Оculos aperire

Ступка показала себя наилучшим образом, и, хотя на всякий случай десятого Северус с Томом и оставались в Лондоне, Сириус справился с доведением зелья до конечного результата. Пятнадцатого, в четверг, за чаем с флорентийскими травками Северус решил заговорить о деле, которое он обдумывал уже второй день. — Том, мне нужна сперма вампира. И кровь. В смысле — от одного и того же вампира. Надеюсь, у вампиров вырабатывается сперма? Том спокойно поднял глаза от чашки и посмотрел на зеркальные стекла очков. — Вырабатывается, только она нежизнеспособна. Но добыть, в принципе, можно. — Жизнеспособность меня не волнует, я же не собираюсь размножать вампиров, — фыркнул Северус. — А что ты надеешься там найти? — Не то чтобы найти, но я хочу проверить кое-что. Понимаешь, я, раз уж у нас есть микроскоп и некоторые реактивы, изучал кровь магов, вампиров, гоблинов, эльфов и оборотней. И вот с оборотнями... проще говоря, кровь оборотней в обычные дни и во время полнолуний, как ты понимаешь, очень разная, и кое-что там наводит на мысль, что между оборотнями и вампирами существует... ну, не родственность, но какая-то связь на химическом уровне. Это только предположение, но я хотел бы проверить. Люпин давал мне кровь несколько раз, но только кровь — это мало, нужны еще какие-то биологические жидкости. Я попросил у него сперму, и теперь мне надо сравнить ее со спермой вампира. Пока я не ручаюсь, но мне кажется, что какая-то связь должна быть. Но только с кровью оборотня в полнолуние. Пока вот так. — Ну, это интересная мысль, должен сказать. У меня есть на примете один вампир, которого можно уговорить сдать сперму. Не хочу сказать, что другие откажутся, — Том усмехнулся, — просто чтобы далеко не ходить, как говорится. — Вот и отлично. Только ты ему расскажи про существование кондомов, а то, например, хвосты и слова такого не слышали. Очень веселились, когда я объяснил, что это и для чего маглы это используют. — То есть ты хочешь меня оставить наедине с вампиром, у которого я должен буду взять сперму? — Том рассмеялся. — Тебя? — испугался Северус. — Нет! С чего вампиру на тебя вырабатывать... так реагировать вдруг?! Хвосты без меня обошлись, и вампир пусть! — Хвостам-то точно никто третий не нужен. — Так найди вампира с партнером — и все, — пожал плечами Северус. — Сам не лезь! Покусает еще! — Джереми бы не покусал, но партнера у него нет. Одинок, бедняжка, — усмехнулся Том. — Эдак придется ехать в Рим, чтобы было кому добывать сперму у вампира. — Ну и съездим. Тем более там же наверняка тоже есть на что посмотреть? — Еще бы! — Том взглянул на часы. — Допиваем чай, перерыв тридцать минут, а потом в сундук. Северусу определенно нравился сложившийся у них распорядок: сеансы легилименции, занятия окклюменцией, атлетикой, боевыми заклинаниями проходили всегда строго по расписанию. Да еще основной проект Тома. Конечно, иногда случались некоторые форсмажоры в аврорате, но не настолько критические, чтобы шеф мог застрять там до глубокой ночи. На вылазку в Кардифф Том с Кармишелом взяли Северуса с собой. Дом под номером девять пустовал, на двери висела табличка «Продается» и указано, к кому обращаться, но никакими заклинаниями здание не защищалось. Аврорат, собственно, уже проверял и дом, и владельца, но ничего подозрительного не нашел. Внутрь проникли через черный ход, на всякий случай скрывшись за дезиллюминацией. Том заранее подготовил Северуса к операции, поэтому в доме все трое разделились и пошли осматривать комнаты на предмет посторонней магии, вычленяя общий, «хозяйский», фон и наносные флюиды. Северус работал предельно сосредоточенно, но внутри все же слегка «позвякивало» от удовольствия применить вновь освоенные сложнейшие заклинания. Второй этаж оказался совершенно чист, если можно так выразиться про заброшенные помещения, зараставшие паутиной и лишенные животворного влияния домовика. Следы пребывания авроров остались только в коридоре — те даже не заходили в комнаты, проделывая с порога ровно то же, что Северус, Том и Кармишел. На первом же этаже «фонил» коридор, по которому успели пройтись многие, а еще давали пищу для размышления две смежные комнаты. Том сказал, что хорошо запомнил коридор — он видел его при допросе Коупленда, а также одну из двух комнат, где «картинка» в сознании у того показывала письменный стол. Теперь же помещение было абсолютно пустым, но оно отличалось от остальных отсутствием той же паутины, да и пыли на полу успело нарасти совсем мало. Тот таинственный человек за столом, с которым разговаривал Коупленд, очевидно, потребовал, чтобы предварительно комнаты привели в порядок, не желая находиться в пыльной атмосфере. Северуса попросили постоять в стороне, и он наблюдал за магией, о существовании которой раньше даже не слышал: Том с замом каким-то непостижимым образом вызывали в пространстве очертания призрачных фигур побывавших тут людей. Первыми появились фигуры авроров, но только одна из них повторяла жесты Тома и Кармишела. Развеяв ненужные образы, те вызвали к жизни другие — более слабые. Вот тут и стол проявился — контурами, и человек, сидящий за ним, и двое магов, ходивших туда-сюда — в импровизированный кабинет и соседнюю комнату. Слабые очертания Коупленда, застывшего перед столом, еле просматривались. Вот он выслушал «главного», и его увели в соседнее помещение. Том с Кармишелом проследовали туда, Северус не решился идти за ними, оставшись на месте. — Коупленду вручили там деньги, — сказал Том, когда вернулся, — и взяли с него Непреложный обет. Он взмахнул палочкой, убирая контуры фигур. — Жаль, что вы не успели увидеть лицо сидящего за столом, — нахмурился Кармишел. — Ну, увы, у Коупленда не хватило духа посмотреть на него. Но я видел перстень на пальце, цепочку от часов с брелоком и палочку. — Фамильный перстень? — с надеждой в голосе уточнил Кармишел. — Если бы. Просто украшение. И даже не гоблинская работа — те-то помнят все свои изделия, могут даже сказать, кому предназначалась вещь, если ее делали на заказ. Просто старинный перстень, но без всяких гербов и эмблем, а вот брелок более любопытен — это античная монета. Что до палочки — ничем не выдающаяся, стандартный фасон Оливандера годов сороковых. Может разве что намекнуть на примерный возраст владельца. — То есть маг за столом был примерно твоих лет? — спросил Северус. — Ну да, плюс-минус. Аппарировали по домам с заднего двора. Когда еще выходили на улицу, после того, как подчистили после себя все следы, Северус все думал о таинственном человеке с перстнем и античной монетой, и в рассеянности аппарировал не в гостиную, а к себе в спальню. Оглядевшись, он только направился к двери, как снизу донеслось громовое — пусть даже и с вопросительными интонациями: — Северус?! — Да тут я, — он выбежал на лестницу. — Не пугай так! — выдохнул Том. — Извини, просто задумался и слегка промазал. Северус поспешно спустился в гостиную. — О чем же ты так задумался? — Том открыл дверь в их общий кабинет. — О том, что означает «типичный фасон» палочек, — ответил Северус, устраиваясь на подлокотнике, даже не дожидаясь, пока шеф сядет в кресло. — Ну это просто, — Том достал свою палочку. — Видишь, она совсем простая по форме, рукоять лишь немного выделяется. Северус достал свою. — Правда, у меня вот даже орнамент есть. А что, ты можешь определить, в каком примерно десятилетии Оливандер создал ту или иную палочку? — В принципе, любой опытный аврор может, — ответил Том, сличая палочки. — Это как отпечатки пальцев или следы для магловской полиции. Нельзя сказать, что на фасоны или, как сказали бы маглы, дизайн палочек существует некая мода, но все-таки Оливандер в разные периоды своего… творчества любил определенные орнаменты или увлекался инкрустацией рукоятей, к примеру. В сороковые ему было не до изысков, времена выдались тяжелыми в том числе и для магов. — Вот я еще подумал: а вообще, какое у твоего поколения отношение к маглам — ну, в среднем? — осторожно спросил Северус. — Что тогда у нас говорили о войне, стали как-то особенно маглов опасаться? — Ну, логика твоя мне понятна, но не забывай, что у нас тоже творилось тогда черт-те что, — заметил Том. — Свой «фюрер» имелся, Гриндевальд. Так что «прогрессивная общественность» скорее маглам сочувствовала. Но именно после войны в Лондоне анклавы стали создаваться в пространственных складках, потому что Косой переулок чудом не пострадал во время бомбежек — чудом в прямом смысле. Невыразимцы сделали, кажется, невозможное, чтобы отвести от него немецкие бомбы. Я бы даже в связи с этим отметил, что в нашей среде скорее бытовало чувство вины перед маглами. Предлагали даже наплевать на Статут о секретности и эвакуировать магловских детей в магические анклавы. — Как я понимаю, это предложение не прошло? — Правильно понимаешь. Эвакуировали своих, из Косого переулка. Полностью эвакуировали всех магов Ковентри — успели в последний момент; из других городов, которые бомбили, тоже. Несколько магических районов по стране были полностью уничтожены. Ведь бомбам все равно, куда падать. — А анклавы в пространственных складках, получается, не подвержены внешним воздействиям? — уточнил Северус, жадно впитывающий новые сведения. Об этом точно в школе не рассказывали. — Не подвержены, они в другом измерении, — кивнул Том. — Вообще проблема проживания магов в больших городах после войны встала остро — особенно проблема компактного проживания. — Погоди, но Чизик-то в пространственной складке, а он возник в позапрошлом веке. — Это скорее исключение, ведь рос не только магловский Лондон, но и магический тоже — в Косом переулке просто стало не хватать жилья, а каким образом еще мы смогли бы выделить место под свои нужды? Только с помощью создания складки. — О! Кажется, я понял, почему Косому переулку уделяется такое большое внимание! — воскликнул Северус. — Я вспомнил, что ты мне рассказывал об истории города. Наш Переулок ведь, получается, еще и Лондонский пожар пережил? — Ну да, а где в Лондоне ты еще найдешь такое количество домов в стиле фахверк? — Слушай, но мне за наших как-то обидно. Взять ту же Флоренцию — какой размах у магического города! — Знаешь, Италия вообще по числу магов в Европе лидирует. Во Франции, в Германии все намного скромнее, но это и понятно — во время обеих войн очень много магов просто погибло, многое было разрушено. Италии повезло намного больше. И не надо забывать, что изначально это все-таки Римская империя. Они там стали «окапываться», еще когда только появилась угроза нашествия варваров. Флоренция же в Средние века имела огромное значение, поэтому там и был создан магический дубликат. Но ведь таких городов в Италии мало: Рим, Флоренция, Генуя, Болонья, Венеция — вот и все. Никаких магических Сиен, Верон и так далее не существует в природе. Есть магические кварталы в пространственных складках, и поскольку они существуют параллельно историческим центрам городов, может создаться впечатление, что есть две Италии чуть ли не в полном объеме. Но в том же Неаполе, к примеру, нет ни одной улицы с компактным проживанием магов. — Ух, мне надо уложить все это в голове, — рассмеялся Северус. — И в Рим ужасно захотелось. — Делай документы. Как сделаешь — сразу отправимся.

