Обречённые на мир

      Шисуи идиотично пялился в окно мыльным взглядом. Цветущие огни Конохи размывались рыжими бликами на стекле кабинета Хокаге.       Он вдруг вздрогнул. Встряхнул головой и посмотрел на часы. Время перевалило за полночь. Следовало кончать с делами и идти спать, но массовость информационных потоков вокруг просто не давала вынырнуть из рабочего состояния. Много чего требовалось решить, множеством проблем надвигалось неотвратимое будущее. Шисуи ждал отчёт от специальной группы противодействия диверсионным атакам вражеских сил.       — Ну и названия он придумал… — фыркнул Шисуи.       Операция по пресечению агрессии Камня обзавелась звучным и крайне оригинальным названием. Настолько звучным и оригинальным, что дальше слов про девственные огни феникса Шисуи не запомнил. Но это было не так важно. Важен — её исход и то, потребуется ли вмешательство иных сил, помимо заранее приготовленной засады.       — Надеюсь, до полномасштабной войны всё-таки не дойдёт.       — Такой исход вероятен, — коротко ответил Итачи. Он сидел на диване в полудрёме. Его присутствие даже забылось как-то, но так как такое происходило не в первый раз, Шисуи не удивился. — Не стоит забывать про него.       — Я знаю. Но мы хорошо подготовились. Даже вся разруха, устроенная Орочимару, не смогла надломить нашу силу.       — Хай.       — Сейчас я думаю немного о другом, — сказал Шисуи. — Мэй хорошо вцепилась в свои новые территории.       — Возникли проблемы?       — Пока мне ни о чём таком не сообщали. Но оперативность их работы наводит на мысли о том, что Туман имел… некоторые планы.       — Они хотели приобрести территории силовым методом?       — Может, и не хотели. Но предполагали такой вариант развития событий. Они были готовы. В этом дело.       Итачи промолчал. Шисуи пальцами ритмично постучал по столу.       — Думаю, я правильно пошёл на риск, — сказал он. — Для них эта земля стратегически необходима. Для нас же — это гарантия, что нам не ударят в спину. Опасный обмен. Но если джинчурики прорвут кордон Травы…       — Мизукаге в Тумане имеет очень много рычагов власти. — сказал Итачи. — Ты имел личные контакты с Пятой Мизукаге. Значит — можешь проанализировать её личность. Насколько вероятен вариант, что нас предадут?       Шисуи задумался лишь на мгновение. Усмехнулся.       — Я не так хорошо знаю её. Но она урвёт свою выгоду, когда будет нужно. Однако мы не дадим ей повода обратить своих людей против нас. Тем более… есть одна вещь, которая может задеть её не как правителя, а как человека.       — О чём ты?       — Орочимару. Она его ненавидит. А Джирайя-сама как-то помог ей осуществить свою месть, пусть и частично. С его слов, они неплохо сработались.       — Хм-м. Значит, в какой степени она ориентируется на личное отношение в рамках политических выборов?       Шисуи задумался. Вот этого он, откровенно говоря, не знал. Мэй будто бы разделяла политику и личные вопросы строгой барьерной линией. По крайней мере, так казалось на первый взгляд. Однако ему хотелось верить, что в барьере всё же была брешь. Он привык подталкивать людей к нужному ему решению через симпатию, а невосприимчивый к такому влиянию человек мог стать проблемой.       «Есть ещё одна черта, которую я приметил…» — подумал Шисуи       Это была та черта, которая их немного роднила. И которую он почти полностью унаследовал от отца. Способность порою забивать на риски и творить невообразимые вещи просто потому, что они будоражат сознание. Он умел контролировать это. Стал учиться после того, как пожрал сам себя чувством беспросветной вины.       Из-за одного случая, когда гнетущая зависть толкнула обречь друга на смерть. Когда руки опустились лишь потому, что в голове щёлкнули слова о силе, которую познают только братоубийцы.       Чувства наложились друг на друга, и в голове взвыл вихрь безумной идеи. Попробовать в него нырнуть. Шисуи нырнул. Ему не очень-то понравилось.       Хорошо, всё же, что у него вышло воспитать в себе железную выдержку.       — Есть ещё один вопрос, который нам следует обсудить, — выбил из мыслей Итачи.       — О чём ты?       — Как ты и приказывал, глаза Учихи Фугаку были извлечены перед похоронами, — ровно продолжил он, будто бы обсуждал не мёртвого отца, а случайного человека. — Эти глаза, Мангекё шаринган, могут открыть в тебе новую силу.       Шисуи замер в ступоре. Он размышлял об этом, но в хаосе после нападения не находил возможности подумать более глобально. К тому же говорить об этом Итачи ему было немного неловко. Пусть даже самого Итачи такой разговор вряд ли бы задел.       — Я понял, о чём ты.       Шисуи прощупал пустую глазницу. В бою с восставшими Хокаге он держался на пределе. Одного глаза не хватало для использования способностей шарингана, и раз уж теперь появилась возможность снова обрести второй…       — Разве что мы должны всё просчитать, — вмешался Итачи. — Пересадка глаза — это сложный процесс. Особенно когда речь идёт про додзюцу. Следует провести тщательную аналитику. Возможно — поработать над самим глазом.       — У нас ведь остались образцы крови Фугаку?       — Да. У него первая группа.       — Ага… универсальный донор, значит.       Шисуи задумался. На один шаг они были ближе. Однако оставался вопрос совместимости каналов чакры. Нужен был опытный медик, способный работать на очень высоком уровне.       — Йондайме Хокаге может нам помочь, — сказал Итачи.       — Но он не медик.       — Он знаком с устройством каналов шарингана. И Мангекё в том числе.       — Знаешь, ты прав. По крайней мере, он может создать что-то вроде предохранителя.       — Предохранителя?..       Шисуи кивнул.       — Чтобы в случае чего этот глаз не угробил моё тело.

