***
Наруто бесцельно рвался по улицам Конохи. Он не следил за дорогой и пялился себе под ноги. По щекам текли слёзы. Каждый уголок подбитой деревни напоминал ему отчего-то, что дедули больше нет. Коноха словно поделилась на до и после. До — место, полное солнечного простора, жизни и зелени. А после… Бесконечный лабиринт из серых домов и жёлтых оградительных лент. Изруиненная и побледневшая деревни, словно пролившая слишком много крови. И люди такие же: все в трауре. Наруто чувствовал себя с ними в едином потоке, но ему почему-то противно было замечать на себе чужое сочувствие. Будто бы они понять его не могли… Со всей дури Наруто вмазался в мужика. Мужик отпрянул, но был здоровым кабаном и поэтому так и остался стоять. Он завизжал во всё горло. — Куда прёшь, мудила?! Бандитская рожа искализалсь в гримасе надменной раздражённости. — Ещё и рыдаешь как сучка, шиноби, твою мать. Наруто, не в состоянии даже заехать этому мудиле по роже, вскочил с земли и помчал дальше. — А ты чё плачешь, а? — ещё давно говорил шиноби-приютский-хулиган-переросток. Шестилетний Наруто вмазался в него так же, как в этого кабана. — Я не плачу! — возмутился Наруто, протерев глаза. — Будущие суперкрутые шиноби не плачут… Дядька заржал, но как-то по доброму. — Гляди, чё выдал, ага! Ещё как плачут! Хотелось бы и сейчас рыдать по такой же херне, как раньше… Вдруг дорога оборвалась. Открылся вид на детскую площадку в парке. Она осталась такой же, какой и была, только вокруг неё часть деревьев обрывалась пластом голой выжженной земли. Территория была опоясана жёлтой лентой, возле неё спиной стоял знакомый силуэт. — Хината?.. — удивлённо спросил Наруто. Она обернулась, так же удивлённо на него уставилась, а потом зарделась. Он и сам закраснел, да отвернулся, вмиг вспомнив, что припёрся с зарыданной рожей. Стало стыдно. Почему только сейчас, а перед своей командой ему было насрать — он и сам не понял. Так и стояли они. Хината не подходила, либо слишком тихо это делала. Наруто же не убегал, но и не оборачивался. Пока вдруг ему не надоело прятаться. Он рукавом стёр с глаз последние слёзы. И решительно развернулся. — Да! — крикнул он. — Я тут разрыдался как псинка, ттебайо! И чё с того?! Хината удивлённо отстранилась. Наруто цыкнул. Снова обернулся и готов был уже рвануть прочь. Его никто не понимал: ни бесчувственный идиот Саске, ни Какаши-сенсей, весь день гонявший по работам, ни молчаливая Сакура… ни даже Хината. Никого он не хотел видеть. — Наруто-кун… — мягко донеслось со спины. Наруто замер в ступоре. — Ты… — дрожащий голос с каждым словом полнился решимостью. — Не бойся того, что тебе грустно. Это ведь… нормально. Грустить, когда есть повод. "Даже шиноби испытывают чувства", — сказал как-то дедуля. — Нэ-э? — почесал макушку Наруто. — Но разве ж шиноби не плачут… — Плюй в лицо тем, кто так говорит, потому что они глупцы. Люди разные. Но тех из них, кто совсем ничего не чувствует… порою сложно назвать людьми. Хината стояла на месте, отстранённо пялилась в землю. Наруто выпал в реальный мир стремительно и резко. Она была рядом, ближе, чем раньше. Наруто рефлектрно схватил её в крепкие объятия и зарыдал в её толстовку. Хината удивлённо ойкнула и замерла. Не рвалась прочь. С удивлением для себя Наруто отметил, что Сакура-чан давно бы прописала ему пиздюлей за такое. — Н-наруто-кун… — просипела она вскоре. — Т-ты меня з-з-адушишь. — Ой! — Наруто резко отстранился. — Прости-прости! Я и… — он неловко почесал затылок и отчего-то улыбнулся. — Кофту твою заляпал. Хината, лицом вся красная, тихо