***

Северус лежал в спальне, скрючившись под одеялом, прижимая к себе подушку. Ему представлялось, как Том, вернувшись с работы, не увидит его, как обычно, в прихожей. «Сперва он решит, что я в лаборатории и пропустил время его возвращения, потому что заработался. Вот он войдет сюда, чтобы узнать, чем я так занят. Заметит меня на кровати. Он подойдет и, конечно, присядет вот тут, справа. Спросит, что случилось. Я промолчу. Тогда он, наверное, погладит меня по волосам. Спросит еще раз. Я скажу, как с утра поехал в родительский дом. Как навестил мать в клинике. Батти возьмет меня за руку. А может быть, даже обнимет...» Северус не впервые вот так фантазировал, тиская подушку. Честно сказать, в школьные годы он частенько, засыпая, грезил о чем-то, проворачивал в голове разговоры и встречи с воображаемыми друзьями, которых у него не было, а когда стал постарше — с настолько же воображаемыми возлюбленными. Впрочем, в последний год в Хогвартсе «возлюбленный» представлялся ему вполне конкретным Томасом Реддлом, а ситуации, в которых Северус себя и его представлял, хоть и начинались все по-разному, но заканчивалось в мечтах примерно одинаково... Однако за последние полгода Северус практически забыл свою полудетскую привычку — не хватало ни сил, ни времени... да и жизнь бурлила, пожалуй, покруче самых смелых юношеских фантазий. И вот сегодня, вернувшись из Галифакса, он забился под одеяло, и в голове стали сами по себе всплывать картинки детства, а потом, словно пытаясь вытеснить их, возник вот этот выдуманный разговор. Надо вставать, понял Северус. Вставать и заняться чем-то, что не даст раскиснуть окончательно. Когда Том вернулся со службы, Северус, как обычно, выглянул на звук в прихожую, где уже витал запах только что вынутого из духовки яблочного пирога. — Надо же, как меня сегодня балуют, — проговорил Том с той особой хрипотцой, которая, как Северус успел выяснить за время совместной жизни, означала приятное волнение. — И обрати внимание, как я умею рассчитывать время! — продолжал бодриться Северус. — Только вынул пирог из духовки, как ты вошел. До минуты буквально! Я молодец? — Еще бы! Том неожиданно раскрыл ему объятия. Северус все же вытянулся за год и освоил новый способ обниматься — мужской, крест-накрест. С чего вдруг Том расчувствовался, он не понял, но решил, что не смог все же скрыть свое состояние за нарочито бодрым видом и Том ощутил неладное, тем более что шепнул вдруг на ухо: — И все-таки третий за неделю яблочный пирог наводит на размышления. — Если ты предполагаешь, что я что-то натворил и задабриваю тебя пирогом... то почти ничего такого я не натворил, честное слово! Иди, мой руки. — Почти? — удивился Том, но к себе ушел. Он не только руки помыл, но еще и переоделся в домашнее. На сей раз это был магловский пуловер, а не мантия. Значит, устал на работе и хочет расслабиться. Это было на руку, потому что Северусу вовсе не хотелось бежать совершать подвиги в освоении новых заклинаний, но все же он про себя посочувствовал Тому. — Как тебе все-таки идет магловская одежда, — сказал он, разрезая пирог, пока чашки с помощью невидимого Хука наполнялись чаем с бергамотом. — Она всем идет. Это наша идет далеко не всем, а у маглов больше фасонов и больше вариантов. Как у тебя прошел день? — Разнообразно. Я с утра поехал в Галифакс насчет паспорта. Оказалось — нужна магловская метрика. Наведался домой, нашел ее, принес им, заявление написал... через четыре дня выдадут готовый документ. Потом решил, что, раз уж я тут... в общем, наведался на кладбище. А потом, по инерции наверное, навестил мать в клинике. — И как она? — спросил Том, нахмурившись. — Целители уверены, что летом сможет выписаться. — Северус глотнул чая. — Представляешь, у нее есть моя фотография. Магловская, неподвижная. Мне там лет пять. — В себя приходит, видимо. Это хорошо. — В себя приходит, но фотография-то у нее хранилась всегда, получается. Я вообще не помню, кстати, чтобы меня фотографировали. — Вы даже гулять вместе ходили всей семьей, — неожиданно сказал Том. — Тебе года четыре было. Ну, может, три. И в цирке ты был с родителями. Испугался слона, заплакал, и тебя увели. — Откуда ты?.. — удивился сперва Северус. — Ах да... Странно, что я не помню этого совершенно. Мать, кстати, не поняла, что книги... в общем, рассказала мне, что продала их. И даже почти извинилась за то, что они мне не достались. Сказала, что зато у нее будет хотя бы часть денег на новый дом... ты был прав, она не хочет жить в старом, у маглов. — Видимо, все твои хорошие воспоминания о детстве были выдавлены другими. Севи, ты бы навещал ее иногда. Понимаю, что для тебя это тяжело, но алкоголизм — это все-таки болезнь. Твоя мать никогда не была плохим человеком. — Ну... навещу. Том, а она в школе была сильной волшебницей? — спросил Северус. — Я ведь не видел ее в деле никогда почти, мелочи только, типа воды согреть... — Она училась неплохо, — уверенно сказал Том. — В основном получала на экзаменах «выше ожидаемого», по гербологии даже «превосходно», насколько я помню. На старших курсах ее выбрали капитаном факультетской команды игры в плюй-камни. Тогда по этой игре еще устраивали чемпионаты каждый год, и за приз факультет получал очки, как за квиддич. — Надо же. Я никогда не понимал, в кого у меня вообще силы... Она сказала, что хочет продать наш дом. Сказала, чтобы я забрал оттуда, что хочу... но мне оттуда ничего не надо. Вот только получается, что продать его без меня она не сможет, оказывается, надо еще наследство оформлять или отказываться от него. Так что хорошо, что я документами озаботился. — Ну так давай его купим, — внезапно предложил Том. — По крайней мере, пока он может пригодиться тому же ордену. — О... мне не пришло в голову. Для ордена, наверное, отличное место, чтобы собираться. На дом много лет никто не обращал внимания. Но... — Северус замялся, — у меня столько денег нету, Батти. — Ну, мы купим с тобой вскладчину. Северус закашлялся и сильно покраснел, осознав, что, получается, это будет их с Томом совместная собственность. Сделав вид, что просто подавился, быстро закивал, мол, я согласен. — Приведем его в порядок, — продолжал Том, — можно даже эльфа нанять. Мало ли как будут складываться обстоятельства: возможно, кому-то из наших потребуется убежище или место, где нужно переночевать. К тому же дом всегда можно скрыть от глаз маглов. — Я за. А у тебя магловские документы есть? Или придется на меня все оформлять? Я в этой бюрократии не очень разбираюсь, честно говоря. — Конечно, есть. — Надо мэтра «улитку» нашего найти и попросить помочь, наверное? Или раз для ордена, то лучше не знать никому? — «Улитка» не по этой части. Однако найти адвоката, чтобы ты смог выкупить материнскую долю, — не проблема. Это же будет магловский адвокат. — Кошмар какой. Ну, надену магловские шмотки. — «Шмотки» были уже свои, купленные специально, а не взятые напрокат, как в первое путешествие. — О... а могу я с собой взять к адвокату Сойера? Мне кажется, он будет рад помочь. — Возьми, почему бы нет. И, разумеется, оформляй все на себя. — Почему на себя? Давай на тебя и оформим. Или ты стесняешься иметь совместную собственность? — Я же государственный служащий, — пояснил Том. — Зачем привлекать внимание к такой покупке? Я и так всякий раз отчитываюсь об очередной выплате налогов на имущество и землю у маглов. — А... ну ладно, — Северус подумал, что когда его станут спрашивать, где он взял денег на такую покупку, он будет отвечать всем, что получил их в подарок, и тогда уж все точно решат, что у него есть богатый любовник... и даже будут подозревать, кто именно. А по сути, собственность получается все равно общая, так что можно сильно не расстраиваться. — Оформим на меня, ты прав. И для ордена так полезнее, наверное. Незаметнее. — Про орден никто и не знает, а ты все равно живешь в Лондоне. Сначала купим дом, потом решим, как сделать лучше — оставить его на «балансе» у маглов или подать прошение о передаче дома в ведение магических властей. В качестве пошлины взимается вполне разумная сумма — она равна примерно шести-семи флаконам твоего фирменного зелья. — Всего? — удивился Северус. Сумма и правда была смешная. — Ну... в общем, как ты скажешь, так и сделаем. — Подумаем. — Том бросил салфетку на стол. Хук принялся убирать посуду. Северус не успел встать, когда Том подошел сзади и положил ладони ему на плечи. И просто подержал так. — Я никогда не чувствовал себя дома нигде, пока не поселился тут, — жалобно сказал Северус, прислонившись к нему, — но это фото... почему она носит его с собой? Все так странно... — Я видел в твоем сознании, как Эйлин на тебя смотрела, когда ты лежал в колыбели. Ты был желанным ребенком. — Но почему же потом... почему я никогда не чувствовал этого? Конечно, я не самый ласковый сын... И, знаешь, я не любил тот дом, но когда она сказала, что продаст его, я подумал... подумал... — Северус запнулся. — Ш-ш-ш, — Том погладил его по волосам. Северус закрыл глаза и продолжал сидеть молча. — Что подумал? — спросил Том. Северус только замотал головой. — Что останешься без дома? — предположил Том. — Дамблдор говорил мне... давно еще... что я всегда могу вернуться в школу и что там мой дом. — Угу, — вдруг буркнул Том. — При всем уважении к Альбусу — твой дом здесь. Школа без тебя как-нибудь обойдется. Северус вздрогнул и обернулся. — Тот разговор случился давно. Мы с тобой как раз поссорились. И уж тем более я и думать не мог о твоем доме. Дело не в этом. Если я на самом деле был привязан к родительскому дому, но не чувствовал этого, привязан к матери, но не чувствовал... к отцу... то что со мной не так? — Все с тобой «так», дорогой, — Том сел на соседний стул. — Извини, я не магловский психолог и не умею правильно вести подобные разговоры, скажу как думаю: все дело в том, мне кажется, что оба твоих родителя были тяжело больны, а болезнь эта губительно действует и на способность чувствовать. Ты же пытался защищаться от их губительного влияния — и слава богу, я считаю, иначе мог вырасти с чувством вины. — Так, может, я и виноват? Может, надо было любить их? — Нет, ты не виноват. И ни один ребенок в такой ситуации виноват не будет. И потом, что означало бы «любить» в данном случае? Переживать, каяться непонятно в чем, пытаться брать на себя их обязанности, взывать к их совести? Ни к чему бы путному это не привело — ты просто загубил бы свою жизнь, как это сделала твоя мать. — Выходит, она его любила... — Северус помотал головой. Ему не хотелось додумывать эти мысли до конца. И он упорно называл отца и мать «он» и «она». — Я вообще не знал, что умею любить, пока в моей жизни не появился ты. А теперь мне вдруг всех жалко. Я ее не брошу, конечно. Но я рад, что мы можем не продавать тот дом. — Когда выходила замуж, любила наверняка, но когда два алкоголика просто долго живут вместе, потому что обоих это устраивает, ни о какой любви речи быть уже не может. Это привычка — такая же, как привычка прикладываться каждый день к бутылке. — Я так всегда и думал, да. Странная штука жизнь. Ничего в ней не понять. — Ну, не всегда. Иногда понять что-то можно. Я, возможно, догадываюсь, о чем ты думаешь, — Том взял Северуса за руку. — Но было бы куда хуже, если бы ты потерял обоих родителей, правда? — Ну, наверное... конечно. Но я не умею ее любить, Том. А она, получается, все время хранила мою фотографию. — Все наладится, ты не переживай только. Ты не умеешь любить ту, прежнюю Эйлин, к которой привык. Она изменится, и твое отношение к ней — тоже, ты научишься ее любить. *** — Том, что за вампир хоть? — спросил Северус, заканчивая укладывать багаж. — Тот самый, чью кровь ты рассматривал в микроскоп первой. — Эудженио… как его там? — Ди Реджио. Дон Эудженио — он предпочитает, чтобы его называли так. Позер, — рассмеялся Том. — А почему мы, собственно, летим на самолете? Нет, я не против, мне даже интересно, хотя и страшновато немного. — Дон Эудженио, узнав, что я собираюсь в Рим, пожелал устроить встречу. Нам уже и отель забронировали. — Он так тебя ценит? — Северус не без восхищения взглянул на Тома. — Конечно, по большей части с «политической» точки зрения, — фыркнул тот, — ведь я один из немногих магов со статусом, кто вообще с их братией возится. Но вообще мы практически приятели с ним. А что тебя так смущает в самолете? — Они, говорят, иногда падают. — Этот точно не упадет, обещаю. Северус с подозрением посмотрел на шефа, будто хотел понять, не черный ли это юмор? А потом сообразил, что никакой самолет с двумя магами на борту точно не рухнет. — Да я проверил все вероятности! — уверил Том. — Там всего-то два часа с небольшим. В аэропорту нас встретят, довезут до отеля. — Вампиры встретят? — уточнил Северус. — Обычные люди, которые по разным причинам оказывают семьям определенного рода услуги. Вампиры чаще всего довольно щедро платят. — Ты же говорил, что вампиры тщательно скрываются от маглов. — В глобальных масштабах — да. Но ведь им как-то нужно вести бизнес. — Что-то мне подсказывает, — Северус внимательно посмотрел на Тома, — что вряд ли все семьи так уж рвутся заключить с магами договор. Иначе плакал их бизнес — у нас ведь запрещено вести дела с маглами. — Вампирская политика — штука тонкая. И довольно зверская. В прямом и переносном смысле. — Да, твой старший сын упоминал, что вампиры владеют каким-то видом анимагии. И как же у них это получается? — Сложно сказать, но это совсем не оборотничество. То есть я наблюдал однажды трансформацию — они как-то плавно перетекают из одной формы в другую, совершенно без всяких болезненных ощущений. — У этого дона, наверное, в гостях надо выглядеть на все сто? — Северус с сомнением осмотрел содержимое своего чемодана. — Для вечера у дона Эудженио я трансфигурирую наши костюмы в смокинги. Тебе точно пойдет. Наконец вещи собрали, а на следующее утро аппарировали в аэропорт — на невидимый участок земли возле автостоянки. Северус старался просто следовать за Томом, не отставать, делать то же, что и тот. Но он все-таки опешил, когда увидел, как их чемоданы уплывают по какой-то непонятной резиновой ленте. — А куда они? — В брюхо самолета, — так же шепотом ответил Том, — там отсек для багажа. Потом они немного посидели в зале ожидания, и Северус поуспокоился, разглядывая пеструю толпу маглов. Том просматривал магловские газеты. — Между прочим, у маглов скоро выборы, — заметил он негромко. — Невыразимцы предсказывают, что премьером станет женщина. — Да ладно! — не поверил Северус. — Вот посмотришь. Интересно, как она отреагирует, когда узнает о существовании нашего мира. Наконец объявили посадку. Летели бизнес-классом. Северус с удивлением разглядывал кресла, небольшие столики, ковровое покрытие на полу салона. Тут даже имелся небольшой бар. — Кошмар, — пробормотал он. — К иллюминатору сядешь? — спросил Том. — Если что, всегда можно закрыть обзор. — Да, подальше от них всех, — кивнул Северус. Он мужественно выслушал инструктаж, Том застегнул ему ремень, заставил взять леденец. И вот самолет окончательно вырулил на взлетную полосу, разогнался… Северус схватил Тома за руку и зажмурился. — А я еще метлы не любил, — пробормотал он, крепче сжимая пальцы. — Северус, — позвал Том и слегка потряс его за плечо. — А? — тот очнулся. — Батти, у меня уши то и дело закладывает, так и должно быть? — Тише. А леденец ты просто растворил во рту? Зевни-ка. — Ой. Это так и должно шуметь? — Ничего, привыкнешь. Тут Северус наконец разжал пальцы и слегка покраснел. Подошла бортпроводница, ласково осведомилась, как себя чувствует молодой человек, не желают ли джентльмены вина? Северус покосился на ее мини-юбку и помотал головой. — Принесите нам чаю, мисс, — улыбнулся Том. Через полчаса Северус решился заглянуть в иллюминатор. Они уже летели над Францией, но погода была пасмурной, и весь обзор застилали сплошные облака. — В Риме будет солнечно, — сказал Том. — Думаю, на юге Франции тоже. Холодновато в этом году, конечно, но терпимо. Выпив чаю, Северус немного успокоился, но его стало клонить в сон. Лишь когда пролетали над Альпами, Том все-таки разбудил его. — Красиво, — сказал Северус, глядя на вершины внизу, — но страшно. Когда самолет садился, он уже не вцеплялся в руку Тома мертвой хваткой, досталось подлокотнику. — Как маглы это выносят? Ненормальные, — бормотал он себе под нос. Оказавшись на твердой земле, Северус немного ожил. На выходе после визового контроля Том разглядел мужчину с табличкой, на которой было написано «Синьор Томазо Реддл». Он взял Северуса под локоть и повел в ту сторону. — Синьор Реддл? — вежливо осведомился магл на неплохом английском. — Добро пожаловать в Рим. Джованни, возьми у синьоров багаж, — обратился он, обернувшись, кому-то позади себя. Второй магл, по виду шофер, подхватил чемоданы и быстро пошел к выходу. — Меня зовут Паоло Сорци, дон Эудженио приказал мне быть вашим гидом. — Я хорошо знаю Рим, синьор Сорци, поблагодарите дона Эудженио за заботу,— ответил Том. — Во сколько мы с синьором Снейпом должны быть на вилле? — Автомобиль подъедет к отелю в шесть вечера, синьор Реддл. Вам позвонят в номер. — Ну, значит, нам хватит времени прогуляться по городу. Снаружи их ожидал автомобиль, шофер распахнул дверцы, Том с Северусом, который цветом лица уже мало отличался от своей белой водолазки, сели на заднее сиденье. — Дон Эудженио забронировал для вас номер с двумя спальнями в «Вестин Эксчельсьор», — как бы между прочим сообщил Сорци. Том почему-то усмехнулся. Северус, лишь автомобиль тронулся, позабыл о пережитых страхах, прилип к окну, глядя на мартовский Рим. Как этот город отличался от Флоренции — подумать только! И как все пестро и разнообразно!

