***
После памятного Рождества Северус чувствовал себя абсолютно счастливым. Прочитав монографию за два дня, он тут же написал мистеру Реддлу свои мысли о ней и еще много о чем, поделился планами и мечтами, горячо благодарил за прекрасный день и даже написал, что не устает благословлять судьбу, которая свела его с таким прекрасным человеком. Отправив письмо, он ждал ответа: сперва к Новому году, потом буквально каждый день. Мистер Реддл работает, говорил он себе. Нету времени написать. Нет возможности отправить сову. Но письма не было. За неделю Северус измучился так, как не изводился даже летом. Что с мистером Реддлом, почему не пишет, что случилось? Воображение рисовало картины одну хуже другой, во сне он видел мистера Реддла тонущим, сгорающим в пожаре, погибающим под укусом вампира. Наконец Разумихин прилетел с конвертом. Ответ был коротким, очень вежливым, очень... чужим. Мистер Реддл сетовал на нехватку времени, большую загруженность, выражал надежду, что у Северуса все хорошо. Большая часть письма была посвящена тому, что дело с заклинанием продвигается и уже весной Снейп сможет положить в банк аванс. Северус сразу написал ответ на пяти листах, опять поблагодарил, рассказал о себе, о прочитанных книгах, о забавных случаях на уроках, посочувствовал по поводу загруженности по работе. И снова потянулись дни ожидания. О чем только не передумал Северус, перебирая в своих воспоминаниях минуту за минутой Рождество. Все было так хорошо, так прекрасно, так замечательно. Они даже обнялись на прощание. Что же произошло?! Новая весточка пришла двадцать пятого января. Когда Северус достал из конверта три листа, сердце его запрыгало в груди от радости. Он прочитал письмо залпом, потом прочитал еще раз… С одной стороны, мистер Реддл отзывался на все, о чем Северус ему написал, отвечал на вопросы, которые у того возникали, — одним словом, «слышал» его, но тон письма по-прежнему был ровный и отстраненный. И опять письмо заканчивалось сетованиями на загруженность. Наверное, надо было задать мистеру Реддлу прямой вопрос: что случилось? Почему «друг мой» и «дорогой» превратились в почти безразличие? Но у Северуса не хватало духа. Вместо этого он лишь предложил в постскриптуме (можно сказать — попросил) присылать письма в заранее оговоренный день, чтобы не ждать понапрасну постоянно. «Может быть, вам установить некую дату — хотя бы двадцать пятое число каждого месяца, в которую мы и будем обмениваться письмами? По возможности, конечно, я отдаю себе отчет, что этот день может быть занят у вас работой или личными делами...» Заклеил конверт, и сова, ухнув, улетела. Ответ пришел на удивление быстро. Мистер Реддл соглашался на предложение, но при этом писал, что будет рад получить письмо и в любое другое время. Правда, он не упомянул, что ответит на это «лишнее» письмо. Северус вдруг почувствовал, что еще немного — и он просто рехнется. Вот что он сделал в тот день не так? Может, он вел себя слишком вольно — все-таки он не родня, не близкий человек уж до такой степени, чтобы болтать первое, что в голову взбредет. Может, лишними стали упоминания о матери? Как мог такой красавец вообще обращать хоть какое-то внимание на мрачную девушку с грубоватыми чертами лица? А если и обращал, то исключительно по доброте душевной. Подумав, Северус решил, что все-таки мистер Реддл достаточно умен, чтобы его настолько мог задеть глупый вопрос. Несмотря на переживания, Северус все-таки продолжал штудировать монографии по окклюменции и легилименции. Теорию он практически знал уже наизусть, каждый вечер выполнял перед сном упражнения по очищению сознания. Анализ воспоминаний являлся одним из упражнений по окклюменции. Для этого требовалось создать думоотвод. Конечно, порой маги заводили себе красивые чаши, устанавливали в кабинеты — вон как директор, к примеру. Но на самом деле нужна была неглубокая емкость, вода и особые заклинания. Северус оккупировал Выручай-комнату, создав там небольшое помещение для тренировок. Он научился извлекать из головы воспоминания, потом создал думоотвод, но поначалу просмотрел то, что касалось летних каникул, не решаясь заглянуть в Рождество. Лето Северусу понравилось, и сам себе он тоже… ну, почти понравился. С Морной и ее дочерьми все было просто замечательно. Стычку с Маэном Северус сейчас наблюдал со стороны даже с улыбкой. Потом появился мистер Реддл. Сейчас, находясь в глубине воспоминаний в виде собственного двойника, незримого для персонажей действа, Северус понаблюдал больше за собой, чем за мистером Реддлом, и признал, что вел себя временами почти как щенок, который то визжит от восторга, то норовит небольно тяпнуть. Наконец Северус рискнул заглянуть в памятный день. Будь он лучше знаком с жизнью маглов, то напомнил бы сам себе режиссера, который покадрово рассматривает отснятый материал, останавливая пленку при виде случайного ляпа. Ну, конечно, были некоторые шероховатости в разговоре, но они их успешно преодолели. А уж прогулка вообще прошла идеально. И дальше, за чаем, все славно складывалось. И вот он, момент в прихожей (у Северуса застучало сердце): сейчас мистер Реддл его обнимет, вот сейчас. И тут он увидел то, на что тогда не обратил внимание. Легкую тошноту, которую вдруг ощутил при прощании, он списал на то, что надышался магловскими миазмами и еще не до конца пришел в норму. А оказывается, мистер Реддл случайно посмотрел ему в глаза. Северус увидел даже