Катализ

Джен
Перевод
R
В процессе
65
переводчик
Автор оригинала: Оригинал:
Размер:
планируется Макси, написано 125 страниц, 5 частей
Описание:
Посвящение:
Примечания:
Публикация на других ресурсах:
Уточнять у автора/переводчика
Награды от читателей:
65 Нравится 21 Отзывы 19 В сборник Скачать

Глава 3: Арка II: Дебют: 03

Настройки текста

Мудрость сама в руки не дается, её нужно открыть, пройдя путь, который никто другой не может пройти за тебя, не может тебя от него избавить, ибо это взгляд на вещи. (Марсель Пруст)

~

Стоило ему ступить с поезда на шумную, несмотря на позднее время, станцию Эдвард начал сомневаться в здравости своего ума. Вся храбрость позволившая ему покинуть Ризембург исчезла, прихватив с собой его уверенность, и они вместе растворились в суетящейся толпе людей, что толпились, толкали его, совершенно не замечая. С острым чувством собственной несущественности он протискивался сквозь толпу ворча и вздрагивая, когда чье-то неосторожное тело врезалось в его в плечо. Но, может быть, это и хорошо, что его никто не замечал. Он был одиннадцатилетним мальчиком, который путешествует один. Он боялся, что это привлечёт внимание, вызовет вопросы, но ничего подобного не произошло. Видимо одиннадцатилетние дети самостоятельно бродящие по стране были обычным делом, либо всем просто плевать. (Вероятнее второе.) Вот и хорошо, убеждает он себя. В конце концов, ему не нужно ничье внимание, напротив, он пытался его избежать, и не только потому что он представлял потенциальный интерес для военных. Чтобы купить билет на поезд ему пришлось преобразовать немного денег из грязи и небольшого количества желтого металла найденных на крошечной станции Ризембурга. К этому времени власти наверное уже вычислили его маленький трюк. А может и нет, огляделся он вокруг не замечая никаких признаков слежки или желания задержать его со стороны проходящих мимо правоохранителей. Его алхимия всё же довольно впечатляющая. — Ну, это определенно раньше, чем я ожидал, — послышалось позади него и черт его дери он знает этот голос. Угрюмо обернувшись Эд нахмурился (пришлось, блин, поднять голову) на мужчину. Всё тяже синяя форма, которой его учили не доверять с самого детства. — И тебе привет, подполковник Сволочь. Человек, стоящий за Сволочью (тоже в синей форме, но только с одной звездой на погонах), несколько безуспешно попытался прикрыть смешок кашлем. Он окинул мужчину взглядом (медовые светлые волосы, легкий загар, высокий, крепкое телосложение), а затем снова повернулся к Мустангу. — Пойдём, следуй за мной, — указал Сволочь на северный выход из станции. Эд заметил, что его плечи были напряженней, чем в Ризембурге. Здесь Мустанг был намного внимательней и осторожнее, вероятно, не без оснований. Этот человек был Государственным алхимиком и подполковником (причём в довольно юном возрасте, если его оценки верны), у него наверняка полно врагов. — Будет лучше, если мы не будем задерживаться здесь дольше необходимого. Поговорим позже, у меня дома. — А затем, как бы проверяя свои слова, Мустанг добавил: — Или тебе есть куда идти? Эд сжал губы, ответил тихим коротким: — Нет. Мустанг кивнул. — Ты можешь оставаться у меня столько, сколько тебе нужно. На самом деле, так даже лучше. Его вывели со станции к черной обтекаемой машине с военными знаками отличия на пластине и спереди. Другой мужчина — подчиненный Мустанга — любезно взял его багаж и положил в багажник. Когда они оказались внутри и уютно устроились, подчиненный Мустанга двинулся за руль. — Это мой подчиненный, второй лейтенант Джин Хавок, — представил его Мустанг, когда машина тронулась. Эд вежливо поприветствовал мужчину резковатым голосом. — Он был тем, кто доставил мне твою телеграмму. Её чуть было не выбросили в мусор. В следующий раз хотя бы подпишись. — Ты сказал мне быть осторожным. Я пытался быть осторожным, — фыркнул Эд, скрестив руки на груди. — Я не виноват, что твои подчиненные не могут даже отличить важные сообщения от прочих. — «Я еду в Централ», вряд ли можно счесть за сообщение, Эдвард. Особенно без имени. — Сволочь поудобнее устроился на своём месте и ухмыльнулся вниз (черт возьми) ему. — Если бы я не ожидал, что ты приедешь, я бы однозначно проигнорировал его. — Что… ты ожидал, что я сбегу из дома? Мустанг приподнял бровь. — Ну, нет, но я знал, что ты не сможешь долго сопротивляться желанию посетить Централ. Я не ждал, что ты убежишь из дома. На самом деле, это казалось мне самым последним, что ты сделаешь. Если бы Эд сейчас поднял голову, то смог заметить тревогу в чужих глазах. Он только отвернулся к окну, пожав плечами. — Что ж. Дерьмо случается. Сволочь раздражённо вздохнул. — Следи за речью, юноша. — А потом: — Твой брат? — Теперь всё в порядке. Дело не в нём, — Эд отвел глаза и молча наблюдал как за окном мелькают яркие огни ресторанов и прочих заведений, большинство из которых слишком были роскошны и шикарны на его вкус. Вскоре они миновали главный район развлечений и улицы стали более тихими, приходя во всё такой же дорогой район, но полный кафе и магазинчиков того типа, что он предпочитал: тихие и удобные, идеально подходящие для чтения с кружкой горячего шоколада. Несмотря на окончание лета снаружи большинства кафе всё ещё стояли столики. Внутри некоторых толпились люди, несмотря на позднее время, что скорее всего и следует ожидать от такого большого города как Централ. Больше во время поездки они не говорили. У Мустанга видимо было хорошее настроение, он вероятно почувствовал нежелание Эда продолжать обсуждать его семейную ситуацию. Это было одной из (очень) немногих черт, что ему нравились в Сволочи; мужчина понимал причины и ценность секретов, потребность