Обречённые на мир

      Печати работали на чакре — той самой жиже, которая, со слов дедули, питала людей. Эта жижа вообще оказалась очень крутой! Не зря Наруто её с бульоном сравнивал…       Именно из-за неё дядьки-шиноби умели использовать техники, из-за неё бумажки могли взрываться, из-за неё же Наруто своей красной хреновиной способен был синих человечков видеть.       А потому он с удовольствием приступил к изучению теории чакры, даже несмотря на то, что в названии урока было слово «теория».       Поначалу было даже интересно. В каждом человеке был очаг, который Наруто принимал за большую такую кастрюлю. В неё наливалась духовная энергия, будто бы водичка, и физическая — все остальные ингредиенты. Мясцо там, лучок… всё это перемешивалось, и получался бульон, то есть чакра.       Потом она растекалась по каналами, которые Наруто лапшой называл, и уже по ним по всему телу бегала.       Рецепт рамена из чакры был донельзя прост.       Да только вот то, чему дедуля стал учить позже, такой простотой не блистало.       В один день он дал Наруто листочек и сказал положить его на лоб, да сделать так, чтобы тот не упал.       Дедуля сказал, что это — первое задание на концентрацию, но подсказок никаких не дал. Сказал, что Наруто сам почувствовать должен, а иначе ничего не выйдет.       Неделя попыток потребовалась. Неделя попыток понять, как этот чёртов листок удержать на лбу-то!       Первым, самым простым вариантом было просто лечь. Тогда листок-то уж точно не мог упасть, но дедуля сказал, что это не считается. Потом Наруто решил достать где-нибудь клей.       «Шиноби ведь обязан был быть хитрым, да?» — тогда думал он.       Но когда Наруто поделился своей идеей с Мизукаге, то получил лишь полный недоумения взгляд да пару едких реплик. Пришлось принять наконец тот факт, что единственным способом решить головоломку было сидеть в тишине и покое и пытаться, видимо, силой мысли удержать этот чёртов листок.       Ну, Наруто и пытался.       Пытался долго, нудно, почти семь дней корпел. Много раз хотел всё бросить, однако в один момент прозрел. Почувствовал что-то в глубине себя, какое-то тепло. Ну и направил это тепло к листку.       Впервые листок удержался и не упал. Наруто обрадовался, хотел было вскочить и показать Мизукаге, но тепло вдруг куда-то исчезло, будто его никогда и не было. А листок на земле оказался.       Дедуля поведал: упражнение это было нужно для того, чтобы научить управлять чакрой. Тем теплом, которое Наруто почувствовал, когда листочек удерживал. Чакра ведь была в каждом живом существе, но контролировать её умели лишь немногие.       Отчасти этим шиноби и отличались от обычных людей.       До сих пор Наруто тренировался с листочком: с каждым разом удерживать его получалось всё дольше и дольше, но ему совсем не нравилось то, что делать что-то параллельно не выходило. Ведь как только что-то отвлекало — листок летел на землю, а тёплое ощущение тока чакры проходило.       Мизукаге рассказал, что это нормально. Что он и сам с этим сталкивался, когда начинал контролю учиться. А ниндзюцу применять он и вовсе смог только месяц назад, мол, настолько всё сложно.       Наруто расстроился немного, но быстро понял, что сдаваться — это не его путь. Уж слишком сильно нравились ему крутые техники, чтобы отчаиваться так рано.       Тем более, чакра нужна была и для фуиндзюцу. По сути, она питала все разные штуки, благодаря которым печати так круто работали. А штуки сами по себе состояли из написанных специальными чернилами символов.       Дедуля сказал, что символы эти нужны были, чтобы направлять чакру по определённым путям. Потому назывались они чернильными направляющими. Направляющие, да и печати в целом, создавались для того, чтобы долго использовать техники, требующие огромного контроля. И чем более сложная и крутая техника планировалась, тем больше была структура. Символы объединялись в группы, группы — в массивы, а массивы соединялись между собой и образовывали печать.       Пока что Наруто не особо понимал, что для чего нужно, однако, со слов Мизукаге, особого понимания пока что и не требовалось. Нужно было чертить, учить символы и пытаться сделать что-то простое. Вот он и пытался. Жаль, что пока не особо успешно.       — Опять! — вскочил Наруто, когда очередная его печать разбрызгала чернила по всему полу вокруг.       Одежда оказалась заляпана, и так чернющие руки стали ещё более чёрными. Казалось бы, куда уж сильнее, но с каждым провалом выяснялось, что предел по чумазости не достигнут.       — Что теперь? — спросил Мизукаге, сидящий в другом конце комнаты и рисующий что-то своё.       У него-то печати не взрывались…       — А я знаю?! — возмутился Наруто, а затем со всей злостью наступил на испорченный листок. — Почему ты не работаешь, печать сраная?!       Он поглядел на испачканную бумагу несколько секунд, а потом, надувшись и сложив руки на груди, снова уселся на пол.       Облом. Несколько дней уже он пытался нарисовать печать и всегда что-то не выходило. Мизукаге всё гораздо быстрее схватывал, среди учебных печатей он начертил целых три, пока Наруто всё с первой разбирался.       В чём же была причина неудач?..