секундное потрясение на его лице — сознание зафиксировало, когда активировался портключ. Северус не мог понять, что так потрясло мистера Реддла. Что он такое увидел в его, Северуса, голове за секунду? Что тот счастлив? И что? Это должно было объяснить прохладный отстраненный тон писем? Да почему же?! Единственное, что было, ну, скажем, «неприличным» в тот день — это когда он откровенно пялился на обтянутую брюками задницу спускающегося в сундук хозяина дома... но, черт возьми, тот что, не в курсе, что у него красивая задница? Спрятав до поры флакон с воспоминанием в Выручай-комнате, Северус, раздосадованный, решил немного пройтись до ужина, а возможно, и чуть дольше: аппетит пропал совершенно. Спеша на свой факультет за уличной мантией, Северус то сразу перебирался с лестницы на лестницу, то проходил по площадкам этажей. Наконец он спустился в Подземелья, проскользнул через невидимый портал в помещения факультета, оделся и отправился назад. Он вышел в общие коридоры и уже миновал лабораторию, когда за поворотом послышался характерный такой чмокающий звук. Северус поморщился — нашли место, где целоваться. — Барти, а если кто увидит? Что за привычка целоваться где попало? — прошептала какая-то девушка, совершенно солидарная с Северусом, что не мешало ей обжиматься со своим бойфрендом. — Никого тут нет, не волнуйся, — раздался взволнованный голос, показавшийся знакомым. «Барти, Барти… Это Крауч, что ли? Во дает, он же на два года меня младше», — машинально подумал Северус. Получается, в коридоре обжимались пятикурсники со Слизерина. Или Крауч себе кого-то с Хаффлпаффа присмотрел? — Слышал про Доусона? — спросила девушка. — А что с ним? Нет, все-таки девчонка тоже была своя, слизеринская. — Его этот, с Равенкло, отшил. Ну как его… Ну, Доусон по нему сохнет. — Сарджент? — в голосе Крауча слышалось удивление. — Так это и понятно было с самого начала, что отошьет. Сарджент парней не любит, он по девушкам. — Да не просто отшил. Сарджент ведь маглорожденный. А у маглов с этим делом все по-дурацки, запрещают почему-то. Ну, он же должен понимать, что у нас не так все. Он вроде и понимает, но, кажется, брякнул Доусону что-то не то. Северус не выдержал и почти бегом бросился к двери в холл. Разумеется, мистер Реддл не мог относиться к людям, предпочитающим свой пол, с презрением. И он явно давно догадался, что Северуса не интересуют девушки. Но неужели он банально испугался чего-то? Чего, спрашивается? Для февраля день выдался слегка морозным, весь день светило солнце, и сейчас, после его захода, на небо высыпали звезды, но луна еще не взошла. Северус всегда четко отслеживал фазы — это было необходимо для приготовления зелий. Он машинально подумал о Люпине — того должны были отправить в Больничное крыло еще вчера. О том, что Люпин — оборотень, Северус догадался еще на первом курсе, на целый год раньше «душки Блэка». Абсолютно одинокий и шпыняемый всеми, кому ни лень, Северус, несмотря на отвращение, которое ему внушал Блэк, все же наблюдал за его отношениями с Люпином: интересно, когда правда откроется, что случится между ними? Кажется, Блэк все понял в конце второго курса. Северуса удивило, что Люпина не только не стали избегать, но и окружили неуклюжей, но все же заботой. Это немного не укладывалось у Северуса в голове: с его точки зрения, человек мог быть или хорошим во всем, или плохим тоже во всем. Оборотни — они же изгои, их боятся и презирают, с ними грешно якшаться. Почему Блэк не кинул Люпина, почему продолжает дружить, почему вообще рискует вылететь из школы из-за него? Для Северуса ненавистный недруг давно стал чем-то вроде мании, он упорно продолжал следить за ним, примечая любые промахи. Если бы его спросил: «А зачем? Хочешь наябедничать?» — Северус бы решительно отверг такое предположение. Но знание тайн Блэка тешило самолюбие, придавало значимости в собственных глазах. Видя, в каких секциях библиотеки пасется Блэк, и зная его библиотечный номер, Северус сообразил, что ненормальный гриффиндорец, кажется, решил стать анимагом. С ума сошел совсем. На подвиги потянуло. Был момент, когда Северус, убеждая себя, что это станет лучшей местью, хотел даже сходить к директору и сообщить о своих догадках. Но вообще-то он думал о том, что превращение неудачливого анимага в воющий кусок непонятно чего — это отнюдь не лучшее, что могло случиться в школе. Однако Блэк не сгинул, на удивление проявил потрясающую (ладно, не потрясающую — очень надо его хвалить) дисциплину в выполнении всех магических предписаний, и, видимо, у него получилось. Правда, у Блэка не хватало ума превращаться исключительно ради Люпина. Северус стал порой замечать во время прогулок черный собачий силуэт на опушках Запретного леса. «Вот придурок, — думал он, — а если профессора МакГонагалл встретит? Та иногда тоже кошкой бродит». Лишившись одного повода для наблюдений, Северус вскоре нашел для себя другой: выяснить, каким образом Блэк попадает в Визжащую хижину. А в том, что Люпина запирают именно там, сомнений не было, ведь истории о страшных призраках стали рассказывать в деревне как раз после появления Люпина в школе. Допустим, мадам Помфри спускалась с оборотнем по винтовой лестнице в узкой башне, куда ученикам хода не было, а потом внизу, наверное, открывала потайную дверь и по подземному коридору попадала в заброшенный дом. Блэк этим путем воспользоваться не мог. Какие еще варианты? Проникнуть в человеческом