***

Номер им забронировали в зеленых тонах. — Это специально? — Северус наконец улыбнулся, разглядывая гостиную. — Потому что дон знает, что ты учился на Слизерине? — Ну, он кое-что знает о Хогвартсе, но, полагаю, этот номер просто отвечает его вкусу. — Здесь балкон есть, — Северус распахнул двери. — Какой длинный, на все три комнаты. — Наконец-то ты пришел в себя, — Том вышел на балкон следом. — Проголодался? — Ну, я бы чего-нибудь съел, если честно. Только не здесь, если можно. — Мы пойдем гулять, найдем какой-нибудь домашний ресторанчик, без ненужного пафоса. Только сначала нормально разместимся. Том вернулся в номер, быстрым взмахом палочки раскрыл чемоданы, отправил вещи по шкафам, произвел кое-какие манипуляции с карманами, все-таки не совсем доверяя длинным магловским носам. Сунул еще в Лондоне купленные лиры в бумажник. — В нашем распоряжении пять часов, Северус. Вот завтра с утра пойдем в центр и погуляем как следует. И они отправились осматривать город. По пути Северус сверялся с путеводителем, позаимствованным на ресепшен. Вскоре они дошли до Испанской лестницы, где Северуса поразили толпы туристов, спустились вниз к фонтану Баркачча, а дальше отправились по прямой в сторону Тибра. Они заглядывали в попадавшиеся на пути церкви — да любая из них была маленьким музеем. Нашли и ресторан, как раз попав туда до двух часов, хорошо перекусили, причем Северус даже не пикнул ни по поводу заказа, ни по поводу оплаты. Дальше Том повел его к реке, пока они не достигли моста Святого Ангела. — Там, у Печального Замка, есть проход в магический Рим. Заглянем ненадолго, чтобы ты почувствовал разницу. Они перешли по мосту через Тибр, притормаживая у каждого ангела Бернини, потому что Северусу внезапно они приглянулись. — Надо тебе святую Терезу показать, — заметил Том. — Не знаю уж, сможем ли мы завтра попасть в Боргезе, но Терезу обязательно посмотрим. — Что за Тереза такая? — полюбопытствовал Северус. — Увидишь, — загадочно отозвался Том. — Идем к левому бастиону. Они смешались с потоком туристов, но вскоре он взял Северуса за руку и повел прямо к стене. — Маглы это не видят, для них проход не действует. — Это как на платформе? Тот же принцип? — Да, никто не заметит, как мы исчезли. И они вошли в стену, но вышли почему-то опять лицом к Тибру. — Мерлиновы яйца! — вырвалось у Северуса едва ли не впервые в жизни. Том только рассмеялся. Мост стоял на месте, но римский, вместо ангелов его украшали обелиски с крылатыми богинями наверху. — Обернись. Северус обернулся и чуть рот не раскрыл от удивления. Позади высился мавзолей Адриана во всей красе, стены его блистали белым мрамором. Северус задрал голову и посмотрел на колоннаду, на насыпной холм, усаженный уже зеленеющими дубами, и на гигантскую колесницу, которой правил император. — Иди сюда, — Том потянул его за рукав, и только они встали на каменную плиту, отличавшуюся по цвету от остальных, как их левитацией подняло вверх, к подножию холма. Отсюда город казался меньше магловского и выглядел странным смешением эпох. — Вон Большой цирк, — показывал Том, — там теперь играют в квиддич. Колизей, целый, как видишь, дальше — термы. Форумы все целы. — Но дома-то, дома не римские, а средневековые, — заметил Северус. — Да, вот такой он странный, магический Рим. — И народу так мало по сравнению с магловским. Он кажется пустым. — Это все-таки столица, все на службе, к вечеру здесь будет тоже довольно многолюдно, но пора возвращаться к маглам и идти обратно. Возвращались через пьяцца Барберини и по Витторио-Венетто прямо до отеля. — Никак я не научусь столько ходить пешком, — простонал Северус, ввалившись в номер и падая на диван. — Прими ванну, отдохни, только не засни — тут нет эльфа, мне придется тебя самому из воды вытаскивать. И нам еще лоск наводить перед визитом. Северус уже привык даже Хука не стесняться дома, а что уж говорить о магловской гостинице. Он просто разделся в спальне, все-таки подивившись ее излишней помпезности, прихватил из шкафа белый махровый халат и ушел принимать ванну. Белоснежная емкость была огромной, и, пожалуй, дремать в ней правда не стоило. С водой Северус как-то разобрался (такие смесители он уже видел во Флоренции), растворил в воде магловскую жидкость сомнительного происхождения, но с приятным запахом, погрузился в душистую пену и закрыл глаза, на всякий случай вцепившись в бортики. Он представлял себе, что все-таки уснул и шефу придется входить в ванную и будить его, а потом пытался представить себе, что это шеф уснул, но тут фантазия его подводила, потому что голым мистера Реддла видеть пока не доводилось, только обнаженным до пояса, и в лучшем случае перед глазами мелькали античные статуи, но они все были белые и холодные. Магловская пена понемногу таяла, открывая зрелище, с точки зрения Северуса, довольно неэротичное, поэтому он включил душ и принялся мыть голову. Но тут в дверь постучали. — Северус, я там твой костюм трансфигурировал. Бабочку я тебе потом повяжу. От неожиданности он чуть не нырнул, но затем крикнул: — Хорошо, Батти! Интересно, тот так быстро принял ванну или просто освежился в душе? Воображение тут же снова заработало — и вот незадача, ведь зелье-то с утра принимал, Рим, что ли, так действует? Определенно, пора было заканчивать мыться и вылезать. Высушив волосы и выйдя в спальню, Северус увидел на кровати настоящий магловский смокинг, к которому прилагались брюки, подтяжки, жилет, полоска ткани — видимо, тот самый галстук, который Том обещал собственноручно повязать. Он справился с одеждой, которая сидела как влитая, посмотрел на себя в зеркало и даже удивился слегка, до чего отлично выглядит. Прихватив галстук, он вышел в гостиную, увидел Тома и едва не присвистнул. — Том, ты просто сногсшибателен в этом! — Спасибо, — усмехнулся тот. Том внимательно осмотрел Северуса, поправил ему манжеты и стал повязывать бабочку… «Моргана всемогущая, — взмолился Северус мысленно и даже зажмурился, — не дай опозориться!» Собственно, с чего было позориться-то, спрашивается? Но в повязывании галстука было что-то донельзя интимное. Северус чувствовал и запах пены, и запах мужских духов, тех самых, которые он купил во Флоренции, и собственный запах Тома. И хотелось уткнуться носом ему в шею и вдыхать, вдыхать… — Ну вот. Прекрасно. — Где ты научился повязывать бабочку? — спросил очнувшийся Северус, глядя на себя в зеркало гостиной. — Отец научил. — Том взглянул на часы. — Через пятнадцать минут придет машина. И когда они спустились вниз к назначенному времени, их уже ждал черный лимузин. — Старый выпендрежник, — тихо усмехнулся Том. Изнутри салон был тоже черным, и это слегка отдавало катафалком. Северус вдруг занервничал, и Том налил ему минералки из бара. Ехали они недолго: оказалось, что вилла расположена в черте города. Наконец показались ворота и центральная аллея, освещенная мрачноватыми на вид фонарями. Сам дом Северуса совершенно потряс. — Дон живет тут один? — шепнул он, глядя на шестиэтажное строение, непонятно когда построенное, с центральной частью и двумя боковыми крыльями. — Он живет наверху, — ответил Том. — В остальных комнатах обитают особо приближенные к нему члены семьи, доноры. Отдельно живет прислуга, охрана, повара и так далее. — И сколько веков он занимает этот домище? — Да он купил эту виллу после войны, это новодел времен Муссолини. Лимузин остановился у дверей, они вышли из машины, двери виллы тут же распахнулись. Встречал гостей самый настоящий дворецкий. — Добрый вечер, синьоры, — произнес он по-английски и поклонился. — Джованни, синьору Снейпу нужно приглашение, — сказал шеф. — Сию минуту, эчеленца. Синьор Снейп, властью, данной мне доном Эудженио, я приглашаю вас войти под кров сей. Войдите добровольно, и пусть этот вечер принесет вам только радость. — Вот теперь мы можем войти, — сказал Том. Сначала они оказались в огромном холле, но Северус не успел ничего рассмотреть, потом дворецкий подвел их к лифту, открыл кабинку и, когда они вошли внутрь, задвинул решетку и повернул рубильник. Лифт поплыл вверх. — А что это за приглашение такое? — спросил Северус. — Никто не может войти в дом вампира без особого приглашения, — пояснил шеф. — Но и вампир не сможет войти к тебе, если ты его не пригласишь. — Это радует. А дворецкий, получается, вампир? — Да, он вампир. Ему около двухсот лет, кажется. — Я вообще не заметил в нем ничего необычного. — Так он и не улыбался. Северус закашлялся. Он чувствовал некую смесь азарта и страха, но такого, что возникает, например, когда собираешься съехать вниз с высокой горы на санях или выполнить пируэт на метле. Лифт остановился, их встретил слуга — видимо, тоже вампир. — Дон Эудженио примет вас в зимнем саду, — сказал он. — Прошу за мной. Его господин занимал огромные комнаты, своды которых имитировали средневековые и были расписаны фресками на мифологические сюжеты и арабесками. Они прошли гостиную, огромный кабинет, еще одну гостиную — и нигде не было дверей, только широкие порталы. Повернули за угол и оказались в угловом помещении, заставленном кадками с экзотическими растениями. Комната была остеклена почти до пола, освещенным оставался один угол с креслами и столиком, а через окна открывался вид на парк и ночной Рим. Из кресла им навстречу поднялся мужчина по виду лет тридцати, не больше. Он улыбался — однако, не обнажая клыков. На вкус Северуса, лицо вампира слегка отдавало слащавостью — в сравнении с внешностью шефа уж точно. Но, в принципе, дон был, что называется, красавчиком. — Добрый вечер, мой дорогой Том, — произнес дон Эудженио приятным тенором на ненормально идеальном английском. — Добрый вечер, Эудженио. Северус едва не поморщился, глядя, как шеф обнимается с кровососом, будто со старым другом. — Позволь тебе представить моего ассистента, мистера Северуса Снейпа. Дон Эудженио только милостиво кивнул. Северус с облегчением поклонился в ответ. — Как вам нравится Рим, молодой человек? — спросил вампир. — Магловский город слишком юн по сравнению с нашим, наш прекраснее. — Я бы с вами поспорил, синьор Снейп, сам-то я живу именно в магловском. Магический слишком отдает новизной, как по мне. А ничто так не ласкает взор, как древность. Садитесь, господа, прошу вас. Он первым опустился в кресло, за ним шеф и Северус. Вампир позвонил в колокольчик, и слуга внес аперитив. Пока он наполнял бокалы, все молчали. — Ты еще не пробовал это вино, Том, — сказал вампир, когда слуга ушел. — Берите бокал, синьор Снейп, не стесняйтесь. Отказываться было неприлично, Северус взял бокал и пригубил, правда слегка пожалел, что поторопился, глядя, как шеф и вампир сначала нюхают вино. — Античность кажется вам новой, сэр? — уточнил он. — Так я же магл, как у вас говорят, — ответил вампир. — Я родился в тысяча четыреста третьем году, еще при папском расколе. Совсем недавно завершилась пандемия черной смерти, Рим представлял жалкое зрелище: город почти обезлюдел, развалины античных строений, которые еще не разобрали на строительство, заросли травой, на форумах паслись козы. Когда я впервые познакомился с магами и увидел ваш Рим, я был шокирован. — И наш Рим показался вам новоделом, а тот, что вырос на ваших глазах за несколько веков — стар? То есть дело только в восприятии того, кто смотрит? — Разумеется, а еще у вас практически отсутствует барокко, нет Ватикана и его музеев, нет архитектурных творений Микеланджело, — перечислял вампир, потягивая вино. Шеф в разговор не вмешивался, сидел и загадочно улыбался. — Я вырос среди маглов, — упрямо тряхнул головой Северус, — отчего же я не разделяю ваше мнение, мастер? — Смотря где вы выросли, юноша. — Не в Риме и не в Лондоне. В небольшом рабочем городке. Но разве это не все равно? — Полагаю, юноша, мимо вас прошло как магловское классическое искусство в массе своей, так и европейская магическая культура. Смертные, конечно, довольно недавно стали сохранять свое наследие, но передо мной прошли целые эпохи, и каждая оставляла свои шедевры, а магический Рим слегка застрял в смеси античности и треченто. Северусу хотелось поспорить с утверждением, что застрявший в античности мир можно назвать отдающим новизной, но он почувствовал, что настаивать на своем будет неуместно. — Должен признать, сэр, что магическая Флоренция выглядит, конечно, более гармонично, чем магический Рим, — заметил он. — Флоренция, — улыбнулся дон, посмотрев на Тома. — Ну, — тот только развел руками. — Фанат Тосканы, — вампир в шутку погрозил пальцем. — Венецию мальчику покажи. Разве она не великолепна? Вот за что я люблю наших магов — пока маглы… — тут он внезапно выдал такое слово, что у Северуса невольно приоткрылся рот, — город, который в итоге разрушится или уйдет под воду, маги сохранят общее наследие. Впрочем, у маглов нет терм, ты бы сводил мальчика, Том. — Невольно хочется услышать, что сказал бы вампир, родившийся не шестьсот, а шесть тысяч лет назад... — пробормотал Северус, подумав, что вампир напоминает ему некоторыми выражениями Маэна, и решив не обижаться на «мальчика». — Таких старых вампиров уже нет на