в тишине и одиночестве. Точно так же, как он никогда не станет лезть в личные дела Сволочи без разрешения, Мустанг никогда не станет совать нос в его. Автомобиль свернул в тупик и остановился перед одним из трех находящихся в нём домов. Безмолвно следуя за подполковником, Эд вышел из машины и взял свой багаж из рук Хавока. Мужчина предложил донести его до дома, но Эд отказался. — Я справлюсь, — сказал он. — Ты свободен на вечер, Джин, — отпустил мужчину Мустанг. — Увидимся завтра. И смотри не переборщи с выпивкой. Риза не обрадуется, если ты явишься в офис с похмельем… ты же знаешь, какая она. Хавок передернул плечами от ужаса. — Так точно, сэр. До завтра, босс. — Младший лейтенант скользнул обратно в машину и уехал, лишь кивнув Эду на прощанье. — Проходи внутрь, — и они вместе подошли к (довольно большим) воротам из красного кирпича грузинской структуры. Это было красивое здание с причудливыми стеклянными окнами и простой черепичной крышей. Дорожка шла в сторону от дороги и проходила сквозь двор, ведя к передней части дома, которая была скрыта от посторонних глаз высокими изгородями и ухоженной старой вишней. Эд критически осмотрел дом, его фасад и боковые стороны, а также задний двор (который, казалось, соединялся с более просторным двором соседнего дома). Строение было огромным. — Ты живешь здесь?  — Да. — Один? — Не веря спросил Эд. — Да, — двери отворилась стоило Мустангу провернуть ключ и внутри их встретила темнота. Мустанг незаметно махнул рукой и в холле зажглись лампы, освещая прихожую и парадный вход, смотря на который, Эд ничего не мог с собой поделать, он чувствовал некоторый трепет. Он мог вообразить нечто столь изысканное только в лордской усадьбе. И, действительно, чем это место не подходит под описание? Особенно люстра. Гранёные срезы камня и стекла выглядели достаточно острыми, чтобы перерезать неугодным глотки. — Кто ты, черт возьми, такой Мустанг? — выдохнул Эд, глаза широко распахнуты. Сволочь только усмехнулся, явно довольный собой. — Я одинок и занимаю довольно приметную должность, что приносит неплохую материальную выгоду. У меня нет никаких обязательств ни перед кем, таким образом, я могу тратить свои деньги, как хочу. Работа на военных, хотя и бывает весьма ограничивающий, приносит образцовую выгоду. Эд больше не смотрел на этого невозможного мужчину — он был слишком занят, рассматривая дом. Они пересекли холл, широкое пространство с двумя лестницами, ведущими на второй этаж. Его ведут вверх по одной из них на площадку второго этажа (подиум, сознательно поправил он себя) к центральному коридору, наверное около двух метров в ширину, и дальше. По обе стороны находились высокие дубовые двери. Они остановились. Мустанг открыл ту, что слева. — Это вторая спальня, она в твоём пользовании, — Мустанг помог ему занести внутрь багаж. — Моя комната находится дальше, на другой стороне холла. У тебя в комнате есть личная ванная и гардеробная, используй по своему усмотрению. Чуть позже я принесу тебе свежие простыни. Внезапно Эд почувствовал себя неловко, он не привык, чтобы о нем заботился какой-то незнакомец. — Я… все в порядке, я сам могу. Но мужчина только усмехнулся. — Я уверен, что можешь, Эдвард, но заставлять тебя это делать было бы просто грубо. Ты гость в моём доме, и это уже вопрос гостеприимства. Эду не нравилось то, как легко Сволочь мог переключатся между Сволочью и джентельменом. — Ты можешь пойти принять ванну, ты наверное устал. Ужинал? Нет? Отлично, я скоро приготовлю нам еду. — И Мустанг вышел из комнаты и пошёл дальше по коридору, Эд с любопытством последовал за ним. — Что это за комната? — Было темно, но Эд видел едва заметный силуэт чего-то, похожего на массивный ромбовидный камин, и несколько кресел перед ним. Вместо того, чтобы дать ему объяснение, Мустанг снова просто ухмыльнулся и поднял пальцы обернутые перчаткой — это что круг? — и щелкнул. Искра. В камине взревел огонь, слегка неестественный, с сине-зеленоватыми бликами, пронизывающими его оранжево-красный цвет. Эд моргнул. Теперь, залитая мягким оранжевым светом комната стала не просто комнатой, а библиотекой! Очень обширной библиотекой. Широко раскрытыми, блестящими глазами Эд безмолвно рассматривал открывшееся ему великолепнейшее зрелище, ещё пара мгновений, одна вспышка огня, и он повернулся к Мустангу, прерывая тишину, со всем почтением, на которое был способен, сказал: — Усынови меня. Мустанг секунду молча смотрел на него, словно оценивая искренность, а потом рассмеялся. — Думаю, я слишком молод, чтобы считаться твоим отцом, Эдвард, а ты определенно слишком взрослый, чтобы быть моим сыном. — Я серьёзно! — Ты покорён, молодой человек… покорён моими книгами. — Всё ещё посмеиваясь Сволочь вошёл в комнату, Эд позади него, тихий и острожный, словно ступая на святую землю. — Тем более, не думаю, что я буду хорошим отцом. Уверяю, ты не хочешь, чтобы я был твоим. — Ты не можешь быть настолько плох. Ты солидный подполковник Сволочь с библиотекой. С огромной библиотекой, Ты ведь не бросаешь детей на улице посреди ночи и не приводишь домой женщин? — К этому моменту Эд уже обращал на окружение только четверть внимания, он слишком занят выяснением устройства полок и секций. — Нет, вообще-то, я так не делаю. Тебе не нужно об этом беспокоиться, — и сейчас Сволочь был абсолютно серьёзен. Эд поднял глаза. — Никто, кроме моих близких друзей, не видел моего дома, так и останется. У меня редко бывают гости. Тебя здесь не побеспокоят, если ты решишь остаться надолго. Он продолжал смотреть на мужчину, пытаясь понять, почему этот человек со сволочным характером был так добр к нему, потерянному и бездомному ребёнку. Если это