облике через статую Одноглазой ведьмы в коридор до «Сладкого королевства», выйти на улицу, дойти до защитных барьеров вокруг Визжащей хижины, перекинуться и проникнуть на охраняемую территорию. Но ежемесячное появление в деревне школьника во внеурочный час привлекло бы ненужное внимание — директору бы обязательно доложили. Северус прошерстил все, что нашел в библиотеке, о потайных ходах замка, о тайниках и магических войнах в раннем Средневековье, когда, собственно, все эти коридоры и создавались — для бегства или вылазок. И он нашел интересные сведения об еще одном потайном ходе до подвала Визжащей хижины. Коридор начинался неподалеку от озера, между теплицами и огородами и хижиной лесничего. Но сейчас на этом месте росла Гремучая ива, которую как посадили в тот год, когда Люпин поступил в школу. Чтобы ива выросла сразу до нужных размеров, ее рост ускорили специальными удобрениями. Спрашивается, почему было просто не завалить коридор? К чему такие сложности? А может, мадам Помфри вовсе не из замка попадает в Хижину, а как раз через этот коридор? И Северус принялся наблюдать уже за школьным колдомедиком. Что ж, вечером накануне полнолуния мадам Помфри никогда не ужинала в Большом зале. Видимо, проблема транспортировки Люпина в безопасное место решалась как раз в то время, когда все ученики уже находились в замке. Но даже если так, каким образом удавалось утихомирить опасное дерево? Наступил черед чтения книг по гербологии. Удача ждала Северуса практически сразу: во-первых, он прочитал, что у каждой Гремучей ивы есть особый нарост на стволе, при воздействии на который удается утихомирить дерево на несколько минут; во-вторых, обнаружилось, что Блэк эту книгу тоже читал. Разумеется, Северус не собирался проникать в хижину — даже в пустующую. Больше ему делать нечего. Но он не мог не думать о том, что два «хвоста» сильно рискуют. Не сидит же Блэк в образе пса по ночам в хижине, явно ведь выводит волчару погулять по Запретному лесу. Люпин уж точно не альфа, что называется, должен слушаться зверя, который сильнее его, принимать за вожака. И что они делают в лесу? По полянкам бегают? Или охотятся на кого? От этой мысли накатывала тошнота. Миновал пятый курс, шестой, никаких казусов с Люпином не случалось, а потом мысли Северуса заняли совсем другие насущные дела. И он перестал следить за похождениями «хвостатых». Мантия грела хорошо, и это не нравилось — хотелось хотя бы холода, чтобы как-то отвлечься от навязчивых мыслей, и Северус направился к озеру. Он уселся между корнями старой ивы — самой обычной, летом тут любили гулять ученики, — почти слился со стволом в своей серой уличной мантии. Вскоре он почти окоченел, но упорно продолжал сидеть на месте, пока не заметил одинокую фигурку, воровато пробирающуюся к Гремучей иве. Северус навесил перед собой линзу и вскоре понял, что это «барсучок» Лестрейндж. На плече у того висел футляр колдографического аппарата. Куда несет этого малохольного? Северус вскочил, пока не делая попыток что-либо предпринять, тем более мальчишка остановился на безопасном расстоянии от дерева. Может, он просто хочет сделать снимок? Ну вот захотелось ему иметь именно ночной вид. Но Лестрейндж достал палочку, нацелил ее на ствол и выпустил заклинание удара, угодив в заметный, вроде огромной бородавки, нарост. Ива сразу замерла, словно в судороге вытянув во все стороны ветви, а мальчишка кинулся к ней и внезапно провалился сквозь землю — буквально. Все произошло в какие-то секунды, и еще секунду Северус приходил в себя. Он тут же выхватил палочку и от волнения заорал: — Экспекто Патронум! В воздухе перед ним закружился серебристый ворон — в отсутствие врагов он ждал приказаний хозяина. — Передай Блэку дословно: «К Люпину, срочно, опасность!» Ворон стрелой полетел в замок, а Северус бросился к иве. Дерево уже очухалось и опять мотало во все стороны ветвями, но он уже знал, куда бить. И вот ива застыла, а между корнями появился круглый лаз. Северус, не раздумывая, прыгнул туда и очутился в земляном туннеле. Он побежал, чуть не споткнулся о торчащий корень, но благополучно достиг распахнутой двери, очутился в подполе дома, рванул вверх по лестнице. Дальше шел пыльный, ободранный коридор. Северус посветил и увидел свежие следы, ведущие в гостиную. Он вбежал, когда как раз громко щелкнул колдоаппарат и блеснула вспышка. — Ненормальный! — зашипел сквозь зубы Северус, бросился к Лестрейнджу и схватил его за мантию. — Он же услышит! Быстро отсюда! — Ты в злых привидений веришь? — вздрогнувший от неожиданности Лестрейндж тут же пришел в себя. Но не возмущался, скорее веселился. Он ничего не знает — дошло до Северуса. Но объяснить он ничего не успел. И убежать они уже тоже не успели. «Злое привидение» их услышало. Сначала раздался громкий скрип лестницы на второй этаж. И тут Лестрейндж с колдоаппаратом наперерез бросился в коридор. Северус от неожиданности выпустил мантию мальчишки из рук, но, очнувшись, кинулся следом. Говорят, во время опасности время будто замедляется. Северус теперь готов был признать, что так оно и есть. Оказавшись в коридоре, он увидел и белого от страха Лестрейнджа и огромного скалящегося волка на лестнице. Крупнее обычных волков и с кисточками на ушах. Заслонив собой мальчишку и толкнув его в сторону двери в подпол, Северус выпустил перед собой силовой щит. Словно ударная волна от взрыва, заклинание пронеслось по коридору и перевернуло