свете, — ответил дон Эудженио. — Никто не выдерживает столько. — А Рамзея? — спросил Том. — Женщина? — уточнил Северус. — Конечно, — удивился вампир. — Ну, тогда не то. Меня точка зрения мужчин на этот вопрос интересует, у женщин все наоборот. — Ну, Гай Линиций так и торчит вечность в своем оазисе вместе со зверями, — пожал плечами дон. — Он, конечно, помнит Рим времен расцвета, но и только. — Мне кажется, сэр, — сказал Северус, — то, что состарилось у нас на глазах, кажется нам наиболее ценным, а остальное не имеет значения, поэтому вы не любите магический Рим. — Браво, юноша. Полагаю, вы правы, — сказал вампир и посмотрел на мистера Реддла. — Том, плохо я тебя в тот раз укусил, надо было с душой. — Эудженио, пожалуйста, давай без этого, — поморщился шеф. Северус совершенно не понял, о чем они говорят, но почувствовал укол ревности. Шеф и вампир совершенно спокойно смотрели друг другу в глаза. А уж это «укусил» приобретало невольно какой-то совсем другой оттенок, нежели простой эксперимент. Но тут вошел слуга и доложил, что ужин подан. Дон Эудженио пригласил их в столовую, там Северуса представили очень красивой чернокожей женщине, которая тоже оказалась вампиршей и подругой хозяина. Она была относительно молода, потому за столом не ела, а только что-то изредка отпивала из непрозрачного бокала. Дон Эудженио же спокойно ел стейк. За столом вели сугубо светские разговоры, и Северус слегка заскучал, но после ужина хозяин пригласил их к себе в кабинет, где принялся вместе с шефом пить коньяк и курить сигары, Северусу же подали кофе. — Скажи, Том, — спросил вампир, — среди ваших маглов в последнее время не наблюдается ничего необычного по твоей части? — Есть такое, — ответил шеф. Северус навострил уши. — В Риме пока все спокойно, — продолжал вампир, — но вот в Генуе произошло нечто неприятное. Была убита магловская семья: мать, отец и ребенок-подросток. И кто-то выкачал у них всю кровь. Авроры тут же предъявили претензии тамошнему мастеру и потребовали найти и наказать убийц. Северус было открыл рот, чтобы спросить, но сдержался. Однако вампир уловил это и кивнул: — Спрашивайте, юноша. — Почему авроры решили, что это вампиры, разве там были укусы? — Иногда вампиры пьют слитую кровь. Не все доноры любят, чтобы их кусали, некоторые бояться подсесть. Впрочем, нормальный вампир никогда не станет донора убивать. Но среди нас тоже встречаются ненормальные. Конечно, когда маглы продолжили расследование и появились новые сведения, от наших отстали и извинились. — А какие сведения появились? — спросил Северус, раз уж ему разрешили говорить. — Жертв сначала чем-то опоили, а уже потом убили и обескровили. Но ни один вампир не притронется к крови, в которой содержатся какие-либо посторонние вещества. Алкоголь — еще куда ни шло, но уж точно не наркотики. — Может, правда маньяк завелся? — спросил Том. — Поговаривают, — ответил вампир, — что среди смертных в последнее время возрос интерес к оккультизму. Появляются какие-то кружки, которые не ограничиваются банальным столоверчением. Возрос интерес к язычеству, появляются ковены фальшивых ведьм. Пока они скачут вокруг костров четырежды в год — черт бы с ними. Разумеется, ЛСД еще никто не отменял, и что там им видится во время ритуалов — их дело. И все же как-то мне не нравится все это. — У нас происходит примерно то же самое, — ответил мистер Реддл, — поступает вызов о совершении магического действия при маглах, а в итоге оказывается, что это сами маглы режут черных петухов, чертят каббалистические знаки, поют какую-то белиберду на ломаной латыни. — В Испании в приморском городке, как я слышал, — добавил вампир, — авроры арестовали магла, который пытался наводить порчу по всем правилам. Его жертвы отделались легким испугом. Когда авроры допрашивали этого как бы колдуна и спросили, откуда он взял текст ритуала, он ответил, что ему передал его Дагон. — Чего? — вырвалось у Северуса. — Дагон, — отозвался шеф, — существует, разумеется. Только не имеет никакого отношения к темной магии. А у маглов он превратился в пугало, благодаря одному писателю. — Обожаю Лавкрафта, — рассмеялся дон Эудженио. — Не читал, — пробурчал себе под нос Северус. — Какой сердитый молодой человек, — хмыкнул вампир. — Том, он всегда такой? — Вовсе нет, — ответил шеф, — просто он не любит, когда чего-то не знает. — Вы помогаете Тому в его исследованиях, как я понял, мистер Снейп? — Да, и у меня в связи с этим есть к вам просьба, сэр, — Северус решил, что незачем тянуть со своей проблемой. — Я исследую кровь вам… ваших сородичей под микроскопом, а также кровь оборотней и других существ. У меня возникла одна мысль, и я хочу ее проверить, но мне нужна сперма и кровь одного и того же вампира. — Спе-е-ерма? — протянул дон Эудженио и расхохотался. — Ну, я надеюсь, она так же хорошо сохраняется, как и ваша кровь. В принципе, я, конечно, могу ее заморозить… — И у кого бы вы желали получить образцы? — Меня бы устроил любой вампир, но для чистоты эксперимента хотелось бы сравнить образцы от молодого вампира и от… зрелого. — Старого, вы хотели сказать. — Вампир выпустил колечко дыма. — Ради вас я могу сдать сколько угодно спермы, молодой человек. Для вас лично, — он сделал упор на последнее слово. Северус от неожиданности чуть не посмотрел ему в глаза, но вовремя опомнился. — Если это единственный способ ее получить, то я готов. Бац! Шеф влепил ему подзатыльник. — Юджин, — переиначил он имя вампира на английский манер, — хватит уже дразнить моего ассистента. — Ассистента? — вампир опять рассмеялся. — Простите, сэр, что тут смешного? — нахмурился Северус, обиженный и реакцией вампира и подзатыльником на людях. — Ничего, но зачем же так неуклюже прикрываться официозом. Может, формально вы и ассистент Тома, но на самом деле у вас совсем другие отношения. Будь Том вампиром, я бы сказал, что вы его творение. — Что это значит? — напрягся Северус. — Ну, он вас создал, обратил, вы птенец, питомец, дитя — назовите как угодно, в разных странах у нас в ходу разные обозначения. — Ах, вот что. Ну, пожалуй, в чем-то вы правы, сэр, — задумчиво произнес Северус. — Что за монета, Том? — внезапно спросил вампир. — Мне сложно ее описать, попробуй увидеть. Северусу очень не понравилось, что вампир, оказывается, читает шефа. Интересно, а тот может что-то увидеть в сознании вампира? — Ну, покажи мне. Несколько секунд они смотрели друг другу в глаза. — Это редкая и дорогая монета третьего века, — сказал вампир. — И у меня такой нет, если честно, я ее видел только в каталогах. Это монета так называемого императора Аллектуса, узурпатора Британии и Галлии. Но то, что видел ты, не настоящая монета — края слишком ровные. И надо быть идиотом, даже будучи магом, чтобы проделывать в ней отверстие — эти монеты очень дорого стоят. Скорее всего, это просто золотой брелок, выполненный в виде Allectus aureus. — Интересно, спасибо за информацию, Юджин, — кивнул шеф. — Обожаю, когда ты меня так называешь, — широко улыбнулся вампир, обнажая клыки. Северус чуть не задохнулся от возмущения, но тут же постарался взять себя в руки, потому что вампир обернулся в его сторону. — У вас с собой есть емкости под биоматериалы? — Есть, — Северус достал из зачарованного кармана бывшего костюма две пробирки и две баночки. — Хорошо, — дон Эудженио позвонил и велел появившемуся слуге: — Передайте… пожалуй, Паоло, да, и Бьянке, что я жду их в спальне сию минуту. Дорогие гости, поскучайте без меня минут пятнадцать-двадцать. С этими словами он встал так плавно, будто перетек из одного положения в другое, и удалился. — Надеюсь, я ничего лишнего не брякнул? — спросил Северус. — Все нормально, — ответил Том, но заметно было, что он расслабился. — А что дон имел в виду, когда говорил, что зря не укусил тебя тогда, как он выразился, с душой? — Тебе правда хочется это узнать? — поморщился шеф. — Да. — Вроде как уговор действует? — Ну да. — Укус вампира вызывает яркое экстатическое состояние, которое легко спутать с оргазмом, — вяло отозвался Том. — Но Эудженио не слишком воздействовал на мое сознание, так что мне было просто приятно, так скажем. — И в чем логика? — не понял Северус. — Так он же кое-что о нас с тобой понял. Он полагает, что, если в моем сознании огромное наслаждение ассоциировалось бы с мужчиной, я, возможно, не так рьяно носился бы со своей ориентацией. — Ой… Первым побуждением было желание бежать за вампиром и просить его вот прямо сейчас куснуть шефа с душой, но затем Северус испугался, что, пожалуй, не сможет конкурировать с существом, способным давать такое наслаждение. И тут же возник другой вопрос: — Но у дона же подружка. — Эудженио… всеяден, — Том возвел глаза к потолку. — Кхм… слушай, но ты мне как-то говорил, что не рискнул бы смотреть старому вампиру в глаза, а этот у тебя в голове шарит, получается. — Он не лезет глубоко, он плавает по поверхности. Конечно, постороннему вампиру я бы не рискнул такое позволить, но Эудженио не посторонний. — Только не говори, что он твой друг, — Северус исподлобья покосился на Тома. — Не скажу, — спокойно ответил он. — Но и не чужой. Мы приятели. Вообще дружба со смертным имеет для вампира особое значение — они легче крутят романы, чем заводят друзей. Друга всегда есть соблазн обратить, роман же может быть мимолетным. — Зачем обращать друга? — Как зачем? Чтобы друг не умер. — Они так боятся смерти? — почти шепотом спросил Северус. — Просто по-животному боятся, я бы сказал. У них это один из самых сильных инстинктов. Они могут научиться управлять жаждой крови, но страх смерти в них всегда очень остер. Конечно, когда срок существования переваливает за несколько сотен лет, можно и устать. Но все опять же зависит от качества жизни. Потому я и сказал, что к вопросу обращения они подходят крайне серьезно — не так, как маглы пишут в своих романах. Они не соблазняются смазливыми мордашками, а учитывают особенности человека, которому предлагают обращение. Кого-то они сразу начинают пестовать в будущие элиты своего сообщества, кто-то остается на позициях «рабочего муравья», но у такого человека чувство коллективизма должно быть выражено очень сильно, а еще желание приносить пользу. Вампиры очень ценят способность к творчеству, любознательность, любопытство, тягу к новому. — Селекция, — пробормотал Северус. — Пожалуй, — кивнул Том. — А та женщина, которую ты упоминал? Рамзея — она кто? — Она была прислужницей Арсинои, жены Птолемея Второго. Наполовину нубийка, наполовину македонка. — Сколько же ей лет?! — Ну, считай. Она родилась в 234 до нашей эры году. — Две тысячи двести четырнадцать лет?! — воскликнул Северус. — Но как можно прожить столько лет? С ума ведь сойдешь! — Рамзея впала в спячку в четырнадцатом столетии, — улыбнулся Том. — Создала клан верных слуг, которые на протяжении всего периода сна хранили ее тело и передавали эту миссию из поколения в поколение. Она проснулась сразу после войны в небольшом имении под Парижем. Знаешь, чем она занимается? — Не могу себе даже представить. — Негласно курирует некоторые модные дома Франции. Северус рассмеялся — ему правда показалось забавным, что такое древнее существо соблазнилось магловскими тряпочками. — О Рамзее сплетничаете? — раздался голос дона Эудженио. Он появился в комнате как бы ниоткуда. — Есть такое, — весело отозвался Том. — Женщина всегда остается женщиной, а нью-лук был восхитителен, — сказал вампир. — Стиль моды, — шепнул Северусу Том. — Вот, молодой человек, держите ваш материал. Пробирки и баночки были заботливо подписаны: имя, возраст вампира (Паоло был просто сосунком — какие-то несчастные шестьдесят с хвостиком), дата сбора. — Я ваш должник, мастер! — восторженно произнес Северус, забирая вожделенные образцы. Тут шеф вдруг издал приглушенный стон, а вампир нахмурился: — Я возвращаю тебе твои слова, и никогда не говори такое ни одному вампиру, мальчик! — Спасибо, Юджин, — пробормотал Том. — Разве ж я не понимаю, Томазо? — в голосе дона вдруг явно прозвучала сердечность. — Ох, дети! Какие же вы оба идиоты, прости меня Великая Мать! — Кто такая… — начал Северус. — Молчи! — прервал его Том. Повисла пауза. Вампир почему-то сурово смотрел на шефа, а тот старательно отводил глаза. «Обязательно допытаюсь, в чем тут дело», — решил Северус. — Когда улетаете? — спросил дон Эудженио. — Завтра ночным рейсом, — ответил Том. — Bene. Вечером от меня в отель доставят подарок — вам обоим. — Юджин? — Увидишь. И не надо звонков и благодарностей, — вампир довольно усмехнулся. — Вам понравится. Правда, я не знаю, как вы это повезете — ну, придумаете, маги ведь. — Заранее спасибо, — шеф выглядел немного растерянным. Аудиенция явно подошла к концу. Прощаясь, вампир протянул Северусу руку. — Успехов вам в исследованиях, вы далеко пойдете. — Спасибо, дон Эудженио! Рука оказалась по-человечески теплой. Шефа же вампир опять обнял и даже поцеловал в щеку. — Buon viaggio, ragazzo. — Grazie, vecchio!* Вампир весело расхохотался. Видение его клыков преследовало Северуса еще половину пути, пока они ехали в лимузине обратно в отель.