жалость, то кто-то очень скоро обзаведётся очень сломанной челюстью… но это не было похоже на жалость, совсем нет. На самом деле Эту казалось, что это больше походило на беспокойство. Он нахмурился. Тогда, это ещё страннее. — История, политика и философия здесь, художественная литература и искусство вон там, вся остальная половина зала для алхимических справок и научной литературы, — внезапно заметил Своллочь, и Эд запоздало сообразил, что уже довольно долго хмурится, пытаясь разобраться в организации. — Не стесняйся читать столько, сколько хочешь, но будь с ними аккуратен, некоторые книги весьма редкие, а значит дорогие и, пожалуйста, возвращай их на место. Покалывание в изгибе шеи предупредило его о множестве ленивых дней, проведённых за чтением. Он не мог дождаться хорошей встречи с фолиантами. Запах старой бумаги, обтянутой кожей, щекотал его рецепторы, поселил в мозгу приятное возбуждение. Он так хотел читать, а на книжных полках высотой до потолка было много пищи, чтобы накормить его бесконечный аппетит к знаниям.  — Если ты не хочешь усыновлять меня, тогда я выйду за тебя замуж, — решил он. Мужчина остановился и посмотрел на Эда с удивлением. Кажется, Мустанга сильно озадачили и Эд счёл, что его выражение лица сейчас просто бесценно. В конце концов, Мустанг решил не удостоить это заявление какими-либо возражениями и прошёл мимо полок. Скоро они перестанут быть просто полками, скоро Эд изучит их от и до. — Этот путь ведет к черной лестнице и прямо на кухню. Очень удобно, как по мне. Эд согласно кивнул.  — Иди и умойся, Эдвард. Я займусь едой. Книги никуда не денутся. Но ему потребовалось ещё добрых двадцать минут, чтобы оторвать взгляд от полок, и только тогда Эд смог вернутся в свою спальню и принять душ.

~

Ужин: куриные скалоппини с маленькой морковью, жареным картофелем и брокколи. Блюдо было простым, но все же элегантным, хотя чего еще можно ожидать от Сволочи. Они сели на кухню, за столик поменьше, на человека два-три. Мустанг предложил было столовую, но их только двое, смысла напрягаться было немного. (Длинный стол посреди пустой формальной комнаты казался Эду слишком устрашающим и одиноким.) Сама кухня не отставала от великолепия дома. Она была со вкусом оформлена, несомненно, кухня мечты любой хозяйки, но, несмотря на это, не теряла необходимого экономичного качества. Комната была простой и чистой, в точности такой, какой должна быть кухня. — Я бы предложил вина, но тебе всего одиннадцать, — Мустанг налил себе дорогое на вид белое вино. — Я и не подозревал, что ты так беспокоишься о возрасте, — нахмурился Эд. — Я прекрасно могу сам о себе позаботиться, спасибо. Вообще ему было плевать на вино, но он отказывался, чтобы после всего, к нему относились как к ребёнку (каковым он был, пусть и только технически.) Мустанг приподнял бровь и посмотрел на него через стол. После некоторого размышления мужчина пожал плечами. — Хорошо, — и начал наливать второй бокал. — Говорят, что если начать рано, то развивается стойкая терпимость к этому. Но только один стакан за вечер. Эд взял свой бокал и вежливо — да, очень вежливо, от запаха курицы у него уже слюна текла — дождался, пока Мустанг начнёт есть. Вопреки распространенному мнению, у него действительно есть манеры, просто было не так много людей, которых он считал достойными его хлопот. Было больно признавать это, но Мустанг вошёл в их число. (Сволочь так и оставался позирующей сволочью, несмотря на доброту и заботу, Эд постепенно начинал видеть как у него иногда проглядываются рога эго, куда больше допустимого размера.) Ход его мыслей ушел в сторону (ненадолго) от Мустанга стоило ему взять в рот первый кусочек курицы. Блин, как вкусно. Ароматное, нежное по текстуре мясо оставило во рту очень приятное послевкусие. Он мог различить каждую специю в блюде: петрушку, каперсы, перец, лимон, масло. Он впервые есть настолько вкусную курицу, даже его мама никогда не готовила её так. — Так вкусно, хм? Эд распахнул глаза моргая на усмехающегося Мустанга. Он даже не заметил как закрыл их. Неловко Эд сконцентрировал взгляд на тарелке, подальше от Сволочи, который так наставил на подпитке собственного эго. — Где ты научился готовить? — Он (слишком очевидно, но плевать) уклонился от ответа. Он не собирался тешить самолюбие Сволочи, на этот вечер и так достаточно. — В основном книги и эксперименты. Кулинария удивительно похожа на алхимию. — Ага, — ухмыльнулся Эд. — Мой учитель всегда говорит, что алхимия родилась на кухне. — Действительно, у тебя очень умный учитель. Он съёжился. — Настолько умная, что страшная. — Настолько страшная, что ты даже не подумал поехать к ней, — Мустанг выдержал небольшую паузу, отпил вина. — Тебе не было необходимости проделывать весь путь до Централа. Я, разумеется, ничуть не возражаю, но Дублис куда ближе к Ризембургу. Разве она бы тебя не приютила? Глаза Эда потемнели, он нахмурился. — Она не знает, что я сделал, — и ему даже не нужно вдаваться в подробности, всё и так ясно. Пара мгновений тишины и Мустанг понимающе кивнул. — К тому же, — добавил Эд, отрезая ещё кусочек, — она ​​очень похожа на бабулю Пинако. Она бы не выпускала меня из поля зрения. — А это значит никаких исследований. Конечно. Ты поэтому приехал сюда, верно? Он кивнул. — Отчасти да. Больше Мустанг ничего не выспрашивал. Он, вероятно, уже обо всём догадался. Мужчина присутствовал когда Триша проснулась. Если он был таким проницательным и наблюдательным, каким его считал Эд, он мог заметить первые признаки страха и ненависти к нему со стороны Триши. Но вот, что было странно. Эд как-то слишком спокойно принял факт того, что Мустанг знал. По натуре он был довольно приватной