оборотня на спину. Тот взвизгнул от боли. Пока зверь приходил в себя, чтобы напасть на обидчиков, Северус успел проскользнуть в подпол, едва ли не на пятой точке съехал вниз по ступенькам, запечатал за собой дверь. А Лестрейндж трясся от страха, но оставался в подполе и ждал его. — Беги, придурок! — теперь уже в голос заорал Северус. Мальчишка очнулся и бросился в туннель, Северус — за ним. Они слышали злобное рычание, слышали, как трещат доски ветхой двери. И тут вдруг Лестрейндж вскрикнул и упал, споткнувшись о корень. Северус запустил вдоль туннеля еще один силовой щит, помог мальчишке подняться, но не успели они добежать до пятна света впереди, как его загородила черная мохнатая тень. — Пригнись! — крикнул Северус. Они почти легли на землю, а черный пес, перемахнув через них, бросился по туннелю в хижину, откуда доносилось уже не рычание, а повизгивание. «Надеюсь, я не покалечил Люпина», — промелькнула неожиданная мысль. Потом пришла другая: «А как выбираться-то?» — Погоди, я первый, — остановил Северус «барсучка», который уже собирался подтянуться на руках, уцепившись за край ямы. Отодвинув мальчишку в сторону, он посмотрел вверх на мельтешащие тени от ветвей, но приметил, что можно вылезти и прижаться к стволу. Так он и сделал и сразу приметил «бородавку» на коре. С такого положения бить по ней было не слишком удобно, но возможно. Обездвижив дерево, Северус помог Лестрейнджу вылезти, и они отбежали на безопасное расстояние. Тут силы мальчишку покинули, и он рухнул в снег. — Ты зачем туда вообще полез, а? — Северус, все еще в шоке, стал трясти Лестрейнджа за плечи. — П-п-поспорил... что не побоюсь... — Болван, — спокойно констатировал Северус и прикрыл дрожащего мальчишку краем мантии. Минут через десять между корнями ивы показалась черная песья голова. «Ну, и как ты вылезешь?» — подумал Северус почему-то совершенно без злорадства. Блэк, видимо, помощи и не ждал. Вылез наружу и вдруг стал бегать вокруг ствола. На самом деле это выглядело забавно: ветви ивы стали пытаться достать чужака и просто запутались, а пес улучил момент и побежал прочь. Вскоре он уже оказался рядом с Северусом и Лестрейнджем и принял человеческий облик. — Блэк? — мальчишка перестал дрожать и вытаращился на гриффиндорца. Тот тяжело дышал и выглядел подавленным, он проигнорировал вопрос и холодно посмотрел на Снейпа. — Ну и что, узнал правду? Доволен? Но зачем его-то за собой потащил? — Он не тащил… — начал Лестрейндж. — Помолчи! — оборвал его Блэк. Снейп, считавший, что оправдываться ниже его достоинства, а уж объяснять он точно ничего не обязан, только пожал плечами. Но «барсучок», уже пришедший в себя, молчать не собирался. — Не помолчу! Я сам туда пошел, на спор с парнями, Снейпа я вообще не видел, он меня спасать побежал! И не ори на него! — Правда? — Блэк спрашивал его, а не Северуса. — Поклясться могу! — заявил Лестрейндж, и тут наружу вылезло хаффлпаффское любопытство: — А почему там прячут оборотня? Он кто? Блэк, а ты разве зарегистрированный анимаг? — Ну иди, донеси на меня! — зло ответил тот. Лестрейндж отпрянул и посмотрел на Снейпа. — Не донесет он, — лениво произнес тот. Его начало отпускать, причем гораздо позже, чем Лестрейнджа, и он только сейчас сообразил: не зарегистрирован не только анимаг, но и сам оборотень. И, значит, если правда о сегодняшнем происшествии откроется, то плохо будет не только «хвостам», но и директору. — С ним все нормально, с этим... Лунатиком? Не пришиб я его? — Лунатик? — углом рта усмехнулся Блэк. — Ему понравится. Нет, с ним все будет в порядке. Никаких ран ты ему не нанес, синяков не останется. На нем остались только шрамы от ран, которые он сам себе наносил, пока сидел там в одиночестве. — А здорово ты его, щитом! Раз! Научи меня так! — загорелся вдруг мальчишка. Блэк со Снейпом одновременно уставились на него. — Слабоумие и отвага, — пробормотал наконец Северус. — Ты точно на своем факультете учишься, парень? — Да кто такой этот оборотень? — не унимался Лестрейндж, не обращая внимание на слова Снейпа. — Люпин, — ответил Блэк. — Директор его пожалел и принял в школу со всякими предосторожностями. — Люпи-и-ин, — протянул «барсучок». — Вот почему от него так… вот почему рядом с ним всегда так тоскливо. — Не выдавайте его, парни, — вдруг попросил Блэк. — Он не виноват, Грегори! Ему самому... — Я и не собираюсь! — горячо заверил Лестрейндж. Оказывается, он Грегори, и Блэк его имя знает, надо же. Хотя, вспомнил Снейп, они же кузены, кажется. — Если бы я хотел вас выдать, — все-таки сказал Снейп, — я бы сделал это еще года четыре назад минимум. Пошли, Лестрейндж. — Мне там... снимки надо сделать, для пари. Чтобы внутри. Я всего один успел. — Хочешь обратно?! — вскипел Снейп, которому его обычное показное спокойствие давалось уже с трудом. — Через пару дней сделаешь, двадцать пятого, тебе же не обязательно сегодня? — сказал Блэк. — Я тебя сам отведу, обещаю, ты иди со Снейпом сейчас, ладно? Я... туда вернусь. Мальчишка кивнул и встал. — Двадцать пятого нормально, хороший день. Не волнуйся, никто не узнает. — Отличный просто день — двадцать пятое, — пробормотал Северус, подавив желание взять парня за шиворот. — Пошли, пошли.***
