***
Дребезжали тележки. Доносился скрипучий шум. Поезд медленно сбрасывал скорость. Керо легонько приоткрыл дверь товарного вагона, выглянул навстречу прохладному и стремительному потоку воздуха. Приятной свежестью потрепало отросшую бороду. Мелькали невысокие промышленные постройки. Два пути разветвились на множество. Вдалеке красными огоньками светилась вытянутая башня с многоярусной крышей. Близилась очередная остановка. Керо прикрыл дверь и вернулся в душную обитель товарного вагона. Уселся на розовый раскладной стул и уставился на множество ящиков с товаром. Каждый из них фонил лёгкой дымкой. Печати-трекеры. Чтоб охрана не утеряла товар. Никому и дела не было до простых, на первый взгляд, перевозок трав. На таможне проверяли только собаками, а внутрь лезть никто не собирался. Тем более никто не желал сверять фон. «А зря…» — всё думал Керо. Может, проверив наконец, они б и осознали, почему криминал в стране всё разрастается. Стук стихал. Скорость всё снижалась. В миг состав, словно войдя вновь в состояние равновесия, замер. Отдало фантомным ощущением движения в обратную сторону. После долгого движения гудела голова. Керо встал, подошёл к двери и снова распахнул створку. Рядом раскинулся перрон. Надо же, в этот раз пришлось занять пассажирский путь. «Ну и отлично». Он перешагнул пугающую канаву меж составом и землёй, закрыл за собой створку и решил, как всегда, покурить. От недалёкого паровоза доносился душевный запах дров. Людные толпы распластались по округе. Предстала насыщенная жизнью гражданская остановка. Одна из трёх по всей стране. Через неё второй по величине город Тошима соединялся со столицей. Ловко порвав краешек пачки, Керо опёрся о столб и поджёг сигарету. Затянулся. Горячий табак растёкся согревающим облаком. Самое то в прохладной действительности зимы… «Эх, отдохнуть бы уж наконец…» Лёгкий толчок сбил с равновесия. Дыхание участилось. Неравномерно хлынувший дым обжёг ноздри. Керо закашлялся и закопошился. Потерял бдительность всего лишь на миг, а тут… — Прошу, простите, — послышался мягкий женский голос. Отпрянула назад слегка напуганная крестьяночка. Блондинистые волосы прикрывал синий платок, жалостливо-уважительно поглядывали голубые глазки. Она опустилась на пол, аккуратно попридержав полы платья от грязи, и стала собирать в корзину оброненные мандарины. Керо оглядел её, окинул слабым чувством сенсорики, но та терялась в толпе. Значит, всё в порядке. Он хмыкнул, присел рядом, помогая собрать разбросанные фрукты. — Спасибо вам, — благодарно кивнула крестьяночка и резвовато-аккуратным шагом устремилась вдаль.***
Керо медленно брёл по мрачному переулку, отогревая подмёрзшие руки в карманах. Тяжкая усталость растекалась по всему телу, длительное нахождение в вечно трясущемся поезде вымотало, но идти спать было рано. Следовало доложить Когану, когда тот вернётся из своей чёртовой чайной. — Вот работа у него… — буркнул он. — Сидит, мудила, чай попивает. Ещё и деньги рубит бешенные… а мы горбатимся. Как-то и опускался факт того, что за охрану перевозок платили неимоверно много. Усталость забирала возможность оценить перспективы. Но Керо улыбнулся. И когда он стал такой жадной тварью?.. Блеснули светящиеся окна. Наконец улица. Вокруг раскинулись дома частного сектора. Мелькнул знакомый располагающий фасад. В больших передних окнах горели огоньки. Такой простой домина… идеальное прикрытие Когана. Керо прошёл мимо. Ступил мимо одного участка, другого. Заприметил нужный. На крыльце вязала в кресле бабуля. Керо ступил к ней и натужно улыбнулся. Оторвался от спиц обманчиво добренький взор хитрых глаз. — Ой! — приторно улыбнулась та в ответ, заприметив вернувшегося якобы внука. — Даров, бабуль, — подошёл