личностью. Он не любил когда другие люди знают и лезут в его дела. Даже Ал иногда не был исключением, были вещи о которых он не говорил даже с братом, редко, но были, а теперь, кажется, их станет только больше. Следуя примеру Мустанга, Эд поднял бокал и сделал маленький глоток на пробу. Но Мустанг, подумал он про себя. Рой Мустанг. Этот мужчина был единственным, кто видел его круг трансмутации и сцену его (хватит ли ему смелости признать?) эксперимента над собственной матерью. Да, это был эксперимент, и последние десять дней он пытался убедить себя принять ужасную истину. Он точно не знал, какими будут абсолютные результаты, это очевидно. Он поставил на кон жизнь и душу своего родного брата в безрассудной попытке переломать законы самой природы. Он помнил слова Сволочи, про то, насколько дешевой платой он отделался. Но сейчас не об этом. Титаническим усилим он вернул свои мысли к Мустангу. Мустанг. Эдвард тайком оторвался от тарелки и посмотрел, как мужчина ест. Изысканно, иначе не опишешь. Безупречные манеры, ни единой вещи, к который можно придраться, кардинальное отличие от Сволочи, которая показывает свои рога минимум раз в полчаса. Этот едко саркастичный, абсурдно добрый и невероятно богатый человек-оксюморон был единственным свидетелем его уязвимости, отчаяния, его худшего момента в жизни. Этот Рой Мустанг видел его в момент слабости, видел ошибку к которой привела его, видел его тонущим в луже собственной крови и спас.       И меня это не беспокоит. Мустанг видел его на седьмом кругу Ада, когда он в агонии метался по операционному столу в поиске ближайшего слабого утешения. Мустанг держал его руку — руку ребёнка — и сторожил его сон. Мустанг вернул ему руку и ногу. Мустанг дал ему безопасное место, куда можно сбежать.       И меня это не беспокоит. Эд засунул в рот последний кусочек картофеля. Почему его это не беспокоит? Он не знает. Он нахмурился. Ему не нравится чего-то не знать. — Что-то не так? — С любопытством посмотрел на него через стол Мустанг. — Ничего, просто думаю, — покачал головой Эд. Он снова обратил внимание на вино. — Как называется это вино? — Совиньон Блан, — объяснил Мустанг, — белое сухое вино. Я использовал его, туша курицу. — И вот так просто он получил первый простейший урок культуры, один из многих, что Эд, он знал наверняка, ещё получит во время пребывания в шикарном доме высокопоставленной Сволочи. — Поскольку курица уже содержит в себе оттенки его вкуса оно хорошо сочетается с этим блюдом. Как правило, но бывают и исключения, белое вино хорошо сочетается с более легкими блюдами. Небольшой ужин, обед или, может быть, закуски. Задерживая во рту несколько цитрусовый вкус, Эд заставил свой язык его запомнить. Они закончили трапезу в относительном комфорте. Эд охотно помог с посудой, и пока они мыли столовые приборы и фарфор, Мустанг объяснил, как используются разные виды бокалов. Эд ненадолго завис вытаращившись на всю коллекцию бокалов, что были у мужчины. Короткий урок был прерван только тогда, когда Сволочь понял который час и выпроводил их из кухни, пообещав продолжить урок о вине, бокалах и формальном этикете. — Откуда ты знаешь все эти вещи? — Спросил Эд, когда они поднялись по черной лестнице и вернулись в великолепную библиотеку. — Я думал… я думал, что это девчачьи знания! — Это вообще не имеет ничего общего с полом, — Мустанг проскользил (как, черт возьми, он это делал?) к маленькому островку, который Эд заметил раньше, рыская вокруг. Посередине стоял стол, а со стены на него выходило высокое арочное окно. Вокруг стола стояли кушетки, очевидно, предназначенные для удобного чтения, а на одной стороне стола были сложены груды чего-то похожего на утомительную бумажную работу. У стены стоял журнальный столик с телефоном, квадратным блокнотом и кружкой ручек и карандашей. — Важно знать такие вещи, особенно, если общаешься с буржуазией, высшими слоями общества. Тогда ты не опозоришься перед публикой и, если будешь внимателен, сможешь оценить симпатии и антипатии принимающего гостей, его социальные наклонности, финансовое положение и общий интеллект. В конце концов, лучше не осрамиться перед людьми. С виноватым лицом Эд недоверчиво уставился на Мустанга. — Ну и что, выходит, всё сводится к чтению мыслей? — Если коротко, то да, — улыбка, которую ему отослал Мустанг, была темной и хитрой, внезапно непрошеное чувство опасности прокатилось у Эда по позвоночнику. Этот человек опасен. — Я должен когда-нибудь научить тебя играть в шахматы. Думаю, тебе пойдёт на пользу. — Что, чтобы я мог последовать твоему примеру и манипулировать людьми вокруг меня? — Эд неприятно усмехнулся. — Нет, спасибо. — Нет? — Мустанг сел и приподнял бровь, снова эта чертова снисходительная бровь, глядя на него. — Ты уверен? В этом мире, Эдвард, либо ты манипулируешь, либо манипулируют тобой. В сводном виде всё очень просто. Больше не существует такой вещи, как «не политика». Всё — политика. Эд внимательно посмотрел в глаза Мустангу, пристально и долго. Под глубоким сине-черным (какой странный цвет) был умная Сволочь, который процветал и разростался в самой фибре военной жизни. Вдруг Эд понял, что этот человек, вероятно, тоже не сможет выжить без людей вокруг него, без тех перед кем можно распустить хвост и кем можно манипулировать. Бизнес может стать ещё одной подходящей карьерой, но Мустанг уже привык быть восходящим военачальником. Сволочь идеально подходит для этой роли, и он знает это. — Может быть, дело в тебе, Мустанг, — сказал, предположил вслух Эд. Мустанг был любопытным человеком, единственным в своем роде. Эд очень сомневался, что кому-то ещё выпадала такая прекрасная возможность, как у него, увидеть