Наследство Селестии

Задача перед Уайт стояла почти невыполнимая. Что тут говорить, совратить саму экс-принцессу Луну, эту недотрогу, эту хвостоопускающую и копытаподжимающую кобылицу! Но что поделать — ни Грей, ни Блеки с этой задачей не справились бы, потому что жеребцами Луна успела пресытиться, посещая все розовые сны тех жеребцов Эквестрии, кто ещё не состоял в семейных отношениях. У кобылы против повелительницы Ночи было больше шансов. Даже если до секса не дойдёт, она должна отвлечь Её Бывшее Величество на всю ночь — потому что завтра принцесса Твайлайт Спаркл будет полностью во власти Тройки, но сегодня она ещё может догадаться, что находится под чужим гипнозом. Особенно если Луна поможет ей в этом, заподозрит неладное! Нет, любой ценой Уайт должна удерживать аликорна в пределах своего сна, иначе весь их план полетит Тиреку в пасть! И надо отдать должное Уайт — земнопони приготовилась к встрече Луны по высшему разряду! Когда кобылица вошла в её сон, Уайт встретила Луну посреди зелёной поляны, раскинувшейся между несуществующих в реальности водопадов. Потоки золотой воды, сияющей на фоне бесконечной ночи, обрушивались из ниоткуда и падали в бездну, завиваясь белой пеной, расплывавшейся между звёзд. Сама Уайт лежала прямо на траве, перед ней была расстелена клетчатая клеёнка, на которой стояла бутылка «Эппл-Джек» 219 года, сэндвичи с прожаренными овощами и обжаренные пончики, блестящие вредным, но таким вкусным жиром. У Селестии уже потекли бы слюнки. У Луны слюнки потекли при виде лежащей на боку Уайт: её хвост и грива были подвязаны чёрными лентами, вокруг глаза были нарисованы чёрные круги, на губах сияла чёрная помада. Посеребрёнными копытами она держала серебряный полумесяц, прикасаясь кончиком языка к его острому кончику, её задние ноги были расставлены, позволяя ночному ветерку обдавать взмокшее и столь желанное для Луны местечко. - Чудесный сон, не правда ли, моя любимая принцесса? - тихо спросила Уайт, отпуская полумесяц, который поспешил взмыть в небеса. Синяя кобылица невольно расправила вмиг отяжелевшие крылья. Дыхание Луны, всегда спокойное, размеренное, вдруг стало сбивчивым, её эфирная грива улеглась голубыми волосами. - У тебя новая принцесса, разве нет? - Твайлайт Спаркл слишком скучна и неопытна, - Уайт взмахнула копытом, и бутылка сама наполнила хрустальный бокал ароматным напитком. - И она куда больше по жеребцам, чем я сама. Повинуясь движению копыта, бокал полетел к Луне, которая приняла его магией. В тот же миг сияющие нагрудник и накопытники ночной принцессы, которые ныне существовали только в мире снов, исчезли бесследно. Луна попробовала что-то сказать, но передумала и вместо этого пригубила вино. - Я так скучаю по вам, моя Госпожа, - тихо произнесла Уайт, наполняя второй бокал. Вино ударило ей в голову не хуже, чем в реальности, и земнопони позволила алкоголю слегка затуманить мысли, чтобы всё выглядело как можно более естественно. - Пожалуйста, уделите мне эти несколько ночных часов, и вы сделаете меня самой счастливой пони в Эквестрии. - У меня работа… - Луна едва выдохнула слова. Опустошив бокал, она присела возле Уайт, наливая вино повторно из бесконечной бутыли. - Пусть сегодня сны пони будут спокойными, а взамен я свой сон сама сделаю беспокойным, - произнесла Уайт, хихикнув в копыто и тоже не отказываясь от второго бокала. - Моя Госпожа, я люблю вас, и хочу доказать это тем способом, которым и должны особенные пони доказывать своё расположение друг к другу. Принцесса Ночи спрятала взгляд, пытаясь скрыться от Уайт за вином, но пока она делала глоток за