Чужое бремя ответственности

      Следующее утро было еще менее приятным, чем прошедшая ночь. Тело казалось деревянным, голова гудела, в глаза как песка насыпали. Они упорно отказывались раскрываться и очень остро реагировали на свет. Девушка и без того отличалась определенной чувствительностью к свету, но сейчас это умножилось на травмы и дурное самочувствие. Сумеречное зрение в обмен на светочувствительность было весьма слабым утешением.       Но вернемся к злополучному утру. Девушка не могла выдержать даже того ничтожного дневного света, что падал сквозь не совсем чистое окно. А еще ныли раны. Болела спина и, похоже, всё тело. Целиком и полностью.       А самым удивительным была странная отрешенность сознания от происходящего. Ее эмоции точно заморозили. Спрятали в коробку с ватой, изолируя от посторонних раздражителей. Вполне может быть, что тогда это были последствия зелий и пережитого стресса.       — Вставай, — видя, что попаданка проснулась, к ней подошел крылатый и без предисловий стянул одеяло. — Вставай, — повторил он, после того, как она дернулась и тут же, обмякнув, опустилась обратно на перину.       Его когтистая рука сжала здоровое плечо, помогая сесть. Девушка попыталась что-то сказать. Хоть «спасибо», «кто вы?» или «больно!». Но не смогла произнести ни звука. Горло было стянутым, будто там засел комок, не давая выдавить из себя ни хрипа. И на это она тоже не обратила внимания. Посчитала, что от избытка эмоций, в основном негативных, пропал голос. У ее такое бывало иногда, было бы неудивительно после всего, что случилось.       Рогатый, по всей видимости, понял, что хотела сделать незнакомка, поскольку ей в руки была сунута чашка. Со все тем же мерзким чаем.       — Пей, — снова раздался хриплый и холодный голос. — Пей, а потом вставай и принеси воды.       Изумление травмированной девушки в тот момент можно было бы черпать не просто ведрами, а целыми бочками. Ее вот так, в таком состоянии, посылают неведомо куда по воду. Да она ходить не факт, что сможет, а ее тут заставляют тяжести таскать!       Однако все возмущение осталось только в ее голове. Сама несчастная, морщась, допила чай, подняла деревянное ведро и, практически беззвучно кряхтя и охая, как столетняя старуха, вышла наружу. На улице оказалось, что колодец был возле самого дома. Не далеко, но и не водопровод в дом. Судя по времени, которое ушло на то, чтобы сначала опустить, а потом поднять полное ведро, глубокий. Выходит, вода оттуда своей свежестью была способна заморозить не хуже холодильника.       Девушке пришлось совершить не одну и не две ходки, прежде чем крылатый перестал гонять по воду и разрешил присесть. Оказалось, что воду она носила, чтобы заполнить круглую и глубокую бадью, появившуюся посреди комнаты. Воды там было уже больше чем половина, когда пугающий спаситель пренебрежительно бросил:        — Раздевайся и залазь в воду.       Неизвестно, что больше возмутило девушку: необходимость раздеться перед ним или окунуться в этот жидкий лед. Она попыталась возмутиться, но из-зо рта по прежнему не вылетало ни звука.       — Быстро, — снова произнесло существо и шагнуло к своей гостье, принявшись сдирать с нее сначала байку, а потом и футболку.       Она честно попробовала отбиваться, но куда там! В процессе того, что даже дракой нельзя было назвать, девушка поняла пару вещей. Это извращение с рожками очень сильное. Если ему что-то не нравится, оно предпочитает действовать с позиции силы. Вода в бадье, куда все-таки затолкали пострадавшую, оказалась теплой от странных камней, что лежали на дне. И… само существо оказалось женского пола. Последнее выяснилось в дальнейших разговорах, когда оно о себе говорило. Точнее, говорила. Поскольку раздеть или как-то ощупать ее у будущей ученицы не вышло ни разу за все время, что они были знакомы.       Тогда крылатая закинула девушку в воду, обматерив так, что если бы это было проклятие, адресат был бы попросту испепелён в тот же момент. Если вы верите в существование Петровского загиба в быту — это был именно он. Вода в бадье оказалась тоже не простая, а с примесями. Она тут же начала щипать и жечь кожу, из-за чего подопечная мрачно поинтересовалась, какой суп спасительница хочет из нее сварить. И сильно удивилась, наконец услышав собственный голос впервые за все время пребывания тут.       