, когда я их в тебя воткну, — язвительно цедит вампир, складывая руки в замок и демонстративно переводя взгляд обратно на бумаги, лежащие на столе перед ним. Малиновского, впрочем, это предупреждение ничуть не останавливает и он продолжает пялиться на товарища, пока тот говорит, совершенно не вслушиваясь в его речь и, видимо, уже силясь что-то рассмотреть. Через примерно минуту Альберт не выдерживает, и раздражённо бросает "ладно", демонстративно скалясь и оттягивая одним пальцем губу. Роман внимательно и, кажется, с лёгким трепетом разглядывает вытянувшиеся белоснежные клыки, а потом переводит вопросительный взгляд на их владельца. — Острые? — Советую поверить на слово, а не проверять самому, — холодно тянет Алик, тут же закрывая рот. — А ты– — Я тебе не информбюро, — отрезает он, ткнув пальцем в документы, — Вопросы больше не принимаются. Ты пришёл по делу, так будь добр, сосредоточься на нём. Альберт видит, как Малиновский кивает с лёгким разочарованием во взгляде, а потом, с явной неохотой, возвращается к обсуждению счетов и описей.***
Хотя Алик вёл себя отстранённо и намеренно холодно, внутренне он почти что сходил с ума. Он чувствовал, что Роман теперь смотрит на него по другому, но не со страхом, а с любопытством и какой-то странной усмешкой, и это вводило в ступор. По мнению вампира, его срыв был лишь вопросом времени. Однако Малиновский продолжал приходить и даже какое-то время делал вид, что ничего не случилось. "Какое-то время" потому, что уже скоро Альберт начал замечать, что Роман будто целенаправленно хочет его довести, словно, прощупывает границы дозволенного, не осознавая или попросту не желая осознавать риск. Тот ходит с воротником нараспашку, когда без пиджака, демонстративно закатывает рукава по локоть, светя венами, два раза "случайно" режется и останавливаться явно не собирается. В следующий раз подобное происходит, когда они вновь оказываются дома у Малиновского. Тот убедил Алика заехать за бумагами, и он слишком поздно понял, что соглашаться не следовало. Чёрт с ними с накладными, лучше подождать день-два, чем вновь испытывать своё терпение, тем более, когда главный провокатор делает вид, что ничего не понимает. Факт остаётся фактом – Альберт упускает момент, когда в руках Романа оказывается нож и он, якобы случайно режется. Дальше всё произошло очень быстро. Пара секунд – и вот, он уже со злобным рычанием прижимает Малиновского к стене. — Чего ты добиваешься? — шипит Алик, стискивая зубы и сжимая чужие запястья, как и в прошлый раз. — Смерти своей хочешь?! — Любопытно было сколько ты продержишься, — с раздражающей усмешкой протянул Роман, всё же заметно нервничая. Альберт собирается было ответить что-то язвительное, но замечает на своей руке чужую кровь и вздрагивает. Малиновский порезался практически рядом с запястьем. Алая жидкость тонкой струйкой сочилась из ранки, стекая на его мертвенно холодные пальцы, зажавшие в тиски чужую руку. Алик нервно сглатывает. — Если хочешь, я не против, — тянет Роман, завороженно наблюдая за вампиром и тут же ловя на себе его пронзительный взгляд. Такой красивый и такой печальный. Малиновский видит, что Альберт колеблется. — Я разрешаю, — добавляет он, на всякий случай закрывая глаза. Следующим, что ощутил Роман, было освобождение из железной хватки и то, как мягко холодные тонкие пальцы притянули его руку к себе. Далее – слабая колющая боль ниже запястья. Малиновский, не открывая глаз, протягивает свободную ладонь, чтобы погладить бледное лицо напротив по щеке. Он чувствует тепло.