настоящее лицо этого мужчины, скрывающееся за множеством фальшивых масок. — Может быть, это потому, что ты живешь в мире, где не можешь выжить иначе, как с помощью манипуляций и власти. Медленно, на лице Сволочи появилась улыбка, на этот раз искренняя. — В самом деле, может быть, дело во мне. — Ну, я не живу в этом мире, — ровно ответил Эд. Они посмотрели друг на друга в минутном молчании. — Действительно, нет, — наклонил голову Мустанг, — но я могу сказать тебе одно: находясь здесь и оставаясь тем, кем ты являешься, ты не сможешь долго этого избегать. В конце концов, тебе придется выбрать и никто другой не сможет принять решение за тебя… — Эду подумалось, что в последние дни таких решений было слишком много. — Потому что, если ты этого не сделаешь, тебе придется бежать, иначе тебя поглотит ситуация. Эду нечего было возразить. Он не знал, что сказать. Уже не просто слегка раздосадованной, Эд опустил голову. Число вещей, которых он не знал, росло с каждым днем, и ему это не нравилось. Стабильность была тем, с чем он всегда жил, с самого детства, и очень мало вещей могли потревожить его детский мирок. Но он уже не ребёнок, какое дело до формальностей. Он больше не в Ризембурге, он здесь, в Централе, и если он хочет стабильности…       а он хочет, очень сильно …тогда ему придется научиться самому контролировать свою жизнь. Он хотел- нуждался, чтобы всё было именно в его руках. Только в условиях стабильности он обретет душевный покой, и только при сохранении душевного спокойствия он сможет проводить свои исследования должным образом, не оскорбляя его науку.       Да, мне нужно взять всё под контроль- Он замер. Поднял взгляд. Взять всё под контроль — звучит как что-то, что сказал бы он. Проклятая заразная Сволочь. Названная Сволочь откинулся на кушетке, просматривая документы в руке. Мустанг, казалось, серьёзно относился к тому, чтобы позволить Эду решать всё самостоятельно, этот человек не навязывал ему свои мысли, вместо этого позволяя иметь своё мнение, что Эд любил делать. В одиночестве. — Я иду спать, — неожиданно объявил он. Мустанг поднял глаза с легким удивлением. — Хорошо. Спокойной ночи, Эдвард. Эд вышел из библиотеки в широкий коридор. Он беззвучно проскользнул в свою комнату и захлопнул дверь. Он бесцеремонно плюхнулся на кровать и прополз вверх, пока не положил голову у изголовья и не обнял подушку. Прикроватная лампа дарила комнате мягкий желтый свет, слабо напоминая ему о его доме в Ризембурге. Триша зажигала ему свечи на ночь, и они горели ровно столько, чтобы к моменту, когда они потухнут, он уже уснул за какой бы то ни было книгой. Ал всегда просил почитать сказки на ночь, Эд же любил читать в одиночестве, как их отец. Однако как бы он ни пытался обмануть себя, пытаясь уснуть, этого не произошло. Он не мог сомкнуть глаз. Свет был немного похож на свечи его матери, но не настолько. Всё было чужим. Он добровольно взял и нырнул в этот странный мир взрослых, политики и бесконечных выборов, и теперь, только спустя пару часов в нём, ему уже нужно принять решение (и как же он начинал ненавидеть это слово), выбрать, уйти ему или остаться. Но куда ещё ему идти? Куда направится, что делать? Да, ему было больно признавать это, но ему нравилось здесь, в доме Мустанга, где его приютили, защитили, о нём заботились. У него была (великолепная) крыша над головой, (восхитительная) еда на тарелке и (почти бесконечное количество) свободного времени, которое он мог тратить исключительно на чтение и исследования. Мустанг никогда не стал бы отговаривать его. Если он вернется в Ризембург, ему придётся столкнуться лицом к лицу со своей матерью, которая осудила, возненавидела его алхимию, его кровь. Так был ли вообще у него выбор? Да, всё было по-другому — и больше никогда не будет как раньше. Он зажмурился, словно желая оттолкнуть чужеродность этого нового океана, в котором ему теперь придётся плавать (или тонуть). На его крохотном, хлипком плоту нет места сомнениям, он не может делать что-то наполовину. Если какая-то деталь будет неустойчивой он рискует своей жизнью. Нет, здесь ему нужно крепкое судно и научится будет научиться плавать, преодолевать большие волны, перемещаться по рифам. Его губы растянулись в иронической усмешке. Что ж, Сволочь, кажется, хочет учить. И он будет учиться — разве это не то, что он умеет лучше всего? В конце концов, он сможет стоять самостоятельно, а затем он сможет выплатить долг этому мужчине, который теперь держал его за руку, когда он делал свои первые детские шаги во взрослый мир. Страшно? Черт возьми, да, ему было страшно! Но он очень хотел. Хотел научится, увидеть, узнать и понять. Его разум был широко открыт и нуждался в дополнительных знаниях, потому что ему известно, что не бывает слишком много знаний. Его жизнь всегда вращалась вокруг науки, и теперь он понял, что это единственная вещь, которую он извлек из всего произошедшего. Фактически разорвав связи с родным городом, он сможет развивать свою науку именно так, как ему хочется, и никто его не остановит. И никто не будет стоять у него на пути. Свернувшись клубочком под одеялом Эд крепко зажмурился от боли разлуки и одиночества. Это не помогло. Ему словно снова оторвали руку или ногу, кусочек его самого. Слёзы текли и текли из уголков глаз, пропитывая ткань, ведь, в конце концов, несмотря на всю браваду и кучу фальшивых лиц, он так и оставался одиннадцатилетним мальчишкой, потерянным и одиноким. В глубине души он так тосковал по колыбельным, которые ему пела мама, хотя знал, что никогда больше их не услышит. Беззвучно рыдая он все же заснул, и ему снилась тёплая рука, что держит его собственную посреди бушующих волн тьмы.