Не менее хриплый, чем у пыхтящей пернатой, слабый, но ее. Девушка снова могла говорить, а вместе с этим начала оттаивать и корочка равнодушия, покрывшая ее нервы. Медленно, постепенно, с нарастающей силой.       По сознанию хлестнул страх, запоздалое любопытство, отчаяние. В голове завертелось множество вопросов, которыми спасенная тут же завалила рогатую, пользуясь вновь обретенной способностью говорить. Крылатая принялась мыть девушку, как ребенка, спокойно игнорируя поток слов с ее стороны. Даже пару раз притопила в воде, смывая с волос какие-то мази и шампуни. Пока попаданка отфыркивалась, мелькнула мысль, что данный вид водных процедур понравился хозяйке дома, так как на некоторое время лишал гостью способности говорить.       А потом с мытьем было покончено и настал черед девушки отыграться.       — Да объясните же вы хоть что-нибудь? — взвилась она, кутаясь в плотное жесткое полотенце. — Где я? Кто вы? И что вообще происходит?       — А ты сама-то как думаешь, деточка? — все же ответила рогатая. По-еврейски ответила, вопросом на вопрос.       Стоило признать, что фраза попала не в бровь, а в глаз. Думала выросшая на книгах девушка на самом деле многое. И благодаря любимой литературе догадки вертелись вокруг одного и того же, хоть холодный разум взрослой серьезной женщины, каковой она себя считала, отвергал все возникшие версии как невозможные.       — Ну-у… — протянула гостья. У нее просто язык не поворачивался озвучить чушь про попадание в другой мир.       — Вот тебе и «ну», — отрезала крылатая и посмотрела так, что даже самые страшные и нелепые догадки полились на свет рекой.       — Я попала в другой мир, — обреченно опустила плечи девушка.       — Правильно. Ты не знаешь, куда конкретно?       — Э-э-э... — тут мысли стопорились и разбивались о скалы непонимания.       — А я-то надеялась, что все будет проще и попадется кто-то подготовленный, — пернатая присела на стул и закинула ногу на ногу. Взгляд ее нечеловеческих глаз был все таким же пронизывающим. Казалось, что она видит насквозь и читает даже самые мимолётные и потаенные мысли. — Что же, будем работать с тем, что есть. Другого случая все равно не будет.       — Что? — неуверенно переспросила девушка, опускаясь на кровать напротив собеседницы. А затем в ее мозгу заскрежетали и закрутились шестеренки. — Твою ма-ать…       Последнюю фразу она протянула, хватаясь за голову. Ей показалось, что мир разбился на кусочки. Начало этого сюжета она читала бесконечное количество раз, но никогда не думала, что такое произойдёт именно с ней. Как говорится, бойтесь своих желаний, однажды они обязательно сбудутся. И вам это не понравится.       — Я не смогу вернуться? — осторожно, будто в надежде, что ошибается, спросила гостья. И в ответ получила короткий отрывистый кивок, погрузивший ее в настоящую бездну отчаянья.       Это было старо как мир. Очередная сказка, очередная выдумка. Просто история, что так легко читается, сидя дома на диване, или с грезами предстающая во снах. Кто же мог подумать, что что-то такое существует на самом деле?!       — Но почему?! — девушка вскочила и принялась носиться по комнате, заламывая руки. Места было немного, но у нее был большой опыт в подобном и она очень сильно хотела. — Это же невозможно! Это сказка, вымысел. Чей-то придуманный сюжет. Этого не-су-щес-тву-ет, — последние слова были произнесены по слогам. Результатом стал еще один пустой взгляд с налетом укоризны.       — Сядь и успокойся. А еще лучше заткнись и послушай.       — Но как такое возможно? Существование других миров…       — Не доказано? Поздравляю, деточка, ты получила подтверждение этой теории.       Казалось, что рогатая бестия развлекается за чужой счет. С недоумения человека, паники и растерянности. Не успела девушка ее в этом обвинить, как крылатая поднялась и ее когтистые пальцы ловко сцапали голые плечи.       — А теперь снимай эту тряпку и продолжим с того, на чем остановились.