Керо и стиснул ту в вычурно тёплых объятиях. Вместе они зашли в дом. Разувшись, оказались на кухне. Керо уселся за стол. Бабуля подала чаю, села напротив. — Как там твой шкет-то? — спросила она, уперев ладонями подбородок. — Живёт… учится. Всё обычно. — Не дерётся больше? Керо экспрессивно махнул рукой. — Да не-е, шкет угомонился. — Ну и хорошо, хорошо… а то времечко-то сейчас уже совсем другое, другое… одной силой не докажешь уже ничего. — Тут как посмотреть… Неслось время. Лились тона бессмысленного говора. Пустые слова стали лететь мимо ушей. — Пошли уже, — в один миг шепнул Керо. — Уже достаточно! — Недостаточно, — твёрдо изрекла бабуля, не разбивая на лице улыбки. — Ещё две минуты. — Вот ведь… — Не следует нарушать правила безопасности. — Да-да… — махнул рукой Керо. — Так что, как там дела у… Невнятный разговор продолжился. Керо отвечал на выдуманные вопросы своими легендами и считал секунды. Ровно через две минуты бабуля встала, хлопнула его по плечу и медленными больными шагами вышла из кухни. Он последовал за ней. Скрывшись в тёмных коридорах, та мгновенно прекратила всё притворство. Пропала косящая её лицо улыбка, выветрился жалкий нездоровый стариковский дух. Бабуля превратилась в бабку и бодрой походкой устремилась к лестнице. — Опаздываешь ты, козлина, — начав спуск в мрачную дымку подвала, заворчала она. — Я пришёл вовремя, карга ты старая, — ответил Керо. — Ты опоздал на две минуты. — Ещё до чего докопаешься? Секунды считать будешь?! — Две минуты и тринад… — Харош уже! — И тринадцать с половиной секунд. Доволен, козлина? — Пф-ф. Ты отвратительна. — От отвратительного слышу. Пролетела под ногами последняя ступенька. Бабка спустилась на бетонный пол и щёлкнула переключателем. Дымка тьмы мигом сгорела в светлом пламени искусственных лучей. Из тёмного квадрата подвальных стен выступили очертания мебели. Кровать, письменный стол с принадлежностями, одинокое кресло. Вширь раскинулась здоровая книжная полка, под завязку забитая многоцветным обилием обложек письменности разных годов и мест. А ещё свитками. Множеством свитков. — Коган ещё не пришёл? — спросил Керо. — Пока что он у себя, — сухо ответила бабка. — Скоро он?.. — Должен быть через три минуты. — Отлично… А где твой пропёрженный подставной муженёк? И чего так тихо сегодня? Где все? — Не твоё дело, — буркнула бабка. — Коган временно перенаправил часть своих ублюдков. Керо фыркнул. Какая же противная… Тихо скрипнули шарниры. Проворотилась на оси часть книжной полки, обратившись дверью. В открытом ею узком коридоре раскинулась узкая дорога подземного тоннеля. В нём на глазах угасли лампы. Из темноты во свет подвала вступил Коган. — Приготовления завершены? — тихо спросил он и закрыл за собой тайный проход. — Завершены, — ответила ему бабка. — Мы светились в окнах ровно десять минут. — Отлично. Обделяя подчинённых взором, Коган прошёл мимо. Пальцем вывел на поверхности стола чуть темноватый след. Стёр лёгкий налёт пыли. — Керо, — сказал он. — Как прошёл путь? Шин на месте? — Нет. Всё ещё отсутствует. Ответа не последовало. — Нам придётся что-то менять?.. — спросил Керо. — Нет. Маршруты остаются рабочими. — Тогда?.. Что нам делать с новым? — Мы найдём способ сделать его лояльным. Я разберусь с этим. — Ладно… Коган отпрянул от стола. Встал у книжной полки, изящно нащупал пару свитков. — Подойди, — сказал он. Керо вздохнул. Снова предстояла эта сраная проверка фона… Коган был единственный, кто настолько сильно заморачивался с угрозой вражеских фуин. Обычно и базовой сенсорики было достаточно, чтобы заподозрить неладное. Но этому такой простоты казалось мало. — Сенсоры ничего не заметили. Всё должно быть в порядке. Стало