***

      Гнетущая тишина тонула в гуле ветра, медленно-медленно снизу поднимался тёмно-синий туман. Он заполнял сотканное из самой тьмы пространство, и отдельные его потоки обволакивали тело, проникали в уши, ноздри.       Душили будто.       «Где я?» — подумал Кичиро.       Бескрайнее место с чёрным-чёрным горизонтом предстало глазам после пробуждения. Не шелохнуться здесь, не двинуться. Руки и ноги сжимает металл: оттягивает их наверх и в стороны, будто намереваясь оторвать от тела.       Но боли нет. Только тяжесть и страх — постоянно преследующее ощущение подходящей всё ближе и ближе смерти.       — Гендзюцу… — одними губами произнес Кичиро.       — Хм-м, определённо, — ответило ему что-то.       Оно звучало в этой тьме, будто из каждой частички всё поднимающегося тумана. Не имело ни тембра, ни интонации, ни эмоций не показывало. А если и показывало — Кичиро уже забыл, какие.       Память в этом месте тоже иначе работала.       — Кто ты? — спросил он, пытаясь сохранять спокойствие.       «Это всего лишь гендзюцу, всего лишь… — подумал Кичиро. — Нужно прогнать немного чакры и сбить иллюзию… Только и всего».       Но тело не способно было среагировать: оно не двигалось.       Из тумана медленно формировался силуэт. Чёрный, плотный, он с каждой секундой приобретал всё более чёткие очертания. Синева ими становилась: она пыталась подчинить всю тьму и загоняла её внутрь, будто в клетку. Но свободолюбивые потоки вырывались, и очертания, пытаясь их догнать, искажались и кривились.       — Ты не вырвешься, — сказал силуэт. И голос его, будто бы отражаясь от невидимых стен, приобрёл эхо.       Тьма повторяла за ним.       — Да?.. — возмутился Кичиро. Его собственный голос звучал глухо, жалко. И даже эхом окружающая тьма сочла ненужным такому голосу поддакивать. — Кто ты такой?! — он попытался сказать громче, крикнуть, завопить даже.       Но силуэт не ответил — лишь руку поднял. Синий туман пополз наверх, в небеса этого тёмного мира. Зашумел вдруг металл, и тонкие-тонкие цепи завились вокруг. Они громыхали и медленно-медленно обвивали тело будто змеи, своими холодными тушами морозя кожу.       Страх сковывал саму душу, а отвратительное чувство безысходности лишало последней надежды. Отсюда не сбежать, не выбраться.       Вокруг лишь пустота да силуэт — единственный живой среди всего мёртвого…       Но он не двигался. Лишь парил во тьме, сам изо тьмы созданный. Ждал, пока цепи сломят волю.       — Прекратите! — воскликнул Кичиро, пытаясь приказать своему наслушавшемуся телу слушаться.       И цепи вдруг замерли.       Подчинённые, они прекратили своё движение и так и застыли. Вдруг так легко стало и спокойно, что Кичиро и позабыл на миг, что не он разумов цепей владелец.       Владелец — силуэт. Палач.       — Не прекращу.       Пропали мигом очертания. Потоки тьмы все вырвались из клетки, растекаясь по округе. Вновь загремел металл.