***

      Девушку звали Шера. Точнее, именно этим именем она представилась. Говорить свое настоящее, звучащее в этом сказочном мире лингвистической нелепицей, не хотелось. Выбрала уменьшительное от своего игрового имени. Ника или прозвища, если хотите. Отзываться на него стоило еще научиться, тем не менее это лучше, чем слышать свое родное из уст существа, что и на твоем языке говорит с диким акцентом.       В тот раз Шера сильно удивилась проделанному с ней ритуалу. Хозяйка дома рисовала на ее теле письмена. Тонкой кистью, обмакивая ту в чашу с темной жидкостью. Похожей жидкостью она обработала раны на теле подопечной. Крылатая не стала отвечать ни что это, ни для чего, но Шера сделала вывод, что это часть лечения. Может быть, частично так и было.       Покусавшие девушку создания не отличались особой добротой и безопасностью, а с антибиотиками в почти средневековом фэнтези было туго.       Очень скоро Шере надоело безлико обращаться к своей спасительнице и она спросила ее имя. Имени в ответ не услышала, но рогатая сказала назвать Хранительницей или Наставницей. Так и вышло, что с этого момента человек-попаданка стала ученицей фэнтезийного создания в неведомом магическом мире.       Она, кстати, спрашивала, хранительницей чего или кого является хозяйка дома, но добивалась только взгляда, словно она задала очень глупый вопрос, и девушка больше не спрашивала. Вообще Наставница имела странную особенность на заданный вопрос выразительно смотреть и говорить, что Шера уже знает ответ. И знаете, что самое главное? Чаще всего ответ действительно находился. Если не сразу же, то немного погодя.       За все время, что Шера так прожила — а это не много-не мало десять лет — она так и не научилась распознавать эмоции или чувства крылатой. Если они у Хранительницы вообще были.       В ту далекую злополучную ночь состоялось их знакомство, в тот далекий и муторный день одна стала ученицей другой. Первое время Хранительница натаскивала Шеру дома. Обучала всему, используя всё, до чего можно дотянуться рукой. От точных наук до того, как правильно варить суп на печи. И хотя в родном мире девушка уже умела многое, именно Наставница дала ту огромную базу знаний и навыков, что позже сыграют свою роль.       Практически весь первый год Шера не высовывала нос дальше колодца. Над ней постоянно проводились уже знакомые ритуалы с росписью и распитием мерзких зелий. Как сказала Хранительница, они были призваны для того, чтобы убить человеческий дух, который жители волшебной страны чуют за версту. Когда девушка позже разобралась в ритуале, он оказался дико похож на обряд инициации ведьмаков с испытанием зельями, из творения Сапковского. Только, пожалуй, цель у него было несколько иная. Не только заставить мутировать, а словно законсервировать тело заживо, или сделать живую батарею для накопления и сохранения силы.       Это никак не ощущалось, никак не замечалось. Волосы и ногти продолжали расти, тело полнеть или худеть в зависимости от обстоятельств питания и нагрузок. Все биологические процессы продолжались. Клетки обновлялись, раны заживали. Только она, кажется, перестала быть просто человеком.       Прекрати она всю эту магическую деятельность тогда — имела бы шансы стать нереальным долгожителем, до последнего сохраняя облик молодой женщины. Сейчас же никто не решится строить предположения касательно ее расы и вероятного срока жизни. Но самым главным результатом этих ритуалов стало то, что они вместе с внешностью законсервировали всю ману, не давая ей просачиваться наружу, заставляя бесконечно копиться внутри.       Звучит опасно и даже как-то нелепо, что у человека с минимальным значением маны появилась возможность стать настоящим сосудом, наполненным маной. Но это все было сделано ради будущих целей, что напрямую пересекались с планами Хранительницы на девушку.       