I'll be home for Christmas

      — У тебя был целый год! — Лютик посмотрел на то, как Ламберт неловко встал со льда и ухватился за бортик, шмыгнув носом.       — И ты думаешь, что я этот год на коньках учился кататься?!       — То есть ты типа… Весь в шрамах, но… не умеешь стоять на лезвии?       — Да! Это и безумие! Это сраное лезвие! Я не знаю, на кой хуй это придумали, но бля-я-я-ть!       Ламберт едва не закричал, когда Лютик дернул его на себя. Он молился всем Богам и с трудом словил равновесие. В принципе, просто плавно катиться по льду у него получалось. Ну, катиться на коньках, а не на заднице или мордой вперед.       Лютик сжал его руки в своих, плавно оттолкнулся коньками ото льда и смотря за тем, чтобы у Ламберта внезапно ноги не подкосились.       — Знаешь, мне было смешно и в прошлый раз, когда я сорокалетнего мужика за руки держал, чтобы тот на льду не упал. А тут я… Держу ведьмака, которому семьсот лет, — он широко и довольно улыбнулся, резко подкатив к нему ближе, обнимая. Ламберт с судорожным выдохом обнял его в ответ, стараясь держать. Лютик улыбнулся ему и резко отстранился, отойдя чуть подальше, чтобы не мешать другим людям.       Ламберт выдохнул клуб пара, осматривая все вокруг происходящее. Сейчас ему показалось, что он на самом деле начал жить.       Даже гирлянды стали ярче, и все эти украшения, какие-то олени, снеговики и пингвины… Все это перестало казаться глупым и неинтересным. Внезапно это обрело смысл и показалось даже вполне себе милым.       А еще на заднем фоне так удачно играл Фрэнк Синатра.       — Пойдем, — Лютик снова потянул его, беря за руку.       Ламберт устало застонал, возведя глаза к открытому звездному небу. У него уже руки окоченели, а перчатки он в спешке забыл дома.       Лютик взял его за руку, медленно и плавно шаркая коньками рядом.       — У тебя получается гораздо лучше, чем в прошлый раз, — он довольно кивнул, сжав его руку в своей каким-то образом теплой ладошке.       — Ну… Ведьмаки сами по себе более… Снорованые, знаешь. У меня еще глаза на самом деле… Желтые с вертикальными зрачками.       — Правда?! А ты можешь показать? — он резко скользнул вперед, вставая перед ним и беря его руки в свои.       — Нет, только благодаря Йеннифер или Трисс.       — А у вас… есть какие-то еще особенности?..       — Да их дохуя. Зрение, слух и нюх в несколько раз мощнее, чем у людей. Я могу очень быстро перемещаться. Куча знаков… Огонь, навести сон могу, отбросить врага, все, что угодно. Раньше еще… зелья всякие мог делать, но сейчас всех тех травок давно не растет, так что уже и не могу. А… ну еще я очень сильный. Я могу поднять тебя одной рукой.       — Правда?       — Мг. И на мне не остается синяков и царапин. Все заживает за несколько минут. Не считая особо глубоких ран.       — Охереть, — протянул Лютик, сильнее сжимая руки Ламберта в своих. — То есть ты вообще не такой, как другие люди?       — Да. У меня и клыки острее…       — А… есть что-то… интересное? — Лютик закусил губу, неясно улыбаясь и проскользнул чуть ближе. На его кожу так красиво ложился свет от ярких гирлянд, когда они проезжали в близости от них.       — Лютик, кажется, мы договорились, что…       — Мне просто интересно! — возмутился Лютик.       — Ну… — протянул Ламберт, посмотрев в сторону, вскинув бровь. — Мы можем как бы… эманиировать.       — Это как?       — Ну представь себе плотно заряженное поле. У тебя рядом с ним будут волосы электризоваться. Вот и мы что-то вроде того… Чаще ощущаем такую, знаешь, легкую вибрацию… Ее могут чувствовать и люди, если касаются нас. Я очень плохо эманиирую, если честно, в отличие от Геральта или Эскеля.       — Но… технически… у тебя… — Лютик чуть отдалился и кивнул в сторону его паха, — он может вибрировать во время… секса?       — Ну… Да. Если мне слишком хорошо будет…       Лютик хихикнул и раскраснелся, прижавшись нему и спрятав лицо в его шее, смущенно хихикнув.       — Интересненько…       — А еще я могу рычать именно как волк. И мурлыкать тоже могу…              Лютик тихо рассмеялся и, отстранившись, погладил его по щеке.       — Тебя для этого тоже нужно как кошака приласкать?       — Вообще-то нет, но тебе можно и прила-а-а-блять!       Крик Ламберта смешался вместе с криком Лютика и кого-то рядом, когда в них кто-то въехал, извиняясь, и они оба полетели вперед, проехавшись по льду добрых пару метров.       