***
Их ложе выдержало все испытания, а после ужина они благополучно не залили кухню внизу, устроив «навмахию» в большой ванне. Проснулись часов в десять, позавтракали, переоделись в магловское и отправились в другой Рим, оглушивший их шумом машин и рокотом разноязыких толп. Том, не особо стесняясь, воспользовался подходящим закутком, чтобы аппарировать поближе к Боргезе. — Какой красивый парк, — заметил Северус. — Ну, если останемся живы после того, как посмотрим все внутри, дорогой, то прогуляемся и по парку. В кассу змеилась приличная очередь, и Том немного сжульничал, отведя глаза куче маглов, чтобы подойти к окошку первым. Наконец они оказались внутри. Конечно, в первую очередь Тому хотелось показать Северусу Бернини, и, пока они рассматривали каждую из его скульптур, остальные посетители чудесным образом вдруг утрачивали к бессмертным статуям интерес, зато потом кидались к ним разом, с неутоленной жадностью в глазах. — Мастерство, конечно, гениальное, — признал Северус, — знаешь, Давид мне понравился, хотя у Микеланджело, конечно, намного больше, Плутон… ну, не моя тема. А ты правда всегда хочешь полапать Аполлона? И ты мне вешал лапшу на уши, что мужчины тебя никогда не привлекали? — Он же мраморный, — виновато усмехнулся Том. — Он живой, Батти. Они все тут живые. А вот по ощущениям... ты чувствуешь разницу между скульптурой Микеланджело и этими? Не искусствоведческую, а именно... аурой? Я не могу понять, в чем именно разница, но она есть. И это не разница между, допустим, подлинником и копией, как у Давида во Флоренции, просто скульпторы отдавали мрамору разное, но вот что именно? — У Бернини было слишком много эго — может, в этом дело. Микеланджело, конечно, тоже не был ангелом, но все же больше думал о вечности вообще, а не о себе любимом в вечности, мне кажется. — Может быть. Я о нем ничего не знаю. Это просто ощущения. Куда мы теперь? — На второй этаж — там живопись. И там есть еще один Микеланджело — Караваджо. Второй этаж не произвел на Северуса такого впечатления — из-за обилия обнаженных женских тел. Он даже мимо копии Леонардовской Леды и Тициана пролетел. Притормаживал только у портретов и религиозной живописи. Про Пулиговскую Магдалину сказал, что она точно ведьма, к Караваджо присматривался, слушая объяснения Тома. — Он любил мужчин? — спросил, указывая на юношу с фруктами. — Он всех любил, — усмехнулся Том. Северус взял его за руку и повел через залы, пока не остановился у небольшой картины. — Как ты думаешь, у них продают репродукции? — Ты хочешь ее? — удивился Том, глядя на «Мадонну с младенцем» Беллини. — А что-то не так? — Нет, все так. Прекрасный выбор. Надеюсь, у них эта картина репродуцирована. — Тогда пойдем узнаем? И немного погуляем в парке. Во сколько нас ждут у дона? — В шесть, уже стемнеет и он проснется. А ты не проголодался еще? — Да нас накормили утром на убой. Пить чай или кофе где-нибудь пока не имеет смысла, — говорил Северус, пока они спускались по винтовой лестнице, — ужином-то нас у дона накормят, надеюсь? — Само собой. Увы, нужной репродукции в магазине сувениров не оказалось. — Не расстраивайся, — сказал Том, — где-нибудь найдем. Они гуляли по парку долго, пока оба не почувствовали настоятельную потребность посидеть где-нибудь, но когда выбрались наконец за ограду, то оказались у церкви Санта-Мария дель Пополо, и Том самым «безжалостным» образом затащил Северуса смотреть Караваджо, так сказать, в оригинальном интерьере, не забыв еще и про тамошнего Бернини. — Я все-таки, оказывается, больше люблю Возрождение, — признался Северус, когда они присели в первом попавшемся кафе на открытой веранде. — Тут надо поселиться и смотреть по чуть-чуть, иначе можно просто с ума сойти. А вот во Флоренции… — Вообще в Тоскане, — добавил Том. — Наверное, вот и проверим, — кивнул Северус, — в Тоскане можно себя не ограничивать во впечатлениях. Знаешь, Флоренция у меня засела прямо в подкорке. Могу закрыть глаза и вспомнить все, что мы с тобой уже успели там увидеть. Здесь мне больше нравится у наших. — Ничего, теперь выходные сможем проводить там, где нам обоим нравится больше всего, — улыбнулся Том, незаметно погладив его руку. — Но в Ватикан я тебя как-нибудь все равно свожу — там все иначе, вот увидишь. К вилле дона Эудженио они просто аппарировали, найдя подходящее место, чтобы сделать это незаметно для маглов. Том заранее просил предупредить охрану, а дворецкий приветствовал их уже как добрых гостей, да и Северусу больше не требовалось особое приглашение, чтобы войти в дом. Лифт поднял их на верхний этаж, слуга провел в ярко освещенный зимний сад. Дон Эудженио на сей раз не грелся у огня, он поднялся с одного из кресел в противоположном конце помещения — наверное, читал вечерние магловские газеты, во всяком случае, рядом на столике лежала целая кипа. — Томазо, mio caro ragazzo! — воскликнул он, собираясь обнять по привычке Тома, но замер, глядя то на него, то на Северуса. — Grande madre! Что я вижу? Вас можно поздравить? — Можно, — улыбнулся Том. — Ну, я рад, что ты оказался не безнадежен и смог оценить этого мальчика! — воскликнул Эудженио. Они обнялись, а Северус только вежливо пожал дону руку. — Какой вы все-таки суровый молодой человек, — покачал головой вампир. — Это я просто стесняюсь. Но когда начну задавать вопросы по делу, то стесняться перестану, — заверил Северус. — Сперва я накормлю вас ужином. Чувствую, что вы оба очень устали — опять набирались впечатлений? — Ну, Рим все-таки, — туманно ответил Северус, видя, что Том молчит и только улыбается. — И кстати я давно хочу поблагодарить вас, мастер, за поданную Тому идею отвести меня в термы. — Старики плохого не посоветуют, мой мальчик. Северус покосился на Тома еще раз — тот улыбнулся шире. — Но я все же не мастер для вас, — поправил Эудженио, — вы люди. Ко мне можно обращаться просто по имени. — Хорошо... синьор Эудженио. Вампир только вздохнул с деланной скорбью и жестом указал на двери. — Идемте в столовую. Этим вечером к ним никто не присоединился, за стол сели втроем. Эудженио подали что-то мясное под подозрительно красным соусом, но потом лакей деликатно переставил блюдо с фруктами, чтобы гостям тарелка хозяина была не видна. — А где же Абени? — спросил Том. — Развлекается, — улыбнулся вампир. — Отправилась с подругой в ночной клуб. — Вампиры не ревнивы? Или это с годами приходит? — ляпнул Северус. Эудженио расхохотался, обнажив клыки: — Подруга — это просто подруга, а девочкам иногда надо и поохотиться. — Он отпустил лакея, наполнившего бокалы. — Пусть себе идет, мы по-домашнему посидим. Но сначала хочу выпить за ваш союз. Томазо, Северус, пусть он будет долгим, как ваша жизнь. — Спасибо, Юджин, — кивнул Том. — Мне придется постараться пожить подольше. — А мне постараться, чтобы ты хотел стараться, — пробормотал Северус себе под нос. — Для хотения стараться не придется, — заметил вампир, у которого слух был, как у летучей мыши. — Синьор Эудженио, как у вас принято, за столом не ведут бесед о де... о науке? Или можно уже переставать стесняться? Я искренне спрашиваю, если