На другое утро первым уроком шло зельеварение, и, как обычно, Слизерин занимался вместе с Гриффиндором. Северус обычно выбирал последний стол, и никто не садился рядом с ним. Но случилось нечто невообразимое: стоило Блэку войти в класс, как он тут же подошел к Северусу и спросил: — Можно сегодня поработать с тобой? Северус напрягся, но, никак это не показав, пожал плечами: — Я стол не покупал. — Спасибо, — поразительно миролюбиво ответил Блэк и поставил свой котел на штатив горелки. Студенты обоих факультетов дружно повернулись в их сторону, кое-кто с Гриффиндора даже окликнул Блэка и спросил, не рехнулся ли он? Слизнорту пришлось призвать класс к порядку, пригрозив снять баллы с обоих факультетов. Сразу воцарилась тишина. Профессор дал задание, поставил на столы ингредиенты и уселся за свою кафедру. Проверять течение работы на выпускном курсе он никогда не считал обязательным, подходил лишь к тем, кто его звал. Снейп, впрочем, за последние годы не звал профессора ни разу и, не сверяясь с учебником, начал работать, решив, что, если Блэку что-то нужно, он скажет об этом первым. Они варили заказ мадам Спраут — жидкость для уничтожения улиток в теплицах. На седьмом курсе довольно часто студентам, помимо новых зелий, поручали сварить что-то необходимое для школы, тем более что это конкретное зелье требовало усидчивости и точности. Пока резали ингредиенты, пока отмеряли их нужное количество, Блэк молчал, но приглядывался к действиям Снейпа. Тот, заметив, только дернул плечом — да пусть себе, лишь бы не лез. Но вот первые компоненты брошены в котел, огонь убавлен, песочные часы поставлены на стол. Блэк и Снейп сели на стулья и принялись ждать, пока не придет черед добавлять в варево сок из плодов венериной мухоловки. — Я это… хотел поблагодарить за вчерашнее, — прошептал Блэк. Снейп снова пожал плечами. Он мог бы сказать что-то типа «а я думал, ты хотел наконец поучиться зелья варить», но грубить почему-то не хотелось. — С ним все нормально? — все-таки спросил он. — Да, ты выбрал очень правильное заклинание, и, честно, завидую твоей выдержке. — Это заклинание у меня всегда на кончике языка. Чтобы нападающих случайно всерьез не покалечить. Он твой кузен? — Люпин? — удивился Блэк. — Нет, с чего ты взял? — Лестрейндж. Кем тебе приходится Люпин, я и так знаю. — В смысле знаешь? — Блэк заметно покраснел. — Мы друзья с первого курса. — Конечно, — Снейп закатил глаза. Этот Блэк явно считает всех идиотами. — Успокойся, меня ваша личная жизнь не касается, хоть вы и считаете нужным ее скрывать. — Мы не скрываем, мы просто не афишируем, — буркнул Блэк. — А Грегори — троюродный кузен Родольфуса, жениха Беллатрикс. — У вас, чистокровных, все друг другу родня. Северус встал и взялся за сок. Блэк тут же последовал его примеру и, схватив флакон, чуть не опрокинул его над котлом. — Куда? По капле, одновременно перемешивая против часовой стрелки! — вырвалось у Снейпа. Не то чтобы он собирался помогать кому-то, особенно Блэку, в зельеварении, но ведь мадам Спраут и правда нуждалась в этом зелье. — Точно, спасибо, — пробормотал Блэк и сделал все правильно. Снейп все-таки не мог не посмотреть на него. За урок Блэк уже трижды его поблагодарил, он вообще здоров? Добавив сок мухоловки, они перевернули песочные часы и опять уселись, ожидая следующего этапа. — Ты правда знаешь обо всем уже четыре года? — шепнул Блэк. — Про него я с первого курса знаю, про тебя — с того момента, как ты впервые перекинулся. Да не собираюсь я доносить на вас, расслабься. — Ну, если бы хотел, то давно б донес. Слушай, Снейп, я много чего лишнего позволял себе все эти годы… — начал Блэк явно длинную речь. — Да, поэтому ты за один урок не успеешь извиниться, особенно если будешь хоть иногда поглядывать на свой котел, — отрезал Снейп. — Ты так никогда не сдашь выпускные даже на «выше ожидаемого». А если ты собираешься прожить с Лунатиком всю жизнь, тебе бы не вредно было научиться хотя бы волчье зелье варить. — А экзамены мне надо сдать, кровь из носа. Я хочу в аврорат, — вздохнул Блэк. — Я думал, ты на трансфигурации специализируешься, — удивился Северус. — В аврорате есть и технические службы. Зато там отлично платят. Знаешь, сколько стоит это самое волчье зелье? То-то и оно... — Оно дорогое, потому что его сложно варить и там много дорогих компонентов. И аконит. Без него никак. А его продадут только дипломированному зельевару, это правда. Снейп впервые вел с кем-то такой приятельский разговор и никак не мог понять, чего хочет Блэк. Может, чтобы Снейп помог ему на экзаменах? Ну, не зелье же сварил... — Понимаешь, я старший, и родители возлагают на меня большие надежды, — Блэк слегка поморщился. — Они сначала ничего не хотели слушать про аврорат, вообще не понимали, зачем мне это нужно. Потом я их уломал, но мне выставили условие, чтобы я добивался всего сам. Вот напугали-то. Проблема в том, что они ничего не знают про нас с Ремусом. И это будет скандал. — Почему скандал? Они-то откуда знают, что он… особенный? — не понял Снейп. — Да потому что он парень. — Они же не маглы, с чего бы им возражать? — Так говорю же: я старший. Наследник и все такое. Внуков-то им и Регулус мог бы наплодить — он по девчонкам. Так ведь традиции, мать их, — Блэк с шумом выдохнул. — М-да, как все сложно, — изрек Северус. — И вот пойдешь ты в аврорат, но ведь не сможешь скрыть, что анимаг. — Ну так зарегистрируюсь, — Блэк пожал плечами. — Ты знаешь, сколько неучтенных анимагов вообще? Никто меня не убьет за то, что я изучил эту магию и честно сообщил в Министерство. — Не убьет, — Снейп вспомнил, что мистера Реддла совсем не удивили его намеки на «два хвоста», — тем более что