***
Одинокая сойка клевала с ладони ягоды. Фугаку, оперевшись о ствол дерева, пытался прийти в себя. Голова шла кругом: прилив небывалой силы отступил в миг, когда он вышел из мира нового шарингана в реальность. Это был Мангекё: проклятая мощь, носителем которой становились лишь единицы из Учиха. Те, кто на себе ощутил боль предательства или кто причинил таковую другим в достаточной мере. Говорили, что ради Мангекё шарингана некоторые убивали своих лучших друзей… «И всё-таки… — с облегчением подумал Фугаку. — Отлично, что Итачи справился и сбежал от этих…» Горечь измены до сих пор жгла душу: ничего хуже в этом мире не было, чем друг, оказавшийся врагом. Однако… ещё оставалось время. Следовало рационально его использовать. Фугаку аккуратно соскочил с дерева на землю. Сойка в руке не испугалась: эта птица: пухленькая и голубоглазая, — была самой прирученной из всей стаи. Закончив поедать ягоду, она коротко пропела. — Вот оно что… — понял Фугаку. Повернулся на запад. И помчал в указанную сторону. Он долго искал помощника. Такого, кто мог бы спрятаться у всех на виду и не вызывать подозрений. Такого, кто мог бы следить за всеми важными точками Конохи почти круглосуточно. Из людей никто бы не справился с этой задачей. Но существа иного рода… Долго думать не пришлось: Фугаку нужны были призывные птицы. Да только вороны, с которыми уже имели контракт некоторые члены клана, — слишком приметные и громкие. Ястребы в населённой деревне вызвали бы подозрения. Из известных Учиха Призывов оставались только гуси. Поэтому пришлось искать информацию в других источниках. И Фугаку нашёл. Сойки — мелкие пугливые пташки. Призыв, на первый взгляд, не слишком полезный. Однако, как и вороны, они в некотором роде были связаны. Пусть не единым сознанием, но мелодиями. Призывные птицы, в отличие от обычных, были умней: они умели чётко передавать информацию через звуковую паутину. И, словно капля в море, новое знание плюхалось и расползалось кругами по воде, подхватывалось всеми другими сойками, кто был рядом, а после расползалось всё дальше и дальше. Не такой уж и бесполезный Призыв, если подумать. Проблема лишь в том, чтобы вклиниться в эту сеть сторонним наблюдателем. Чтобы начать понимать птичьи сигналы. Фугаку понадобилось несколько месяцев и шаринган, чтобы освоиться. Но теперь он мог наблюдать практически за всей Конохой. Благодаря такой разведке вышло узнать много информации о цели. Её маршруты, места остановки и даже некоторые входы и выходы с базы Корня. В пристальном наблюдении за Данзо Фугаку даже упустил из виду деятельность Яширо. А может, дело было в том, что над кварталом Учиха частенько отпугивали фауну назойливые призывные вороны и информация просто не просочилась… В любом случае. Это было уже не важно.***
Итачи фокусом гендзюцу замылил восприятие мёртвому Нидайме Хокаге. Хватило лишь на мгновение: иллюзия разбилась о нечеловеческую природу сосуда. Но Текке этого времени было достаточно, чтобы уйти в сторону и раздробить часть тела врага в пыль. Фуутон остаточным всплеском покрошил и стену за врагом. Однако Нидайме, будучи горизонтально почти располовиненным, использовал Шуншин и скрылся в тени за поворотом. — Что это… такое? — заторможенно спросил Текка. — Откуда здесь Нидайме Хокаге? И почему он… — Техника воскрешения, — перебил Итачи. — Это дело рук Орочимару. — Вот как… есть ещё что-то, что я должен знать? — Их нельзя убить. Гендзюцу на них действует не в полную силу. Однако я понял, что… Рваное движение позади оборвалось фразой: — Что в них есть сознание, — сказал Шисуи, немного потрёпанный. — Пусть и искорёженное, да запрятанное глубоко за надстройками. Мне нужна ваша помощь, чтобы… Коридор вздрогнул. Из камня выдрались древесные плети и, будто змеи, заизвивались в танце. Стремительно приближались оттуда, откуда Шисуи пришёл. — Текка, задержи его! — крикнул тот. — Только не приближайся к лианам! Текка кивнул и резво стал складывать печати огненной техники. Шисуи рванул в тоннель к Нидайме. Выскочил на перекрёсток и таким же залпом обдал сторону, в которой был враг. Огонь вспыхнул паром и заволок коридор белизной. Взор шарингана же видел только синюю чакру — плод столкновения техник воды