***
Мэй стояла на берегу. Где-то далеко оранжевым светом опускалось на воду закатное солнце. Появление Шиноби Конохи взбудоражило лагерь. Все её десять человек, и так нервные, сейчас пребывали чуть ли не в панике. Им претило работать с чужаками. Южное убежище. Вулкан этот, давно потухший, находился не так уж и далеко. Сесть на корабль, проплыть пару островов и вот оно — место из прошлого. Мэй вроде и не хотела туда возвращаться, но в то же время и сильно против она не была. Слишком много времени прошло. Яркие ощущения притупились; воспоминания остались позади и отзывались лишь отголосками. Жестокость детства померкла на фоне кровавой рутины взрослой жизни. Зато остались чувства. К убежищу, матери и Мизукаге. К тем людям, кто сделал её такой, зажёг внутри души огонёк, который уже после ненамеренно обратил в бушующее пламя Ягура. Мэй перебирала ожерелье меж пальцев и в руках попеременно мелькал жемчуг. Он мерцал оранжевыми отбликами. «Красиво, — думала Мэй. — И напоминает кое-что». Скрипел медленно спускающий её по серой шахте лифт. Громкий звук, казалось, закладывал уши, но она успела привыкнуть. Сквозь сетчатую кабину проглядывались мелькающие в стенах лампочки, какие-то трубы, тросы. В этом лифте Мэй доводилось кататься каждый день, и ей это нравилось. Утром вниз, вечером вверх. Пол дрожал, кабина слегка пошатывалась влево-вправо. Забавно было. Лифт резко остановился. Дядя-провожатый нажал на кнопку на пульте, и дверь медленно отъехала в сторону. Он подошёл ко второй двери, ведущей на этаж, и открыл уже её. Вручную. Мэй ступила на пол. Сегодня нижний лабораторный ярус встретил её пустотой. Провожатый повёл куда-то в незнакомое место, свернул прямо возле лифта и пошёл по коридору, потом завёл её в тёмную комнату с задёрнутыми шторами. Внутри сидел дядя-Мизукаге. Завидев Мэй, он встал. Подошёл к ней поближе. — Сегодня я кое-что тебе покажу. — Что покажешь? Дядя-Мизукаге шепнул в рацию: — Начинайте. Погас свет, распахнулись шторы, открывая вид на толстое стекло, поддерживаемое металлическая сеткой из колец. Через него виднелось здоровое округлое пространство. — Что это?.. — спросила Мэй. — Должно быть, ты не знаешь, — ответил Мизукаге. — Мы находимся в жерле вулкана. Мэй удивлённо ахнула. Она знала, что такое вулканы. В детстве слышала легенды о красивых и очень опасных извержениях с рыжей жгучей лавой, стекающей с гор, но сейчас и не догадывалась, что была так близка к одному из мест из рассказов. Она оглядела открывшийся перед ней вид ещё разок. Подошла к стеклу в упор и глянула в раскинувшуюся снизу пустоту. — Мы углубили кратер, — продолжил Мизукаге. — Искусственно, чтобы достать так глубоко, как могли. И у нас получилось. — Зачем? — сыпала вопросами Мэй. Мизукаге положил ей руку на плечо. — Смотри. Всё задрожало, послышался грохот. — Что?.. — хотела спросить Мэй. Но хлынул рыжий свет. Она резко отскочила назад, уперлась в стол и заворожённо наблюдала за ринувшим вверх потоком. Мизукаге обернулся. Жемчуг на его голове блеснул краснотой. — Для этого, — сказал он. Взмывающий вверх рыжий свет на миг замер на месте. Затем стал отступать обратно вниз — туда, откуда взялся. — Это лава, лава?! — восторженно спросила Мэй. — Да, — кивнул Мизукаге. — Это лава. — Но… но… она ж горячая! — При правильном использовании возможности ниндзюцу и фуиндзюцу поражают… — расплывчато ответил Мизукаге. — Мы научим тебя... когда-нибудь. Тогда Мэй ещё не знала, что ад не закончился. Ей предстояла борьба с насильно привитыми кеккей генкай. Попытки побороть вулканическую природу, подчинить силу через боль. Ожерелье до сих пор лежало в руке и поблёскивало. Так же, как тогда от потоков лавы, оно отсвечивало яркими лучами в