ответила: — Н-ничего. — Эй! — донёсся новый голос. Наруто обернулся и увидел бойкого Кибу. — Чё раскис?! — Не твоё дело! — Эй-эй, полегче! — тот смягчился, подошёл на площадку. Замер в задумчивости. — Точно. Я вспомнил. Мне жаль. Наруто снова тяжело вздохнул. — Вообще нихера это не круто, что какой-то ублюдок так с ходу взял и замочил дедулю моего братана, — сказал Киба. — Скажи, Хината? Хината коротко кивнула. — К чему ты? — задумчиво спросил Наруто. — Да как к чему! Грохнуть его надо! Ублюдка этого. Отомстить за дедулю твоего. — Отомстить… Наруто ведь даже не застал момента, когда дедулю убили. И не увидел в лицо человека, кто это сделал. Но ведь… это не умаляло вины этого мудилы. — Да-а… — отрешённо протянул он. А потом вдруг загорелся. Стукнул кулаком о ладонь. — Мы это сделаем. Так будет справедливо. — Я с вами, если это поможет тебе сохранить боевой дух, — прозвучал четвёртый голос. Это был Саске. Он отрешённо и холодно стоял на краю площадки. Рядом с ним молчаливо кивнула Сакура. Тоже мрачная. — Нашей команде нужно стать сильнее, чтобы такого не повторилось. Чтобы… — он цыкнул с явным укором. Но не в чужую сторону, а свою. — Чтобы в следующий раз мы смогли защитить близких. Наруто, успокоившийся, ошарашенно осознал, что понял наконец чувства Саске.***
Шисуи отстранённо пялился на ночную Коноху, в которой кипела жизнь. Люди работали даже в поздний час: требовалось срочно восстанавливать повреждённые узлы и системы. Латать барьеры и спасать выживших из-под завалов. Нападение Орочимару принесло множество сюрпризов. И им всем ещё повезло, что этот ублюдок не ставил себе целью уничтожение Деревни. — Его нужно устранить, — холодно сказал Шисуи. — Он слишком опасен для всего сраного мира. Тем более теперь, когда в его руках столько информации… — У нас нет на это ресурсов, — ответил ему Итачи. Голос звучал ровно, как и всегда. Будто бы никакой травмы он не получил: ни физической, ни ментальной из-за смерти отца. Шисуи знал, что всё дело в великолепном самоконтроле, и поэтому ему было того жаль. — Может, ты отдохнёшь? Ты был в плену. После — сражался с ранением. Теперь вот… дрочишься с восстановлением. — Нет времени. Нужно всё проконтролировать. Шисуи обернулся на кресле. Итачи был бледнее обычного, а руку его окольцовывала плотная бинтовая перевязка. Ирьёнин не смог полностью восстановить соединительные каналы между кистью и предплечьем, но хотя бы залатал целостность системы циркуляции чакры. Инициатива с освобождением стоила Итачи значительного снижения пропускной способности тэнкецу в повреждённых участках. Однако это была меньшая из проблем. — Каков в этот раз побочный эффект Котоамацуками? — спросил тот и сбил с мысли. Шисуи ответил не сразу. Он ощущал уже знакомую пустоту, будто бы его лишили чего-то настолько же привычного, как возможность ходить. И теперь всё не получалось свыкнуться с состоянием. Ему знакомо было это ощущение: после всех предыдущих использований техники он чувствовал что-то похожее. Только вот раньше у него было два глаза. Сейчас же — один. И побочка накатила двойная. — Нормально. Я восстановлюсь, — сказал он. — Однако приказ, который я дал Данзо… проблемный. — Ты сделал так, как и планировал в случае нужды? — Да. Теперь он не сможет причинить вред никому из клана Учиха. В том числе и этому ублюдку за маской. — Вот как. Мы обязаны учитывать это в будущем. — Да уж… просто. Я почувствовал. Дополню приказ — и будет плохо. Чем сложнее формулировка — тем сложнее её внедрить… ты знаешь. — Знаю. Шисуи откинулся на спинку кресла. Ему