нельзя — потерплю. — О, да пожалуйста, мой мальчик! Не стесняйтесь! Мы не любим только, если нас отвлекают, когда мы пьем. Не вино, разумеется. — Ну, еще бы, — усмехнулся Северус, — это все равно, что дракона отвлекать, когда он трапезничает. Кто рискнет, тот ненормальный. Синьор Эудженио, оборотни когда-нибудь кусали вампиров? И что будет, если это произойдет? — Дракон, надо же, — хмыкнул вампир, — приятно. Обычно вспоминают о собаке и кости. А что до оборотней — кусали, конечно. Кусали, драли когтями, но на нас все заживает еще быстрее, чем на них — без последствий. Если, конечно, голову не оторвут. — Других изменений не произойдет? Вампир не получит... не станет оборотнем? — Нет. И обратное превращение тоже невозможно. — То есть, вампиры кусали оборотней, если я правильно вас понимаю? И не просто кусали, а пытались обратить? — Кусать — кусали, и продолжаем регулярно от них пить, но последние две тысячи лет точно не пытались обратить — такие опыты производились в незапамятные времена. И было доказано, что сделать из оборотня вампира невозможно. Наша кровь обращает только людей. — Опыты! — Северус чуть не подпрыгнул. — О них можно где-то прочитать? Вам подходит их кровь, для еды я имею в виду? Только когда они в человеческом обличии, или волчья тоже? Если пить их — им это не повредит? Понимаете, синьор, потомства быть не может, смешивать две спермы — толку мало, кровь если и смешивали, то магам об этом ничего не известно, да и смешать кровь просто так без организма — не совсем то. Я пробовал в питательной среде, внезапно она совместима... но я хочу видеть результат «живого» соединения. Из биологических жидкостей для вас и для них самое простое — кровь и слюна. Слюна оборотня взаимодействует с кровью вампира, но у меня есть подозрение, что наоборот они будут взаимодействовать сильнее. Хочу слюну вампира, и, если это реально не опасно для оборотня, хочу кровь оборотня после того, как его укусит и попьет вампир. Эудженио не донес до рта вилку, слушая эту тираду. — Почему вдруг оборотню повредит, если мы станем пить его кровь? Он восстановится намного быстрее, чем человек. Потомства, разумеется, быть не может — и между вампиром и человеком тоже. А вот дальше я за вашей мыслью не поспел. — Я прошу вас укусить оборотня и позволить мне взять у него кровь сразу после этого. Кроме того, я хотел бы взять после этого мазки у вас изо рта... простите. Ничего личного, это наука. Еще я хочу образцы вашей слюны, желательно побольше. И оборотня я сам вам приведу. Можно? — Да можно, чего ж нельзя, — усмехнулся вампир. — Ну, мы прекрасно знаем, и оборотни, с которыми мы имеем дело, знают, что наша слюна, попадая им в кровь, оказывает на их организм благотворное влияние. — Мы нашли в вашей крови некие частицы, — вмешался Том. — У вас в крови их полно, если уже совсем точно — в плазме. — Том, погоди. Сэр, — забыл Северус правильное обращение, — прошу вас, то, что знаете вы, не знают маги, в том числе и не посвященные в это оборотни. Между тем, вполне возможно, что для оборотней это куда важнее, чем для всех остальных, включая нас с вами. И да, частицы, которые мы нашли, не имеют аналогов, во всяком случае аналоги неизвестны. — Если уж конкретно, думаю, вы говорите о волках? Так? — уточнил Эудженио. — Чтобы волк поимел что-то полезное от наших укусов, это должно происходить регулярно. Я, конечно, могу укусить вашего протеже, могу выпить немного его крови, но вряд ли это как-то ему поможет. Но ведь у вас, кажется, изобретено хорошее зелье для них? — Конкретно моему протеже я помогаю зельем, но ведь он не единственный оборотень Британии, о котором не знают вампиры. Если мы найдем способ изучить это... зелье на всех не наваришь, да и многие оборотни просто скрывают свою сущность. Я хотел бы продвинуться в изучении вопроса. — Продвинуться в изучении вопроса вы, конечно, можете, но вряд ли вы сможете повлиять на политику вашего Министерства магии. Томазо, так что вы нашли в моей крови? — Ну, микроскоп нужен еще больше, если честно, но при окрашивании образцов частицы видны. Кажется, они все-таки не проникают в ваши кровяные тельца, иначе вы были бы совершенно бессмертны. Думаю, именно эти частицы обеспечивают вам регенерацию, но нуждаются, так сказать, в подкормке, в топливе. Эудженио задумался — он сидел совершенно неподвижно, и когда заговорил, это выглядело жутковато, как будто внезапно ожила восковая фигура: — Когда появляется вновь обращенный вампир, мастер некоторое время постоянно находится с ним рядом, сдерживая, как у нас говорят, его зверя. Видимо, то, что вы нашли, — это и есть наш внутренний зверь. — Рой, — сказал Том, — я бы назвал это роем. — Это нужно изучать, сэр, — горячо прибавил Северус, — возможно, можно что-то сделать с этим «зверем», чтобы помочь всем новообращенным. Но это самое начало пути. То же самое и с оборотнями. Возможно, мы сумеем помочь. — Чем же вы можете помочь нам? — поинтересовался вампир. — Не знаю, но чтобы узнать, надо изучать, пробовать. Жизнь у вампиров — не сахар, я это понимаю. Простите. Эудженио рассмеялся, только смех звучал горько: — Простите, но человеком вы меня точно вновь не сделаете. А если бы и сделали, каким-то чудесным образом удалив из моей крови то, что в ней нашли, получили бы сразу сгнивший труп, потому что человек давно умер. Вы ведь знаете, что такое мимикрия? — Человек — тот, кто считает себя человеком, сэр. И я знаю, что такое мимикрия, при чем тут она? — То, что вы видите перед собой — мимикрия. А вы идеалист, молодой человек. К чему, спрашивается, вам чем-то помогать вампирам? — Что значит «к чему?», — опешил Северус. — Мы все: маги, вампиры, оборотни, гоблины, эльфы — часть общего мира, можно сказать, что мы родня. Как можно не хотеть помогать друг другу? Нет, я понимаю, что отношение Министерства вас обижает, и вы имеете право обижаться, увы. Но чтобы его изменить, — к вам, к оборотням — надо, чтобы остальные перестали бояться. Чтобы они поняли — мы все родня! Для этого... — Во-первых, — перебил вампир, — министерства — их много, и в некоторых странах к нам относятся более лояльно. Замки Трансильвании были выведены в анклав не магией вампиров, как вы понимаете. Проблема ведь даже не в магах, а в нас самих. Далеко не все вампиры хотят что-то менять. — Это не значит, что помощь не нужна. Насильно, конечно, навязывать ее нельзя. Каждый сам решает, что ему надо. А предложить помощь — как же иначе? Но чтобы предложить, надо понять, чем именно можно помочь. — Юджин, вам бы пора уже самим обзавестись биологами, медиками, которые станут работать на вас — ведь у маглов возможностей куда больше, — не выдержал Том. — Ты думаешь, ОНИ это позволят? — хмыкнул вампир. — Да и потом, чтобы медики и биологи работали на нас, надо сначала сделать их такими, как мы. Мы не можем настолько доверять людям. — А учиться, конечно, старейшины запрещают? — Нет, но желание получить медицинское образование вызовет вопросы. У нас давно есть свои юристы, экономисты, менеджеры, люди искусства, у нас даже лингвисты есть, хотя это и жульничество, но