Полет в Нью-Йорк под Рождественской звездой

      — И о таком Рождестве ты мечтал с детства? — Фрэнк, в каплях воды после бассейна, устроился в соседнем, рядом с Джерардом, шезлонге.       Джерард опустил пониже на переносице круглые темные очки и посмотрел на друга.       — Ну, не совсем с детства. С тех пор, как мой брат привел в гости своего одноклассника, а в почтовый ящик бросили буклет с рекламой круиза.       Фрэнк улыбнулся и закрыл глаза, поворачивая лицо к солнцу.       — Вот так замри! — услышал он.       — Опять будешь меня рисовать? — Фрэнк сморщил нос. — Когда уже ты предложишь мне позировать обнаженным с кулоном на шее?       — Может, у меня уже есть наброски?       Фрэнк приоткрыл один глаз и посмотрел на улыбающегося Джерарда, который водил карандашом в скетчбуке.       — Дай-ка сюда! — Фрэнк выхватил блокнот из рук художника.       — Эй! Ты же мокрый! — запротестовал Джерард.       Фрэнк пролистал страницы. Его портреты, уголки круизного лайнера и море. Карандашом, акварелью, при солнечном свете, на закате… Фрэнк сглотнул и отдал скетчбук обратно.       — Я отойду на минуточку, хорошо? — произнес парень. Он поднялся и отправился с верхней палубы, на которой находился бассейн, к лифту и вниз, в их с Джерардом каюту.       По коридору Фрэнк уже бежал, зажав рукой рот. Приложив карту к электронному замку, он сильно толкнул дверь и бросился в ванную комнату к унитазу. Такому прохладному на ощупь. Кто сказал, что шлюпка — самый важный предмет на корабле?       — Фрэнки, — ладонь Джерада легла ему на плечо. — Тебе плохо?       — Да так, съел что-то, — произнес Фрэнк, поднимаясь и поворачиваясь к раковине. Он включил воду, припал губами к струе. Прополоскал полость рта.       — Это ведь не в первый раз, — тихо с участием произнес Джерард.       — Нет, что ты. Тебе показалось, — отмахнулся Фрэнк.       — Так, Фрэнк. Рассказывай, — тон стал тверже.       — Ладно, — Фрэнк повернулся к Джерарду. — Меня укачивает. Мне хреново каждый божий день на этом лайнере. Первые три дня я принимал таблетки, а потом случайно уронил упаковку за борт.       — Таблетки? То есть, ты заранее знал, что тебя укачивает в море?       — Знал, — вздохнул Фрэнк.       — Но тогда зачем ты согласился поехать в этот круиз?       — Потому что ты о нем мечтал. Ты грезил этим туром. Тебе так хотелось в Рождество, такой снежный праздник, поехать на Карибы. Прочь от метели на Манхэттене, большой елки, катка, теплых смешных свитеров с оленями…       — Здесь тоже есть большая елка, и Рождественские украшения на ограждении, — попытался оправдать лайнер Джерард.       — Но это не смотрится на фоне Солнца и моря, — Фрэнк почесал предплечье. — Джи, ты прости, но мне надо принять душ, а то от хлорки в бассейне у меня кожа пойдет пятнами.       — Господи, Фрэнки, что еще?       — Здесь добавляют в еду какую-то специю, от которой у меня сыпь.       — Я не видел у тебя никакой сыпи.       — Ну, она на таком месте, которое я от тебя неплохо скрывал, даже будучи обнаженным. Первые три дня. Потом без одежды ты меня уже не видел.       — Боже мой, покажи.       — Ни за что!       — Еще что-нибудь тебя беспокоит?       — От кумкватов, мандаринов и прочих этих цитрусовых мои десны перестают помещаться во рту. Из растительного молока здесь только противное кокосовое. Пробовал с ним хоть раз кофе пить? Пожилая леди из соседней каюты постоянно мне подмигивает и норовит ухватить и обнять. И, кажется, пока все. Хотя нет. Мужик, который и в плюс сорок ходит в свитере как у Фрэдди Крюгера, наверное, нелегально везет с собой кошек, которых тискает каждую свободную минуту. Потому что когда он проходит мимо, у меня слезятся глаза.       Ладонь, прижатая к губам Джерарда, говорила совсем не об ужасе, который он испытывал. Он явно пытался не засмеяться.       — Смешно тебе? — прищурился Фрэнк. — Выйди отсюда.       — Фрэнки, мне совсем не… — начал Джерард примирительным тоном, но друг уже выталкивал его из ванной обеими руками.       