***

      Сюрикены бились о мишени глухими постукиваниями. Саске метал их отрешённо и головой не выверял траекторию полёта. Всё делали его руки. Это была привычка.       Коноха стремительно восстанавливалась. Шёл второй день, а критическая ситуация всё лучше контролировалась Хокаге. Но суматоха ещё не рассеялась. Шиноби и прочие, кто помогал в восстановлении инфраструктуры, были загружены почти целые сутки, что на сон оставалось по несколько часов. Но Саске не спал. Не мог.       И только сонливая прохлада ночи, усталость в мышцах и мерный стук сюрикенов помогали ему успокоится. Он словно вернулся в дни детства и опозданий после тренировок. Когда в неуюте мороза удавалось выловить мгновения единения с самим собой и собственными мыслями, войти в этот поток и перестать обращать внимание на водоворот неизведанной лжи, в котором варились взрослые.       Детство ушло. Но привычка, как оказалось, никуда не делась. Только неизвестность стала немного более изученной и теперь совсем не манила, а спрятаться заставляло не чувство безысходности, а печаль, которая лилась из каждого уголка квартала Учиха. Саске противно было сбегать от ответственности. Но возвращаться домой было невыносимо.       — Тренируешься? — вклинился тихий голос.       Саске даже не дёрнулся, пусть и никого не ожидал увидеть тут так поздно.       Позади стоял Итачи. Он не скрывался, но его присутствие будто бы стало для этого полигона естественным, так что и не удивляло. Новые приёмы в сюрикендзюцу он всегда показывал именно тут.       — Зачем пришёл? — коротко кинул Саске. И убрал руку с оружием с позиции изготовки.       Итачи подошёл ближе, и на его лицо упало бледное марево лунного света. Он был совсем белёсый, травма руки его подкосила. И даже в еле уловимом веянии чакры чувствовался небольшой надлом. Брат, как всегда, ни капельки не жалел себя и выкладывался на полную.       Как и мама. Она многое на себя взяла из того, чем раньше отец занимался.       — Ты слишком долго на ногах, — сказал Итачи. — Может, тебе стоит отдохнуть?       — Нет.       — В этих тренировках нету места рациональности. Ты измотан.       Саске фыркнул и метнул ещё один сюрикен. Скрежет столконвения металла прошёлся по ушам. На сей раз он бросал прицельно и задел уже увязшую в мишени звёздочку.       — Я понимаю, — продолжил Итачи.       Саске окончательно обернулся. Брат выглядел отрешённо и возвышенно, как и всегда. Словно ему было всё равно.       — Тогда когда чёрта спрашиваешь?..       Итачи проигнорировал встречный вопрос:       — Путь бегства приведёт лишь к ментальному разложению. Тебе нужно идти дальше.       Саске нервно цыкнул. Знал он это. Просто пока что не мог привыкнуть к тому, что всё вмиг так изменилось. Слишком резко.       — Шиноби должен быть бессердечен, — спокойно произнёс Итачи. — Нам нужно отпустить его. Обоим. И только тогда, когда память о нём перестанет нести одну скорбь… — еле заметно его голос дрогнул, как от болезни.       Саске чутко зацепился за один этот полутон. Не в болезни было дело.       — Только тогда его наследие обретёт настоящую жизнь. Всё то, что он вложил в нас… мы пронесём это сквозь годы. И оно станет для нас путеводной звездой. И таким образом… Учиха Фугаку обретёт вечность.       Саске не отводил взгляд. Очевидно стало. Итачи чувствовал то же, что и он сам.       Молчаливо они стояли друг напротив друга, каждый утонув в своих мыслях. Ночь сияла чёткостью контуров и движений. Саске впервые увидел мир так ещё вчера. Он пробудился внезапно. Появился мимолётной вспышкой ярости. И так быстро исчез, что осознать его не вышло. Но сейчас внутри не кипел слепящий гнев и не душило отчаяние.       Взор чувства прояснился.       — Проклятый глаз обломленной судьбы, — тихо произнёс Итачи. — Последним подарком отец дал тебе силу.       Саске зажмурился и отвернулся. Спустя пару секунд он всё же тихо заплакал.