биологи… медики… — Эудженио развел руками. — И при этом вы сопротивляетесь, когда кто-то другой хочет начать исследования? — Северус пожал плечами. — Почему это должны быть именно вампиры, почему не маги? Какая разница? — Лично я не сопротивляюсь, иначе вы оба не сидели бы здесь, — в голосе Эудженио послышалось легкое раздражение. — И работы Томазо высоко были оценены старейшинами, пока речь шла об… кхм… истории и этнографии. Но помнится, микроскоп мы доставляли к вам с предосторожностями. — Может, Бартон*? — спросил Том. — Да он твердолобый болван! — взвился вампир. — Хотя мог бы помочь, он на особом счету. — Почему болван? — удивился Том. — Потому что не признает очевидных вещей, хотя он даже старше меня. — Он вроде бы присылал ко мне Джереми с письмом. — Ну еще бы он не передал тебе письмо от старейшин! — рявкнул вампир. — Он сидит в Лондоне с десятью! Всего десятью, figlio di putana**, вампирами! В таком огромном городе, и к нему сунуться боятся, потому что он, видите ли, создан кем-то из древних! — В смысле? — насторожился Том. — Я считал, что вы вроде как сводные. — Нет, какие сводные? Эудженио Первый, конечно, привязал его к себе когда-то, но потом благополучно выгнал из семьи. Поговаривают, что Бартон уже может растворяться во тьме. — Он слишком молод для такого, — отмахнулся Том. — «Поговаривают», — подчеркнул Эудженио. — Но он до сих пор уперто держится за то, что он, видите ли, человек, поэтому все его вампиры приемные, обращать он брезгует. В некотором смысле, мой мальчик, — повернулся вампир к Северусу, — он говорит примерно то же, что и вы — мол, считаешь себя человеком, значит так оно и есть. — Я не знаю, о ком вы говорите, синьор Эудженио, — возразил тот. — Так что я не могу ни хвалить его, ни ругать. Но это лично моя точка зрения, и от нее я не откажусь, даже если ее высказывает помимо меня какой-то совершенно не уважаемый вами человек. — Да не люди мы! Томазо, могу я показать мальчику, какой я есть на самом деле? — Если ты этого хочешь, и если захочет он. — Я не против, — заверил Северус, — если вы считаете это зачем-то нужным. Эудженио пробормотал себе по-итальянски под нос что-то вроде того, что «идеализм — это болезнь, и для нее требуется шоковая терапия». Том нахмурился. — Тогда лучше выйти в парк, — заявил вампир, — там найдется подходящая лужайка. Простите, синьоры, я вас на минуту покину, — он встал и вышел из столовой. — Дон серьезно хочет меня напугать? — повернулся Северус к Тому. — Скорее он хочет тебя отрезвить. Не скажу, что они уж очень страшные — были бы голыми, тогда да, но они в шерсти. — Мерлин, да какая разница? Ты тоже считаешь, что это вообще имеет значение? Он же твой друг! — Я не считаю, что это имеет значение, — веско ответил Том. Они подождали еще пару минут, и вот послышались шаги — в столовой показался Эудженио, переодетый в халат до полу. Под халатом явно не было ничего. — Ну что, идемте, — сказал Эудженио. Они спустились на лифте вниз и вышли в парк. Обслуга из числа вампиров и охранники молча смотрели на хозяина, шествующего в таком виде, но хранили молчание с совершенно непроницаемыми лицами. Нужная лужайка, а точнее площадка с выключенным на ночь фонтаном, нашлась быстро. — Как желаете лицезреть превращение? С тыла или спереди? — язвительно спросил вампир. — Чего мы там не видели! — в тон ему ответил Том. — Ну ладно. — Эудженио сбросил с ног домашние мокасины, а потом развязал халат, картинно скинув его с плеч. «Бельведерский, мать его», — усмехнулся про себя Том. Вампир превращался плавно, его не ломало, как оборотня — он стал расти, заметно раздался вширь, руки увеличились, пальцы вытянулись, выпустив когти, такие же когти выросли на увеличившихся пальцах на ногах, волоски на теле потемнели — тело покрывалось черной шерстью. Слегка выдались вперед и утяжелились челюсти, увеличились клыки, уши сдвинулись вверх и заострились. Вампир становился похож на живую горгулью, только без рогов. Ну, насчет «чего не видели», конечно, было сказано в шутку — оснащение вампира поражало. Он вдруг резко согнулся, издал низкое рычание, на спине вырос огромный горб, кожа которого с громким звуком лопнула, и наружу вывалились крылья, съежившиеся и мокрые, как у вылупившейся бабочки. Эудженио распрямился, и крылья стали разворачиваться, такие же черные, но голые, напоминавшие крылья летучей мыши. Кости их твердели, хотя вот только что были мягкими, будто лишенные кальция. Наконец вампир взмахнул ими, и в лицо Тому и Северусу пахнуло острым звериным запахом, а опавшие листья на площадке сдуло ветром. — Ну что? Я человек? — спросил вампир. Он говорил, но во рту у него была просто каша — Том уже как-то раз заглядывал ему в пасть и знал, что твердое небо укорочено. — Хотите мое мнение? — Северус смотрел за превращением с самым непроницаемым видом. — Да, вы человек. То, что вы показали, не опровергает, а абсолютно подтверждает мою точку зрения. Объяснить? Том едва не прыснул — уши вампира встали торчком. — Хотелось бы, — пробасил тот, двигаясь на полусогнутых ногах в их сторону. — Мы с Томом были сегодня в галерее Боргезе, — начал Северус издалека, — скульптура там идеальна. Она видится прекрасной и нам, и вам, не так ли? Да, я помню про мимикрию, но ваш облик, в котором вы нас встречаете, это не усредненный мужчина средних лет, а молодой античный бог. Вы сами так видите красоту. Вы, а не я, не хотите признать красивым и вот этот облик. Снаружи вы не похожи на меня, но что это вообще меняет? Уж для нас точно ничего, сэр. Гоблины не похожи на меня, эльфы... Это не мешает мне дружить со своим эльфом. Кстати, с их точки зрения, люди уродливы до отвращения, но при этом мой эльф привязан ко мне не меньше, чем я к нему. Ни один эльф не украсит свой дом статуей Аполлона или Венеры, изображением мадонн. Посмотрите, как украшен ваш дом, сэр. Конечно, вы человек. И еще. Я уверен, что, обращая кого-то, вы показываете ему себя — вот так же. И люди соглашаются. Не только потому, что так можно прожить века и века. Соглашаются, чтобы прожить эти века рядом с тем, кто обращает. Идут на это, понимая, на что идут — ради любви и дружбы, ради возможности не расставаться. Пока вас любят, пока у вас есть друзья, пока ради вас готовы на все — вы человек. А шерсть — ну что шерсть? Вообще не понимаю, чем вы меня шокировать собирались. — Если уж совсем быть точным, Юджин, вы симбиотики, — прибавил Том. — Не будьте так уверены в некоторых вещах, — пробасил вампир. — Неудобно разговаривать… Обратная трансформация шла быстрее. Обретшего человеческий облик Эудженио слегка пошатывало. Том подманил его халат и помог надеть. — Grazie, ragazzo, — сказал вампир. — Пойдемте в дом. Он уже не переодевался, так и остался в халате. В уголке среди пальм и лиан накрыли на столик — кофе и сыры для Тома, чай, мед и сладости для Северуса. Хозяину слуги принесли большой кубок синего стекла, наполненный чем-то темным. — Спасибо за комплимент, — сказал вампир, попивая кровь, как какой-нибудь глинтвейн, и открывая перед Томом коробку с сигарами. — Насчет античного бога — вообще-то я