***

      — Проходи, не задерживайся, — послышался грубый голос голос охранника.       — Ага-ага… — фыркнул в ответ Джирайя, забирая только что полученное разрешение на вход.       Он сделал шаг вперёд и по небольшой лестнице прошёл в катакомбы. Серые стены, множество дверей и холодный свет редких ламп — так выглядели подвальные комплексы отдела допросов и пыток.       Порою рядом проходили серые люди. Многие из них приветствовали и почтительно кланялись, другие же проходили мимо, спешащие по своим делам. Все разодетые в свою допросно-пыточную форму. Палачи, в общем-то.       Не любил Джирайя это место. Здесь он всегда чувствовал себя лишним. Да и отношение к местным работникам у него сформировалось специфическое.       Истошный крик послышался из глубины коридора.       «О, мне туда», — подумал Джирайя.       — Нэ-э, сколько ещё ты вытерпишь? Две? Три? — оттуда же донёсся женский голос.       Он наполнен был звонкими игривыми кровожадными нотками, и Джирайя не сомневался, что говорила Анко.       Дверь в нужную допросную оказалась приоткрыта, внутрь комнаты проникала тонкая полоска блеклого света. Джирайя схватился за ручку.       — Эй, Анко-чан, — сказал он и открыл дверь.       — О, Джирайя-сан, — отвлеклась от своей жертвы Анко. В руках она держала небольшую коробочку с заляпанным кровью иглами. — А мы вас ждали.       Проникший в комнату свет целиком объял полностью раздетого мужчину. Он усажен был на деревянный, явно не особо удобный стул, лицо его выражало гримасу боли, на пальцах виднелась кровь.       Джирайя нахмурился.       Наверняка допрашиваемый орал из-за того, что Анко тому иголки под ногти загоняла. Стандартный метод допроса, ещё и не самый жестокий из тех, которые ему доводилось видеть.       — Шлюха ты… — сказанул допрашиваемый. — И выглядишь как шлюха, и пытаешь тоже… как шлюха.       Как писатель Джирайя поймал себя на мысли, что мужик на стуле изображал из себя клишированного пленного. Ироничным казалось, что у него хватало силы воли оскорблениями кидаться.       — Молчи, — холодно бросила Анко. — Иначе после рук я тебе эти иголки в яйца засуну.       — Напугала! — фыркнул тот.       А затем, видимо потеряв всё-таки в себе силы, опустил голову. Жалко его даже было. Он ведь в безысходности оказался: из подвала этого никак не сбежишь. А палачи местные столько методов человека расколоть знали…       Жизнь пленника уже была закончена, лишь страдания теперь его ждали.       — Это кто вообще? — спросил Джирайя.       — А, да так… решили отработать по ячейке Ивы, — пожала плечами Анко.       Вся кровожадность с лица её куда-то исчезла. Она поставила коробку прямо на пол, подошла поближе и на ухо прошептала:       — Если честно, мне как-то даже скучно его пытать…       По спине прошёл неприятный холодок.       — Э-э, — удивился Джирайя. — С чего это?       — Да он не говорит почти ничего, стойкий попался… даже не кричит особо, так, какие-то визги иногда издаёт, — Анко развернулась и в очередной раз взглянула на мужика.       Джирайя вспомнил крик, который слышал в коридоре.       — Да громко кричит вроде… — сказал он и почесал затылок.       Странными казались такие обсуждения, однако Анко и сама по себе была человеком не совсем нормальным. Казалось, что в ней частичка Орочимару жила. Иногда она сидела где-то глубоко, что и не заметишь, а иногда вылезала, да так, что даже мимикой Анко начинала походить на своего учителя.       — У тебя есть минутка? — спросил Джирайя.       — Посылку отработать?       — Ага. Получили её, значит.       — Да-а, — ответила Анко. — Ибики-сан уже занимается.

