Зима закончится
26 декабря 2020 г. в 14:45
Ледяной дворец не впечатлял Джерарда.
Да, это было грандиозное, мощное, зрелищное сооружение, в стенах которого мелькали всполохи Северного сияния. Морозные узоры такой красы, на которую только была способна стужа, барельефы со строгим профилем Королевы, показывающие, насколько он тщеславна и себялюбива. Белые розы, заледенелые, уже мертвые, но хранящие свою красоту под кромкой льда в вазах с тончайшими острыми краями: тронешь — порежешься моментально. От блуждающей под потолком вьюги переливались кристальным звоном хрусталики-льдинки на громадных люстрах.
Но все это было такое безжизненное, холодное, застылое, суровое и скользкое.
Разбойничьи ботинки были хороши для бега по лесу, но не спасали от гладкого пола. Джерард торопился, поскальзывался и падал, но тотчас вставал, потому что нельзя, нельзя мешкать.
Затормозил он лишь перед огромными, под самый потолок, полуоткрытыми дверьми, из-за которых лился тягучий синеватый свет. Не теплый солнечный и живой, а какой-то пустой.
«Не медли!» — приказал себе Джерард и вошел внутрь.
Огромный зал был пуст. Гладкие стены, без узоров и барельефов, чтобы внимание входящих концентрировалось только на одной вещи — резном троне тончайшей работы, стоящем на постаменте, к которому вели ледяные ступени. На первой из них сидел парнишка в белых одеждах и перебирал льдинки на полу. Он был очень бледен, волосы, некогда каштановые, посветлели до цвета снега, глаза потеряли теплый весенний цвет.
Джерард не смог подавить вырвавшийся всхлип и порыв подбежать, скользя, и упасть перед парнишкой на колени, раскидав его льдинки.
— Фрэнки, хороший мой, — прошептал он и коснулся его плеча. — Что с тобой?
Фрэнк, нахмурив брови, отстранился. Он разглядывал Джерарда так равнодушно, что у того заныло сердце.
— Как ты уродливо корчишь лицо! — произнес Фрэнк со злой наглой улыбкой. — А шрам делает тебя еще страшнее.
Джерард коснулся пальцем своей щеки. Из цветника чародейки шипы просто так не отпускают. Он расскажет Фрэнку о своем путешествии и приключениях, о встреченных людях, хороших, которые на первый взгляд казались плохими, и плохих, которые представлялись хорошими. Тогда, когда они вместе окажутся дома. В тепле, возле камина с чашками чая, согреваясь не только огнем, но и уютом рядом друг с другом.
— Пойдем домой, — произнес Джерард.
— Я дома, — холодно ответил Фрэнк. Потом его взгляд упал на пол. Лицо помрачнело. — Ты испортил мою работу! А я должен получить за нее весь свет и свободу!
Джерард оглядел раскиданные вокруг себя неровные льдинки.
— Что ты должен был сделать?
— Сложить слово-заклинание, с помощью которого я больше не буду принадлежать времени. Вечность.
— Вечность не во времени, — сказал Джерард, глядя в холодные глаза напротив. — Она рядом с любимыми, сколько бы лет вместе им ни было отпущено. В домике с розами у порога.
— Ты жалок и смешон! В маленьком домике нет могущественных людей.
— И не нужно.
— Уходи, Джерард. Ты мне больше не интересен. Ты мне не нужен. Я не люблю тебя.
Где-то глубоко внутри душу пронзило острие мороза.
«Это говорит не Фрэнк, — Джерард пытался не реагировать на эти горькие слова. — Это осколок в его сердце. Стылый, острый, бесстрастный. Я знаю, мой Фрэнки не такой».
Джерард запустил руку под борт куртки. Он нащупал ледяной нож.
— Воткни нож в его грудь, — сказала финка-ведунья, заговорившая ледяное орудие. — Если во Фрэнке осталось человеческое, то острие просто уничтожит осколок, не тронув сердце.
— А если нет? — Джерард смотрел в лицо женщины сквозь искры и всполохи костра.
— Тогда нож убьет его.
— Ну что ты уставился? — скривился Фрэнк. — К чему эти слезки в глазках? Как я раньше не замечал, какого они противного травяного цвета. То ли белоснежный… Цвет бесконечности и вечной стужи. Желаю, чтобы весь мир заледенел.
Джерард собирался с силами. «Я не могу» воевало с «Ты должен». Он же верит, верит сердцем, разумом и душой, что все то благородное, чувственное, доброе и прекрасное, что жило во Фрэнки, осколок не мог уничтожить за это время. Красоты и милосердия в нем было так много, что какому-то уродскому куску стекла просто так не справиться.
— Хочешь поцелуй на прощанье? — усмехнулся Фрэнк. — Последний и самый холодный в твоей жизни?
Джерард хотел целовать эти губы больше всего на свете. И он будет это делать. До конца жизни будет. Джерард покрепче сжал ледяной клинок. Ладонь жгло от холода. Он приблизился к Фрэнку. Тот злорадно усмехнулся и коснулся своими губами, такими мерзлыми и студеными, губ Джерарда, теплых и мягких.
Через секунду Фрэнк отстранился. С круглыми от удивления, ужаса и боли глазами. Джерард, захлебываясь слезами, еще глубже протолкнул ледяной нож ему под ребра.