таким и был. В определенные эпохи внешности придавали особо значение при обращении. Но далеко не все из нас «аполлоны». Нет, конечно, тела как-то улучшаются постепенно, но лица остаются такими же. И должен вас разочаровать, молодой человек, мы не показываемся в истинном облике перед обращением. Ну, то есть специально не показываемся. Конечно, случается всякое. Иногда возлюбленные вампиров, как некие Семелы обоих полов, упрашивают показать и вторую сущность. — Хотел задать глупый вопрос, из чисто мужского любопытства, можно? — Давайте, — махнул рукой вампир. — А сексом в том обличии вампиры занимаются? Том с упреком взглянул на Северуса, но Эудженио отреагировал спокойно: — Ну, не с людьми, конечно. Порвем же. С оборотнями случается. Ну и со своими. — Надеюсь, я вас не задеваю такими вопросами, — Северус уловил взгляд супруга, — просто я недавно совсем стал мужчиной. Наверное, эта тема меня интересует более, чем это прилично, в силу возраста. Но я и не пытаюсь утверждать, что тут интерес научный, в отличие от изучения крови, слюны и прочего. И вы не «я таким и был», вы такой и есть. — Ох, спорщик, — покачал головой вампир, отставляя бокал и тоже закуривая сигару. Северус пожал плечами и решительно взялся за пирожное, украшенное темным виноградом. — А ты не ревнуй, — сказал вампир, обращаясь к Тому. Послышался стук каблучков, в комнату вошла Абени — ноги от ушей, блестящая тряпочка тут, блестящая тряпочка там. Помахав гостям рукой, она запросто взгромоздилась на колени к Эудженио. — О, да ты у меня пьяненькая, детка, — проворчал тот, при этом, впрочем, улыбаясь. Абени принялась, как кошка, тереться о его плечо. — Сколько раз я тебе говорил: не смешивай кровь. Я тебя отшлепаю. Женщина рассмеялась — от ее смеха мурашки бежали по коже. — Иди в спальню, иди, я сейчас приду. Ты ставишь меня в неловкое положение перед гостями. — Да ладно, от них самих сексом разит, — пробормотала Абени, нехотя слезая с колен мастера. — У-у-у, какой сердитый мальчик! — протянула она, глядя на Северуса. — Пока, котики! — Послав воздушный поцелуй, она выплыла из комнаты, покачивая бедрами. — Прошу прощения, — пробормотал Эудженио, поправляя халат. — Бывает, — усмехнулся Том. — Пока мы не ушли, где-нибудь в Риме можно найти приличную репродукцию мадонны Беллини из Боргезе? — Поищу. А насчет всяких анализов, молодой человек, приезжайте. Привозите своего приятеля-оборотня. Они попрощались, ограничившись рукопожатиями — в халате на голое тело Эудженио как-то не решался обниматься. Надо же, стыдливый какой. Том с Северусом аппарировали со двора ко входу в магический Рим, а оттуда — сразу в дом. Успели только переодеться, тоже облачившись в плюшевые халаты, подаренные Альбусом, когда в дверь постучали. — Вампир пришел! — запищала снизу Спаззола. Том аппарировал из спальни к двери. — Меня не надо приглашать, синьор Реддл, — сказал, поклонившись, юноша неопределенного возраста и протянул коробку. — Дон Эудженио просил передать. Лишь только вампир отдал посылку, как тут же взмыл вверх и пропал. «Лет двести ему уже есть», — машинально отметил Том про себя. — Дорогой, тут тебе пирожных прислали! — крикнул он, открывая коробку. — Почему ты думаешь, что мне? — Северус спустился в гостиную. Конечно, слова про вампира слышал и он. — Потому что здесь записка. Вот: «Сожалею, что твоего мальчика отвлекли от приятного занятия, посылаю ему пирожные». — Загадочно... Это значит, что он не обиделся на меня, я так понимаю? — За что ему на тебя обижаться? — пожал плечами Том, выкладывая пирожные на блюдо. — А ты правда приревновал? — Северус подошел ближе. — Ну хоть чуточку? — Правда приревновал. — Том прижал его к себе. — Чего это ты вдруг вздумал отвешивать ему комплименты? — Так он красивый. Тебе же статуи нравятся? В чем разница? — Может, мне нравятся статуи из черного дерева — и, конечно, вздумай я рассуждать о красоте Абени, разницы не было бы никакой. — А ты ее видел обнаженной? — хмыкнул Северус. — Хотя, конечно, мы все ее, можно сказать, обнаженной и видели. Том, а о ком это вы говорили с доном? Кого он так не любит? Ну там про десять вампиров и все вот это. Я ни слова не понял. Том попросил у эльфийки приготовить чай, но оказалось, что она совершенно не умеет этого делать — итальянка, что с нее взять? Пришлось уговорить ее на время покинуть кухню — ну, хоть чайный лист там имелся. — Мы говорили о Марке Бартоне, — пояснил Том, ставя греться воду, — хотя он, конечно, не англичанин по происхождению, а как раз римлянин. Но уже давно обосновался в Британии, еще при Елизавете Первой. — И за что дон его так не любит? — Скорее завидует. В таком городе, как Лондон, может жить намного больше вампиров, совершенно не привлекая к себе внимания. Римским, в принципе, грех жаловаться, у них даже свои катакомбы есть. Но в финансовом и экономическом плане возможностей в Лондоне куда больше, а тут маленькая семья всего из десяти вампиров, да и те все приемные. Но формально Бартон их мастер, пусть он их даже и не создал… хотя, черт, насчет Джереми я вовсе не уверен, надо бы спросить у него. Во всяком случае, еще в прошлом столетии Бартон был известен как старый вампир, который еще ни разу никого не обратил сам. Привязывать кровью брошенных или неудавшихся чужих ему случалось. Словом, у старейшин накопилось к нему очень много вопросов. — Каких вопросов-то? Обязан разве обращать? А неудавшихся чужих — это как понять? — Он обязан был создать клан или покинуть город, уступив место кому-нибудь другому. Собственно, он даже был готов уехать, только просил отсрочки лет на двадцать, но потом как-то так случилось, что одного слабого пригрел, второго, и формально таким образом он дал согласие на правление. Но хотя по вампирским законам у него вроде как семья, но вроде как и не семья, потому что его вампиры просто привязаны к нему кровью, но обращали их другие. А неудавшийся чужой… я же тебе рассказывал, что когда человека обращает недостаточно зрелый вампир, то он не может создать полноценное существо. Полагаю, в свете того, что мы с тобой узнали, у молодого вампира этот «рой» еще недостаточно силен, чтобы не только обеспечить жизнеспособность родного организма, но и мигрировать частично в чужой и там полноценно обосноваться. — Том поставил на поднос чайник, молочник и чашки и кивнул в сторону двери: — Идем в гостиную. — И он еще спрашивает, чем могут помочь наши исследования, — вздохнул Северус, когда в его чашке оказался ароматный чай. — Создать сильный рой вне организма, дать возможность дотягивать новообращенных уколами, а не укусами... да мало ли, что еще. А ты с Бартоном знаком? Или Юджин оскорбится, если ты будешь общаться с ним? — Лично не знаком. Дорогой, ты слегка фантазируешь. Ну какие шприцы? Это все равно что лишить тебя сладкого. И давать только нюхать сдобу, а есть не позволять. И совершенно незачем «дотягивать» новообращенных искусственно, это только нарушит равновесие у вампиров — они не зря разрешают обращать только избранным. Я говорил тебе: они следят за своей численностью. — Ну, судя по тому, что ты говоришь, не все