Фрэнк подождал, когда Джерард выйдет и прикроет дверь, и только тогда снял с себя плавки. Он постоял под теплой водой, натираясь мылом, пахнущим духами, как и бывает во всех отелях. Хоть бы от него зуда не появилось.       Надев халат, Фрэнк почистил зубы и вышел из ванной комнаты. И тут же попал в объятья Джерарда.       — Фрэнки, детка, я же не знал, что тебе здесь нехорошо и не нравится. Очень плохо? Голова кружится?       — Не то, чтобы не нравится. Если бы корабль стоял на земле, а вокруг шел снег… К тому же, ты выглядишь таким счастливым. Таким… романтичным, когда выходишь ночью сидеть в шезлонге, укутавшись в плед. Тебе ничего не видно, но ты чувствуешь море, слышишь его звуки, ощущаешь ветер. И, когда ты возвращаешься в постель, пахнешь свежим морским воздухом. А мне приходится притворяться, что сплю. Потому что меня постоянно подташнивает, и я не могу дать тебе нежности. Мне бы с ума сходить, как только ты прикасаешься прохладной щекой к моему плечу, а я жду, когда ты заснешь, чтобы отправиться к унитазу.       — Бедный мой аллергик со слабым вестибулярным аппаратом.       — Звучит совсем не как утешение, и ни разу не как комплимент.       — Звучит так, что я хочу заботиться о тебе, — после этих слов Фрэнк получил серию поцелуев в лоб. — Детка, я бы с удовольствием остался в Нью-Йорке. А ты нашел приключений на свою задницу… Прости, вышло буквально, да? — на этот раз Джерард не смог сдержаться и рассмеялся.       Плотно сжав губы, Фрэнк высвободился из рук Джерарда       — Прости, Фрэнки, — Джерард прикрыл ладонью рот. — Но ведь, правда, смешно.       Фрэнк покачал головой, и, пытаясь сдержать подступающий смех, который предательски вырывался наружу, ушел к кровати и упал на нее лицом вниз. В дверь постучали.       — Это я заказал тебе минеральной воды, — произнес Джерард и открыл дверь.       — Добрый вечер, — послышался голос стюарда. — Ваш заказ. А также хочу предупредить, что в течение часа ожидается шторм. Ужин будет перенесен на восемь. Если вы хотите перекусить, то могу вам предложить крекер, сэндвичи и фрукты.       — О, черт! — раздалось со стороны кровати.       — Я крекеры возьму, — произнес Джерард и, взяв протянутую упаковку, поблагодарил и закрыл дверь. Потом он забрался к Фрэнку на кровать, поворачивая молодого человека и прижимая к своей груди. — Милый, ну что мне сделать? Помочь с антигистаминной мазью?       — Не смей. Или я провалюсь со стыда в машинное отделение и останусь там. Сам хорошо справляюсь.       — Как ты? Попей воды.       — Пока все терпимо. Но вот чертов шторм меня пугает.       — Тебе лучше, когда лежишь?       — Угу.       — Тогда полежим, — Джерард запустил ладонь в волосы Фрэнка и начал массировать его затылок кончиками пальцев. — Мы можем сойти в Сент-Джонсе и улететь оттуда в Майами, а потом в Нью-Йорк. В снежный и Рождественский, как ты любишь.       — Нет, я не хочу. Тебе же здесь очень нравится.       — Мне не нравится там, где тебе плохо.       — Я потерплю. Удавалось же мне вводить тебя в заблуждение последние дни.       — Не нужно притворяться ради меня, что тебе хорошо, когда это не так. Я должен знать, что с тобой происходит. Честно. Как и ты обо мне.       — Тогда я буду ворчать. Или вообще могу пролежать на этой кровати остаток круиза. А ты принесешь мне пирог с Рождественского ужина… Хотя нет. По любому они туда что-то добавят, от чего мне все начнет зудеть.       — В следующий раз, через год, останемся в Нью-Йорке. Поставим елочку, будем украшать вместе. Фонарики на окно нацепим.       Фрэнк улыбнулся и сильнее прижался к Джерарду: его друг, любимый, считает, что их отношения продлятся еще долго-долго, ну уж год, как минимум. А еще намекает на совместное проживание.       — Мы сойдем в Сент-Джонсе на экскурсию, купим там таблеток и еды для меня, — предложил Фрэнк. — И, может, я смогу, и мне бы хотелось наслаждаться вместе с тобой Карибским Рождеством.