и огня. — Отбил, сволочь… — сказал Шисуи. Итачи коротко глянул на Текку, заливающего огненными языками лианы. Его чакра стремительно угасала: долго использовать ниндзюцу у него точно не получится. Так не могло продолжаться. — Нидайме Хокаге не был бы доволен, что его силу используют против Конохи. Нужно развеять технику как можно быстрее, — сказал Итачи. Шисуи хмыкнул в ответ. — Говорят, Нидайме недолюбливал Учиха, так что… Итачи сложил печать, чтобы усилить концентрацию и создать гендзюцу для более глубокого взлома сознания. Его рука, залатанная наспех, зияла оборванными каналами. Приходилось вручную отгораживать потоки от раны, чтобы не растерять запасы чакры. — Мне будет нужна помощь, — сказал он. — Это именно то, что хотел сказать я, — хмыкнул Шисуи. — На тебе ментальный тоннель. На мне иллюзия. Итачи коротко кивнул и извернул вектора ментальности. Его гендзюцу должно было стать буром. А для бура требуется особая специфика. Сквозь дымку просочился рывок, мигом проложился режущей линией по пространству. Итачи отклонил корпус вбок: и мимо промчался кунай с печатью. Вгрызся в стену позади. «Стоп… печать?» Штормом прозвучал бог грома. Присутствие смерти морозило спину. Нидайме сзади размашисто атаковал катаной. Итачи запоздало отклонился в сторону туманной дымки. Но лезвие неизбежным сечением будущего сияло в зрении шарингана. А на подмену не хватало концентрации… Итачи приготовился принять удар на себя. «Не рассчитал…» Но вспыхнула зелёная чакра. Вокруг трепетно засияли пласты энергии, словно доспех. Восставший Нидайме был схвачен скелетным кулаком той же техники, которую использовал отец на Инаби. Шисуи напряжённо стоял в ступоре, будто нанизанный тонкими иглами. — Давай! — крикнул он. Итачи стремительно восстановил в голове картину гендзюцу-бура и вгрызся в рваное сознание мертвеца.***
Какузу бездействовал. Он стоял на фоне ржавой радиостанции: такой же буквально металлический и застаревший, как и листы её обшивки. Данзо к нему подступался медленно и аккуратно. Бойцы Корня ждали приказа, заняв дальний круговой рубеж. Их оставалось не так много, поэтому каждый из них играл в окружении важную роль. — Что за перерыв? — подал голос до этого молчаливый Какузу. Данзо отсчитал несколько шагов, на глаз отмерил расстояние между ним и врагом. И сжал кулак. Катоном вспыхнули всесторонние горизонты. Данзо резво создал кокон из чакры режущего воздуха, и союзная атака разбилась о чакру ветра. Сквозь оттенки рыжего безумия виден был застывший силуэт Какузу: тот не получал урона, ведь использовал своё ниндзюцу, благодаря которому многократно повышал прочность тела. Однако. Данзо создал в руке замыкающую группу обратной печати четырёх символов. «Пока ты вынужден обороняться, твоя мобильность снижена». Он рукой с фуин ударил себя в грудь: чёрная метка расползлась моментально, чакра забилась в неконтролируемом бешенстве. И хлынула в виде чернильных пут на волю. Какузу не успел увернутся. Пусть лишь несколько небольших капель его задели, это был конец. Оковы печати, словно голодные акулы, накинулись на жертву через пламя катона. Они окольцевали силуэт, стали тянуть душу и чакру из тела. Поток энергии глухо вдарил по груди, Данзо рефлекторно отшатнулся, но устоял на ногах. Печать медленно заполнялась. Инородная сила стала отдавать пульсацией в голове: ментальное пространство под иную сущность Данзо сформировал ещё давно. Он успел провести над своим телом операции по защите от внешнего контроля, ведь предполагал, что когда-то ему придётся применить печать. Однако Какузу был мощным шиноби. Его воля и сила билась изнутри, пусть процесс запечатывания ещё не был закончен. «Впрочем, целиком ты мне и не нужен». Данзо оборвал запечатывание и вручную закрыл печать. Давление стихло. Но ненадолго. Чужое сознание было надёжно закрыто за ментальными барьерами, но даже сквозь них доносились обрывки ярости. Голову будто распирало изнутри гнетущим давлением. Данзо нервно снял предохранитель с ограничителя на руке. Потом ещё один. И ещё… металл развалился на две части и ударился о землю. Бедная рука, переполненная буйной чакрой Шодай Хокаге, пульсировала сильнее остального тела. Множество искусственных глазниц на