любят сладкое? Вот кто-то не желает обращать сам. А у кого-то просто не получается в силу молодости. Но фантазирую, конечно, да. Никто не знает, к чему приведут исследования, но это не значит, что их не нужно начинать. А про оборотней вовсе что уж говорить. Для них это может оказаться спасением. Не все же они живут в Трансильвании... — Для оборотней большим спасением станет усовершенствование зелья, а не привязанность к вампирам, — возразил Том. — Представь себе, что Ремусу придется жить в постоянной близости к клану, являться к мастеру по первому зову, кормить кого-то из вампиров. Ты, возможно, не понял, но некоторые оборотни их кормят. Да, это помогает волкам, а только у волков есть проблемы справляться со своей природой в полнолуние, но далеко не все захотят зависеть от чьих-то укусов. Или ты предлагаешь создать препарат на вампирской крови? Но тогда вампиры станут поставщиками сырья. — Я понял. Кое-что не понимаешь ты... прости, Том. Ты просто привык, что я могу сварить, что угодно. Состав волчьего зелья — не секрет, сердце мое. Но даже Альбус не смог его сварить. Я и так его усовершенствовал, ввел время, но чему это поможет? Все равно сперва нужен я. В мире есть не больше десятка зельеваров, которые могут сварить волчье зелье, это тоже не секрет. И я очень хотел бы, чтобы оборотни, особенно щенки, зависели не от дорогущего зелья, тем более не от прямых укусов, а от, например, укола некоей сыворотки. Да, если не получится синтезировать, то вампиры станут поставщиками сырья, как ты говоришь. Никто же не заставит их. Но думаешь, не найдутся желающие помочь собратьям? — Возможно, найдутся альтруисты и среди вампиров. Продолжай исследования, только прояви осторожность. — Я всегда осторожен. И, конечно, никакие теоретические результаты не уйдут дальше дона, если он того не захочет. Ну, Альбусу, наверное, расскажу тоже, если результат получим. Уж точно не министерским…***
Кровать выдержала второе испытание. Том с Северусом опять спали долго и еле-еле встали. Позавтракали и пошли осматривать магический Рим — как раз до назначенного профессором Перенна времени. Город был таким же туристическим местом, как и у маглов, потому что тут имелись свои музеи — исторические, в основном. Маги, к примеру, точно так же, как и маглы, изучали этрусков , но куда с большей результативностью, потому что язык для них не являлся тайной, да и памятников удалось добыть куда больше. В одном из императорских дворцов на Палатине помещался целый исследовательский институт по изучению этнографии и истории этого древнего народа. Вообще ранний уход итальянцев в анклавы помог впоследствии спасти очень многие свитки, книги, статуи, которые маги таскали прямо из-под носа у маглов, начиная с самого падения Рима. Магам даже удалось когда-то в древности спасти множество памятников Александрийской библиотеки — под нее отвели один из античных дворцов. Что же касается форумов, то они выполняли ровно ту же функцию, что и в древности: храмы действовали, в сенате заседало Министерство. Северус слушал рассказы Тома, и у него созрел вопрос: — Но ведь это же не подлинные античные здания, да? — Точные копии, но они тоже достаточно старые, — ответил Том. — Магический Рим создавался около полутора столетий, когда магам стало ясно, что Западную Римскую империю ждет крах. Как видишь, они не все скопировали. У них, к примеру, нет Пантеона, нет стадиона, на месте которого сейчас пьяцца Навона. Если бы мы летели сейчас на метлах, ты бы увидел, что здания в городе расположены островками, вокруг которых разбиты сады. Южнее маги не пошли дальше стены Сервия-Туллия, поэтому тут нет Терм Каракаллы. За термами Диоклетиана, где мы были, всего один городской квартал, и уже дорога в ближайшую деревню. — А где живет профессор? — Он живет на вилле недалеко от Большого цирка. Рядом с Аппиевой дорогой. Хотя, собственно, у магов только кусок этой дороги и есть — в качестве памятника. Дорога упирается в туннель, ведущий в другой анклав. Если честно, я даже не знаю, в какой именно. Я там южнее только у маглов был, когда смотрел церковь Санта-Мария-ин-Пальмис, ну ту самую, которая построена на месте, где апостол Петр встретил Христа, когда пытался бежать из Рима во времена Нерона. — А... я читал когда-то роман одного поляка об этом, — отозвался Северус. — Сенкевича. Надо же. Ты меня, получается, в школе тогда надул, когда говорил, что не читаешь беллетристику? — Так это когда было-то... в самом начале. Потом я стал читать, потому что ты это советовал. Достоевский тебя не удивил вроде бы? — Про Достоевского ты мне писал, — вздохнул Том, — а про Сенкевича — уже нет. — Да, я читал его позже, — улыбнулся Северус. — Но все равно уже давно и в другой жизни. Батти, как думаешь, я сварил профессору то зелье, что мне Климт подарил с рецептом. Ректор разрешил мне варить его для друзей. А сейчас я что-то засомневался, удобно дарить его? — Почему же неудобно? — Не знаю, — пожал плечами Северус. — Если считаешь, что удобно, то подарю. Тем более такое может пригодиться в работе. Мало ли, иногда же на себе зелья пробуем. — Ну точно — Мечников, — хмыкнул Том. — Ты там осторожнее, без меня не пробуй всякое. — Да я только неопасное пробую, не переживай. Я еще в двенадцать лет... о, а кстати, — поторопился Северус увести разговор от опасной темы, — у меня в сундуке залежи ненужного мне нынче зелья. Рука не поднимается вылить, а наварил-то впрок полно. Кому б его вот подарить? — Продай в лавку — и все. Ну кому такое подаришь? А теперь подробнее — что ты там в двенадцать лет? — Да на ком детям еще пробовать? Вот и проверял все на себе. Ну, что можно без особых последствий. Я похож на непредусмотрительного человека? — Ты хоть в школе варил-то? — почти простонал Том. — Конечно, в школе, где еще-то? — Северус удивился. — Не понимаю твоей реакции. Я же вот он, стою перед тобой живой и здоровый, значит все обошлось. Том вдруг притянул его к себе за плечо и зашептал на ухо: — А если бы не обошлось? Тогда тебя у меня бы не было. — Ну, ты бы тогда и не узнал об этом... хотя, ты прав, — Северус покраснел. — Без меня тебе жилось бы куда скучнее, да? — Без тебя мне жилось бы просто ужасно. Том поцеловал Северуса в щеку и так и не убрал руки с его плеч. А что? Они супруги и имели полное право идти в обнимку. — А вот уже и рынок Траяна, — заметил Том. — Нам осталось идти совсем недолго, а времени еще вагон. Зайдем по традиции за подарками? — Традиции — великая вещь, — пробормотал Северус. Попробуй обойди пятиэтажное строение такой величины. Собственно, тут продавалось практически все: продукты, готовая еда «на вылет», ткани, одежда, предметы обихода, мебель и прочее в таком духе. Продавались зелья, магические приборы, телескопы, метлы, котлы, книги — словом, все, что можно купить и в Косом переулке. Продавались домашние питомцы — от обычных котят и щенков, до необычных существ из семейства кошачьих и псовых. Жабы, совы — уж как водится. Живые растения — цветущие, пахнущие, шевелящиеся. — А помнишь, во Флоренции, ты сказал, что хотел бы кота? — с невинным видом