~

Бекон и яйца, ах, какой чудесный аромат. Эд открыл глаза разбуженный манящим ароматом завтрака витающим в воздухе. Он сладко потянулся и сел на кровати, потирая ноющую шею. Он заснул без подушки, утыкаясь в неё лицо и пропитывая её слезами, не удивительно, что его шея затекла, чудо скорее, что его плечо не болело. Бормоча себе под нос ругань, он потер слегка опухшие глаза. Да, вчера он повёл себя излишне по-детски по отношению ко всей ситуации. Он вошел в ванную, умылся и прополоскал рот, поправил одежду, развязал волосы, расчесал их и снова завязал. (Ему еще предстоит научится завязывать косу с автоброней, какой бы универсальной она не была, ей далеко до гибкости и чувствительности плоти.) Только полностью убедившись, что выглядит достаточно презентабельно он покинул ванную… … он остановился уставившись на стену. Ванная комната была на самом деле очень простой. Вход из спальни: справа гардеробная, а слева ванна, туалет и туалетный столик. Но прямо впереди была стена, совершенно ненужная, неуместная стена. Если бы на месте этой стены была дверь ему бы не нужно было выходить из комнаты и идти по коридору до библиотеки, он мог бы просто срезать путь чрез свою ванную и оказаться прямо посреди алхимической секции. Задумчиво склонив голову, он хлопнул в ладоши, коснулся стены и превратил её в складную деревянную дверь из нескольких панелей. Он осмотрел свою работу и кивнул самому себе. Она была идеальной, и он даже постарался смоделировать её таким образом, чтобы она хорошо вписывалась интерьер ванной — коричневое дерево на белом фоне. Она была слегка украшена, конечно, Мустангу будет трудно найти в ней недостатки. Дверь плавно открылась, и он прошел сквозь неё прямо в библиотеку. — Идеально. Ему и в голову не пришло, что он меняет чужую собственность без спроса. Он просмотрел полки и схватил случайную книгу «Деконструкция и реконструкция: цикл алхимии», взял её с собой, передвигаясь по славному залу фолиантов. Теперь, при свете дня, он с ещё большим трепетом (если это было возможно) осматривал огромное количество книг, которыми владел Мустанг. Ему казалось почти нереальным то, что они все принадлежали только одному человеку. Подумать только, Мустанг ведь был ещё только подполковником, Эду было сложно представит каким количеством книг Мустанг сможет обладать будучи генералом. (Он снова рассеяно задался вопросом насколько против настроен мужчина, что до его усыновления или брака, можно и то и другое, только представьте, все эти книги.) Стоило ему спустится по черной лестнице на кухню, как великолепный запах готовящейся еды поразил его обоняние и он остановился, принюхиваясь. — Доброе утро, — Сволочь небрежно положил полоску бекона на сковороду. — Завтрак будет готов через десять минут. Займись пока чем-то. Но Эд просто стоял и моргал, глядя на картину перед его глазами. Мустанг надел темно-синий фартук поверх темных брюк и белой рубашки с закатанными до локтей рукавами. Весь наряд был настолько небрежным, что он просто опешил. Он никогда раньше не видел этого человека таким непринуждённым. — Или, конечно, ты можешь продолжать так стоять. Я прекрасно понимаю, что созерцание моей великолепной персоны является достаточным развлечением. Я более чем счастлив предоставить тебе такую возможность, — самодовольно ухмыльнувшись Эду, Мустанг продолжил преспокойно делать несколько дел сразу. Он одновременно жарил бекон и без особых усилий переворачивал омлеты, по одному на каждую руку. Заикаясь, Эд повернулся спиной к картине — теперь навсегда оставшемуся на его сетчатке — и подошёл к маленькому столику. — Ч-что же такого великолепного в самодовольной Сволочи вроде тебя? — О, ну не знаю, — протянул Мустанг, и, черт возьми, этот легкомысленный тон действовал Эду на нервы, сильно. — Может, моя неземная красота? — Верно, — усмехнулся Эд, — продолжай обманывать себя. Очевидно, весьма позабавленный, Мустанг усмехнулся на колкость Эда и поставил на стол две тарелки с полосками бекона, идеально подрумяненными колбасками, ломтиками ветчины, яйцами пашот и кусочками сливочного масла. Затем последовала тарелка французских тостов. Еды было достаточно, чтобы накормить трех или четырёх человек, но их двоих вполне хватит. Сволочь прекрасно знал об аппетите Эда, вот и хорошо, он не собирался сдерживаться. — Я ни в чем не обманываю себя, Эдвард, — сказал мужчина, снимая фартук и усаживаясь на свое место. Эд налил им два больших стакана апельсинового сока. — Твой первый урок за день: можно и нужно быть уверенным в себе, но эта уверенность должна быть оправданной. Эд ровно на него посмотрел. — То есть, в принципе, ты можешь сколько угодно тешить собственное эго, но только, если оно у тебя есть. Мустанг рассмеялся. — Что? Я просто повторил сказанное тобой! — Нахальный мелкий сопляк. — Кого это ты назвал настолько маленьким, что он не влезет в самый крошечный стручок на Земле?! — Я не это имел в виду, — закатил глаза Мустанг. Эд скрипнул зубами. В итоге, так и не успев откусить первый кусок колбасы, Мустанг встал из-за стола и подошел к кулеру, массивному стальному ящику, на боках которого были выгравированы алхимические круги, обеспечивающие