ней были закрыты, но несколько ещё осталось. Из них мертвенно смотрели глаза с тремя томоэ. Вокруг горела земля: поверх раскалённой грязи стелились острова остаточной чёрной чакры. И только в коконе Фуутона сохранилась зелень. Бойцы Корня прекратили атаковать и всё ждали поодаль. Данзо извлёк из-за ножен танто и поднёс к своему горлу. Изанаги — техника, способная контролировать состояние своего существования. — Но ты — иная сущность, — сказал он Какузу. — Ты — не часть меня. Шаринган над твоей судьбой не властен. Нукенин не ответил. Пока что он не мог прорваться сквозь ментальные барьеры, но это было лишь вопросом времени. Данзо переполняла бушующая сила: текла по каналам, местами чуть не рвала их. Когда Какузу поймёт, что он всё ещё над ней властен, станет ещё хуже. «Нельзя рисковать». — Я убью себя и тебя заодно. А после только свою смерть обращу в нереальность. Ты исчезнешь. Данзо сморщился. Умирать было не слишком-то и приятно. Но он уже привык.***
С Шодай Хокаге было не легче. Он агрессивно пытался прорваться к своему напарнику, пока Итачи занимался запечатыванием. Однако Шисуи использовал всю мощь своих глаз: блокировал режущие колы, выдерживал и тупые удары брёвен, прикрывал Текку, который пытался посылать огненные техники в ответ. Сусаноо задействовало всю пропускную мощь Мангекё шарингана. Оно кутало ощущением защиты, но вместе с тем туманило разум из-за масштаба расхода чакры. Шаринган мог прогнозировать вражеские атаки и движения. Но сейчас граница настоящего и будущего плавно размывалась, будто бы Шисуи был неопытным юнцом, впервые активировавшим шаринган на полную мощность. Впрочем, он уже использовал Мангекё и знал, как бороться с этим эффектом. Шодай, казалось, обладал неимоверной силой. Настолько огромной, что коридор пропитался чакрой насквозь. Фокус шарингана попросту не улавливал нить, за которую можно зацепится гендзюцу. Это тупорылое противостояние ни капельки не походило на бой шиноби. Следовало заканчивать. Однако закончить хитростью возможности не предоставлялось. Таких бойцов, как Хаширама, хитростью убивали, только заранее подготовившись. Лишь продумав план до мелочей, изучив все вражеские способности и полностью просчитав риски. Вот и оставалось играть по чужим правилам. По крайней мере до тех пор, пока Итачи не освободился. Он тихо влез в зону обороны Сусаноо и сказал: — Нужно продавить своими техниками дорогу. Использовать что-то, что не оставит остаточной чакры и сметёт все преграды. Потом я поймаю порочное сознание в гендзюцу. — Я думал о том же, — сказал Шисуи. — Текка! Нужен будет залп Фуутона. Я знаю, что это не лучшая твоя стихия, но постарайся выложиться. Текка, как всегда, молчаливо кивнул. Шисуи сложил печать. По телу прошлась волна напряжённой дрожи. Сусаноо выматывало его, высасывало чакру, словно живительные соки. Это была техника, ради использования которой отдавали душу. Но он должен был вложиться в общую атаку. Зрение помутило. Контроль на мгновение ослаб — рёбра потрескались под напором древесной стихии. Итачи сорвался в хаотичную атаку пламенем, прикрыл. Шисуи, надорвавшись, его поддержал, несмотря на боль. В конце концов, Долг Хокаге на его спину взвалили не за красивые глазки.***
Лёгкий импульс чакры прошёлся по ладони. Коридор связи затих: никаких больше всплесков энергии. Хашираму всё же одолели. Орочимару облизнулся. Учиха Шисуи был очень силён, раз сумел расправится с двумя настолько великими воинами прошлого. Но какая, в общем-то, разница, если цель была выполнена? Печати хранения удалось под завязку забить полезными свитками. Исследования в области гендзюцу, фуин, медицины, и что самое важное: писания Нидайме Хокаге. Исходная версия техники Эдо Тенсей, хоть и не навсегда, но хотя бы на время способной обмануть саму смерть. Орочимару хмыкнул. Он получил почти всё, что ему нужно. Осталось взыскать долг с идиотов из клана Учиха. «Они наверняка провалились… а значит, я заберу Саске сам».***