***

      Красная кровь хлестала из его тела. Было больно. Так больно, как никогда раньше, и даже сковавший тело страх на миг отступил пред этим чувством.       Хотелось плакать, кричать и бежать со всех ног. Куда угодно, но подальше от тумана и тьмы. И от голоса этого чёртового, без эмоций, интонаций. Без самой жизни, стоящей за.       Впереди, перед глазами видна была человеческая рука. Та самая, которую сжимали несколькими секундами ранее цепи.       Его рука.       Она парила, подталкиваемая снизу потоками тумана. Едва виднелась кость, облитая красной кровью. Капли с неё капали вниз, постепенно обагряя и туман.       Оттенки медленно сменялись.       В горле стоял ком из страха и отвращения. Хотелось избавиться от него наконец, но всё не получалось. Вместе с ним наружу лезли внутренности. Становилось тяжко дышать.       — Я могу повторять это сколько угодно… — прошептала тьма на ухо.       Вмиг появилась нужда дёрнуться, обернуться и посмотреть назад. Нужда — не желание — не исполнилась, и в очередной раз стало ясно: тело Кичиро самому Кичиро сейчас не принадлежит.       — Но мы можем всё остановить, — послышалось уже спереди.       Вновь возник тот самый силуэт — снова нечёткое пятно чёрного на фоне успевшего стать фиолетовым тумана.       — Чего ты хочешь?! — воскликнул Кичиро.       Как же было страшно…       Силуэт ступил вперёд. Тьма приобрела контуры, вновь пыталась вырваться из образованной контурной клетки и парила по тьме бескрайней, поднося что-то единственно-материальное во всём этом мире. Ошмётки кожи, мяса… собственная же торчащая прямо из руки кость. Всё это — частичка неслушающегося тела.       Хотелось отвернуть голову, но шея онемела. И лишь взгляд остался подконтролен: глаза двигались. Кичиро посмотрел наверх. Там не было тумана. И света тоже не было.       Казалось, он ослеп.       — Сюда смотри, — послышался голос.       Контроль ушёл: и та частичка, что оставалась, покинула его. Глаза стали вертеться, будто их кто-то за ниточку тянул. Кичиро закричал. А глаза не останавливались. Влево, вправо, вниз — резкие движения отзывались болью. Казалось, чуть ещё — и глаза из глазниц выпадут.       Сопротивление бесполезно: палач перехватил контроль.       Кичиро сдался. Движения стали медленней, плавней. Но боль не проходила. Нити не спешили отпускать, они тянули и тянули, всё вниз и вниз, пока взгляд не примёрз к одной лишь точке.       К руке оторванной примёрз.       Силуэт стоял, не двигаясь.       Рука вылетела из его хватки. Уже ярко-фиолетовый, почти кровавый туман подхватил её своими порывами и поднёс к груди Кичиро. Хотелось отшатнуться. Отойти куда подальше. И вновь не вышло.       Торчащей костью рука упёрлась в грудь. Она давила, и с каждой секундой это ощущалось всё сильней. Грудь проминалась под напором твёрдой кости, рёбра сгибались, лёгкие теряли воздух.       Вдруг пробежала тёплая искра. В грудь отдало болью — хлестнула кровь, и рука отдала покалыванием. Кичиро закричал. Она шевелилась, вновь став его частью.       Торчала из груди. И шевелилась.       Силуэт издал смешок и растворился в багровом тумане.       — Рассказывай всё, — прошептал он.