***

Кто такая «Великая Мать», о которой упоминал вампир, Северус пока от Тома узнать не смог — тот всячески избегал разговора, а потом заявил, что лучше отложить этот вопрос, по крайней мере, до возвращения в Лондон. Впечатлений хватало, Северус устал за день, но, засыпая в роскошной комнате на двуспальном ложе, все-таки пожалел о том маленьком уютном пансионе во Флоренции, где их кровати стояли вплотную. Утром завтракали в номере, довольно рано, и когда вышли на прогулку, улицы еще пустовали. Том показал Северусу две церкви, построенные рьяными конкурентами, Бернини и Борромини, они находились совсем рядом. Посидели немного в скверике, Том рассказал о святой Терезе, о Бернини, который показался Северусу ужасно неприятным типом на самом деле. Наконец пошли смотреть церковь и знаменитую капеллу. Нет, ангелы на мосту Северусу понравились вчера, хотя, конечно, ни в какое сравнение со статуями Микеланджело они не шли — просто… любопытно было их рассматривать, что ли. Церковь была открыта, и в воскресенье они попали как раз между службами. Северус слегка обалдел от внутреннего убранства, от пестроты мрамора, от то ли статуй, то ли росписи, похожей на статуи. Ангелы парили, тускло мерцала позолота, органист что-то наигрывал — репетировал, видимо. Том тихонько взял Северуса под локоть и повел по левой стороне к алтарю. Тот заглядывал в маленькие капеллы, но везде видел лишь картины, как вдруг перед ним открылась четвертая капелла — больше других. — Вот она, — сказал Том. Северус опешил, не в состоянии сперва сконцентрироваться — и здесь в глаза сразу бросались инкрустации из мрамора, какие-то каменные люди по бокам на балкончиках, внизу на полу зачем-то был изображен скелет. Северус почувствовал разочарование — Том так расписывал статую. Ну да, вот она, статуя, даже как будто запылилась слегка. Северус смотрел на фигуру женщины, как будто парящую на облаках, умом понимая, насколько скульптура потрясающе выполнена: все эти складки ткани, кажущиеся мягкими, а на одежде ангела — невесомыми. Да, он готов был согласиться, что Бернини — гениальный скульптор, уж мастер — точно гениальный, но он не испытывал ничего, подобного тому, что пережил в капелле Медичи. Том молчал, ничего не пытался спрашивать. Стали подходить другие туристы, и они отошли от ограды капеллы. И тут вдруг ноги Северуса стали какими-то ватными. Не дойдя до выхода, он опустился на скамью, пользуясь, что в задних рядах никто не сидел, никто не обращал на него внимания. Том сел рядом, закрыв Северуса от случайных взглядов туристов, разглядывающих соседнюю капеллу. Орган продолжал наигрывать, Северус все не мог прийти в себя, сидел и думал о той мраморной живой женщине. И о любви. И ему было больно и сладко одновременно. Он не следил за временем, его так же внезапно отпустило, он встал и пошел к выходу. Только на ступенях церкви очнулся, глядя, как Том кладет в кружку нищего монеты, машинально достал пару и тоже положил. — Куда мы? — спросил он наконец, когда они удалились от церкви на приличное расстояние. — А куда ты хочешь? — спросил Том. — Дон сказал: «Своди мальчика в термы», — улыбнулся Северус. — В термы? — хмыкнул Том. — Нам бы не помешало, конечно, отдохнуть и расслабиться. Но ты уверен? Это не турецкие бани, тут ходят «по-античному», без набедренных повязок. — А и пусть, — ответил Северус, подумав. — Ну хорошо, только музей обогнем и переместимся к магам. Но прежде чем найти портал, Том показал Северусу… монастырь. Но того поразило даже не то, что монахи живут в бывших банях, а то, как глубоко в земле находятся эти строения. «Ничего себе культурный слой, — думал он, усвоив новое понятие, — сколько маглы намусорили за прошедшие века!» И вот наконец они вошли в некий участок стены, на который маглы не обращали внимания, и Северус едва не выпалил ту фразу, которую он уже говорил при виде мавзолея Адриана. Портал перебросил их к центральному входу, и стоило войти под арку, как перед взором посетителя открывалось донельзя роскошное здание. День выдался солнечным, и мрамор стен сиял, почти ослепляя. — Как здесь много народа! — изумился Северус. — Так день выходной, к тому же здесь всегда много туристов — только в магической Италии можно посетить настоящие римские термы. — Это же просто дворец какой-то. — Конечно, кое-что внутри маги поменяли — ведь мы теперь не шастаем в тогах, нужно где-то оставлять одежду. Некоторые люди из толпы тоже были одеты по-магловски, но большинство носило мантии. — Слушай, а у нас галеонов-то нет, — забеспокоился Северус. — Они тут и магловские лиры принимают. — Том, а с какого момента тут… ну, по-античному? — Да прямо с аподитерия, то есть с раздевалки. Этот самый… аподип… аподис… раздевалка, в общем, представляла собой сводчатый зальчик, с мраморными скамьями и нишами в стенах. Один из эльфов, которые здесь так и шныряли в тогах и сандалиях, подвел Тома с Северусом к двум свободным нишам и скамье. Кроме них в раздевалке находилось еще человек пять — в разной стадии наготы. — Том, ты же все равно увидишь потом, — Северус постучал себя по виску, — что я тебя рассматривал. Можно я не буду делать вид, что мне не интересно? — Да смотри, — ответил Том, снимая плащ, — главное, не слишком пялься на посторонних. Ну, до исподнего Северус разделся вполне бодро, а потом процесс застопорился. Утром зелье он пил, но все-таки решил дождаться, пока Том разденется, чтобы проверить свою реакцию. Том, судя по всему, внимания на возможных зрителей не обращал, разделся спокойно... да уж, стесняться ему точно было нечего. Сглотнув, Северус последовал его примеру, говоря себе, что и ему самому нечего стесняться — «я же стою перед зеркалом в ванной... чего он там не видел». Палочки они положили в ниши вместе с одеждой. Том уверил, что ниша сразу же будет запечатана магией домовика. Он окончательно разделся и уселся на скамью. Северус с некоторым сомнением посмотрел на ее мраморную поверхность. — Не бойся, тут же везде эльфы, все стерильно. Северус уселся. — Через несколько минут перейдем в другой зал, там температура немного выше температуры тела, там просто сидят, ну… беседуют, — усмехнулся Том. — Беседуют? — до Северуса наконец дошло, что кроме Тома вокруг будет еще сколько-то обнаженных мужчин. — Батти, я хоть нормально выгляжу? — Ты отлично выглядишь, не переживай. Вон посмотри хотя бы на того молодого человека — он такой же стройный, как ты. Северус покосился в ту сторону, куда чуть заметно кивнул Том. Ну да, в телосложении сходство прослеживалось, но вот в остальном… «Самец нашелся», — проворчал про себя Северус. С его точки зрения, молодой маг держался вальяжно и даже нагловато. Интересно, что некоторые сидели на лавках парами, некоторые компаниями, но кое-кто и поодиночке. — А тут... знакомятся, что ли? Ну, вот он один... не мыться же он сюда пришел? — Иногда, может, и знакомятся, но сюда ходят и мыться тоже, представь себе; к тому же, кроме простого купания, тут можно и получить массаж, и косметические услуги, поиграть в спортивные игры, перекусить. — Массаж? — Северусу стало жарко. — А кто делает массаж, эльфы? Наверное, все эти вопросы следовало задать до того, как он сказал «и пусть», и ничем, кроме как помутившимся сознанием после посещения Санта-Мария-делла-Виттория, он не мог объяснить, почему так лихо согласился. Но отступать было поздно. Впрочем, на самом-то деле Северусу хотелось... очень даже хотелось все испытать и увидеть. — Люди делают массаж, конечно. Служители терм. Дело не в ксенофобии — просто эльф может переломать тебе все кости. Ну, пойдем дальше. — И куда? — В тепидарий, теплую комнату, — пояснил Том. «Комната» оказалась огромным залом, который напоминал скорее какой-то храм. Люди казались совсем маленькими среди этих колонн, лепных украшений и статуй. Большинство прохаживалось по мраморному полу, который был подозрительно теплым, некоторые сидели на скамьях, иные же выполняли гимнастические упражнения, разминали и растягивали мышцы — это Северус уже знал. Но совершенно не знал, чего ждать от своего организма при виде такого количества обнаженных мужчин вокруг. По всему выходило, однако, что зелье он сварил отличное, поскольку все верчение в голове на «нижнем этаже» никак не сказывалось. Зато любопытство зашкаливало. — Какие они... красивые, а? Ну, эстетически, смотри, Том. — Италия, — пожал плечами тот. — У них тут, видать, дожди тестостероновые идут. Вон, смотри, какой красавец. Молодой маг, на которого намекнул Том, оказался гибок и строен, как кипарис (откуда только такие сравнения в голову полезли), а лицо можно было в мраморе высекать. Парень прохаживался, разминая плечи. Северус инстинктивно тоже повел плечами и побыстрее перевел взгляд на шефа, сидевшего на скамье, прикрыв глаза. — Ты был прав, — пробормотал он через пару минут, — нет никакого смысла пялиться на посторонних... А Том сидел, весь такой скромный, хотя, если бы он тоже прошелся по залу и хотя бы потянулся, множество глаз тут же было бы обращено на него — Северус готов был в этом поклясться. Идеально вылепленный торс, мышцы, живописно выделяющиеся под кожей даже в расслабленном состоянии. — Это просто люди, в конце концов, — пробормотал Том, — тем более когда видишь столько обнаженки, то совершенно негде работать фантазии. Если бы я оказался в женской бане, то минут через пятнадцать, думаю, уже устал бы от обилия задниц и грудей. — У тебя очень красивые ноги, — вырвалось у Северуса. — А мы скоро дальше пойдем? — Минут через десять. А что, торопишься посмотреть на мою задницу, когда я встану? — Том открыл глаза и усмехнулся. — Да. — Ну, ради тебя я, пожалуй, пройдусь. Том встал, потянулся и направился к фонтану в центре зала. Северус почувствовал, как против воли его губы растягиваются в глуповатую, должно быть, улыбку. Задница была что надо — крепкая, подтянутая. Том подошел к фонтану, оперся о парапет и ополоснул лицо. Пара-тройка взглядов следила за ним, и у Северуса мелькнула мысль, что без палочки он, если что, тоже уже кое-чему научился... уж щиты... уж по лбу дать кому-нибудь особо наглому... хотя, конечно, Том-то и сам... уж он-то без палочки точно может... Мысли окончательно смешались, и Северус хотел было закрыть глаза, но не смог — так и пялился на «живого Давида». Том повернулся и пошел обратно. Северус вдруг уставился на его колени — не потому что стеснялся, просто он вдруг понял, что у доброй половины мужчин тут колени-то подкачали. Можно что угодно сделать с торсом, с задницей, с бедрами, даже шею можно сделать более крепкой, но с коленями не сделать ровным счетом ничего. А у Тома колени были что надо. — Пошли дальше? — спросил тот, протянув руку. В кальдарии оказалось ощутимо жарче, длинные и широкие мраморные скамьи стояли вдоль стен, и Том практически сразу улегся и прикрыл глаза, вдыхая очень влажный горячий воздух. Северус несколько мгновений раздумывал, не лечь ли нахально рядом (многие посетители лежали на скамьях, даже опираясь друг на друга), но решил, что в такой жаре это уж точно не будет Тому приятно, и со вздохом отказался от идеи. Вместо этого он, так и оставшись на ногах, стал разглядывать беседующих между собой посетителей. Его внимание привлекла парочка, расположившаяся неподалеку: два рыхловатых тучных мужчины средних лет о чем-то оживленно переговаривались, передавая друг другу какую-то склянку и постоянно нюхая ее содержимое и цокая языками. Северус осторожно усилил слух, снова радуясь умению (спасибо Батти) делать простые вещи без палочки, а еще возможности попрактиковаться в понимании итальянского, который он уже месяц прилежно изучал, штудируя учебники и словари. — Повезло тебе, — протянул тот, что был постарше. — Еще как, — откликнулся второй, тряхнув намокшими рыжеватыми волосами, — только встал после массажа, смотрю — Джузеппе рядом с Паоло соскребает. Я сделал вид, что устал и отдыхаю. Только Паоло вышел, я к Джузеппе сразу — раз! Сорок галеонов — все мое! — Тут на двоих... — Не на двоих, а на два раза. — Слушай, ну давай пополам? Дам двадцать пять. — Вот еще. Стану я ради пятерки делиться. — Ну, Нико, мы же друзья! Двадцать восемь! — Тридцать — и по рукам. Старший, подумав мгновение, протянул руку, и оба товарища, оставив