тихо. Коган замер в ожидании, слегка накренил голову и проговорил ещё раз: — Подойди. Керо цыкнул. Бессильно поддался. Коган протянул свиток. — Печатай. — Да… Зашелестел раскрытый пергамент. На поверхности были отрисованы знакомые чёрные контуры. Это — хранилище-слепок. Коган собирал такой с каждого своего работника, а потом, после каждой операции, заставлял сверять. Выглядев нужную группу, Керо открыл печать и поднёс поближе к телу. Пассивно выделяемая из тенкецу энергия тонкой пленкой покрывала запасы в хранилище. — Видишь, всё в порядке… — Это отлично, — ответил Коган. — Но мне нужно удостовериться. Шло время. Хранилище всё полнилось. Вмиг слабая сенсорика уловила колебание. Сигнатура изменилась. Явственно отдало конфликтующей энергией. Контуры дрожали. Трескались мосты. Массивы заделились маленькими группами. — Но… почему? — удивился Керо. — Чё с ней такое? Всколыхнуло особенно ярко. Буйственным всплеском окончательно разнесло чернильные направляющие. Вырвалась печатанная внутрь чакра. Чувством Керо ощутил, как округу заполняет его тёплая дымка спокойствия. — Эта печать очень хрупкая, — прокомментировал Коган. — При неоднородности скорости заполнения возникает перегруз мостов. — И чё это значит? — Это значит, что от тебя фонит сильнее прежнего. — Мало ли что случилось… — почесал затылок Керо. Но Коган не слушал. Он нацепил поверх мелких чуть слеповатых глаз очки и стал рассматривать бумажные ряды в поисках очередной фуин. Быстро закончив, отдал новый свиток. — Сначала проверяй одежду. Потом тело. — Хай, — не стал спорить Керо. Раскатал бумагу, оглядел на сей раз незнакомую структуру. Подал внутрь чакру, и сами собой протянулись мосты. В левом боку чернила вывели надпись: третий уровень. — Печать измерения силы фона?.. Говорят, редкая штука. — Да. Действуй. Керо кивнул. Стал водить вокруг себя. Бумага легонько извивалась из-за движений, касалась подмокшей ткани одежды. Линии замерли в символе «три». Всё не менялись. Руки, ноги, живот… Всё однородное. «Как будто бы фон не может просто так колебаться…» — всё думал Керо. Но Коган продолжал напряжённо и задумчиво наблюдать… Чёртов параноик! Скрипуче пискнуло. В районе солнечного сплетения тройка, вальяжно сменив чернильный контур, обратилась четвёркой. — Чёрт… — прочитал Керо. — Снимай рубашку, — приказал Коган. Керо подчинился, подошёл к столу, стягивая подмоченную потом чёрную ткань. Снова притянул печать к груди. Значение индикатора не изменилось. — И чё это, значит печать на самом теле?.. — Да. Но сокрыта, — ответил Коган. — Однако рубашка тоже содержит на себе фуин. — Но… чё именно за фуин-то? В голове паровозом неслись чуть подсмазанные воспоминания недалёкого прошлого. Как же так… его ж никто вроде и не касался, так ещё и в грудь. «Точно! — мелькнул в голове образ. — Та крестьяночка! Неужели эта сучка?!» Коган подошёл к столу, разложил рубашку ровно. В руках его откуда ни возьмись возникло белёсое перо и запакованная чернильница. Измочив кончик в черноте, он стал выводить на тёмной ткани теряющиеся символы. Чёткие движения руки изрисовывали группы, массивы. Коган не был шиноби. Его очаг оказался слишком слаб даже для изучения базовых техник. Однако это не помешало ему досконально изучить искусство фуиндзюцу. Вот только… — Влей чакры, — приказал он. Ему всегда требовалась помощь. Или некоторая подготовка. Керо сложил печать. Выставил палец и тонкой струей влил концентрированной энергии. Структура ожила, окольцевав участок. Засветились белёсой синевой четыре чётких символа. — Клинок терпеливой любви, — прочитал Керо. — Что это?.. — Ты знаешь, кто поставил эту метку? — Да. Девчонка, падла. Лет двадцать пять на вид. Блондинистая, голубоглазая, с милой