Фрэнк изумленно поглядел на Джерада и откинулся на ступеньки. На белой рубахе расплывалось красное пятно.
Визгливое «Нет!» вырвалось из уст Джерарда. Он приподнял голову Фрэнка, целовал его щеки и губы, пачкался в крови.
— Фрэнки, милый, хороший, славный… Фрэнки, нет!
Слезы застилали его глаза, капали на лицо, в глаза любимого, утопали в кровавой ране. Он приподнял Фрэнка и обнял его, не веря, не соображая. Он не заметил, как зал вдруг стал темнеть, а под потолком собирались огромные черные тучи.
— Что ты натворил?! — грозный холодный женский голос, казалось, звучал отовсюду.
Джерард, если бы вновь обрел способность говорить, не смог бы ответить на этот вопрос. Он натворил кошмар. Натворил непоправимое.
В зале установилась тишина. Такая гнетущая и глухая, будто бы уши заткнули ватой. Что-то всегда случается в такой атмосфере. Казалось, сейчас из темных туч над головой с невероятным грохотом посыплются молнии, а сам дворец развалится на части, погребая под собою всех присутствующих.
Но случилось другое: Фрэнк резко и шумно вдохнул. Джерард отстранился от парня и посмотрел на него. Фрэнки дышал. Часто и тяжело, но постепенно успокаиваясь. Щеки, казалось, розовели. Джерард ощупал его лицо, плечи, приложил руку к груди: стучит. Жив. И обнял Фрэнка крепко-крепко, снова начав плакать.
— Джи, любимый мой, — услышал он тихие слова. И этот шепот упокоил лучше любых трав и сна.
Джерард поднял взгляд. Королева, красивая, но такая ледяная и бесчувственная на вид, сидела на троне и смотрела прямо на него. Этот взгляд мог бы и убить при желании. В зале по кругу начала носиться вьюга, завывая, как привидение. Но даже она не колыхнула белых длинных волос Королевы или ее блестящего платья.
— Отпусти нас, — строго сказал Джерард.
— С какой стати? — произнесла Королева, не дрогнув ни одним мускулом на лице. Будто бы у куклы мог открываться только рот.
— У меня есть второй нож. Как считаешь, осталось ли человеческое в тебе, чтобы выжить?
— Ты не успеешь подойти ко мне.
— Разбойники научили меня метать лезвия так точно, что мне хватит и полсекунды.
— У тебя не хватит смелости.
— Я пронзил сердце самого дорогого человека на свете. Неужели у меня дрогнет рука перед тобой?
— Джи, не надо, — раздался тихий голос Фрэнка. Но в этой тишине он прозвучал ярко. — Ты же не такой…
Джерард зажмурился. Что же им делать? Он не оставит ей своего хорошего. Только если предложить замену… на себя.
— Убирайтесь, — вдруг раздалось под сводами дворца. — Сумеете живыми пробраться сквозь Застылую равнину, Оледенелый лес и Штормовое море, не буду вас преследовать.
Джерард с удивлением посмотрел на Королеву. Милосердие его доброго Фрэнки заставили ее отпустить их? Или любовь?
Стоило поторопиться, чтобы Королева не поменяла свое мнение. Джерард снял куртку и накинул на плечи Фрэнка.
— Мы проберемся, милый. Я знаю дорогу, я знаю того, кто нам поможет. Вставай.
Фрэнк был слаб, держался за бок — то место, куда Джерард вонзил клинок. Но его лицо приобретало привычный цвет, глаза становились ярче и теплее. Только радужка того глаза, куда попал злополучный осколок и растаял под слезой друга, поделила цвет весны с зимой. Волосы же все еще оставались белыми. Даже если так и останется, пусть. Фрэнки прекрасен любым.
Джерард и Фрэнки пробирались к выходу из дворца. Застылая равнина, где возвышался замок, встретила их вьюгой. Может, Королева и слукавила в том, что не будет их преследовать. Уж мешать им пройти она явно будет.
— Дальше ты должен идти один. Подумай обо мне, и я появлюсь, если буду действительно тебе нужен, — произнес благородный северный олень, склонив свои рога в знак прощания.
«Ты мне нужен, — отчаянно думал Джерард. — Ты нужен моему Фрэнки, он не сможет дойти сам. Я прошу тебя. Я умоляю. Помоги нам. Здесь опасно. Но ради него я буду пытаться призывать на помощь кого угодно, если потребуется. Даже ангелов с неба в преисподнюю и чертей из ада в райские сады».
Огромный, знатный, королевского рода олень с видными рогами, внезапно выступил из снежной завесы.
— Забери его и отвези к финке, — произнес Джерард. — Она поможет ему. А я дойду сам, чтобы не утруждать твою спину.
— Я достаточно силен, Джерард, чтобы забрать вас обоих, — голос оленя звучал величественно. — Ты добрый самоотверженный человек. Таких людей надо беречь в этом мире. Забирайтесь!
Они скакали прочь от Ледяного дворца через метель, больно колющую лица. Джерард обнимал своего Фрэнка, не отпускал ни на секунду, укутывал в свою куртку.
Скоро они будут дома. Все будет хорошо. Зима закончится.