Наставница была строгой, очень жесткой, но знания, которыми она обладала, были бесконечными. Иногда Шера подозревала в ней дар прорицательницы. И очень часто — умение чтения мыслей, хотя это могло быть просто следствием опыта, накопленного за долгие годы жизни. Ученицу нередко посещала мысль, что именно эти знания и опыт она хранила, бережно переписывая изо дня в день ветхие страницы книг с многовековой мудростью. Фиксируя и увеличивая ее объемы ежечасно за счет наблюдения во время частых отлучек.       Шера с ее легкой руки тоже начала вести записи. Она записывала свою жизнь, свой прошлый мир. Все, что помнила, все что знала, все что умела. Ее корявый почерк мог стать еще более корявым от вечной писанины впопыхах, если бы не зоркий глаз рогатой бестии. Наставница заставляла девушку каллиграфично выводить каждое слово так, чтобы его мог легко прочесть даже ребенок.       Поначалу Шера писала на своем языке, но по мере изучения языков этого мира начала переходить на них. Тут даже было что-то вроде латыни — мертвый язык прошлого, на котором были составлены самые страшные и самые могучие заклинания. Была тут и просто латынь. И даже древнегреческий, скандинавские руны и многое другое. За десять лет девушке, хотя вернее сказать, уже женщине, пришлось выучить хотя бы основы каждого из используемых языков, но больше всего — прочитать и переслушать такую уйму информации, что оставалось только удивляться, как вообще кто-то оказался в состоянии это запомнить. Впрочем, ответ «как» известен. Все те же зелья и ритуалы.       По сравнению с относительно тихим первым годом, проведенным под крылышком Хранительницы, последующие стали более полны событиями. Со второго года Шеру начали выпускать в окружающий лес. Тогда же начались ее физические тренировки. Тело, что целый год было подвержено минимуму движений, отчаянно сопротивлялось и скрипело. Длительные прогулки по сбору растений превратились в утренние пробежки сначала от, а потом и за местной фауной. Постепенно она познавала этот мир, напитываясь знаниями, как губка. От теоретических до практических. Шере пришлось напрямую познакомиться с большинством местных растений и ингредиентами зелий, что она все так же продолжала принимать. Молодая женщина повстречала множество различных жителей животного мира, называемых тут не зверьми, а фамильярами из-за наличия в них маны.       И хотя она узнала основы этого мира из прочитанной истории, но жить в нем оказалось совсем иным, чем просто читать о приключениях героев. Она сталкивалась с банальными бытовыми трудностями и непониманием вещей, известных местным с детства. Не говоря уже о том, что даже самыми красочными словами не удалось бы описать обыденность ежедневного быта.       На самом деле все те годы, что Шера провела с Хранительницей, были настолько стандартны и серы, что для нее все сливались в один. Она училась, читала, познавала мир, тренировалась. Всему. Владеть мечом, готовить еду, искать растения, ухаживать за фамильярами, писать письма эльфийским правителям и не надругаться над этикетом капп. Шера сама шила одежду, которую носила. Она изучала способы создания зелий и правильность черчения магических кругов. Узнавала, как создавать предметы меблировки, поправляя, а то и меняя расшатавшиеся элементы, и как править территорией «их» леса.       Ее Наставница — ходячая энциклопедия. Сильная, мудрая и такая же эмоциональная, как ветхий книжный переплет. У нее не было жалости, но не было и злости. Она была вне этого мира и неотъемлемой частью его. И Шеру она учила тому же.       Женщине всегда было интересно, для чего, но когда она задала этот вопрос единственный раз — та посмотрела в ответ все там же пустым взглядом и сказала «Ты знаешь». Стоит признать, порой ее манера поведения очень сильно выводила Шеру из себя. Однако это не мешало испытывать к рогатой глубокое восхищение и уважение. Пускай она преследовала какие-то свои цели, тем не менее, она не бросила Шеру одну в чужом мире. Хотя в то же время Хранительница не открыла ей путь домой. Видя то количество знаний и силы, не сложно было поверить, что крылатая на это способна.       