рожей. Врезалась в меня на вокзале, обронила мандарины. После извинилась и свалила. — От неё фонило? — Не больше, чем от остальной толпы. — Хенге, — констатировал Коган. — Он не стал светиться сам. Побоялся камер. Но использовал преображение. Очень умелое, раз никто из наших не заметил. Йондайме Хокаге тренировал этот образ заранее. Керо замер в ступоре. Пронеслись в голове воспоминания военного прошлого. Резня. — Й-йондайме?.. Их осталось всего семеро. Зажатые на фронтовой линией меж малочисленными остатками Конохи и напирающим Камнем. — Тайчо! — кричал ещё молодой Керо сквозь вакханалию, взрывной рёв людей и печатей. — Чё нам делать-то?! Но тайчо молчал. В потерянных глазах то и дело проступало пробивающееся сквозь пелену последних крох самоконтроля отчаяние. — Надо бежать отсюда! Это единственный выход, — решился он. — Я попробую осмотреться. Отряд не противился. Все лишь замерли в предвкушении наступающей оравы врагов и еле заметным огоньком души надеялись на старшего. Тайчо знал это. Он точно был уверен, что подводить своих нельзя. Руки его тяжко заскребли по земле… Разразился гром. Жёлтым мерцанием мимо пронеслись потоки чакры. Тайчо замер. Туша его отпрянула назад и завалилась на бок. Широко раскрытые глаза заискали помощи. Из разрезанной напополам шеи било фонтаном крови. — Это был… он?.. Не могло быть. Такое сокрытие чакры, такое ощущение… уюта. Чтобы от этого головореза оно ощущалось так непритворно?! Жёлтыми вспышками выгорал фронт шиноби Камня. Слились в поток агонии крики. В голове встало тошнотворное ощущение. Тайчо погиб. Но вдалеке было хуже. То и дело отдавало затуханиями. Микири, неспособный обуздать сенсорику, в бреду сидел на земле и бормотал себе под нос. Резня свела его с ума.***
Минато потянулся вниз. Возле решётки, на бетонной поверхности стояла небольшая тарелка с последней рыжей долькой. Он выхватил её и ловко закинул в рот. Втирался в язык кислый привкус мандаринки. Ливнем стукало черепицу. Сырой подвал одного из многоквартирных домов будто на глазах покрывался всё более объёмной плесенью. В ногах копошился кот. Единственный среди всех местных зверей, кто Минато не шугался. Из-за чёрных прутьев решётки бликовала розоватыми оттенками река. Через неё раскинулся навесной мост, соединяющий две набережные. Противоположная часть улицы светилась красноватым развратом. Меж множества двухэтажных халуп вдаль ответвлялись узенькие переулки. Целый квартал проституции. Цель наблюдения — тот мужик с перрона, провёл здесь всю ночь после доставки товара. Не ушёл и на следующий день, мотался от заведений с выпивкой до девушек. Всё просаживал свою охранную плату. Минато пристально следил и не замечал ничего подозрительного. Маяк всё там же. Фон не изменился. Цель словно ничего и не заподозрила. Да только… три часа назад в районе переулка замелькали всплесками чакропотоки. А после в чувстве стихло. А маяк всё ещё оставался там. Совсем не двигался. «Надо что-то предпринять…» — подумал Минато и оторвался от бинокля. Отошёл вглубь сырого подвала. Недовольно мяукнул кот, лишившийся тёплой ноги под боком. Он уселся, разложился на грязном бетоне, словно буханка хлеба и стал наблюдать. Нагловатая морда ожидала возвращения тёплого человека на место. — Ленивый зверь. Не любишь ходить больше нужного, да? Кот не издал ни звука, уставившись в ответ непонимающими наивными глазищами. Минато присел. Вытащил небольшое зеркальце и стопку фотографий. Следовало подготовить образ. Он залистал. Мелькали женские и мужские лица. Ухоженные отметались сразу же. Грязноватые и подбитые оставались на второй тур… В общей стопке нашёлся наконец нужный человек. Явно бездомный, в грязной тканевой накидке, порванной шапке