Мангекё шаринган вспыхивает запоздалой болью. Проржавевшая радиовышка скрипит на поднявшемся ветру. Немного ниже, на одиноком клочке травы посредь выжженного леса стоит синий силуэт Данзо. Фугаку ловит того в фокус безымянной техники. Тетива в голове тянется недолго, но растущее усилие будто бы рвёт глаза на части. Бойцы Корня замечают вторженца и после отмашки срываются в бой. «Значит, ты принял меня за предателя… А впрочем, не всё ли равно?» Бойцы стремительно близятся синими силуэтами, но Фугаку ухмыляется. Тетива натянута до предела — и теперь с треском выгибается. Стрела — сюрикен — без всякого движения раздирает Данзо голову. Фугаку оступается назад, потому что тело прошибает странная отдача. С глаз что-то течёт по щекам, явно не слёзы. А бойцы Корня уже близко. Один из них складывает печати, и… «А не всё ли равно уже?..» Но в последний миг Фугаку перекидывает взгляд на Данзо. И видит того живым. Сюрикена будто бы и не было. «Что?!» Боец Корня пронзается бордовой костью. Обмякшее тело валится на землю. Глаза пылают, но не огнём, а настоящими вспышками грома. Сусаноо обрастает новыми слоями, как будто бы доспехом. Фугаку ощущает наконец, в чём суть этой техники. Она — бестелесное отражение собственной души в чакре, которое можно как угодно представить. Он не мог бы раньше дотянуться до других, тех, кто занял отдалённый круг в боязни подступиться. Но сейчас… интуитивное движение мысли — и в руках кровавого воина появляется лук. Никто не успевает опомниться, как умирает ещё один защитник Данзо. Последняя двойка атакует Катоном — жар пропаливает в доспехе плешь, но та зарастает слишком быстро. Им не пробиться. Они этого не знают и продолжает давить. Зато Фугаку уверен в обратном. Следующая стрела от предыдущей отличается начинкой. Чакра — энергия. Чакра Сусаноо — самая податливая и терпкая из всех, к которым доводилось прикоснуться. Небольшое изменение, и стрела летит меж двух бойцов, а после дробится смертельными осколками. Одному вспарывает грудную клетку. Другого ранит слабее, но рука виснет, наполовину оборванная. Тот, контуженный, ползёт по земле в попытках прийти в себя. Фугаку медленно надвигается на него багряной смертью. Боец не успевает прийти в себя. Острый клинок пробивает ему голову. «Где Данзо?» Сенсорика почти не откликается: вокруг слишком много разной чакры. Но откликается слух. Под ногами раздаётся скрежет лезвия. Кунай въедается в землю. На нём клонится вниз взрывная печать: Фугаку запоздало оборачивает мощь Сусаноо для защиты. Взрыв прокатывает глухой волной: бордовый доспех размалывает в пыль, рёбра трескаются. Голова идёт кругом, в ушах звенит. Ещё бы чуть-чуть, и… Взрыв вспыхивает вновь. Спину прошибает болью. Бордовое пламя тает вместе с духовной силой. Фугаку падает на землю и, не в состоянии пошевелиться, смотрит в синее небо. Данзо появляется на солнечном фоне мыльным пятном. — Слабость этой техники — интуитивность, — глухо произносит он. — Твой шаринган держал направленную оборону лишь в тех сторонах, где ты видел угрозу. Но я от тебя скрылся. Благодаря огромному количеству фоновой чакры у меня вышло затеряться. Присаживается рядом. Фугаку видит в его глазнице шаринган. И снова вспыхивает душа, фокус неугашенного Мангекё сам цепляется за инородную, выбивающуюся сущность. Безымянная сила подмены лучше всего работает тогда, когда есть грань, по которой можно поделить целое. И похищенный шаринган — отличная грань. Тетива привычно тянет тяжестью. Отчётливо ясно: это последнее, на что хватит сил. И через гул и плывущий взор в синем мареве чакры Фугаку связывает чужой глаз и ржавый пласт металла с радиовышки. Данзо запоздало отшатывается, ведь, похоже, чувствует дыхание смертельной чакры внутри. Но уже поздно. Он умирает второй раз: кроваво и бескомпромиссно. Ржавый лист рвёт почти всё его тело и голову. Фугаку откидывается на траву. Тяжело дышит. Тело ощущается пустым: резерву конец. Он, обретая лёгкость, замирает наконец. Всё кончено… — Ублюдок… — рвёт идиллию голос. — Из-за тебя… вместо одного глаза я потерял целых три. Фугаку поднимает голову: его мутит от рваного движения. Но он видит невозможное. Данзо стоит на коленях. Целый, живой и совсем не там, где только что умер. Он дрожит: его рука искрится мощью чакры, и из неё рвутся наружу вьюнки. В последний миг Фугаку замечает, как посреди этой бледности исчезает красное сияние. — Ещё и Мокутон взбунтовался… его так и не удалось подчинить до конца. Он из последних сил двигает руку. Цепляется за землю в попытках подняться и встать на ноги. Но в стылом отсутствии чувства осознаёт запоздало: ног у него уже нет, оторвало ещё вторым взрывом, который он не заметил. Но Фугаку всё равно ползёт. Одной рукой ворошит землю, потому что ничего больше уже не может. — Ур-рою… — утробно ревёт он. — Нет уж… — отвечает Данзо. Напряжённо складывает печать. Его грудь надувается энергией ветра. Фугаку запоздало понимает, что ничего уже не успеет.***