было откровенно хреново, но поток нескончаемых мыслей отрывал от ощущения тяжести. Как же так вышло, что воля отца в разуме Данзо оказалось не совсем волей, а частью души? Неужели техника та настолько сильно отлична от Котоамацуками?.. «Можно ли извлечь душу оттуда? Можно ли поместить её в иной сосуд? А если уничтожить разум Данзо, займёт ли эта окольная сущность тело?..» Шисуи отмахнулся от навязчивых мыслей. Вот уж ради кого, а ради отца он не собирался потворствовать обману самой смерти. — Нужно решить ещё кое-что, — сказал Итачи. — Да… — ответил Шисуи. И горько ухмыльнулся. — Учиха Фугаку погиб очень не вовремя.***
— Тихо! — Шисуи заткнул галдящее собрание. Клан Учиха, раздираемый противоречиями и горячими обсуждениями, медленно поутих. Шисуи поправил застёжку плаща Хокаге. — К сожалению, слухи правдивы, — сказал он. — Однако только отчасти. Несколько ренегатов, возглавляемые Учихой Яширо, вступили в сговор с Орочимару. Все они были уничтожены. В клане будет произведена базовая процедура проверки, однако никаких ограничений не последует. Мы прошли то время, когда Учиха были врагами для Конохи. Отголоски распрей прошлого похоронены вместе с телами убитых бунтовщиков. И, к сожалению, вместе с нашим лидером, Учихой Фугаку, которого они предали. Едва речь закончилась, по клану пошёл шёпот. Он стремительно возрастал до слышимых разговоров, и Шисуи, чтобы не доводить обстановку до ора, снова заговорил: — Однако как бы тяжело ни было прощаться с капитаном, нам нужно назначить на пост нового человека. Фугаку-сама не оставил преемника. И поэтому мы сами должны сделать выбор. Обсуждение возобновилось. Люди были потеряны из-за такой неожиданной смерти капитана. Фугаку уже давно занимал свой пост и был тем человеком, на которого многие равнялись. Помимо Яширо, у него не было конкурентов. — Однако, — сказал Шисуи. — Я вижу, что вы потеряны. Никто не готов был к его смерти, поэтому никто не планировал занимать его место. Но у меня есть кандидат. Он выловил в толпе Учиху Текку, которого заранее предупредил о своей идее. — Учиха Текка. Он, может, и молод, как и я. Но он показал себя рациональным человеком с железной волей. Показал себя сильным и волевым шиноби. Грядут тяжёлые времена. Такой беспристрастный лидер — как раз тот, кто нужен клану. — Но ведь… — на Текку косо взглянул Учиха Досу. — Текка был в сговоре с Яширо ещё давно! Шисуи нахмурился. Вспомнил, как этот Учиха Досу выступал против Фугаку шесть лет. — Ты и сам поддерживал бунт в те времена. Настроения сменились, ситуация и обстоятельства — тоже. Яширо и его подельники в прошлом совершили полезное для клана дело: они не стали молчать о проблемах. Но их риторика не сменилась даже тогда, когда путь кровавой революции исчерпал себя. Текка отказался от идеи восстания в тот миг, когда было достигнуто мирное соглашение. Как и большинство тех, кто ранее поддерживал мятеж. Так что глупо заявлять такое. Люди заговорили вновь. Текка отстранённо ждал голосования. В первое время Шисуи подумывал о кандидатуре Итачи. Однако пусть отношение к тому выправилось и теперь его считали не странным мудаком, а просто странным… клан вряд ли принял бы такого лидера. Текку Шисуи выбрал потому, что тот был похож на Итачи. Рациональный, умеющий держать себя в руках. Они отличались некоторой… чувствительностью, ведь Текка природно легче переживал невзгоды, тогда как Итачи постоянно маскировал в душе ураган. И возвышенностью. В этом аспекте Текка был гораздо приземлённей. Высокие размышления были ему не свойственны. — И всё же… — сказал Шисуи. — Я предлагаю начать голосование. Поднимите руку те, кто за. Люди в клане переглянулись. Но никто не возражал: первые руки потянулись вверх. Шисуи еле заметно улыбнулся. «Спасибо за то, что не дали этим сволочам Яширо испортить мою репутацию, Фугаку-сама».***