глотком, кобылица легко перемахнула через клеёнку и прилегла перед самой крылатой, положив голову ей на бедро. Бокал вздрогнул, капельки вина потекли по подбородку Луны, скатываясь на гриву Уайт. - Селестия не одобрит… - пыталась ещё сопротивляться аликорн, чьи крылья характерно щёлкнули. Уайт вместо ответа приподняла голову и слизнула вино с шерстки экс-принцессы. Облизнувшись, она приподнялась на задних, ткнулась лбом в щёку Луны, а затем мягко завалила её на спину. Алкоголь зажёг их сердца, кобылицы потянулись друг к другу и поцеловались, затем заключили друг друга в объятия и прижались грудь к груди. Ощущая возбуждение принцессы, Уайт раздвинула язычком её зубки, скользнула в чужие владения, подавила сопротивление языка Луны и впилась в неё с блаженным стоном. Луна застонала в ответ. Копыто Уайт погладило напряжённую, дрожащую грудь принцессы, и стало опускаться вниз, бороздя море синей шерсти. Отступая, но не разрывая поцелуя, земнопони зажмурилась и пустила копыто меж двух тел, всё ниже, до пупков, до поясов, до местечек куда более желанных… Кромкой копыта скользнув по своим грудям, она перенесла его полностью на сосцы Луны, поигрывая, покачивая розовыми бусинками, отвердевшими и поднявшимися над шерстинками. Поглощая новый стон Луны, Уайт провела ножкой с одного холмика на другой, едва прикасаясь к вершинам, и снова вернулась на ложбинку между них, готовясь опуститься ещё ниже. Луна не противилась, распластавшись на траве и взвалив на себя кобылицу, всё ещё держа поцелуй, хотя уже чувствуя, что не хватает воздуха. Уайт крепче прижалась к её губам, опуская копыто туда, где их пылающие желанием щёлки почти дотрагивались друг до друга, где влага кобылицы, умеющей заставлять себя чувствовать возбуждение, уже начинала накапывать на расходящиеся створки воротец, куда более способных удерживать оборону. Но нет, Луна уже предалась сну, и теперь её желание росло всё побыстрее, подчиняясь законам мира, созданного разумом Уайт. Копыто замерло меж них обеих, и обе кобылицы задвигали бёдрами, ласкаясь об него, прикасаясь, стараясь проникнуть, вобрать в себя… Поцелуй наконец-то был оставлен, лишь бусинки сверкающих капель соединяли губки кобылиц — как верхние, так и нижние, разделённые не только расстоянием, но и копытом. Таким твёрдым, таким умелым… Уайт аккуратно поддевала им Луну, осторожно поводила кончиком, едва-едва заходя на кнопочку, но побуждая сверкающие соки растекаться по шерсти. - А-а-ах! - Луна крепко обхватила бывшую служанку передними копытами, прикусила ей шерсть на плече. Волшебное копыто нажимало сильнее, меньше уделяя внимание хозяйке, при этом больше отдавая Луне. Оно не совершало ничего особенного, лишь тёрло, нажимало и растирало, как могло бы делать собственное копытце Луны — но от того, что оно было чужим, неподвластным той, в чьей власти находятся сны всех эквестрийцев, Луна задыхалась от возбуждения и желания. Её бёдра дёргались, её тело двигалось, она сама тёрлась об копыто и принимало его ласки, подчиняясь Уайт так же, как всегда подчинялась в спальне, в покоях Кантерлота или в его саду, в тёмном лесу и на берегу лесного озера… И это копыто, прокладывая путь по всей длине щёлки, сделало своё дело, выбив целый фонтан эмоций и чувств, от которого взмокла шёрстка обеих кобылиц. Тогда Уайт медленно вытащила копыта, вдохнула запах принцессы — и опустилась на неё, вновь «целуя» уже нижними губками, с тихим хлюпаньем соединяя их и прижимаясь сосками к соскам. Тела обеих кобылиц стали единым целым, магия куда сильнее Дружбы захватила их и понесла по волнам необъятного океана чувств…