директор наверняка в курсе дела, просто ждет, что ты сам расскажешь, а не он тебя за хвост поймает. Слушай, Блэк... я за тебя зелье на экзамене варить не стал бы, даже если бы это было реально. И вообще помогать лично тебе, несмотря на все твои извинения, у меня никакого желания нет. Но Люпин такой же изгой, как я, и если хочешь... до экзаменов еще три месяца. Пароль от лаборатории у меня есть, и разрешение заниматься в свободное время. Если будешь приходить каждый день на два часа и стараться, к экзамену я тебя подготовлю. — За мной долг, — серьезно сказал Блэк. — Но ты не изгой, с чего ты вообще это взял? — Мне виднее, — буркнул Снейп, взявшись за черпак — зелье было готово и следовало перелить его во флакон. В этот же момент раздался голос Слизнорта: — Мистер Снейп может нести свое зелье в теплицы. Гарднер — свое можете сразу вылить. Остальные несут показать мне.***
Двадцать пятого за завтраком в Большой зал влетел Разумихин, сбросил на руки письмо и отправился в совятню отдыхать. Северус спрятал конверт в карман, потом прочел в спальне — письмо было длинным, но все таким же сухим. Он решил, что ответит позже, когда немного абстрагируется от переживаний. После чая Блэк сводил Лестрейнджа в Хижину, Снейп при этом стоял на страже, следя, чтобы никто посторонний в районе Гремучей ивы не шатался. Те двое вскоре выбрались из лаза под корнями, Снейп облегчил им задачу, обездвижив дерево. Блэк и Лестрейндж почему-то весело смеялись, подбегая к нему. — Мы там наколдовали парочку привидений, — сообщил «барсучок», — они вроде краем попали в кадр. Снейп только тяжело вздохнул. Вечером он приготовился преподать Блэку первый урок, а тот вдруг пришел не один, а с Люпином. Для Снейпа это стало полной неожиданностью, и он уже собирался отправить хвостатого куда подальше, а тот стоял в стороне и мялся, и мялся. Блэк же зашептал Снейпу в ухо: — Пожалуйста, разреши ему просто посидеть с нами. Он всегда после полнолуния такой — нездоровится, и без меня ему плохо. Снейп, как правило, был честен с собой: то, что он почувствовал при этих словах Блэка, называлось одним словом — «зависть». Но Люпин правда выглядел совсем больным, и Снейп кивнул. Они занимались час, приготавливая одно из зелий, которое могло попасться на экзаменах, а Люпин молча сидел в сторонке, иногда закрывая глаза и принимаясь покачиваться слегка вперед-назад. Блэк то и дело на него посматривал, но работал хорошо, и у Снейпа не было причин делать ему замечания. Когда зелье благополучно приготовили, перелили в пузырек и поставили в шкаф к запасам Слизнорта, Люпин подошел к Северусу и, глядя на него больными глазами, тихо поблагодарил. Когда оба ушли, тот прибрал в лаборатории, проверил все еще раз и замкнул дверь паролем, прошептав его в замочную скважину. Вид Люпина его расстроил. Это ведь не жизнь, а каторга; никто бы не взял оборотня на работу, а «вольным художником» не всякий может стать. Каждый месяц терять рассудок — то еще удовольствие, а потом еще и болеть. Если Блэк поступит в аврорат, им придется жить в Лондоне или в другом каком-нибудь городе, где есть отделение. Уж технические службы точно находились именно в городах. И уже не побегать по лесу, не поохотиться, спустив энергию и реализовав волчьи инстинкты. Значит, опять четыре стены, глушащие шум барьеры, и «черный хвост» уже не поможет. Снейп размышлял над проблемой Люпина неделю, отвлекшись только на ответное письмо мистеру Реддлу, и, наконец, после чая решился подняться в кабинет директора. Остановился перед горгульей, попросил в пространство любого эльфа доложить о нем, и тут же статуя отъехала в сторону. Северус поднялся по винтовой лестнице к двери, досчитал до семи, поднял руку, чтобы постучать, но услышал голос из кабинета: — Входите, Северус. В кабинете горел камин, директор сидел за столом, заваленным бумагами. — Дочитали, наконец? Снейп слегка напрягся, соображая, о чем говорит Дамблдор, потом с досадой произнес: — Простите, господин директор. Конечно, я давно прочитал, и даже не один раз. Простите, что держу книгу у себя. Я принесу ее после ужина, если можно. — Да не обязательно, Северус, пусть пока у вас хранится. Мы же так и не приступили к занятиям. — Простите, профессор. Я с просьбой, — поскорее перешел Снейп к тому, что привело его сюда, опасаясь, что разговор свернет не в ту сторону, — мне нужен аконит. Дамблдор, который, кажется, хотел возразить на предыдущую фразу, внимательно посмотрел на него. — Вы уверены, Северус? — спросил он через несколько долгих секунд. — Это совсем новое зелье… — Не такое уж новое, Билби впервые сварил его уже четыре года назад. — Это и есть новое, Северус. Действие его почти не изучено, и рецепт… — Я знаю рецепт. И… хуже не станет. Директор встал из-за стола и прошел к камину. Снейп следил за его передвижениями, стоя на ковре перед столом. Сесть ему не предлагали, но он был рад, надеясь получить согласие и побыстрее уйти. Почти два месяца после памятного Рождества Снейп не приходил сюда: боялся, что директор начнет спрашивать про мистера Реддла, а что отвечать… что тут ответишь? — Хорошо, — обернулся к нему директор, и Снейп вдруг впервые осознал, насколько тот уже немолод. — Этого я у Горация просить не могу. Будет вам аконит. Снейп склонил голову в знак благодарности и сделал шаг к выходу. — Вы избегаете меня, голубчик, уже почти два месяца. Вы действительно передумали насчет окклюменции? — настиг его голос