***

      Тёплый огонёк одинокой свечи освещал морщинистое лицо Атсуши.       — И чего же тебе надо? — сказал он, слегка склонив голову.       Минато не видел его целых шесть лет. Успел уже забыть, как выглядел самый старый выживший Узумаки. Ровная осанка, уверенное лицо и дерзкий взгляд — ни намёка на старческую слабость и немощность.       — Я был в Амегакуре и смог изучить их барьер. Это нечто… нечто невообразимое, что-то такое, что способны были создать только в древние времена.       — Намекаешь, что барьер в Амегакуре — работа моего клана? — ответил Атсуши.       Еле заметно он напрягся.       Минато подметил это, но вида не подал. По правде говоря, не знал он точно, кто разрабатывал барьер. Лишь догадки были в его голове, собранные из будто бы разбросанных разными людьми намеков.       В последнее время неопределённость начинала досаждать. Хотелось уже хоть о чём-либо ведать точно. И раз Атсуши что-то знал…       Следовало это использовать.       — Не знаю, — честно ответил Минато. — Про Амегакуре ходят слухи, говорят, что это Селение было основано выходцами из Узушио и лишь потом откололось. К тому же, я видел связующую группу-консоль, она…       Атсуши засмеялся, перебивая. Он легонько стукнул по столу, и в свете свечи показалась подлетевшая пыль.       — Вот придурки! Ты представь, они своими этими бесполезными статусами все свои работы выдавали! Так ещё и завязывали всё на эту чёртову группу, что потом всё рушилось вместе с ней!       Минато улыбнулся. Не требовалось видеть со стороны, чтобы понять: улыбка вышла нелепой. Вот только радовался Минато искренне.       Он чувствовал: клубок распутывается.       — То есть вы всё-таки знаете что-то об этом, Атсуши-сан?       — А, — прекратил смеяться Атсуши. Он закинул ногу на ногу и вальяжно подпёр рукой подбородок. Выглядело это малость странно. — Да, знаю. Я участвовал в разработке схожего барьера, только меньших размеров, — он встал наконец со своего стула, размял спину и выпрямился.       Не хватало больше света от свечки, чтобы полностью осветить его фигуру, но видно было: в росте за шесть лет Атсуши тоже не потерял. Всё так же был немного ниже самого Минато.       По крайней мере, так казалось.       — Барьер над Амегакуре, наверное, был такой же, — продолжил Атсуши.       Почесав подбородок, он стал расхаживать туда-сюда, нарочито громко постукивая подошвами по полу.       — Я, правда, не совсем помню, когда велись разработки… — ритмичный стук гармонично вплетался меж его слов. — Вроде во время первой фазы.       — Первой фазы? — переспросил Минато.       — Да, первой фазы… — ответил Атсуши.       Он наконец остановился. Как-то слишком уж тяжко для обыденного диалога вздохнул и, погрузившись, видимо, в свои мысли, застыл. И так и стоял, глядя на одну из полок с книгами.       Минато не смел вырывать его из размышлений, то было невежливо. Но чуялось нарастающее в душном воздухе напряжение. Казалось, Атсуши знал что-то, о чём Минато понятия не имел, и пытался придумать себе повод, чтобы этим поделиться. Или же наоборот — скрыть.       «Как же расколоть его?» — витал в голове вопрос.       Природная энергия — малоизученное явление. Страшное, опасное, но вездесущее. Ни разу до визита в Узушио Минато не видел, чтобы её использовали как источник энергии. Слишком уж сложно было её приструнить, заставить работать по правилам какой-либо печати. Да и концентрация в окружающей среде была больно низкой для подпитки полноценного барьера.       Однако Узумаки как-то смогли её подчинить, и теперь вокруг Амегакуре простиралась пелена тайн и загадок. Думалось Минато, что даже сами её обитатели не знали, что среди этой пелены живут.       — Первая фаза… то, с чего всё началось, — всё-таки продолжил Атсуши. — Мы тогда изучали природную энергию. Остальной мир о ней в большинстве своём и не ведал ещё, а мы… мы знали. И хотели использовать.       — И у вас… получилось?       — Да, — пару раз кивнул Атсуши.       — Вот как… — слегка сощурился Минато.       Никому про тайны барьера он так и не рассказал — ни Хирузену, ни даже собственному учителю Джирайе. Рассказал про Риннеган, про Пейна поведал легко и непринуждённо. Но про барьер утаил.       Захотел для начала спросить совета у человека, который знал про фуиндзюцу больше всех остальных. И, как сейчас казалось, сделал правильно.       — Мы смогли создать структуру, способную использовать для подпитки природную энергию вместо чакры, но быстро поняли, что того количества природной энергии, что было в округе, не хватит для долгого поддержания. Мы ограничились совсем небольшим барьером, он всего пару метров покрывал. Тогда казалось, что проект обречён на провал, но…       Атсуши ухмыльнулся. В свете огонька блеснул один из его металлических зубов-протезов.       — Лучше бы он оказался обречён.