Хирузен устало пялился в окно больничной палаты. Рука зудела инородным вмешательством, но это было уже настолько привычное ощущение, что почувствовать его получалось, только нарочно вспомнив. «Ну вот… и зачем я это сделал?.. Теперь придётся ждать, пока забудется…» Ему делали какую-то очередную медицинскую бурду с очисткой чакры. Выдирали ту напрямую из каналов, просачивали через фильтр, а потом вновь загоняли в каналы. Болезнь вступила в последнюю стадию, как ему сказали. Организм, будучи в покое, долго сопротивлялся этому катарсису, местами даже шёл на поправку, но бой с Шукаку его добил. Каналы буквально растаяли, их пропускная способность сильно возросла и очаг не справлялся с выработкой чакры. Он начал халтурить. Энергия, им формируемая, выходила несбалансированной по компонентам, и её ток добивал и так ослабшую систему циркуляции. Фильтрация помогала. Но не слишком сильно. Хирузен скоротечно погибал и буквально нутром считал оставшиеся недели. «Может, к чёрту всё это? Если жить мне осталось совсем немного, то зачем торчать здесь?..» Выверенный стук в дверь прозвучал ровно три раза. Гость подождал несколько секунд. Хирузен коротко кинул. — Входи. Скрипнула дверь, и на пороге появился Данзо. — По какому вопросу? — Разве нужен вопрос, чтобы навестить старого друга? Хирузен тяжко вздохнул. — В чём дело? — сказал он. — Не томи. — Кохару. Нужно почтить её память. По нашей традиции. — Значит, ты помнишь… последним, кого мы поминали, был Торифу. Данзо прошёл к окну. Встал спиной. — Знаешь, Данзо, — сказал Хирузен. — Наше время уходит. Скоро из команды останетесь только вы с Хомурой. — Я знаю. — Но наше наследие выживет в тех, кому мы его доверили. В учениках, детях и внуках… Данзо никак не ответил. Хирузен знал, что у того не было настоящего идейного наследника. Он просто был другим, не мог доверить кому-то целиком и полностью свою душу, чтобы увековечить её. — Моё наследие — это Корень. — Но кто его возглавит после тебя? Данзо снова промолчал. У него не было ответа на этот вопрос. — У меня другой разговор, — сказал он. — Дело Учиха. Хирузен нахмурился. — Что именно тебя интересует? — Каковы будут твои действия. Хирузен вздохнул. Отвернулся к двери. Он ждал такого вопроса. — Я доверю всё действующему Хокаге. — Это имеет смысл, — внезапно ответил Данзо. — О чём ты?.. — Он сам рассказал мне, что узнал о ячейке мятежников. То, что в сговоре участвовала малая группа — очевидно. У Учихи Шисуи есть мотивация самому расследовать это дело. Хирузен ловил каждое слово, и ему всё больше казалось, что его водят за нос. В словах Данзо была рациональность. Да только Данзо никогда бы такого не сказал. После инцидента такого масштаба под его подозрения точно попал бы весь клан сразу… — Ты что-то задумал? — напряженно спросил Хирузен. — Прикрываешь свой реальный план? — Что ты несёшь? — Я тебе не вер… Хирузен умолк. Нет. Это было не похоже на Данзо. Он никогда не доверял ни Шисуи, ни любому другому члену клана Учиха, кроме разве что Итачи. Такое доверие… словно инородная мысль. «Точно, — понял Хирузен. — Ты ведь ответственен за убийство Учихи Фугаку… Шисуи вмешался в твой разум». — Вот, значит, что он сделал, — сказал он. — Я знал, что когда-то ты ответишь за свои действия. Данзо не изменился в лице.