Дамблдора за спиной. Что ж, наивно было полагать, что директор вот так просто его отпустит… — Я и не надеялся избежать этого разговора, сэр, — вздохнул Снейп. — Присядьте. Дамблдор подошел к креслу у камина и кивнул на второе. Пришлось сесть. — Вы всегда любили учиться… — Я люблю учиться, — вскинулся Снейп. — Просто думаю, что эти занятия уже не совсем актуальны, профессор. — Дайте мне все же проверить, насколько сильны ваши возможности. Снейп внимательно взглянул на директора. Если целью Дамблдора было «прочитать» его, тот мог обойтись без заклинаний, палочки и прочих ритуалов. Никто в школе не сомневался в возможностях директора на этот счет. Но, в конце концов, директор был, пожалуй, единственным в мире человеком, которому Снейп готов был доверять. — Проверяйте, сэр, если считаете нужным. Что я должен сделать? — спросил он. — Вы же читали обе книги, голубчик. Возьмите палочку, примените Легилименс ко мне. — Я? — закашлялся Снейп от неожиданности. Он-то подразумевал, что все будет наоборот. Пробить защиту Дамблдора? От такого вызова Снейп даже ощутил некий азарт. — Вы, Северус. Не волнуйтесь, можно прямо так, сидя. — Лучше я встану, сэр, — Снейп достал палочку. Директор тут же встал перед ним, успокаивающе кивнул. — Легилименс! Как ни странно, Снейп вошел легко. Вошел, понимая, что его впускают, хотел уже возмутиться, но увидел перед собой тот же самый кабинет, того же, но более молодого и еще даже не полностью седого Дамблдора, сидящего на диване, мальчика лет одиннадцати-двенадцати рядом с ним. — Я хочу домой, — дрогнувшим голосом сказал мальчик, и Снейп сам вздрогнул, осознавая, кто перед ним. — Сейчас, когда вы замещаете директора, профессор Дамблдор, вы же можете… я хочу домой, к родителям. Пожалуйста! — Ты сдаешься, Томми? — ласково, но с легким упреком произнес Дамблдор. — Ну и пусть! — Что не так, голубчик, расскажи мне? — Да все не так, — мальчик упрямо наморщил нос, очевидно, чтобы не разреветься, — меня все боятся. Смеются за спиной, а сами боятся. Палочка эта… мешает! — Голубчик, палочка нужна, поверь мне. Сначала надо научиться пользоваться ею, а уж потом учиться обходиться без нее. — Мне без нее проще! — воскликнул маленький Том, и свечи в кабинете разом замерцали. — Не всегда надо делать так, как проще, — директор погладил его по плечу. — Полюби свою палочку, Томми, и она в ответ подчинится тебе. Ты только начал, мой мальчик. Все получится, не переживай. — Со мной тут никто не общается, профессор! Даже дома соседские дети-маглы никогда меня не боялись. А тут… — А тут дети знают, чего бояться… — Я не хочу так, — перебил директора юный Том. — На меня даже смотреть никто не хочет! Мне одному плохо! — Прости, голубчик. Директор вернется через две недели, и мы снова станем видеться с тобой каждый вечер. — Я всю жизнь смогу дружить только с самыми сильными окклюментами? Вообще всегда? — Не знаю, Томми. Может быть, и нет. Рот мальчика скривился. Снейп понял, что тот сейчас все-таки разрыдается, но вдруг «картинка» погасла. Он стоял напротив седобородого директора недалеко от горящего камина. — Зачем? — хрипло спросил он. — Ты потенциально очень силен, — задумчиво протянул директор. Но Снейп не дал сбить себя с мысли: — Зачем мне надо было видеть это? Меня это не касается! — Ты не хочешь помочь? — Он не захочет. А я навязываться не стану. Я себя не на помойке нашел. И вообще… — Он боится, Северус, — мягко перебил его тираду Дамблдор. — Чего он боится? — не выдержал Снейп. — Сорок лет прошло, у него дети, внук, чего ему бояться? Ну, хорошо, я уже догадался: он понял, что я на него заглядываюсь. Это что, преступление? Не нравятся ему парни — ну так и сказал бы, я что, настаивал на чем-то? Я вообще не говорил ничего даже! Мои желания — мое дело! — Снейп вдруг запнулся и жалобно закончил: — В чем я виноват? Что я сделал не так, профессор Дамблдор? — Ты ни в чем не виноват, Северус. — Тогда почему все… так? — Том всегда, всю жизнь боится сделать окружающим больно или плохо, — ответил Дамблдор. — Мы с ним занимались окклюменцией не один год, хотя, как ты понимаешь, она ему не очень-то и нужна. Мало какой окклюмент может справиться с его напором. Но есть то, чего он так и не научился делать. — Регулировать этот напор? — тихо спросил Снейп. — Именно. И я не смог научить его. Моя так называемая несокрушимость в этом смысле давала ему уверенность, что уж со мной он в безопасности. — Я понял, сэр. Наверное, понял. Но я ничего не смогу сделать, даже если хотел бы. Он не захочет. — Жизнь не заканчивается завтра, Северус. — Директор похлопал его по плечу. — Заходите вечером, в девять. Будет вам аконит.***