***

      Анко резво и как-то даже весело топала вперёд по тёмному коридору.       — А кого вы там поймали, если не секрет? — не оборачиваясь, спросила она.       — Шиноби Скрытого Дождя, — хмуро ответил Джирайя.       Каждая лишняя секунда нахождения в этом месте вызывала у него всё большее отторжение. Давили на него эти помещения.       — Ну-у, Ибики-сан быстро из него всё вытащит.       — Надеюсь на это.       Анко резко остановилась возле одной из дверей. Подперев рукой подбородок, она нахмурилась.       — Вроде в этот он сказал…       А затем без стука дёрнула за ручку и вошла внутрь.       Джирайя проследовал за ней. Всё такая же серая пустая комната предстала перед глазами. У одной из стен стояла кровать, на ней, привязанный и облепленный печатями, лежал тот самый похищенный шиноби Аме. Рядом с ним стоял Морино Ибики и, сложив печать, использовал какую-то технику.       Услышав открытие двери, он обернулся и поздоровался:       — Джирайя-сама.       — Ибики, — ответил Джирайя, оглядывая плененного шиноби.       Рука его, покалеченная ещё несколько дней назад, была перевязана. В комнате стоял запах каких-то лекарств. Видно, физические пытки к нему применить так и не успели.       — Я знаю, вы не очень любите, когда мы перегибаем палку, — издалека начал Ибики. — Так что пока что мы ограничились гендзюцу.       — Хоть на том спасибо, — ответил Джирайя. — Ладно, что хоть узнали?       Ибики нахмурился.       — Этого шиноби, — ткнул он в лоб лежачему, — зовут Такаши Кичиро. Ему девятнадцать лет, ранг его — чунин. Пока что мы не смогли узнать многого, однако, с его слов, в Амегакуре произошла революция, за которой стоят…       — Да, за которой стоят Бог и Ангел, — перебил Джирайя. — Что-то более конкретное?       — Хм-м, — почесал подбородок Ибики. — Вряд ли мы успели узнать что-то, чего не узнали вы. Этот шиноби не похож на приближенного к новой власти. Не думаю, что мы вытянем из него что-то ценное.       — Следует подключить менталистов. Любая информация о новой власти Скрытого Дождя будет нам полезна.       — Хорошо, — кивнул Ибики. — Не думаю, что с ментальным вмешательством возникнут проблемы.       Он перестал держать руку в знаке печати и расслабился, а потом обратился:       — Анко, Иноичи здесь?       — А я-то откуда знаю? — улыбнувшись, ответила Анко.       — Ну так иди разузнай.       Анко фыркнула. Недовольно зыркнув на своего начальника, она пошла на выход.       — Дверь за собой закрой, — вдогонку кинул Ибики.       — Ага-ага, — сказала Анко и, выйдя из комнаты, прикрыла за собой дверь.