на лавке склянку с чем-то таким дорогим, встали и куда-то направились. За деньгами, что ли, пошли? Северус взглянул на лавку, где они только что сидели, и его душа зельевара возмущенно загудела — допустим, конечно, чужое никто не возьмет, но эти два идиота нюхали содержимое да так и бросили свою драгоценность, даже не прикрыв крышкой. Северус сделал несколько шагов и уставился на предмет торга. Потом потер ладони одна о другую и провел правой рукой над склянкой. С изумлением уставился на свои руки и повторил. Правда, что ли? — Молодой человек — зельевар? — услышал он над ухом и повернулся. Рядом стоял маг примерно возраста Тома, не атлет, но неплохо сложенный, с небольшой кудрявой бородой. Северус задумался, решая, отвечать или нет. Но бородатый тоже протер ладони и провел рукой над склянкой. — Масло абрикосовой косточки, масло виноградной косточки, лавандовое, розовое, кипарис, апельсин... Что вас так удивило, коллега? Розовое масло? Согласен, нечастый компонент. — Нет, меня не растительный компонент удивил... коллега. Там еще... — Пот Паоло, как я понял из их разговора. Ну, иначе за что бы платить такие деньги. Можете называть меня Роберто, без штанов все равны. А вы? — Северус, — поскольку руку Роберто протягивать не стал, Северус тоже собеседнику только кивнул. — Но я не понимаю, это же смесь масел для массажа? Зачем добавлять в нее пот? — Он сам добавился, — Том неслышно подошел сзади. — Пот и прочие выделения соскребли с тела этого самого Паоло после массажа с маслами. Массажисты всегда продают такие смеси, если... кто он, этот Паоло? — Гладиатор, — кивнул Роберто и снова представился, уже для Тома: — Роберто. — Томазо, — шеф тоже кивнул, видимо жать руки в бане было не принято. Но Северуса заинтересовало другое. — Настоящий гладиатор? В двадцатом веке у магов — гладиатор? Да ладно?! — Ну, насмерть не дерутся, но гладиаторские бои у нас каждую неделю, а то и не по разу. Коллега, — Роберто кивнул на Северуса, — явно иностранец, изучать итальянский начал недавно. А вы, синьор? — Тоже иностранец. Мы из Лондона. — Ах, вот оно что, — Роберто непринужденно перешел на английский. — И как вам Рим, джентльмены? — Превосходно, — ответил за двоих Том. — И что эти двое будут делать с таким странным составом? — спросил Северус. — Намажутся во время массажа, вернее, массажист их намажет, — ответил Роберто. — Считается, что так им передастся часть сил и здоровья от Паоло, его удача и уж не знаю, что там еще. На самом деле, это чистое суеверие, коллега. А вот смесь масел в процентном соотношении — секрет Джузеппе. Я потому и подошел полюбопытствовать, честно говоря. Оглашать секрет чужого рецепта я, разумеется, не стану, а вот использовать — почему бы и нет? — То есть, если меня намажут тем, что соскребут, допустим, с Тома, я стану красавцем? — рассмеялся Северус. — Вот как на мой вкус, так вы куда красивее вашего приятеля, — с совершенно серьезным видом ответил новый знакомый. — Не в обиду ему, он античный герой, а в вас есть изящество и аристократизм. Северус вытаращился на римского зельевара — шутит? Том скорчил забавную мину и развел руками — вот, мол, не везет нам, античным героям. — Ну, это дело вкуса, — наконец решил отделаться общей фразой Северус. — Не спорю, — кивнул Роберто, — я и говорю — «на мой вкус». Вы надолго в Рим? Сходите на гладиаторские бои, послезавтра будут в Колизее. — Мы улетаем ночным рейсом, к сожалению, — ответил Том. — В другой раз непременно, — подхватил Северус. — В Ватикан и вот на бои. — В Ватикан? К маглам? Вы смелые люди. — А что с нами может случиться в капелле и Соборе святого Петра? — усмехнулся Том, садясь на скамью. — Ну, кроме того, что мы посмотрим подлинного Микеланджело. — Не знаю, честно сказать, я бы не отказался увидеть Микеланджело, но... — Вы никогда не были в Ватикане? — удивился Северус. — Никогда. Там слишком много экзальтации для меня, — Роберто сел рядом с Томом. — А что такого? — удивился Северус, садясь по другую сторону от шефа. — Мы вот сегодня святую Терезу смотрели. — Сложно объяснить, коллега. Не моя религия, наверное поэтому. — А какая ваша? — Юпитер, Марс, Квирин... слышали? — Ну да, разумеется. Вы чистокровный маг, вероятно? — Чистокровный, — кивнул Роберто. — Но я ничего против маглов не имею, не подумайте. — Я вот полукровка, у меня мать ведьма. А Том — маглорожденный. — Меня даже крестили в детстве, — отозвался тот, — и никакого вреда мне это не принесло. — Ну, значит, вам там будет проще. Я же в пантеон к чужим богам не хочу, мне некомфортно об этом даже думать. Зачем оскорблять чужие религиозные воззрения? Каждый волен заблуждаться как хочет, истинна лишь наука. — Простите, я и не думал как-то задевать ваши чувства, — растерялся Северус. — Нет-нет, коллега, все в порядке. Я имею в виду, что сам не хотел бы задевать ничьи чувства. Я довольно сильный маг, мне нечего делать в чужих храмах. Можно спросить? Вы ведь еще очень молоды. Вы ученик профессора Климта? — Да, я учусь в Академии, и профессор Климт — мой личный куратор. — Отрадно, что старик в строю. Я стажировался в Лондоне год — давно, правда. Климт — гениальный учитель, вам повезло. Впрочем, судя по всему, ему с вами тоже. Нам не пора в следующий зал? Находиться тут более четверти часа неразумно. — А там прохладнее? — спросил Северус. — Там жарче, но сухо, — ответил Том. — Если станет не по себе, уйдем. Северус решил, что, если даже станет совсем ужасно, ни за что не покажет этого. Но когда они вошли в лакониум, его решимость почти рухнула. В зале оказалось жарко настолько, что было совершенно непонятно, как все эти люди... — Как они садятся на скамьи, с ума сойти, это же зажариться сразу можно? — Да как на метлу, — усмехнулся Том. — Садись, не бойся, там воздушная подушка. Сказав это, он уселся, Роберто последовал его примеру, и Северусу ничего не оставалось делать, как поверить им на слово и опуститься рядом, разглядывая мраморные статуи и мозаики на стенах. — А маглы в древности стояли, что ли? — Маглы в древнем Риме подкладывали ткань, говорят, — сказал Роберто. — В этом помещении долго не сидят, но оно очень важно для выбивания из организма «мусора», потерпите. Следующее помещение вам понравится, гарантирую. — А что там? — Гораздо прохладнее и массаж. — Русская баня куда как приятнее, — пробормотал Том. — Это когда вениками? — удивился Северус. — Нет, я про парную — там влажно, жарко, но тебе дают войлочную шапочку. — И сидят там на деревянных лавках, — внезапно подхватил римский зельевар. — Дерево нагревается и пахнет великолепно. — Вы были в России? — спросил Том. — Работал там пару лет. И вы бывали? — Да, в командировке, до сих пор дружу с одним русским магом из Москвы. — А когда мы уйдем отсюда? — не выдержал Северус. — Тебе плохо? — всполошился Том. — А кому тут может быть хорошо?! Не знаю, откуда в этом вашем гладиаторе взялся пот после этого зала, во мне его уже не осталось ни капли! — Ну пойдем, — рассмеялся Том, помогая Северусу встать. — Просто римляне в банях по сути-то и не мылись, а соскребали с себя ороговевшие частички кожи, а в бассейнах просто купались. — Мечтаю о бассейне. А вы не идете, синьор? — Еще посижу, коллега. Присоединюсь к вам чуть позже. В бассейнах точно встретимся. Если свободен Джузеппе — идите к нему, рекомендую. Волшебные руки даже без всякой магии. В не менее роскошном помещении (Северус уже устал рассматривать всякие мозаики, статуи и прочее) в метре друг от друга стояли скамьи, застеленные простынями. На большинстве лежали клиенты, а служители — как Том объяснил, раньше их называли рабами-банщиками, бальнеаторами, — трудились «в поте лица», кто над чьей-то спиной, кто над икрами и прочими частями тел. Другой служитель — видимо, распорядитель, — подошел к ним и спросил, есть ли у них пожелания относительно места или конкретного массажиста. — Джузеппе свободен? — поинтересовался Том. — Да, синьор, пожалуйста, — ответил мужчина и повел их к стоящим рядом скамьям. Ну, раз один из массажистов был Джузеппе, значит, второй раньше занимался тем самым магом, который умудрился позаимствовать немного масла с «частичками» гладиатора Паоло. — Том, давай ты к Джузеппе, — хитро улыбнулся Северус. — Ладно, — рассмеялся шеф и улегся кверху задницей на скамью. Северус занял свое место, и, по счастью, его массажист оказался левшой, потому как стояли они с Джузеппе с разных сторон от клиентов, так что зрелище открывалось самое соблазнительное. Джузеппе принялся покрывать кожу Тома ароматическим маслом, тут же и Северус почувствовал прикосновение чужих рук к своей спине. Масло пахло очень приятно, хотя запах был избыточен для чуткого носа Северуса. Но можно было и потерпеть. Странно, но его совершенно не возмущало, когда посторонний мужик принялся умасливать Тома от шеи до ступней. Тот лежал с закрытыми глазами, но иногда приоткрывал веки и очень напоминал видом довольного кота. Северус невольно дрыгнул ногой, когда его банных дел мастер дотронулся до пятки. Массажист тихонько и мелодично рассмеялся и что-то быстро залопотал по-итальянски — после парилки у Северуса весь словарь из головы повылетел. Работали оба массажиста, можно сказать, почти синхронно. Началось все с поглаживаний — с шеи и вниз. Ладони Джузеппе так плавно обрисовывали каждую мышцу на спине Тома, что Северус засмотрелся и даже почти перестал обращать внимание на прикосновения своего массажиста. Джузеппе принялся расспрашивать Тома о том, кто он, откуда — Северус что-то понимал из их диалога. Итальянец очень удивился, узнав, что Том — англичанин, говоря, что он скорее принял бы его за чистокровного итальянца откуда-нибудь с юга. Нахваливал банщик и телосложение Тома. Меж тем поглаживания сменились растираниями и кожа понемногу стала разогреваться. Пожалуй, тоже приятное ощущение. Северус привык, и его веки поневоле стали тяжелеть, но тут вдруг прежде ласковые пальцы массажиста будто впились ему в мышцы — тот принялся разминать спину так, что Северус от неожиданности охнул. Стало уже не до созерцаний. Шеф не охал, но слегка покрякивал. Северус уже и смотреть не мог — зрелище того, как Джузеппе мнет спину Тома, только увеличивало собственные ощущения. А уж когда массажист принялся щипать, глубоко забирая кожу в складки, Северус пару раз даже ойкнул. Ребра ладоней массажиста застучали по его спине, и из горла стал вылетать прерывистый звук вроде «Ы-ы-ы!». Когда экзекуция перешла на икры, Северус немного очухался. Потом его, как бесчувственную тушку, перевернули на спину — настал черед грудных мышц, живота и… Северус едва не засучил ногами, когда ему стали поглаживать в паху. От мыслей о том, что то же самое проделывают сейчас с Томом, а он этого даже не видит, никуда было не деться ровно десять секунд, а потом мысли расплавились и улетели, и сам он, кажется, расплавился на мраморном столе, полностью расслабился и обмяк. Впрочем, когда массажист принялся соскребать с него масла, он пришел в себя и снова повернул голову к соседнему столу. Джузеппе плавными движениями скребка обрисовывал задницу Тома. Северус застонал и зажмурился. Во фригидарии, куда Северус попал, сам того не осознавая, обнаружилось с десяток бассейнов. Наверняка они чем-то отличались друг от друга, но Северус просто вошел в ближайший, лег на мелководье и прикрыл глаза. Том, посмеиваясь, опустился рядом. — Как ощущения? — Как в раю. В смысле: что бы ни имел в виду дон, когда сказал «отведи мальчика в термы», он был прав. Но когда я захочу сюда в следующий раз — не знаю. Такое ощущение, что у меня нет тела... — Ну да, сильные ощущения. Послышалось шлепанье по бортику. Эльф принес блюдо с виноградом и фруктами и поставил рядом с ними. Том тут же перевернулся, потянулся к блюду и отщипнул виноградину. — Попробуй, без косточек, — он отщипнул следующую и поднес к губам Северуса. Оставалось только открыть рот и постараться не прихватить губами пальцы шефа. — Вкусно? — Угу… — Апельсинчик. Северус открыл глаза и удивленно посмотрел на шефа — он сначала подумал было, что это его так называли, но потом наконец посмотрел на блюдо и увидел там в числе прочего два крупных апельсина. — Ух ты, — он взял один и понюхал. — Давай почищу, — Том взял нож, лежащий тут же, провел