На пятом году обучения Шера стала покидать лес, заходя в окружающие селения. Сначала в небольшие деревушки, что рискнули слишком близко подступить к их темному лесу, потом все дальше и дальше, почти к землям Лунд-Мулхингара. Разумеется, к эльфам она соваться не хотела, накрепко запомнив из прочитанных историй, что они творили со случайно попавшими им в руки людьми, но некоторых из этого народа она встречала на своем пути.       С началом коротких отлучек по заданиям Наставницы появилась другая практика. Хранительница обучала Шеру, как себя вести, а так же начала заниматься ее внешним видом. Что удивительно, хозяйка дома зеркал не признавала. Никаких. Они в избушке не водились как данность. Так что за все десять лет Шера себя в глаза не видела, кроме размытого темного силуэта, отражающегося в воде. Но это не мешало ни ей, ни Наставнице спокойно разрисовывать лицо тем самым странным макияжем, что девушка когда-то увидела глубокой темной ночью. И который она практически никогда не снимала. Белое лицо, белая шея и белые руки. Поверх этого, прямо пальцами наносилась черная краска. Вокруг глаз — круги, от них по щекам полосы стекают к подбородку, словно у гепарда. Черные губы, от которых опускается полоса на шею. Если у девушки выходило так же, как у хранительницы, это было тем еще зрелищем. Как в каком-то папуасском племени. Пальцы от второй фаланги вымазывались черным, а на ладони рисовался треугольник. И если вы внимательно читали, то уже знаете, что Шере ответила Наставница на вопрос «зачем это все?».       Что еще касается внешности, то Наставница имела большую любовь к черным и бурым цветам в одежде. Шера общем-то была не против поддержать такую же традицию, не пачкается и меньше стирать надо, вот только эта белая краска…       За время пребывания в этом мире волосы Шеры успели значительно отрасти, но Наставница не заставляла коротко стричься в подражание себе. Так что Шера оставила их, как есть, отрастив челку и убирая все назад в косу или хвост. Волосы, кстати, тоже подкрашивались ею во все тот же черный цвет, чтобы совсем не выбиваться из мрачно-странного образа.       А еще хранительница оказалась на удивление щепетильной в плане ухода на собой. У них была дюжина различных шампуней и притираний для кожи, для волос и даже для ногтей. Было даже подобие лака, от которого ногти очень скоро стали напоминать когти зверя или птицы. Особенно если правильно их подточить и покрыть лаком в несколько слоев.       Эти же косметические средства были очень популярны у барышень в ближайших деревнях. Порой за ними приезжали издалека, скупая оптом, тем самым обеспечивая Хранительнице и ее ученице пропитание.       Так что когда Шера выходила в селения, если накинуть плащ, ее можно было бы принять за жителя Элдарии, но не человека. Рогов и крыльев у нее не было, но это можно было скрыть глубоким капюшоном и просторным плащом.       Подобные вылазки дали женщине новое представление о том, как живут сказочные создания этого мира. Их обычаи, устройства и быт. Еще один практический навык для закрепления теории. Она общалась с ними на изученных языках, выбирала правильные медовые фрукты и ругалась до хрипоты за цены на молоко Маугли. Она советовала лекарство, если у нее спрашивали, и защищала свою жизнь и имущество, когда ее хотели ограбить.       В какой-то момент Шера поняла одну простую вещь: она жила тут уже так долго, что начала забывать, что не принадлежит этому миру. А также то, что когда-то давно Элдария для нее была не более чем сказкой. Живя сейчас в этом мире, почти по уши утонув в монотонности дней, она позабыла про Землю и оставленных на ней родных и близких. Они уже наверняка давно потеряли надежду увидеть девушку живой.       Жизнь Шеры превратилась в один бесконечный нудный сон, где между каждодневной рутиной и постоянными заданиями-приказами Наставницы на отдых оставалось совсем немного места. Учеба, тренировки, короткие прогулки, ведение записей, приготовление пищи, и все сначала.       Пока в один из дней Наставница, посмотрев на календарь, не сказала, что время пришло.