Шисуи взобрался на холм, откуда рьяно фонило чакрой. И обнаружил множество мертвецов в масках. Вместе с ними: Данзо, копошащегося возле трупа человека с разорванным моном Учиха на спине. — Что тут произошло? — спросил Шисуи. Данзо хмуро уставился на него, но не проронил ни слова. Шисуи подошёл ближе, осмотрел тело. Хладнокровно отметил, кто перед ним. — Как это понимать? — Предательство. — Предательство, значит… Шисуи осмотрел тело вновь. Разодранная спина, оторванные ноги и пробитый череп. Фугаку очень сильно потрепало перед смертью. Неужели он действительно под шумок решил… «Точно… Итачи же сказал мне. Вот какое последнее дело, значит, у него было». Шисуи хмуро покосился на молчаливого Данзо. Сил в нём не осталось. К тому же из его руки рвалось что-то бесконтрольное, что при применении техники точно должно было его пожрать. — В конце концов, тебя не просто так желали убить. — Будешь его оправдывать? — сплюнул Данзо. — Он в полной мере заслужил то, что с ним стало. — Дело не в оправданиях, — продолжил Шисуи. — Теперь ты точно не оставишь клан Учиха в покое. Тебе не важно будет, кто именно участвовал в бунте. Под твоё порочное влияние попадут все, — он тяжело вздохнул. В его глазах вспыхнул Мангекё. — Я положу этому конец. Ради Конохи и мира. — Ты-ы… Но воля обмякла в чужих руках. Шисуи вклинился мягким касанием ладони, преодолел всю защиту, не сметая ни единого барьера, ведь барьеры не воспринимали силу Котоамацуками инородной. И когда мост был окончательно проложен, он сказал: — Ты не захочешь и не будешь причинять вред Учиха. Приказ — прямой настолько, насколько возможно, чтобы в голове не возникло отторжения от сложности формулировки, потёк по мосту. Шисуи не разрывал контакта. И в один миг ощутил в чужом сознании едва заметную точку. Пульсацией она отдавала так же, как и все другие элементы чужого разума. Но что-то было не то. Что-то такое, что в необузданной мощи Мангекё вызывало отклик. Шисуи заторможенно понял. То была душа его отца.***
Орочимару, сокрыв чакру, следил за Учихой Саске. Они вместе с другими генинами помогали в эвакуации гражданских. Курировал их Хатаке Какаши. Бой уже стих, шиноби Конохи одержали верх, как, собственно, и должно было произойти. Орочимару, может, и являлся зачинщиком великого траура, но ясно отдавал себе отчёт: ничего у Песка не выйдет. Слишком велика разница в силах, и даже однохвостый тут не помощник. Но в конце концов, все эти идиоты и были лишь разменной пешкой. Отвлекающим манёвром. «Однако следовало больше сил вложить в эту атаку…» Учиха Саске был окружён уймой сильных шиноби. Выкрасть его и остаться незамеченным теперь вряд ли выйдет. «Чёртовы идиоты Учихи… могли бы подольше продержаться. Принести больше хаоса». Над головой неожиданно заорала ворона. После — ещё одна. И ещё. Они слетелись целой стаей и в бешенном танце сложили в воздухе фигуру, контуром словно парящую кучей маленьких крыльев. — Гендзюцу, значит, — ухмыльнулся Орочимару. — Может быть, мне забрать тебя, Учиха Итачи? Итачи с хмурым лицом ответил: — Уходи. — Неужто ты решил меня отпустить? — Нету смысла убивать тебя сейчас. Ты воскреснешь благодаря своему порочному знанию в ином сосуде. А знания, которые тебе достались, ты наверняка уже сохранил так, что смерть ничего не изменит. Сражение с тобой лишь сильнее исчерпает человеческий ресурс Листа. — Схватываешь всё на лету… А ты, значит, пришёл, чтобы защитить своего брата, а не для того, чтобы меня преследовать. Учиха Итачи не ответил. Орочимару разочарованно хмыкнул. — Я так и знал, — сказал он. И резким всплеском чакры освободился от гендзюцу. — Даже такие гении, как ты, не лишены человеческой слабости… А после обратился множеством серых змей.