глаза. Но садящееся солнце затухало. Блеск исчезал и бусины медленно белели. — Как тебе эти? — послышался голос за спиной. Мэй сжала ожерелье в ладони и обернулась. Позади расслабленно стоял Мангецу. — Нормально, — ответила она. — Могло быть и хуже. — Вродь нормальные ребята. Командир у них весёлый, да один паренёк из Учиха… хотя остальные какие-то стрёмные. — Да уж… Копирующий Какаши, четверо из клана Учиха, капитан со своей псиной. Коноха прислала сильный отряд. Даже Югао эта, пиздючка ещё совсем, с миленькой рожицей, своим спокойным взором как-то пробирала. Казалось, за свою короткую жизнь она перерезала уйму глоток. Мэй приложила палец к подбородку, а потом вдруг заметила, что Мангецу пялится на её грудь. — И куда же ты смотришь, хм-м? — решила подшутить она. Мангецу неловко усмехнулся и отвёл взгляд. — Прости. Мэй захохотала, еле сдерживаясь. «Какой же ты… придурок! Всё такой же!» Ей было страшно за него. Когда он без сомнений прибил того паренька-шпиона, когда выкапывал могилу с улыбкой на лице… В такие моменты казалось, что её старый друг увяз в паутине жестокости. Что нити эти связали его душу так сильно, что оставили шрамы на всю жизнь. Мэй знала: так оно и было. Но лишь желание выжить сподвигло его стать другим. Как и её саму. «Но что-то не меняется, верно?..» — задумалась она, прекратив смеяться. Мангецу всё ещё смущался по всякой фигне. — Тебе идёт стоять на фоне солнца. Ты вся такая… рыжая, — внезапно сказал он. — Нелепый подкат, не считаешь? — Пожалуй… И всё же Мэй боялась изменений. Мангецу, добрый мальчик, превратился в хладнокровного убийцу. Она сама с каждым годом не чуралась всё более грязных методов, и казалось, что скоро нагрянет момент, когда столп уверенности в неправоте таких людей, как Сандайме, рухнет. А потом Мэй утянет в пучину. Оправдать можно любое зло, и этим, к сожалению, приходилось пользоваться. Но где грань? Как вертеться среди тысяч разных зол в желании изменить всё к лучшему? Стать меньшим злом? Но что, если весь мир станет жить так — меньшим? Где тогда добро-то? В вопросах этих смысла было мало, но они мучали её. Мир не делился на чёрное и белое, но, сталкиваясь с разными людьми, изучая их, получая от них нужное, она загорелась желанием узнать: а есть ли вообще крайность? Недавно поняла наконец, что есть. Орочимару в эту серую картину не вписывался. Потому что он, казалось, зло в истинном проявлении, в желании жить без ограничений, уничтожающее всё вокруг себя. «Да, пожалуй, в этом цель, — думала Мэй. — Бороться с тьмой. Пусть и приняв в себя её частицу. Таков мой путь шиноби». — Мэй, — вырвал из размышлений Мангецу. — Давай, как потеплеет, сходим к Минамото. — Как в детстве? Предложи ещё в совместные купальни завалиться. — На этот раз у нас есть деньги на раздельные. Но если ты не стесняешься… Он нелепо улыбнулся. «Надо же, — подумала Мэй. — Заигрывать стал!» — А ты думаешь, стесняюсь? — ответила она и подошла поближе. Взглянула в светлые глаза, нагловато ухмыльнулась. Медленно подняла руку и прикоснулась к прохладной коже шеи, спустилась вниз, обвернула лямку майки вокруг пальца, погладила обросшее за годы разлуки мышцами плечо. Мангецу не двинулся с места. «Медлишь, да? А что, если я сделаю так?» Она закинула вторую руку на торс. Сквозь ткань прощупала сухие формы и довольно ухмыльнулась ещё сильней. Он всегда был поджарый: только, видимо, за последние несколько лет успел поднабрать массы. «А может, — подумала она, — дать ему, чего он хочет?..» Рука подлезла под майку и нащупала выпирающие кубики пресса. Что ж он медлил то?.. Жирней намёка дать нельзя! — Ну же, — сказала Мэй, посмотрела в глаза, — действуй. Но Мангецу стоял, не двигаясь. Казалось, он был в