Ламберт поморщился, а потом услышал вскрик Лютика — будто от боли. Он в ужасе отскочил от него, осматривая, и почти испуганно затаил дыхание, когда тот заметил, что Лютик прижимал к груди руки. В крови.       Рядом кто-то останивлся.       — О Боже. Я… я не хотел! Вы просто упали… резко, и я…       Ламберт зарычал и резко встал, сам не понимая, как не упал. Он посмотрел на парня, стоящего перед ним — быстрым, бешеным взглядом, и аккуратно помог встать Лютику.       — Тут есть врач? — зарычал Ламберт, смотря на пацана, который бледнел с каждой секундой все сильнее и сильнее, будто это ему тут по руке коньком прошлись.       — Я… я… я не…       — Иди ищи, блять, живо!       Столпились люди, а Ламберт мягко притянул Лютика к себе. Он весь дрожал и побелел, глаза блестели от слез.       — Давай, покажи.       Лютик всхлипнул и сжался, когда Ламберт попытался взять его руку, чтобы посмотреть, насколько глубокой была рана.       — Меня… меня тошнит… Ламберт.       Рядом шушкались, кто-то что-то говорил, но Ламберт слышал плохо.       — Ладно, просто прижми к себе руку, да, вот так, — он сам аккуратно прижал его дрожащую руку к его груди, и накрыл второй. Лютик всхлипнул.       — Там очень глубокий порез? — кто-то вышел из толпы, подходя ближе.       — Откуда я знаю? — гаркнул Ламберт, посматривая на свои коньки. — Отведите его лучше к выходу, я на этой хуйне стоять толком не могу!       Мужчина кивнул и мягко потянул Лютика к себе за плечо. Тот будто онемел и в ужасе закачал головой.       — Ламберт…       — Я сейчас буду, — кинул кратко Ламберт. Люди шушкались, и даже от этого у Ламберта болела голова.       Ему удалось доехать до выхода и даже не упасть, и даже относительно быстро! Он перехватил Лютика за плечи, но на руки взять не решался, пока они тут оба не навернулись. Лютик дрожал, лицо его вспотело, даже губы терялись на фоне лица. На его куртке образовалось кровавое пятно.       Появился тот пацан, и через пять минут они уже были в медицинском кабинете.       Лютик едва не с истерикой позволил осматривать руку, а сам зажмурился и часто задышал, будто терял сознание. Ламберт обнял его за плечи и подставил тому собственную шею, куда Лютик спешно уткнулся, судорожно вдыхая его запах.       — Очень глубокая? — спросил Ламберт, поглаживая Лютика по плечу.       — Терпимо, — сказала она и быстро встала. Лютик попытался сжать руку, но в итоге только сильнее захныкал в шею Ламберта.       — Тш, все будет хорошо, потерпи немного, — он чмокнул его в лоб. — Все еще тошнит?..       — В ушах… звенит… Ламберт… так плохо… Я будто… в обморок…       — Давай я тебя поло…       — Нет. Нет… — Лютик сильнее вжался в него и снова глухо всхлипнул.       Медсестра что-то промыла, и еще протянула Ламберту ватку в нашатыре. Он кивнул, нелепо держа ее в свободной руке, другой продолжая обнимать Лютика и поглаживать его.       Ламберту казалось это пыткой. Лютик дрожал, плакал, чуть два раза не упал в обморок, лицо его было белым и мокрым от пота, и Ламберт мог только целовать в лоб и макушку, гладить и шептать, что скоро все будет хорошо.       Медсестра говорила, что надо бы шить, но Лютик испуганно вздрогнул и издал протяжный скулеж.       — Взрослый же пацан уже, — нахмурилась медсестра. — Ладно-ладно, походишь тогда с бинтами. Ну хоть левая рука, а не правая.       Лютик кусал губу и скулил в шею Ламберта, пока ему обрабатывали ладонь. Ламберт поджал губы и, уткнувшись носом в его макушку, тихо замурлыкал. Лютик внезапно затих и, задушенно всхлипнув, немного расслабился. Внезапно погладил Ламберта по спине свободной рукой.       Через минут двадцать мучения кончились. Ламберт сам вспотел от страха и напряжения.       — Все, молодец, солдат, — усмехнулась женщина и мягко потрепала Лютика по макушке. — Можете уложить его в соседний кабинет, там кушетка. Пускай полежит, придет в себя.       Ламберт кивнул и плавно встал, аккуратно беря Лютика на руки. В процедурном кабинете, где была кушетка, противно воняло дезинфицирующими средствами, и Ламберт поморщился. Для его нюха это был слишком острый запах.       Он мягко уложил Лютика и чмокнул его в щеку, подложив небольшую почти плоскую подушку тому под голову.       — Как ты? — тихо спросил Ламберт.       Лютик всхлипнул.       — Слабак я, — сказал он, посмотрев на руку.       