произнес Северус, разглядывая выводок серо-полосатых котят. — Это была, видимо, сублимация, — рассмеялся Том. — Кота заведем, когда построим дом в Хогсмиде. Чтобы ему было где гулять, а то мы оба много работаем, и животное заскучает. — А Томазо подарим кошку. — И потом сломаем голову, как пристроить котят? — Там же деревня, чего их пристраивать? — удивился Северус. — Так кошки не один раз в жизни дают потомство. А может не обычного кота взять, а низзла? — предложил Том. Северус имел некоторое предубеждение против магических тварей дома. — Лучше обычного, — возразил он, — и можно зелье в лавку не продавать, а скармливать потом котику. — Проще сводить к маглам в ветклинику и кастрировать, чем поить кота зельями. — Кастрировать?! — воскликнул Северус. — Тогда знаешь что, давай лучше заведем кошку! — Хорошо, заведем кошку, — странно покладисто ответил Том, — вот ее точно можно чем-нибудь поить. Они перекусили в одном из ресторанчиков, оценив здешних устриц, и все-таки накупили подарков — всяких вкусностей, чисто итальянских, включая оливковое масло и бальзамики, хотя пользоваться этими благами предстояло, по большей части, эльфам. Отправив свертки домой, сверили время и двинулись дальше, теперь уже нигде не задерживаясь. Местами вдоль дороги просто высились каменные ограды домов, над которыми торчали деревья, смотреть особо было не на что, пришлось прибавить шагу. На перекрестке Том сверился с картой, чтобы не заблудиться. — Так, Палатин у нас там, скоро дойдем до цирка и повернем налево. В цирке проходило то ли представление, то ли состязание — даже до дороги доносились крики зрителей. Вскоре после поворота по бокам потянулись изгороди вилл, построенных на римский манер, но слегка усовершенствованных. — Кажется, это здесь, — сказал Том, указывая на ворота, украшенные рогами изобилия. За ними тянулась небольшая аллея, усаженная кипарисами, и виднелся дом с колоннами и черепичной крышей. На крыльце их встречали хозяева, одетые весьма странно, не так, как ходили здешние маги по улицам, а в длинные одеяния и мантии странного свободного кроя — эдакое почти подражание древним римлянам. — Рад видеть вас, мистер Реддл, мистер Снейп. Познакомьтесь, моя жена Церера, — представил Перенна молодую, высокогрудую женщину, чем-то похожую на античную статую. Церера? Северус испуганно посмотрел на нее. После встречи с вампиром он уже готов был представить себе что угодно, например, богиню в роли хозяйки дома. — Ну что вы, — Церера явно уловила его мысли (этого еще не хватало!), — это просто имя. Будьте как дома, синьоры. — Счастливы познакомиться с вами, синьора, — Том, как всегда, галантно расшаркивался с дамой. Северус решил, что с замужней пусть себе любезничает из вежливости. Через вторые двери они прошли в атриум, где посередине располагался традиционный бассейн с фонтаном — струи воды били из клювов бронзовых журавлей. Из ниш, принятых в атриуме, сохранили только одну — с изображениями ларов. Хозяева повели гостей дальше — следующее помещение выглядело более современным, да и окна были застеклены, но под потолком шел широкий фриз, расписанный фресками — живыми фресками! Вакхическая процессия следовала в бесконечном движении по периметру комнаты. Никаких картин на белых мраморных стенах не было, их только делили через равные промежутки рельефы в виде колонн. В центре комнаты стоял вполне нормальной высоты уже накрытый стол и вполне обычные стулья, и, как в доме, который снимали Том и Северус, горки и буфеты заменяли большие сундуки, да на трехногих столиках красовались вазы с цветами. — Побывали в Ватикане? — добродушно поинтересовался Перенна, берясь за кувшин, когда все уселись за стол. Он наполнил кубки легким молодым вином. На столе волшебством эльфов появились блюда с персиками и виноградом. — Ватикан пока еще не смотрели, — ответил Том, принимая свой кубок из рук хозяйки. — На это требуется хотя бы один день — и то будет мало, а вчера мы успели только посетить Боргезе. — Все зельевары обычно предпочитают скульптуру живописи. Не так ли, коллега? — Не знаю, — растерялся Северус. — Я предпочитаю, да. — Но тебе понравилась «Мадонна» Беллини, — заметил Том. — Да, понравилась. Но скульптура более живая. Мне так кажется. Слегка завидую вам, римлянам, — кивнул Северус хозяевам, — ваш город такой восхитительный. Музеи, форумы, огромные храмы... — Термы, — подхватил Перенна в тон. — О да, термы, — улыбнулся Том. — Отличное, я считаю, изобретение нашей цивилизации. И на пользу многим, — зельевар демонстративно посмотрел на руки с обручальными кольцами, держащие кубки. — Да, нас можно поздравить, — кивнул Том, глядя слегка поверх его плеча. — Поздравляю, — улыбнулся Перенна. — Ну, к тому шло, даже я заметил, хотя видел вас тогда впервые в жизни. Надолго вы в Рим? — Вечером возвращаемся домой, — ответил Северус. — Тому с утра на службу, а мне — в Хогвартс. — В школу? — удивилась Церера. — Не учиться, — Северус слегка смутился, — я с этого сентября, в некотором роде, тоже профессор, преподаю первокурсникам зелья. — Не в некотором роде, — поправил Том с гордостью в голосе, — а настоящий профессор. — Так мы с вами, мой юный коллега, выходит, встретимся в феврале, на конференции преподавателей зелий? — предположил Перенна. — Она как раз состоится в Лондоне. Мне Климт уже прислал приглашение. Как вам, нравится преподавать? — Нравится. Дети обладают мощной фантазией, стараюсь просто не задавить ее. — Интересный подход, хоть и боюсь, что с подобным мы с вами окажемся в меньшинстве среди товарищей по цеху. Помню доклад профессора Слизнорта лет десять назад на такой же конференции, он очень ратовал в первую очередь за дисциплину и пунктуальность. А ведь в молодости он и сам был неплохим зельеваром. Очень неплохим. — Как зельевар он и сейчас неплох, — заметил Том. — Чего не скажешь о стиле его преподавания. Впрочем, я пристрастен. — Что ж, я буду рад, когда лет через семь и в нашу, Римскую, Академию начнут поступать ваши ученики, профессор Снейп. — Это слишком щедрый комплимент, профессор Перенна, — ответил Северус, — мне бы для начала обеспечить студентами нашу, Лондонскую. — Как себя чувствует ректор Климт? — Отлично. Кстати, я привез вам кое-что, сэр. Совсем недавно ректор подарил мне рецепт эликсира и разрешил варить его для себя и в подарок. С этими словами Северус достал флакон, открыл и молча поставил на стол, так же как сделал это в августе Климт. Перенна ожидаемо провел над ним рукой, удивленно посмотрел на Северуса, провел еще раз. — Впервые такое встречаю, — признался он. Северус, посмеиваясь, рассказал коллеге об «антиэликсире Климта», включая историю его создания. — Все-таки старик — величайший гений, — сказал Перенна, отсмеявшись. — А вам спасибо, коллега. Не такой уж шуточный этот эликсир. — Да уж, — усмехнулась Церера, — особенно для зельеваров, которые все «тянут в рот»... — И вовсе не все в рот, дорогая, иногда на кожу намазываем! — ослепительно улыбнулся ее супруг. Церера посмотрела на Тома и развела руками. — Ну, на мне тоже кое-что испытывали, — усмехнулся тот, — целую морщину