шоке, как всё просто обернулось. Она прильнула всем телом, сжала в объятиях и шепнула: — Ты ведь хотел этого… — Но… — Никаких «но», — скомандовала она. — Прямо на холоде? — вдруг спросил Мангецу. «Вот хитрец! Сныкал неуверенность!» — Так ты об этом, — сделав вид, что не догадывается, ответила Мэй. Она отстранилась. Порывы холодного ветра действительно напрягали. Но это красное солнце… — Закат больно романтичный, скажи ведь? — Точно… — всё ещё не отошёл Мангецу. Мэй отвернулась. Подошла к самому берегу, где плескалась холодная вода. — Скажи?.. Чего ты хочешь? Ты не стесняешься резать людей и поёшь песенки, когда закапываешь трупы. Почему ты стесняешься сейчас? — Мэй, — отстранился он. Сглотнул. Посмотрел под ноги. — Прости. — Чего ты хочешь? — Просто… на них мне всё равно, — ответил он. — На тебя — нет. И… я так не могу. — Что… не можешь? — Мы пять лет ходим по краю. Хотя… не, мы родились на этой окраине и можем помереть в любой момент. Нельзя отвлекаться. Мэй улыбнулась, обернулась. — Тогда какая разница? Если мы помрём, всё потеряет смысл, — сказала она. — Толку бояться?..***
Круглая печь хибачи посреди комнаты испускала языки пламени. На её синих фарфоровых стенках белыми красками взмывала вверх гора, на фоне неба летали изрисованные птицы. Сквозь разлом в черепице покидал комнату дым. Они заняли второй этаж особняка. Какаши развалился на футоне и, подложив руки под голову, смотрел, как извивается пламя. Югао, Тензо и Шусей с Кирими устроились возле печи. Все отдыхали после долгого пути и переговоров. — Так, — сказал Шусей. — У нас осталось одно дело, — он обернулся. — Какаши, ходи сюда. Какаши тяжко вздохнул. Как же ему не хотелось вставать… — Хотя ладно, лежи. Только не зевай и слушай. — Что вы хотели обсудить, тайчо? — спросила Югао. — Нам нужен шаринган, — ответил Шусей. — Одного Какаши недостаточно. Этот Орочимару хорош в фуиндзюцу: точно всяких ловушек наставит. — Возьмём Шуншина, — предложил Какаши. — Он самый нормальный. — Не, не прокатит. Лучше уж он присмотрит за своими родственниками. — Тогда кого? — Этого, хмурого. — Текку? — Его, — кивнул Шусей. — Чую, среди оставшейся троицы с ним будет меньше всего проблем. — Кого мы отдадим им взамен?.. — настороженно спросила Югао. Стало тихо. Какаши зевнул и развернулся на другую сторону, став разглядывать неровную поверхность стены. «Какая покоцанная… одна трещина, две…» — Тензо, — прервал размышления голос капитана. — Пойдёшь? — Да, — спустя миг ответили ему. «Значит, вместо Тензо с нами пойдёт этот Учиха…» Какаши не имел предрассудков, но менять товарища на случайного человека не желал. Из Учиха он хорошо знал лишь одного Обито. Тот был тем ещё придурком и погиб давно, придавленный камнем. Только совсем малую частичку себя оставил — глаз, который порою отдавался в глазнице инородной пульсацией. — Тогда слушай, — сказал Шусей. — Нет, все слушайте. И ты, Какаши, повернись уже! — Хай-хай… — промямлил Какаши и снова перевернулся лицом к товарищам. — Мы идём на сильного врага. Так что неважно, какие между нами всеми были разногласия…***
— Следуйте наставлению Фугаку-сама. Не идите на поводу у чувств, сражайтесь с ними, как с союзниками, — говорил Текка. — Иначе мы передохнем. Никто не ответил. Шисуи уселся поодаль ото всех и наблюдал. «Молодец», — всё думал он. Текка проделал хорошую работу. — Мы не станем на них наезжать, — ответил Яширо. — Враг слишком опасен, чтоб ещё и на этих гнать. — Пожалуй… — согласился Инаби и он поморщился. — Да и хорошее дело сделаем. Этого ублюдка Орочимару давно нужно было прибить. — Это точно, — ответил Шисуи и взглянул на ночное небо. В последнее время эта миссия воодушевляла его. «Может, ещё выйдет всё исправить?..»