***

      Всполыхнул фон, и чувства завопили об опасности. Мигом напряглись все мышцы, глаза вокруг забегали, и Минато понял, что Атсуши перед ним нет.       — Не пугайся так, — послышался тяжёлый голос из-за спины.       Минато резко обернулся. Атсуши стоял позади и тяжело дышал.       — Знаешь ли, — тихо сказал он. — Это несколько выматывает.       Чувство опасности постепенно проходило, но вокруг ощущалась какая-то неправильность. Фон изменился, стал совершенно другим в мгновение ока. Переменилась сама природная энергия, а вместе с ней и мировосприятие. Впервые Минато такие ощущения испытывал.       — Что это было? — напрямую спросил он. — Не ниндзюцу же, так?       Никогда он подобного не видел.       Атсуши исчез. Будто бы применил Хирайшин, притом удержав всю чакру в себе. Но ведь весь принцип ниндзюцу заключался в её выпускании…       Нет, это было невозможно. Не в чакре было дело.       — Неужели при помощи природной энергии можно создавать и ниндзюцу?.. — предположил Минато.       Атсуши усмехнулся. Он всё же пришёл в себя, вновь подошёл к своему месту и уселся на стул.       — Наверняка возможно, но достичь таких высот никому так и не удалось. Видишь ли, природную энергию тяжело преобразовать во что-то другое: она слишком самобытна, и подчинить её… то же самое, что подчинить весь мир, — пояснил Атсуши. — А что есть человек против всего мира?       — Но в Узушио ведь… — хотел было возразить Минато.       — Не смеши меня! — воскликнул Атсуши. — Ты знаешь лишь малую часть, чем мы в наших лабораториях занимались, а уже говоришь о подчинении?!       Он вскочил со стула и быстро зашагал куда-то вглубь библиотеки, скрываясь в пыльной темноте. Минато не стал его останавливать и лишь взглядом проводил.       — Не-эт, Минато! Всё не так просто, — послышался издалека голос, подхваченный шуршанием страниц, а после перебитый громким хлопком: печать с таким звуком работала. — Мы продвинулись в изучении природной энергии гораздо дальше простых барьеров, и что в итоге? — с толстой папкой в руках вернулся Атсуши. Он подошёл к столу, смахнул с обложки пыль, а потом громко стукнул документами о поверхность.       На титульном листе читалась красная надпись:       Проект «Мир»       — Амбиции моих тварей-соклановцев взлетели до такой планки, что они весь мир на колени вознамерились поставить! Грезили о завершении всех работ, хотели ультимативное оружие создать. Хвастались друг другу в своём закрытом мирке, что, мол, саму природу подчинили, а в итоге сдохли все!       Не скрывая удивления, Минато взглянул на Атсуши. Не так много они общались, но впервые тот такой злой был. И непонятно, на кого именно.       Что-то подсказывало, что на своё прошлое.       — Это, — ткнул Атсуши в документы. — Осталось от Узушио. А в довесок руины.       Он ещё раз провёл по папке ладонью, смахивая остатки пыли.       — Такая вот история с моей Родиной произошла.       Минато вновь взглянул на документы. Чистые белые листы, будто блокнотик, скреплённые воедино. Неужели они погубили Узушио? Не политический конфликт, не монополистические настроения?       Что же ещё история утаивала?..       — Мне жаль, — сказал Минато.       — Брось, — махнул рукой Атсуши. — Это произошло почти тридцать лет назад. Неважно уже. Только вот… — он замолк и взял папку в руки. Пролистал её от начала и до конца, не вглядываясь в содержание страниц.       А затем протянул Минато и сказал:       — Мне нужна твоя помощь.