стерли с лица. — Такое лицо, как у вас, коллега, — заметила Церера, — портить эликсирами не надо. На мне только оборотное зелье постоянно тестируют. Я скоро сама его варить научусь. — Чего там учиться... я хотел сказать, чего там тестировать? — удивился Северус. Том приподнял бровь, услышав слово «коллега». — Девятнадцатый год в Аврорате, — преувеличенно скорбно вздохнул зельевар, кивая на жену. — Это довольно редкое явление, когда в авроры идут не последовательным путем — школа, Академия, служба, — удивился Том. — Да, я работала много лет в Отделе Тайн. Но когда родила наконец Прозерпину, поняла, что надо как-то менять образ жизни, да и муж настаивал на чем-то более спокойном. Вот и пошла на оперативную работу. Северус покосился на Перенну. Он точно Роберто, а, может, у него второе имя — Юпитер? Или кто там был отцом-то по мифам? — Вы это называете более спокойной работой? — брови Тома поползли наверх. — В каком же подразделении Отдела Тайн вы служили? Церера взглянула на мужа. Тот кивнул. — Испытателем, — призналась она, — в отделе магии времени. — Ну да, в аврорате тогда безопаснее. А там какой профиль? — Убойный отдел. — Что ж, это, правда, в некотором роде вполне спокойный род занятий, — согласился Том. — Все-таки обычные убийства в магических сообществах цивилизованных стран относительно редки и почти не выходят за рамки бытовых ссор, личной неприязни, мести и прочего в том же духе. Маньяки — великая редкость у нас. Я имею в виду, конечно, не любителей темных искусств, а классических маньяков, получающих удовольствие от насилия. — А можно оборотку женщине часто? — заинтересовался Северус. — Побочных на зрение нет? Или вы его как-то усовершенствовали? — Приезжайте ко мне отдельно в Академию, коллега, покажу и расскажу на месте. Мы же не авроры какие, чтобы свои тайны вслух не коллегам раскрывать... даже когда они наши супруги. Северус покосился на Тома — нет, конечно, тот демонстрировал большие успехи в контроле над легилименцией, но пришлось бы попотеть, чтобы прикрыть от него впечатления и воспоминания о посещении лаборатории профессора Перенна. Но «выдавать» Тома и рассказывать иностранцу о способностях супруга Северус не стал. В конце концов, коллега-профессор сам ратовал за конфиденциальность. О работе больше не говорили, благо и так тем хватало — тут и история Рима, и древности, искусство опять же. Понемногу, осматривая дом и сад, переключились на семьи — оказывается, учащаяся в Академии Отдела тайн Прозерпина была отнюдь не единственным ребенком четы, а просто поздним. Сыновья уже обзавелись семьями и разъехались кто куда. У четы Перенна уже и внуки давно родились. Профессор и Северус сначала терпеливо слушали восторги своих половин, а потом и сами втянулись в обсуждение талантов внуков и крестников и продолжили за обедом, где, хвала Мерлину, подавали все же современную итальянскую кухню, а не древнеримскую. Хотя нет, вино с медом все же Том с Северусом попробовали и пришли в восторг.***
Они вернулись домой вечером воскресенья и даже успели зайти к Киарану, чтобы вручить подарки. Оливковое масло и бальзамик для Эйлин попросили доставить в Милтон-таун Хука — все равно использовать их на кухне стала бы Виспи. В понедельник и вторник Северус находился в школе, а Том на правах законного супруга ночевал в Хогвартсе. Последних века полтора таких прецедентов в школе не случалось, но и устав присутствие супругов профессоров в стенах замка не запрещал никогда — просто обычно, как выражался Том, школа напоминала монастырь, потому что у преподавателей совершенно не хватало времени на личную жизнь. В истории Хогвартса случалось и такое, что двое профессоров, как говорится, обретали друг в друге счастье, и тогда вообще никакой проблемы не возникало — им просто выделяли общие комнаты. А тут в школу пришел такой молодой специалист, юный, можно сказать, не успел проработать и двух дней, как выскочил замуж. Было о чем посплетничать Хогвартским дамам. Том появлялся в школе вечером, незаметно, через портал в кабинете директора, и по каминной сети попадал в Подземелья. Слизеринцы Северуса и Тома уже «вычислили», но удивительно, что среди студентов с других факультетов слухи об их совместных ночевках и вообще о браке еще не распространились. Хотя Северус успел понравиться первокурсникам всех четырех факультетов, слизеринцы считали нового преподавателя своим и свято хранили его тайны. Во вторник шестого ноября, после службы, потому что полнолуние выпадало на четвертое, Том заскочил в переговорный пункт в магловском Лондоне и созвонился с Эудженио, назначив новый визит на четверг восьмого и обсудил некоторые особые детали этого и последующего визитов — конечно, диалог велся так, чтобы не напугать и не шокировать никого на коммутаторе. Северус же в среду, когда, по его расчетам, Сириус должен был вернуться из Академии аврората, зашел к хвостам и приступил к переговорам. Он взял с обоих слово, что они не станут никому рассказывать о содержании их с Томом исследований, а потом буквально огорошил информацией о крови вампиров и о странном симбиозе, который существует между ними и волками-оборотнями. — Сириус, ты только не думай: никто не собирается привязывать Ремуса к какому-нибудь вампиру, речь идет только о сборе образцов, — уверял Северус. — Я вообще надеюсь, сколько бы это ни заняло у меня времени, суметь выработать средство, которое бы позволило тем волкам, что хотят сохранить свою независимость, тоже получать помощь и не прибегать к таким сложным и дорогим зельям. — Ну, если ты гарантируешь безопасность Ремуса, то я не возражаю против вашей поездки в Рим, так что решающее слово остается за ним. — Я поеду, конечно, — кивнул Люпин. — Я только надеюсь, что у тебя все в итоге получится, и, главное, к этому времени наше общество дозреет до того, чтобы вообще захотеть помогать таким, как я. — Во сколько вы собираетесь в Рим? — спросил Сириус. — После заката, конечно. — А мне можно с вами? — В принципе да, желательно даже, потому что Ремусу потребуется поддержка и отдых после укуса. В субботу он сможет уже спокойно вернуться в Лондон. — Но у меня в пятницу занятия в Академии, — приуныл Сириус. — Ну так дорогу из Рима ты, надеюсь, запомнишь? Не бойся, Ремуса мы не бросим — отлежится и погуляет немного с нами, если захочет, а потом — домой. — А где мы остановимся? — не унимался Сириус. — Дон Эудженио пригласил нас на свою виллу. — Что? Жить у вампира? — взвился хвост. — Конечно я с вами! — Я не понял, — усмехнулся Северус, — это ты пугаешься или предвкушаешь приключение? — Пугаюсь, разумеется! — Не бойся, дружище, вчетвером как-нибудь отобьемся от тамошних красавчиков и красоток. — Да ну тебя, Снейп! Северус редко слышал, как Люпин смеется, но сейчас тот уже сползал в кресле от хохота. *** Красавцы и красотки посыпались на бедного Блэка как из рога изобилия уже в холле виллы дона Эудженио, когда его и Ремуса торжественно пригласили свободно и добровольно войти под кров сей et cetera. Разумеется, здешние обитатели прежде всего посматривали именно на Сириуса — к Тому уже привыкли, а