линию «по экватору» плода, надрезая кожу; засунув под нее большой палец, провел по окружности и легко снял две крышечки. — Закрой глаза, — почему-то улыбнулся он. Северус удивился, но послушался, и тут же почувствовал на лице мелкие-мелкие, чудесно пахнущие брызги. — Что это? — Детская магловская забава, — Том сжал кожуру апельсина, и Северус увидел, как из маленьких дырочек на ней вылетают еле заметные струйки. Потом Том аккуратно, насколько возможно, снял белую шкурку и поделил апельсин на дольки. — Угощайся. — Настоящий... — Северус взял дольку в руку, вдохнул аромат. — Наверное, так пахнет счастье. Он осторожно положил дольку в рот и сжал зубами — сладкий сок потек на язык. — Как хорошо! Том вдруг приблизился к нему, притянул за шею и поцеловал в висок. И Северус окончательно провалился в нирвану. Очнулся он все так же полулежа в воде, только Том, видимо, немного подтянул его вверх и подложил под шею свернутое полотенце. — …на мой взгляд, мы, маги, бываем разными, — услышал Северус, окончательно приходя в себя, голос давешнего знакомого, который, судя по всему, «нашел» их в бассейне. — Есть маги-вулканы. Вот вы, к примеру, явный вулкан, вы даже в глаза стараетесь людям не смотреть, чтобы лава не выплеснулась, образно говоря. Я прав? — Вероятно, шеф кивнул, потому что Роберто продолжил удовлетворенным тоном: — А бывает маг-костер. Он горит ровным огнем. Горе тому, кто не уважает огонь, он может и обжечь, и сжечь. Но если ты любишь и ценишь огонь, то он даст тебе и тепло, и свет, и защиту. — Вы хорошо чувствуете чужой потенциал? — Да, меня даже прочили в невыразимцы. Но я всегда хотел варить зелья. — Надо же... Мне тоже предлагали стать невыразимцем, но я всегда мечтал об аврорате. Северус зашевелился, и оба старших мага, прервав разговор, стали расспрашивать его о самочувствии. Потом, после того как Северус решительно доел свой апельсин, они втроем ходили из бассейна в бассейн, опробовав разные температуры и составы воды, и, наконец, вышли в раздевалку. Теперь им показалось, что здесь ужасно холодно, и все трое оделись с помощью магии, лишь бы побыстрее. — Был рад знакомству с вами, — Роберто достал из кармана мантии кожаный футляр, а из него две визитки, протянул обоим. — Передайте мой горячий привет профессору Климту, коллега. Буду рад видеть вас вновь, и моя супруга будет счастлива приветствовать вас под сенью нашего очага. Произнеся эту витиеватую фразу, он пожал обоим руки, принял в ответ визитку Тома и откланялся. Северус взглянул в карточку и присвистнул. «Роберто Перенна, профессор зельеварения, декан». Да уж, род был — древнее некуда... Северус не особо любил историю магии, но некоторые разделы усвоил хорошо. — Теперь куда хочешь? — спросил Том. — А можно в отель, а? — попросил Северус. — Хочется поесть и полежать. Даже не знаю, чего больше. — Конечно. Закажем еду в номер, у нас там как раз два дивана в гостиной, можем есть как римляне — лежа. Вернувшись к маглам, двинулись к отелю. Северус шел скорее по инерции — во-первых, устал ужасно, во-вторых, после воздуха терм, чистого и ароматного, даже относительно приличный по меркам больших городов воздух Рима показался жутко загазованным. По дороге они зашли в кондитерский и купили кое-что в подарок Альбусу. — Потерпи, дорогой, — то и дело говорил Том, — осталось совсем немного. Он произносил эту фразу раз пять, пока наконец не показался отель. Северус, едва ввалился в номер, даже не скидывая плащ, упал на диван. А у Тома еще откуда-то силы брались. Он спокойно повесил свой плащ, заставил Северуса стянуть свой, тоже убрал на место. Только когда он попытался Северуса разуть, тот, застеснявшись, поспешно отскреб себя от дивана и ушел переодеваться. Он даже настолько пришел в себя, чтобы все-таки поесть за столом, а потом Том решительно вывел его на балкон, усадил в кресло, прикрыл пледом, сам сел рядом, прихватив бокал с вином. Закурил, незаметно отгоняя дым заклинанием в сторону. Было еще совсем светло, но чувствовалось, что скоро наступят сумерки. Оставалось несколько часов до отлета в Лондон. Северус попросил рассказать что-нибудь интересное — да хотя бы о Риме. Слушал, слушал… — Проснись, дорогой! — А? В домах напротив отеля уже светились окна. Плед грел подозрительно хорошо. Северус проморгался, встал с кресла и, обернувшись, увидел, что Том стоит в гостиной возле огромного ящика. — Мерлин, это что? — удивился Северус. — Смотри, — Том отодвинул крышку. Внутри стоял микроскоп — очень большой и, видать, намного мощнее того, что он совсем недавно сам дарил Тому. Прежде чем восторг исследователя завладел им, Северус почувствовал укол ревности, а потом досаду: — О чем дон думал вообще? Как они это доставили в отель? И как мы повезем это домой? — заворчал он. — Ладно-ладно, — усмехнулся Том. — Принесли подарок вовсе не работники отеля, а люди Эудженио. Наверняка среди них был один из его знакомых магов — отводил глаза. Мне сказали, что никто вообще не станет задавать вопросов, что это за ящик и куда он потом делся. Хотя Эудженио просил не благодарить, но я все же позвоню ему и кое о чем договорюсь. Том поднял телефонную трубку и заказал разговор с городским номером. Северус в его диалог не вслушивался, он разглядывал микроскоп. Да, с этим магловским чудом их изыскания, пожалуй, наконец принесут реальные результаты. — Ну, я все уладил, — сообщил Том. — Эту вещь уменьшать не стоит, как и облегчать ее вес, а применять Империо к таможенникам я как-то морально не готов. С нами в Лондон отправится один из вампиров Эудженио — понесет ящик. Я потом верну его обратно в Рим через порталы. — В смысле — проводишь? — ужаснулся Северус. — Не волнуйся. Это совершенно безопасно. — Может, я его провожу? — Еще чего! Даже не думай! Машину им подали через час, к этому времени оба уже собрались. В номер вошло сразу двое, забрали чемоданы, а один из пришедших, слегка напоминавший того юношу из терм красотой и стройностью, застыл на пороге. — Меня зовут Карло, эчеленца, — сообщил он, поклонившись. — Карло, я разрешаю тебе войти в эту комнату, — сказал Том. Вампир кивнул, плавно просочился в номер, легко, как перышко, поднял тяжеленный ящик и ушел за остальными. — Это вот он нас проводит? — спросил Северус, косясь на спину вампира. — Тс-с! Внизу стояло сразу две машины — давешний лимузин, в который уже погрузили багаж и поставили ящик, что сразу уменьшило пространство салона, но кого это сейчас волновало, и вторая — обычная малолитражка, которых полно ездило по улицам города. Карло занял место рядом с водителем лимузина, двое других слуг дона Эудженио попрощались, сели во вторую машину и укатили. Лимузин тоже тронулся с места, вскоре вырулил на шоссе и поехал в сторону аэропорта. Северус по дороге поглядывал на затылок вампира за стеклянной перегородкой, думая, как-то он выдержит полет и действует ли на самолеты закон приглашения. В аэропорту они легко прошли таможенный контроль, сдали чемоданы, но потом вдруг Северус потерял вампира из вида. — Он летит в эконом-классе, — пояснил Том. — Не переживай, он не потеряется. — Вампир в самолете, — пробормотал Северус. — Так они самолетами часто летают — ночными рейсами. Конечно, когда требуется пересечь океан, они выбирают корабли. — Получается, на самолеты запрет войти без приглашения не распространяется? — Самолет — это не жилище. К тому же в прошлый раз ты просто не обратил внимания на одно обстоятельство, — хитро усмехнулся Том. И правда: когда их доставили к трапу и они поднялись по нему, стюардесса улыбнулась и сказала: — Здравствуйте. Добро пожаловать на борт, синьоры. Ну да, формальное приглашение. — Он уже тут? — все никак не мог успокоиться Северус. Том вздохнул, прошел ко входу в эконом-класс и, пользуясь преимуществом роста, посмотрел на ряды кресел. — Тут. На этот раз беспокойство за пассажиров перевесило у Северуса страх полета. Он довольно сносно пережил взлет, борясь с желанием все время оглядываться в сторону выхода из бизнес-класса. — Надеюсь, Карло сытый? — Конечно, — терпеливо ответил Том. — Да будь он трижды голоден, есть такая вещь, как страх не выполнить распоряжение главы семейства. Если Карло проштрафится в чем-то, Эудженио его скрутит в бараний рог — и это не метафора. А когда тот исцелится, скрутит еще раз, чтобы лучше усвоил урок. — У них все так сурово? — поразился Северус, невольно даже посочувствовав внешне молодому красавчику. — Более чем. Обычно Эудженио мягок — по вампирским меркам, разумеется, но всякое случается. Северус немного успокоился, и все же оставалось еще много вопросов и много поводов для волнений. Он уже почти не радовался подарку дона. Уснуть не получалось, в окне, кроме темноты или редких проблесков далеких огней городов, ничего не было видно. — А сколько тебе потребуется времени, чтобы доставить Карло обратно? — спросил Северус, когда наконец объявили посадку. — Минут через сорок вернусь, — прикинув, ответил Том. — А можно мне с тобой, а? Я же с ума сойду. — Ну хорошо. Если уж так волнуешься. Вампира Северус вновь увидел, когда они получали багаж. Карло, казалось, вообще не обращал на них внимания, получил ящик и скромно отошел с ним в сторону. Северус в нетерпении схватил оба чемодана — свой и Тома, те плыли по ленте почти рядом. — Давай сюда, не переживай так, Карло нас ждет, — шеф забрал свой. Вампир стоял как вкопанный и услужливо улыбался одними губами. Том сунул Карло в карман деньги и назвал адрес «Дырявого котла» — точнее того дома на магловской улице, где располагался трактир. Такси они поймали почти одновременно. Северус все оборачивался, глядя на горящие фары машины, которая следовала за ними, пока Том не взял его за руку и не сжал ее легонько. Вот и «Дырявый котел». Они расплатились, подхватили чемоданы и подошли к дверям паба. Тут и второе такси подкатило. Карло тоже выгрузился, решительно воспротивившись попытке кэбби вытащить ящик. — И как он внутрь войдет-то? — почти простонал Северус. Но Том уже звонил в колокольчик. Заспанный мистер Фокс открыл дверь далеко не сразу. — О, мистер Реддл! — удивился он, протирая глаза. — Мистер Снейп! — Простите, старина, мы поздно, понимаю. Нам бы провести кое-кого. Молодой человек с нами. — Ну, так входите… — тут хозяин трактира заметил Карло. — Молодому человеку нужно приглашение войти. Карло широко улыбнулся. — Мерлинова борода! — воскликнул Фокс, доставая палочку. — Тише-тише, ну вампир, что ж такого? — упрекнул Том. — Разрешите ему войти, мы с ним вскоре вновь появимся и выйдем обратно через эту дверь — так вы и заберете разрешение обратно. — А что у него в ящике? — Это средневековые магловские фолианты, очень старые и такие хрупкие, что я не рискнул применять к ним магию. — Ну… ладно, под вашу ответственность, сэр. Как бишь вас, синьор Карло, входите в мой трактир. Вампир поклонился и вошел следом за Томом и Северусом. Фокс проводил их до самого внутреннего дворика, держа наготове палочку. Очутившись в Косом переулке, они спокойно дошли до дома по пустынным улицам, освещая дорогу люмосом. Отдали чемоданы Хуку, встретившему их в прихожей, Том разрешил Карло войти, и тот донес ящик до самой лаборатории. — Хук, мы скоро вернемся, только проводим гостя, — предупредил Том. На пороге Карло вежливо, но морщась, как от зубной боли, вернул приглашение, то же самое он проделал и в «Дырявом котле», но Фокс, не доверяя вампирской вежливости, забрал еще приглашение и сам — на всякий случай. Вот теперь можно было и аппарировать спокойно, и перемещаться нормальным образом, забыв о магловских ужасах. Том держал за руки обоих — и Северуса, и вампира. У туннелей брал Карло под локоть и вводил в порталы. В самом конце они вынырнули в каком-то глухом углу между двумя глухими каменными стенами. — Вы сами доберетесь, Карло? — спросил Том. — Простите, я не знаю, сколько вам лет. — Сто двадцать три, эчеленца. Я хорошо летаю, спасибо. — И вам спасибо за помощь. Передайте дону Эудженио привет. Том протянул вампиру руку. Тот почтительно пожал ее и поклонился, попрощался с обоими, а потом вдруг воспарил, закрутился маленьким смерчем и пропал из виду. — Вот это да! — вырвалось у Северуса. — Как он это сделал? — Если бы я знал, — вздохнул Том. — Ну а теперь — домой.