постоянное охлаждение его содержимого. Круг был действительно гениальной работой, Эд исследовал его накануне вечером, когда они мыли посуду. Энергия подавалась в круг через непрерывный поток рециркуляции. Когда он был впервые активирован, Мустанг, вероятно, подал в круг больше энергии, чем было необходимо для простой активации, и излишки были приняты кругом и направленны во Врата. Затем Врата вернули такое же количество энергии, обратно в круг для его работы. Еда внутри будет портится гораздо медленнее, вот это то, что по праву можно назвать экономным применением алхимии. — Вот, — Мустанг поставил перед Эдвардом полный стакан молока, — я гарантирую, что это сработает, но займёт время. Нельзя перемотать тело вперед. Побледнев, Эд отодвинул стакан. — Нетспасибо. Ублюдок изящно приподнял бровь. — Надо же, Эдвард. Я не знал, что тебе так нравится твой рост. Эд вспыхнул. — Не нравится. — Тогда выпей молоко. — Я не люблю молоко. — Ну, тогда решай, что тебе не нравится больше. Твой рост или молоко? Прикусив губу, Эд уставился на стакан молока, словно желая взглядом стереть его из существования. Но вот дилемма, действительно дилемма, стоит ли потерпеть мучения от поглощения этой мерзости, если она сделает его выше? В конце концов, научно доказано, что молоко увеличивает содержание кальция в организме и тем самым стимулирует остеобласты производить больше костей. Но какая же это гадость! Эд решительно оттолкнул от себя стакан с молоком. Затем он полностью сосредоточился на остывающей еде, нетерпеливо засунув в рот первый ломтик ветчины. Он проигнорировал пренебрежительный вздох Мустанга. — Разве тебе не нужно сегодня на работу? — Это была очевидная смена темы, но не важно. — Я уезжаю после обеда, — Мустанг снова демонстрировал безупречные манеры за столом, Эд внимательно наблюдал и начал подражать нюансам, которых раньше не знал. — К счастью, сегодня только полсмены. Ты удивишься сколько бессмысленной бумажной работы у такого скромного подполковника, как я. — Скромного? — Фыркнул Эд. — Ты? Вот ещё! Ты подполковник. Скромным это не назовёшь! — Нет, это довольно низкое звание, — Мустанг выдержал паузу, сделал задумчивый глоток сока. — Фактически, очень низкое по сравнению с тем, чего я стремлюсь достичь. На этот раз глаза закатил Эд. — Единственное звание, что я могу назвать, сравнение с которым делает подполковника «очень низким» это фюрер. Мустанг молча склонил голову. Эд ждал возражений. Ничего. Ошеломлённый Эд уставился на Сволочь. — Ты ведь не серьёзно? Губы Мустанга расплылись в медленной и коварной ухмылке. — Я не шучу над такими вещами. После минутного размышления Эд сказал очень, очень ровным тоном: — Это измена, знаешь ли. Мустанг покачал головой. — Если бы это было так, Эдвард, то военной полиции пришлось бы схватить каждого офицера в должности полковника и выше. — Мустанг посмотрел на него серьёзно и почти строго. — В этом мире у всех есть амбиции. У всех, без исключений. Мужчины и женщины не просто идут в армию, у каждого есть причина. Пусть большинство вступили только ради поддержания себя и семьи, только те немногие, у кого есть настоящие амбиции поднимаются вверх. Конечно, нужно беспокоится о выживании в порочной пищевой цепочке, но это совсем другой вопрос, о котором тебе не нужно волноваться на данном этапе. Важно помнить, что у каждого человека, с которым ты общаешься, есть скрытые мотивы, и если ты знаешь, как подбирать слова и действия, ты можешь заставить их раскрыть, иногда даже незаметно для оппоненте, и понять противоречат ли их интересы твоим, грозят они тебе чем-то или нет. — И я могу с уверенностью предположить, что ты мастер в этом деле, — вздохнул Эд. Этот человек был просто невозможным. — Что ж, есть ещё люди, которых я не могу обмануть, путь их и мало. У каждого человека где-то спрятана слабость, маленький просчёт в модели поведения. — Некоторая суровость так и не исчезла из глаз Мустанга. — У тебя, в частности, есть чрезвычайно уязвимое место: твоя семья. На данный момент только я знаю, что ты сделал, на что ты способен, и нет, я никому не расскажу. Как я уже говорил, я не предам свою дружбу с Гогенхэймом, а ты теперь тоже друг. Я не предаю друзей, это противоречит моим принципам. Эд заметно поерзал на стуле. — Всё должно остаться так, Эдвард. Ты должен понять, что не можешь доверять в этому городе никому, кроме тех с кем хорошо знаком и тех, в ком ты точно уверен. Многие готовы продать такую ​​ценную информацию, как твоя, за более высокое положение, за деньги или за услугу… Я признаю, что это довольно мрачный взгляд на мир, но недоверие к окружающим должно всегда в тебе присутствовать. Владеешь информацией значит владеешь миром, я уверен, ты это прекрасно понимаешь. — Разумеется, — просто кивнул Эд, продолжая трапезу. Он понимал, что пытался до него донести Мустанг, и сглотнул комок в горле. Действительно, это мрачный взгляд на мир, но он уже решил. Он останется здесь — это был лучший и наиболее логичный выбор — и он выживет. Кроме того, подумал он про себя, выживание не обязательно означало, что он должен стать копией Мустанга. Он будет слушать его уроки, выучит их и будет применять