и со спутавшимися волосами, в которых уже затвердели комки многонедельной грязи. «То, что нужно!» В голове чёткими формами и цветами печатались детали. Уродливая большая родинка на лице, чёрные точки на коже — какие-то естественные, какие-то — просто кусочки прилипшей земли. Тёмные волосы со спутавшимися локонами сзади. Проступающие залысины на затылке, и на висках. Грязь, еле видная на фото, но достаточно объёмная… Минато отвернулся. Прикрыл глаза. Представил в тёмных просторах сознания человека. Провертел его головой, окинул с разных сторон. После снова глянул на фото и сверился. Нет. Не идеально. Локоны скручивались гораздо менее заметно. Грязь липла к волосам не так. Мазалась слабее. С Коганом было гораздо легче. Он носил короткую причёску и в меру ухаживал за собой. Дефектов на его коже находилось совсем не много, так что большую часть внимания во время копирования образа пришлось уделить привычкам и повадкам. С образом бездомного работа предстояла более объёмная.***
Квартал проституции расцветал лишь под ночь, когда весь естественный свет пропадал и, оказавшись вне его, люди приходили утолить свою похоть. Для того кучи однотипных халуп мерцали красными фонариками, наполняя улицы зловеще-тёплой дымкой. То был знак. И в каждом отмеченном таким образом доме открытый первый этаж представлял экспозицию. Сцену. Где-то сотканную розовыми нитями ванильно-романтических историй. С сердечками и розовыми тонами. Где-то более изощрённую. Для любителей ролевых игр. Мелькали красные кресты, белые халаты. Наручники, плётки. Детские игрушки… Полёт фантазий предпринимателей лишь презентовал нужду клиентов. Такое разнообразие удивляло умы тех, кто был далёк от пошлой жизни кварталов подобных этому, но Минато просто шёл вперёд. Сцены объединяло одно. В каждой главная роль доставалась красивой девушке. Та сидела, окружённая декорациями, и ждала начала шоу. А в невзрачном уголке предприимчивая бабка подсчитывала прибыль. Нахмуренными взорами хищника она следила за каждым мимохожим. Сначала смотрела через одно зеркало, отражающее протянутую улицу, и представляла всех людей на ней кошельками, большими и маленькими. Больших старалась завлечь, через второе подавая сигнал красивой девушке. Вынуждая ту давить из себя улыбку. Минато ни одна не улыбалась. Бабки взорами встречали грязного немытого бездомного и мигом теряли коммерческий интерес. Ещё ни одна не заподозрила фальши. Минато усмехнулся. При их наблюдательности… «Значит, образ вышел неплохой». Сенсорику давило фоном. С каждым уходящим красным домом приближалась сигнатура маяка. Рядом с ней чуть большим свечением в сравнении с остальными отдавали люди. Либо такие гражданские, либо скрывающиеся шиноби. Мелькнул заворот в переулок. Минато заглянул за стену. Никого. Только обычный переулок. Вдали — сетка, перекрывающая выход. Сбоку зелёный мусорный контейнер. И из него — фон знакомой печати. «Отлично… неужели его действительно прирезали тут?..» Минато нахмурился. Медленно подошёл к вожделенному отстойнику. Стал щупать, в попытках найти крышку… — Наконец еда… — сказал он нарочито громко. Как вдруг сверху накрыло мглой. Обступили чёрные тени. Людские силуэты повылезали с разносторонних окраин взора. Фонариками замерцали очаги в сенсорике, и воссветали багровые границы изолирующего барьера. Всё-таки ловушка. Ожидаемо. Минато пощурился. Испуганно вздёрнул руками и отпрянул от мусорки. Стал оглядываться. На крыше одного из домов лунным светом сияла знакомая фигура. Коган. Снова то его воплощение. Из снежного поля. — Вы чё за хмыри?! Бабло выбивать явились? Так я ничё и не должен уже! — притворно завопил Минато. — Говори, что тебе нужно, — сказал Коган. — Йондайме Хокаге.