***

В принципе, у Тома не было особого повода навестить Альбуса, кроме чисто человеческого желания повидаться. Он воспользовался тем, что Северус собирался задержаться в Академии, чтобы позаниматься с профессором Климтом, и, связавшись с директором через каминную сеть, порталом заскочил на чай. Он никогда не знал, читает его Альбус всякий раз, когда обнимает, или нет. Ну, что-то по поверхности собирал, конечно, но, в отличие от самого Тома, всегда мог запретить себе это делать. В любом случае директор любил поговорить, а если заранее все знаешь, что за интерес в разговоре? Так что «В Италии были, выходит, голубчик?» вполне могло быть просто реакцией на привезенные из Рима к чаю сладости. — Да, в столице. Северусу потребовалась сперма вампира, — усмехнулся Том. — Что, прости, понадобилось?! — ахнул Альбус. — Сперма. В принципе, я понимаю ход его мыслей. К тому же мы заполучили новый микроскоп. — Так... — Альбус протянул руку, словно хотел дотронуться до плеча Тома, но в последний момент передумал и просто сделал жест, приглашая взять со стола чашку с чаем. — Познакомил мальчика со своим Эудженио, значит? — Угу. Все прошло отлично, Северус не успел наломать дров, а еще ему очень идет смокинг, — сказал Том. — Попробуйте, Альбус, это все магловское. И совершенно безвредное тем не менее. — Северус — мальчик осмотрительный, я даже представить не берусь, что он может наломать дров, — улыбнулся в усы Альбус. — А смокинг... через пару лет он будет иметь вполне атлетическую фигуру, я подозреваю. Он поставил себе цель, и он всегда был более чем настырным. Как он понравился дону? — Видимо, понравился. Дон подшучивал и называл его моим питомцем, ну или созданием. Но Северус все-таки совершил из вежливости одну ошибку — сказал, что теперь должник Эудженио. Правда, тот сразу вернул ему слово. — Хоть так. Не хмурься, голубчик, я знаю, что ты доверяешь Эудженио. Просто волнуюсь за вас обоих. Однако микроскоп — дело хорошее, мальчик наверняка счастлив. — Кое-что мы нашли, только надо будет подкрасить образцы. А в Риме мы ходили в термы, кстати. — В термы? — кажется, Альбусу что-то в этих словах не понравилось. — Зачем, Том? — Да Эудженио закинул удочку, чтоб его. Северус, разумеется, запомнил и захотел посмотреть. — На тебя посмотреть? — В общем-то, на термы скорее. Он ведь высказал пожелание туда пойти еще до того, как узнал, что там ходят абсолютно голышом. — Том, дружок... ты его специально, что ли, дразнишь? — Альбус все-таки положил руку Тому на плечо. Значит, во время объятий при встрече считывать не стал. — Почему дразню? Мы друг друга уже видели полуголыми, и не раз. Он же атлетикой занимается. И потом, каким образом я могу его дразнить, если он пьет зелье от потенции? Альбус вздохнул и, похлопав по плечу, убрал руку. — А ведь ты его любишь, голубчик. — Люблю, — спокойно ответил Том. — Но я в него не влюблен. — Нет, конечно. Но скажи, не жалеешь ли, что он не девушка? Том подумал и покачал головой. — Нет, не жалею. — Ну-ну. Я еще в его детстве обратил внимание, Томми, что если он что-то решил или чего-то хочет добиться, то сопротивляться ему окружающие просто не могут. Ну, вот как официант, у которого вы капучино просили. И смотри-ка, стоит ему начать на чем-то настаивать всерьез, даже ты уступаешь. — Вообще-то я предлагал ему попробовать сблизиться, он отказался. — А ты настаивать не стал? — Нет, вы ведь и меня тоже знаете с детства — я обычно предлагаю что-то один раз. Если человек готов обсудить — за или против, ради бога, но если мне категорически отказывают, я второй раз не предлагаю. Может, я повел себя неправильно, не знаю. — Еще бы мне тебя не знать. Если бы ты хотел, неужели бы не убедил его? Ты готов сблизиться ради него, потому что ты и правда его любишь, но не ради себя. Думаю, он это понимает. Дело ваше, Том, я бы и не вмешивался, но ты ведь сам поговорить хочешь? — Если понимает, почему отказывается? Из подросткового максимализма, который еще не выветрился? Честно говоря, я скорее не стал настаивать, потому что понимал, что обратного пути уже не будет, а я пока не уверен, не потребуется ли мне этот самый обратный путь. Все-таки некоторые вещи меня в Северусе настораживают. — Что именно настораживает, дружок? — Ну вот он навещал мать в клинике, а потом жаловался мне, что не может ее любить, а у той, оказывается, хранится его фотография. Я сначала подумал, что Эйлин выставила ее у себя в палате напоказ, а получается, Северус залез к ней в голову. Как вообще он на такое решился? Не понимаю. — Он сам тебе сказал, что залез к ней в голову без спроса, или ты это увидел? — Увидел. — И что тебя беспокоит сильнее, голубчик? Его непочтительность к матери или то, что он тебе не сказал об этом? — То, что он вообще полез к кому-то в голову без разрешения. И да, нашел на ком проверять свои возможности в легилименции. Ну а что не сказал… он же и так знал, что я увижу. — Он не потому не сказал, Том. Зря ты по этому поводу переживаешь... а ты переживаешь, я же вижу. Он не сказал, потому что это твой пунктик, твоя болезненная точка, ты всю жизнь отводишь глаза, чтобы ненароком не влезть к кому-нибудь в голову без спроса. Так что он с тобой эту тему поднимать и не станет, он мальчик деликатный... в некоторых случаях. А насчет «нашел на ком»... так ведь он уверил себя, что она ему безразлична, и относиться к ней как к матери не собирался. Это плохо, но не удивительно... — Альбус, тут нет разницы — мать или не мать, любит или не любит. Может, его поведение и не удивительно, но я его обучаю все-таки. Может, мы взяли слишком большой темп и мне надо его притормаживать? — Да нет, я думаю, притормаживать не обязательно... Том, ты ведь понимаешь, что я делаю то же самое, за что ты его упрекаешь, причем делаю постоянно? — Ученики, когда они масса, априори содержат скрытую угрозу, — усмехнулся Том, — а вы все-таки за них отвечаете. Но если бы вы полезли к кому-то в голову без спроса ради эксперимента или ради удовлетворения собственного любопытства, я бы это правильным не посчитал. — Так я его в пять раз старше, я свое уже отэкспериментировал, — махнул рукой Альбус. — Томми, дружок, я не говорю, что он поступил правильно. Я говорю, что не удивлен этим, с кого ему еще пример брать, как не с нас с тобой? Ну, не подумал мальчик... Подозреваю, что он и сам чувствует, что поступил не как надо. Наверняка же он счастливым не выглядел. — Не выглядел, разумеется, но там и так поводов хватало. Мне следовало, конечно, спросить, а как он вообще узнал о фотографии, но я был уверен, что если есть о чем рассказать особо, то он расскажет. Ладно, он не сказал из лучших побуждений, а некоторые вещи не хочется озвучивать, тем более когда и так о них узнают, но что-то идет не так, и я не могу понять что. Возможно, дело во мне. Вот, допустим, у нас с ним был уговор — ну, то есть существует уговор, ничего друг от друга не скрывать. Я ему это предложил после слушания, а сейчас думаю: наверное, я болван, что такое предложил. — Мне кажется, это очень правильно — не скрывать. Этому надо научиться. Он еще не умеет, да оба вы не умеете. Просто ты к нему относишься спокойнее, чем он к тебе. У тебя все ясно и понятно... вроде бы. А он шкуру не нарастил. Он был всегда очень закрытым мальчиком, с тобой открылся и... пока без брони. Возмужает, какие его годы. — У меня неправильное к нему отношение, Альбус. — Любовь — неправильное отношение? — У меня иногда возникает ощущение, что я слишком его опекаю, что он слишком ко мне привязан. Я понимаю, что у него неоткуда взяться каким-либо интересам, кроме учебы и науки. Ну вот путешествуем мы иногда, ему нравится. Ему нравится чему-то у меня учиться, но, если я учитель, я должен вести себя с ним иначе и все-таки тянуть вожжи — простите, у нас с вами разные подходы. Но я не хочу быть… сенсеем. — А кем ты хочешь ему быть? Ты ведь начал с того, что не уверен, что хочешь окончательно сближаться с ним, потому что «некоторые вещи в нем тебя настораживают». И в пример привел, прости, сущую ерунду. Ну, совершил мальчик оплошность. Ну, сказал ты ему об этом. И чем ласковее сказал бы, кстати, тем прочнее он бы это запомнил... ну и исчерпана ситуация же. Разве это повод думать, что тебе придется давать задний ход в отношениях с человеком, которого ты считаешь другом? Нет ведь. Теперь ты говоришь, что не хочешь быть сенсеем... не хочешь, чтобы он смотрел на тебя с восхищением и старался подражать. Ну, допустим. А когда он говорит, что ты похож на античную статую — тебе нравится, и в термах тебе льстило, когда он восхищался, прости, твоей задницей. Ну я же видел только что. То есть вот такое восхищение тебя устраивает, а «подчинение» в учебе — нет? Так кем ты хочешь ему быть, дружок? — Давайте уж по пунктам, Альбус, — запротестовал Том. — Насчет подчинения в учебе — я не против, но как соединить вместе друга и ученика? — А как мы с тобой соединяем? Том опешил. — Ну вот сейчас я к вам пришел как к другу, а не как к учителю. — Вот именно. Одно другому не мешает совершенно. — Спустя столько лет-то — конечно, не мешает. В школе, если бы вы мне сказали «прыгни с башни» — я бы прыгнул, решив, что это какой-нибудь эксперимент по магии. Нет, на мгновение бы задумался, но потом сказал себе: «Альбус лучше знает, ведь это Альбус». Однако же я был ребенком. Но Северус уже не ребенок. — Это сложный вопрос, дружок. Он взрослый парень, конечно, но он не успел толком побыть ребенком, Том. В его-то семье. Ты привел к себе практически мальчика-сироту, у которого и дома-то никогда не было. Ему надо пройти через это — детство, преклонение перед родителем, восхищение самым мудрым, самым сильным взрослым, который всегда прав. Ничего в этом ужасного нет на самом деле. Просто он одновременно с этим еще и вполне такой взрослый и, прости, совершенно созревший юноша, привлекательный для любого, кто в принципе готов на юношей смотреть с этой точки зрения. И ты, Том, даже если сам не готов, не можешь этого не замечать. — Я это замечаю, почему же не замечаю-то? Иногда я даже ощущаю себя таким… Пигмалионом. Исключительно в плане физической лепки! — прибавил Том поспешно. — Но вот иногда я вижу, что он с чем-то не согласен, что-то его задевает, что-то он недополучил, но он молчит. А он не лез за словом в карман, когда мы с ним только познакомились. Допустим, у него сейчас период «возвращения в детство» — а сколько он продлиться? Вот уж с ребенком я точно сходиться не готов! — Том, он «молчит», потому что боится тебя задеть. У него слегка... как бы сказать-то... натура слегка другая, чем у тебя. А судит он по себе. Для него каждая мелочь важна, каждое слово. Ты, может, пропустил бы мимо ушей что-то, ну, сказал и сказал, а он будет любую фразу про себя сто раз прокручивать, любую интонацию. Не знаю, сколько продлится, голубчик, я же не этот, как его... не психиатр магловский. Но не думаю, что очень уж долго. Вон на свидания ходит уже. В нем тоже тело верх берет над... остальным. Куда ты торопишься, потерпи, Пигмалион. — Да уж, сходил он на свидание, нечего сказать, — покивал Том мрачно. — Альбус, меня как раз волнует «остальное». Не подавляю ли я его? — Это еще с чего бы? Он за тобой тянется. Ты его, пафосно говоря, наоборот, возвышаешь. — Вот не надо пафоса, пожалуйста, я его не люблю, — страдальчески поморщился Том. — Альбус, у меня такое ощущение, что я себе воспитываю жену, но это же бред собачий! — А говоришь — не жалеешь, что он не девушка... — Бред собачий в том, что я не хочу воспитывать себе из молодого мужика жену, а получается, что воспитываю. — Да? Ты уже готов думать о нем в таком ключе? — лукаво уточнил Альбус. — Я считал, что тебе понадобится больше времени, чтобы до этого дойти. Шучу, Том. Не обижайся. Ты просто реши уж для себя, тебя в этой ситуации больше волнует, что себе воспитываешь — или что, возможно, не себе? — Я, кажется, запутался окончательно. — Том закурил. — Да распутаешься, не переживай. Ничто быстро не делается, Томми. А что, если я тебе сейчас скажу с башни прыгнуть, ты спорить начнешь, что ли? — внезапно спросил Альбус. — Сейчас я знаю, как замедлить падение. — Я даже помню, кто тебя этому научил, — усмехнулся Альбус. — Но разве я об этом спрашиваю? — Что вы имеете в виду, я понимаю, — Том виновато посмотрел на директора. — Мне бы потребовались объяснения. — Сильно же по тебе развод ударил, дружок, если уж ты даже мне не готов доверять теперь. — Я не уверен, что обязательно вспомню, как тормозить, — ответил Том после паузы. — Ты не мне, ты себе не доверяешь, — нахмурился Альбус. — Не бойся, мой мальчик. Твоя жизнь изменилась, тебе тоже, как и ему, надо себя осознать. Рядом с тобой много лет была женщина, которая так или иначе подстраивалась под тебя, и все складывалось отлично. А потом внезапно оказалось, что она в какой-то момент начала притворяться. И ты все ищешь, как же ты этого не заметил. Все отпустить ее не можешь. Отпустишь — и не будешь переживать, что тормозить не захочется. А Северус... что Северус... он тебе не позволит «не тормозить». Тут он мужчина, не сомневайся. Но когда он тоже подстраивается под тебя, ты пугаешься, потому что тебе кажется: все повторяется, как с ней. А ты хочешь ему доверять. Хочешь ведь? — Хочу. Кстати, Моргейн вовсе не во всем под меня подстраивалась, — возразил Том, — она учитывала мою работу и мой образ жизни, но мы с ней часто спорили, она умела настоять на своем. — А то Северус на своем настоять не умеет, как же, — усмехнулся Альбус. — Если он что-то принципиальным сочтет, он своего добьется точно. — Мне надо спалить пирог, что ли? Тогда мальчик заговорит? — Ты даже не замечаешь, Том, как подчиняешься ему? Или не хочешь замечать? Просто он не притворяется, вот и все. Доверяй. — В чем я ему подчиняюсь? — Да он тебя убедил «читать» его постоянно. Он в стрессовых ситуациях тобой руководит, и ты слушаешься. Да он, вон даже когда ты с официантом по поводу капучино пререкался, сказал «несите капучино», и вы с официантом оба тут же заткнулись, прости за отсутствие пафоса, и послушались. Том, тебя когда-то привлек в нем мальчик, который готов дать отпор всему миру. Этот мальчик никуда не делся, уверен. Но ты сам не понимаешь, чего хочешь, голубчик. Тебе то напора не хватает, то ласки. Он не понимает, вероятно, но чувствует это. Томми, ты его любишь, но при этом ты боишься любить, поскольку любовь и есть доверие, а ты его потерял. Не бойся, вот и все. А остальное придет со временем. — А знаете, вы, пожалуй, правы, — усмехнулся Том. — Я вот думаю, что Северусу скажу, когда вернусь домой. Не могу же я сказать ему, что мы обсуждали мое поведение. — Да он от тебя отчета, что ли, требует? — удивился Альбус. — Нет, я понимаю, что договорились не скрывать ничего, но не пересказываете же вы дословно все друг другу? Ты ему скажи, что пили чай, а вино, честное слово, не пили, он порадуется. Том вдруг затрясся от смеха. — Что? — не понял Альбус. — Я как-то подслушал, случайно, как Морна поучала Моргейн в первые годы нашего брака. Фраза звучала грубовато, так что извините. «Мужу всю жопу не показывают».