Ламберт улыбнулся и покачал головой, взяв его руку в свою и чмокнул возле бинта.              — Нет, все хорошо. Тебе стало плохо из-за крови, это нормальная реакция. Ты не должен был превозмогать это.       — Но я… Я не должен был… вот так. Как маленький.       — Лютик, — Ламберт тяжело выдохнул. — Ты как-то ножом порезался и чуть в обморок не упал. Все хорошо. В этом ничего такого нет. Сейчас придешь в себя и пойдем домой. В магазин зайдем, пирожных каких купим, — он мягко погладил Лютика по щеке, и тот ласково прижался к ладони щекой, выдохнув. — Завтра елку купим… Украсим.       Лютик легко кивнул и мягко улыбнулся, а потом снова посмотрел на руку.       — Не напрягай ее и не шевели, а то снова кровь пойдет. Все хорошо, ты большой молодец.       Лютик смотрел на него из-под полуприкрытых век, мягко улыбаясь, выглядя таким домашним, знакомым и родным.       — Она долго будет заживать? — спросил Лютик, смотря на свою руку по утру, когда Ламберт ее обрабатывал. Без такого количества крови Лютика это уже не вводило в ужас. — Вчера так было неудобно мыться! Я голову, кажется, помыл только с божьей помощью…       — Ну… Не знаю. Мне кажется неделю только затягиваться будет.       — Но ведь скоро Рождество! Я не хочу на Рождество… вот с этим!       Ламберт улыбнулся и, склонившись, мягко чмокнул возле пореза.       — У тебя есть каике-нибудь магические штучки?       — Есть, но я не знаю, вспомню ли я хоть что-то толковое… Да говорил же, что половины отваров сейчас и в помине нет…       Лютик надул губы.       — Жаль, что Трисс нет. Она бы за миг все тебе тут подправила.       Он снова забинтовал руку и, отложив все в сторону, присел рядом с Лютиком, чмокнув того в щеку. Лютик посмотрел ему в глаза и придвинулся ближе, обняв за руку.       — Но сейчас же тебе уже легче, да?       — Да…. Вчера мне ей шевелить было страшно, а сейчас вроде нормально, — он резко потянул Ламберта на себя, и тот, вскинув брови и сглотнув, плавно оперся на руку, нависая сверху. На диване места было мало. — Мы условились, но внутри меня все трепещет, когда ты рядом. Ничего не могу с собой поделать, — прошептал он, погладив по щекам и притянув Ламберта к себе ближе. Он неуверенно прижался своими бедрами к его, залезая на диван с ногами.       — Нет, Лютик, не сейчас.       — Я знаю, что не сейчас, — выдохнул он. — Не знаю, чего же ты ждешь… Все так очевидно.       — Я сам не знаю, чего я жду… Просто мне кажется, что трогать тебя так преступление.       Лютик закатил глаза и чмокнул в щеку, а после обнял за шею, прижимая к себе.       — Просто полежи так со мной немного… а потом пойдем за елкой…       — Мг, — протянул Ламберт лениво, чуть поерзав, трясь носом о шею Лютика, которая так прекрасно пахла: уютом и теплом, близостью и странным, непонятым родством.       Лютик лежал под ним расслабленным и тёплым, незатейливо гладя его по шее, потом поднял голову, зарылся пальцами в волосы, легенько массируя. Ламберт довольно рыкнул, теснее прижав Лютика к себе, зарываясь лицом в его шею, а после невольно замурлыкал.       Лютик растянулся в довольно улыбке, ощущая себя так уютно и хорошо.       Он знал: он любил Ламберта.       Пусть прошлые жизни оставляли желать лучшего, пусть тогда все было отвратительно, ужасно, мерзко, пусть это были темные времена, но ведь самый темный час как раз и случается перед рассветом.       А сейчас, как он чувствовал, был рассвет.       Пока Ламберт терся о него носом, тихо мурлыкая от удовольствия и тепла, были прекрасные светлые времена, наполненные теплом и уютом. На улице было морозное снежное утро, в самом воздухе витал запах праздника, а они были здесь, и Лютик ощущал, будто праздник был у него прямо в сердце.       И имя у этого праздника — Ламберт.       Лютик мягко взял его осторожно за лицо, все еще опасаясь за рану, и посмотрел в глаза. Потом с задором улыбнулся и быстро чмокнул того в мягкие полные губы. Ламберт широко улыбнулся, прищурился и, подавшись, вперед, рыкнув, укусил за мочку уха. Лютик рассмеялся от щекотки, съежившись под ним, а потом вжался в него всем телом.       Он любил его. Даже спустя семьсот лет, спустя столько боли и тьмы, ужаса, неправильных решений и даже смертей — он любил его.       И ему казалось, что, наконец, и любовь Ламберта обрела правильную, подходящую для Лютика форму и размер.       Поэтому они, наконец, случились.