***

      Наруто сидел на подоконнике и отстранённо пялился в приютское окно. Стемнело. Луна пряталась за бледными облаками. Уличное копошение всё продолжалось, но где-то издали, там, где привычный уютный вид сменился картинами разрухи.       Наруто уже не рыдал и не кричал, сил не осталось. Тело пронзительно ныло от долгой работы, в глазах стояла противная сухость, но спать не получалось. Едва голова касалась подушки — и изнутри что-то словно давило на грудь. А в мыслях начинался панический хаос.       Не отвлечёшься от него, как ни пытайся. Всё это место: сраные стены комнаты, коридоры и пацаны с девчонками: траурные и унывшие, — перестало ощущаться родным.       Приют обратился тюрьмой, из которой только и хотелось что свалить побыстрее.       — А что мне мешает, в общем-то… — уныло протянул Наруто.       И как эта мысль раньше-то в голову не пришла?       — Если ты будешь мешать мне спать, — донёсся раздражённый голос Осоя. — То я точно доложу об этом завтра.       — Валяй, мне похер, — кинул Наруто. — Можешь хоть всем взрослым уши провизжать, мудила,       — За побег тоже получишь, — голос прервался коротким смешком. Наруто встал на подоконнике, готовый выскочить с третьего этажа на улицу. — Теперь твой дедуля точно тебя не вытащит.       И замер. Горькая волна накатила плавно, словно из бурлящего жерла растеклась по всему телу. Сошлась в ком в горле, что показалось, будто бы ещё мгновение — и разорвёт.       «…дедуля ж разрешил тебя отпиздить».       Наруто оскалился и соскочил с подоконника. Бесшумно подошёл к кровати, встал протянутой тенью над Осоем, ничего не подозревающим и дрыхнущим в стену.       — Я тебя урою.       Наруто спихнул мудилу на землю и резко пнул в бочину, пока тот не пришёл в себя. Осой хрипло воскликнул и задёргался. Наруто дрожащей от гнева рукой схватил его за волосы и вдавил башкой в доски. Осой задёргался и хаотичным порывом вырвался вбок. Он вскочил, извернулся для атаки, как учили на тайдзюцу. Нырнул в примитивном рывке.       Наруто щекой напоролся на мудацкий кулак. Нарочно.       — И это всё, чё ты можешь?! — воскликнул он.       Порыв защитной чакры хлынул с тэнкецу толчком: рука Осоя отпрянула рефлекторно. Наруто схватился за неё, притянул падлу к себе и хорошенько заехал ей по роже.       — Мудак!       Осой дезориентированно хлопнулся на пол. Наруто замер, глубоко вдыхая пыльный воздух. Его немного потряхивало, гнетущая давка в груди словно расползлась по всему телу. Но совсем не так, как раньше. Иначе. Она будто бы маленькими иглами безболезненно колола пальцы, уши, лицо, да даже шею. Тянуче толкала к движению.       — Вставай! — крикнул он.       Осой поднялся на локтях. Принял боевую стойку, но встал неправильно. Наруто впервые ощущал такое весомое превосходство в бою. Перед ним стоял пиздюк.       — Х-хорошо в-всё-таки. Что он сдох, — процедил Осой, шатаясь. — Теперь тебя отсюда точно вышвы…       Его смёло бешеным вихрем. Наруто вместе с ним проехался по полу. Протектором стукнул в нос — что-то хрустнуло. Осой рефлекторно сжался, но Наруто схватил его за руки, не давая закрыться. И врезал вновь. И опять, наяву представляя, как в такую же кашу превратит лицо убийцы дедули.       Осой уже не кричал, а скулил, он всё же свернулся в клубок, как плаксивая псина. Прикрыл голову руками и отвернулся, поскуливая. Наруто вскочил, отдышался. Прикинул, что перед ним беззащитный враг. Этот ублюдок, спрятавший рожу за маской. По телу снова прокатилась волна.       Наруто ногой заехал мудню по позвоночнику.       Осой выгнулся и захрипел. И так и замер, будто натянутая струна. Он не мог дышать некоторое время. Потом ступор прошёл. Его лицо, набухшее из-за уже выскочивших синяков и разбитого носа, было искажено гримасой тотального ужаса. Наруто со всей силы сжал кулаки. Ему хотелось ещё. Но он обернулся, услышал чьи-то шаги и сигагнул из приютского окна. Холодный ветер, ударивший в лицо, согнал наваждение.       Наруто потерянно вгрызся в щёку, неспособный разобраться в своих чувствах.