как Эдвард Элрик. Ему не нужно становиться манипулирующим эгоистом, ему просто нужно избегать людей настолько, насколько это возможно, и сосредоточиться на том, для чего он здесь. Во всяком случае, он никогда не был особенно общительным. Да, он кивнул себе. Это хорошая стратегия. Он снова обратил свое внимание на то, что говорит Мустанг, сам того не замечая, что начав адаптировать, выстраивать стратегию общения с людьми, вместо того, чтобы просто реагировать по ситуации как он обычно делал, он взрослел, становился именно тем, чего хотел избежать. — Ты так и не рассказал мне откуда знаешь Гогенхэйма, — спросил Эд с извечным любопытством. Может, Мустанг знает, чем занимается это ублюдок, ради чего он оставил свою семью в Ризембурге столько лет назад. — Что ж, — пожал плечами Мустанг (по-прежнему очень чистое и плавное движение). — Он был хорошим другом моего учителя алхимии. Я впервые встретил его когда был примерно твоего возраста, немного старше. Он редко оставался надолго в доме моего учителя, но возвращался примерно раз в несколько месяцев. Я думаю, он что-то искал. Он рассказал мне множество вещей об этом мире и о том, что он видел в нём странствуя. Он очень мудрый человек. — Да ну? — Эту было трудно в это поверить, по весьма уважительной причине. Мустанг со вздохом взглянул на него. — Твой скептицизм оправдан. Он действительно бросил тебя с братом и матерью без объяснения причин. Однако это не умаляет его мудрости и интеллекта. Твой отец очень сведущ во многих вещах, Эдвард, и я верю, что твой ум и огромный талант к алхимии унаследованы от него. Эд уже пожалел, что сам направил разговор в это русло. Его настроение всегда портилось при мысли о Гогенхэйме, о том скольких страданий он мог избавить его больную мать не уйди он все эти годы назад, ради чего-то, что он был просто обязан исследовать, найти, черт подери. Эд не мог отрицать, что понимал желание узнать больше, увидеть больше, понять больше. Неужели Гогенхэйм оставил их ради этого? Ради исследований? Какие исследования он не мог провести в Ризембурге? Если всё дело было в пространстве, то можно было бы построить пристройку к дому, оборудовать её под лабораторию. Он с Алом были бы счастливы помочь. Даже если это было что-то настолько важное, неужели он не мог хотя бы изредка навещать? Отправлять хотя бы какие-то весточки?

(лицемер, лицемер, ты тоже ушел из дома ради исследований, такой лицемер)

Внутренне простонав, Эд ненавидел то, как в его голове звучит отстраненный голос проклятых Врат. Жуткое существо было просто ужасно, кроме тех моментов когда оно становилось хорошим и делилось с ним информацией. — Чего я не понимаю, так это как он мог бросить маму когда она была больна. Я знаю, что он знал, что она больна, я видел. Мне было уже четыре когда он ушёл и я не слепой. Я его сын, как ты уже сказал, хотя чего бы я только не отдал за лучшего отца, который был бы рядом тогда, чтобы помочь нам, — сухо выплюнул он. — Даже если бы это значило, что твоя алхимия была бы не такой как сейчас? — Снова пытливо склоненная голова. — Герр Гогенхэйм гениальный ученый. Его техники всегда восхищали меня. На самом деле, до сих пор восхищают. У Эда не было ответа на этот вопрос. Он не мог представить себе жизнь без алхимии: это одна из главных причин, по которой он покинул Ризембург. Алхимия была его кровью, его жизнью, его любовью, его религией. Если бы у него отняли алхимию, он, вероятно, стал бы кричать на всех вокруг как религиозные фанатики из стран дальнего Западного побережья. Нет, он бы скорее умер. — Знаешь, моим первым воспоминанием об алхимии был Гогенхэйм, — рассеянно сказал он, доедая свой последний кусочек колбасы. Это было смутное воспоминание, но оно было. Он всё ещё помнил как ощущались грубые волосы на челюсти Гогенхэйма, как его детские ручки касались сторон его лица, играясь с забавными очками на прямом носу. — Он читал мне книгу. Я был у него на коленях, мы сидели у огня. Мамы рядом не было, думаю, она укладывала Ала спать наверху. Книга была… вообще-то, я даже не помню, что это была за книга и о чём. Но он говорил о табу, о том, как можно обойти даже самые худшие из них. Мустанг задумался, откинувшись на спинку стула. Обе тарелки уже пусты, остался только один французский тост. — Ну, он определенно знал, о чём говорит. Ты живое тому доказательство. Эд пожал плечами. Его поглотила странная задумчивость, хотя обычно он старался прогонять мысли о Гогенхэйме как можно скорее. Он рассеянно задался вопросом, собираются ли они теперь всё время вести эти разговоры за едой, как своего рода обескураживающе теплая и приятная традиция, попытка узнать друг друга получше. — Пойдем, я проведу тебя экскурсию по дому после того, как мы уберемся здесь. — Мустанг поднялся со своего места, забирая тарелки со стола. Эд послушно последовал за ним навострив уши. Ему предстоит ещё многому научиться.
Примечания:
Отношение автора к критике
Приветствую критику только в мягкой форме, вы можете указывать на недостатки, но повежливее.
Права на все произведения, опубликованные на сайте, принадлежат авторам произведений. Администрация не несет ответственности за содержание работ.