Получив обещанное, Снейп занялся приготовлением зелья — и не где-нибудь, а в специально выделенной для этих целей комнате в Лестничной башне, неподалеку от апартаментов директора. У Снейпа было две недели, чтобы попытаться сварить это крайне сложное средство, а он ведь еще продолжал посещать занятия, занимался самоподготовкой, находил время и на то, чтобы подтягивать Блэка. Он начал варить зелье вечером, чтобы следующий этап его приготовления также выпал на вечер — в промежутки зелье настаивалось, испуская довольно отвратительный запах, но это соответствовало описанию. Блэк, когда два занятия они пропустили, вызнал, чем Снейп занимается, и поначалу отговаривал его. — Если не получится, то мы все расстроимся. А если получится, то, когда ты закончишь школу, кто станет его варить? — Слушай, Блэк, не усугубляй и без того мое не слишком лестное мнение о гриффиндорцах, — огрызнулся Снейп. — Если ты не забыл, мы все трое после школы поселимся в магическом Лондоне. — Может, нам на троих снять жилье, а? — неожиданно предложил Сириус. — Еще чего! Нет уж! Занимайтесь вашими собачье-волчьими нежностями без меня, пожалуйста! — отрезал Снейп. Сириус не обиделся, а захохотал. Их занятия проходили неплохо, хотя и требовали немалых усилий со стороны Снейпа. Сириус неплохо запоминал порядок действий и рецептуру, но, к сожалению, научить его видеть логику и красоту зельеварения, кажется, не представлялось возможным. Но Снейп ведь всего лишь готовил его к экзаменам. Теорию Сириус учил сам — старательно и упорно, без запинки отвечал на неожиданные вопросы. В какой-то момент Снейп поймал себя на том, что ему, в общем-то, нравится учить. Он наконец приступил к занятиям с директором, предварительно взяв с того слово, что все, что бы тот ни увидел в его сознании, останется между ними и не станет ничьим достоянием, особенно мистера Реддла. Это выглядело несколько нагловато, но, чтобы узнать, что подумал директор, давая обещание, требовался легилимент равный ему по силе. Разумеется, Дамблдор мог войти в сознание Снейпа, как раскаленный нож в масло, но он увеличивал воздействие постепенно, давая возможность ученику наращивать силу противостояния. Он, конечно, не играл в поддавки и много чего увидел в сознании Снейпа во всех подробностях, но ни разу не делал попыток что-то спросить или обсудить. Миновали две недели. Снейп, чувствуя, как сердце-то колотится, но сохраняя ясность мысли, бросил в котел последний компонент зелья, перемешал по часовой стрелке семь раз, и над котлом заструился бледно-голубой пар. Снейп осторожно лизнул вынутый из котла черпак и сморщился от горечи. Как это вообще можно пить целую неделю? Он просто обязан со временем усовершенствовать зелье и сделать его хотя бы не столь отвратительным на вкус. Оно напоминало те ужасные таблетки от диареи, которыми его однажды напичкали в начальной школе — они, может, и помогли, но потом пришлось полоскать рот и чуть ли не мыть язык, чтобы хоть как-то избавиться от горечи. Дамблдор внимательно следил за каждым этапом создания зелья, но не вмешивался. Пока Снейп заедал привкус лимонной засахаренной долькой, директор внимательно изучил консистенцию, понюхал пар и тоже лизнул черпак. — Однако, — крякнул он и поморщился. — Дай-ка мне тоже дольку, голубчик. Но само зелье отменного качества. К сожалению, оно такое и должно быть. Понаблюдаем за состоянием Ремуса. Первый прием зелья прошел в сущих мучениях, но Люпин, видимо, был готов на что угодно, чтобы хоть как-то справиться с безумием в полнолуния. Снейп, посоветовавшись с директором, сварил на другой день зелье, подавляющее вкусовые рецепторы, но Люпин не пил его, а полоскал им рот после приема волчьего противоядия. Дело пошло получше. Выдержав неделю, Люпин принял вечером двадцать четвертого марта зелье в последний раз. Дамблдор рискнул на сей раз и выделил для превращения две пустующие смежные комнаты во все той же Лестничной башне. Он вызвал заранее Сириуса и серьезно поговорил с ним, посоветовав, между прочим, зарегистрировать в Министерстве свою анимагическую форму еще до экзаменов — это могло помочь при поступлении в академию аврората. Настал момент главного эксперимента. Сириус перекинулся и ушел с Люпином в дальнюю комнату, а Снейп и директор уселись в первой и стали ждать. Хотя башня практически пустовала — директорский этаж уж точно, — но на всякий случай прибегли к звукоподавляющему заклинанию. Только они слышали все, что происходило за запертой дверью. Сначала раздавались вполне человеческие стоны, потом скулеж, будто со зверя живьем кожу сдирали, потом все стихло. Наступила недолгая тишина, и следом — стук изнутри. — Господин директор, все в порядке, можно открыть дверь, — послышался голос Сириуса. Дамблдор еле-еле взмахнул кончиком палочки, и дверь распахнулась. Сначала вышел Сириус, а следом за ним протрусил волчара с растянутой пастью и высунутым языком. Он подошел к Снейпу, сел и положил морду ему на колено. — Ну вот еще нежности, — пробурчал тот, но загривок волку почесал. — Блестяще, Северус, — довольным тоном произнес директор. — Просто блестяще. — Снейп, ты крут! — кивнул Сириус. Тот почувствовал, как у него горят щеки. Директор похлопал его по плечу: — Более чем. Я вот не взялся бы варить такое зелье. На все нужен свой талант. Успех очень воодушевил Снейпа, а еще на следующий день прилетел Разумихин не только с письмом, но и с подарком — пятью флаконами змеиного яда. Флаконы были подписаны: гадюка, гремучая змея, эфа песчаная, гюрза, королевская кобра. Снейп очутился просто на седьмом небе от счастья. На фоне такого подарка даже привычно суховатое письмо показалось гласом с небес. Мистер Реддл все время помнил о своем обещании, он самолично собрал яды. Стоило только представить это, уже бросало в дрожь — Снейп даже в теории с трудом понимал, как может происходить общение со змеями. Учась на Слизерине, он не очень-то змей жаловал, даже откровенно побаивался. Спрятав флаконы в практически своей собственной, пусть и временно, лаборатории в башне, Снейп все-таки отправился на Пасху в Ирландию — Морна уже в феврале месяце напомнила о его обещании приехать, и он подтвердил его, а теперь еще и настроение пришло самое что ни на есть каникулярное.