тут новый красавчик прибыл. Северус же чувствовал себя на вилле дона уже совершенно уверенно и только с любопытством наблюдал за хвостами. У обоих вытянулись лица и при виде самого дона, и при виде декольте и разрезов на платье Абени, которая сидела у камина на тигровой шкуре, живописно скрестив «ноги от ушей». Еще больше вытянулись лица хвостов, когда Том и Эудженио по традиции обнялись. «Я чего-то не знаю о будущем шефе», — чуть слышно пробормотал Сириус. — Добро пожаловать в мой дом, — улыбнулся меж тем вампир. — Томазо, Северус, я счастлив, что вы согласились быть моими гостями. — Позвольте вам представить, дон Эудженио, моих друзей, — сказал Северус, поклонившись. — Мистер Сириус Блэк, мистер Ремус Люпин. — Какое чудесное имя для волка, — сказал вампир, протягивая Люпину руку. — Благодарю, — ответил тот, пожимая ее. — Правда, когда я получил это имя, никто не знал, что оно выйдет мне боком. Северус отметил про себя, что дон действовал тонко. После того, как Ремус пожал мастеру руку, Сириусу уже стыдно было трусить и ограничиваться поклоном. — Вы такой… — пробормотал он, но осекся. — Да, слегка прохладный, — рассмеялся тот. Абени поднялась со шкуры, будто плавно перетекла из одного положения в другое, и протянула Тому руку для поцелуя. — Надеюсь, в прошлый раз я не слишком шокировала вас, эчеленца? — промурлыкала она. — Ну что вы, прекрасная синьора. — К слову, дон Эудженио, — заговорил Северус, поздоровавшись с подругой мастера, — вы тогда сказали синьоре Абени, что нельзя смешивать кровь. Что вы имели в виду? Вампир только обернулся к даме, предоставляя право объяснять ей. — Я пила в тот вечер от троих, — объяснила та. — Для нас такой коктейль, как для людей алкоголь. — Это очень интересно. — Еще бы! И приятно. — Верю на слово. Эудженио погрозил Абени пальцем. — Четвертого было полнолуние, — заметил он, — вы еще недостаточно окрепли, мистер Люпин. Так что, простите, господа, — он обвел всех взглядом, — но за ужином мне тоже придется немного захмелеть. Я не смогу взять у мистера Люпина столько крови, сколько мне необходимо для питания, только часть. — А сколько необходимо? — забеспокоился Сириус. — Ну примерно столько, сколько сдают магловские доноры на пунктах переливания. Примерно четыреста пятьдесят миллилитров. Может, чуть больше. Но совершенно не критичный объем для жизни и здоровья человека или оборотня. Лицо Сириуса приняло скептическое выражение, но он промолчал, только кивнул. — Это у вас все необходимое для взятия проб? — спросил вампир, указывая на саквояж, с которым не расставался Северус. — Именно, мастер. — Молодой человек… я же просил, — упрекнул Эудженио, но махнул рукой. — Ладно, потом. Мистер Блэк, прошу вас побыть здесь с Томазо и Абени, а мы втроем удалимся ко мне в кабинет. Сириус, было, запротестовал, но Том дотронулся до его плеча и покачал головой. — Поверьте, так лучше. — Вы не волнуйтесь, — неожиданно тепло сказала Абени, забыв о своих замашках секс-бомбы, — с вашим возлюбленным ничего не случится, и с ним пойдет ваш друг. Мы с вами посидим, побеседуем. — Она позвонила и велела слуге принести аперитив. Сириус вдруг стал шелковым и послушно уселся в кресло. «Без вампирских чар не обошлось», — подумал Северус, но при Томе о хвосте можно было не волноваться. В кабинете первым делом Северус попросил у вампира разрешения взять образцы его крови до кормления. Потом дон Эудженио посоветовал Ремусу снять мантию, галстук и расстегнуть рубашку, чтобы не запачкать ее случайно кровью. — Обычно я аккуратен, но у вас это первый раз. Ремус пожал плечами и вообще снял сорочку. — Я все-таки частично зверь и не страдаю излишней стыдливостью. При виде его шрамов дон нахмурился. — Бедный мальчик, — сказал он, и его голос вдруг стал ниже. — Как должно быть, вы мучились, пока не стали принимать зелье. Он усадил Ремуса на диван и сел рядом. — Это я взаперти бесился, — пояснил тот, — когда еще учился, но Сириус потом освоил анимагию, и мы стали выбегать в лес в полнолуние. Сириус для меня вроде как… — Альфа, — закончил вампир. — Да, волку без вожака никуда. — Северус пытался вывести эти шрамы, но удалось только немного уменьшить вот этот. Оказалось, что зелье от шрамов на моей слюне на меня же и не действует. — Конечно, оно не подействует, раз ваш организм не смог за столько лет залечить шрамы, которые вы нанесли себе сами. Северус, — дон Эудженио обернулся, — у магов есть заклинание, глушащее все звуки, примените его, пожалуйста. — А я буду шуметь? — дернулся Ремус. — Незачем волновать вашего друга, да и внушать ему ревнивые мысли тоже. Северус приподнял бровь, но достал палочку и закрыл завесой дверной портал. — Устроимся с комфортом, — сказал вампир, развернул Ремуса к себе спиной, и обнял его поперек тела. Северус занервничал — не из-за страха, что вампир причинит какой-то вред Люпину, он вдруг подумал: «А как это было у Эудженио с Томом?» Дон, правда, шутил, что не укусил тогда «с душой» да и к чему вроде как вспоминать, ведь Том теперь целиком его, душой и телом. И все же, глядя на дона и Ремуса на диване, Северус понимал, что выглядит это эротично донельзя. А еще он почувствовал к вампиру уважение — он видел, что тот голоден, видел, как трепещут его ноздри, но тот не спешил. Он даже не посмотрел Ремусу в глаза, чтобы зачаровать, а что-то шептал ему на ухо. Ремус вдруг обмяк и наклонил голову вбок. В следующую секунду Северусу пришлось сжать всю волю в кулак, чтобы не выхватить палочку — вампир впился в шею мгновенно с низким рыком. Ремус задергался, но его держали крепко. Стоило вампиру заработать горлом, как Ремус принялся стонать, но не от боли, а, метловище ему в задницу, от наслаждения. Он издавал такие недвусмысленные звуки, что Северус только порадовался идее вампира навесить звуконепроницаемый щит. «И Том так же стонал? — подумал он вдруг. — Или это вот сейчас «с душой»?» Эудженио вдруг отстранился. Северус видел, что вампиру хочется еще, но он сдерживает себя и только слизывал кровь, сочащуюся из раны, совершенно не похожей на те дырочки, которые любят показывать в магловских фильмах о вампирах. Рана выглядела жутковато, но принялась затягиваться прямо на глазах. — Слюну, я должен собрать вашу слюну, — такое зрелище вернуло Северуса к реальности. — Пожалуйста, берите, — ответил вампир, все еще обнимавший Ремуса. Северус собрал образец по всем правилам, в стерильную пробирку, заготовленную заранее еще дома, да еще создал вакуум — заклинанием собственного изобретения, ну почти собственного, но уж точно никто до него именно к пробиркам его не применял. Вампир усадил Ремуса удобнее и встал. — Мерлин, как же хорошо… — бормотал тот, все еще не отойдя от пережитых ощущений, и даже не сообразил, что Северус берет у него кровь из вены и пальца. — Я бы попросил еще ваши образцы крови, дон Эудженио. — Конечно, — ответил тот, жмурясь. Теперь он был уже теплым и поразительно похожим на живого человека. На шее билась сонная артерия, ногти порозовели, а еще несколько минут назад в кабинете они выглядели слегка синеватыми. Вот только кожа его была неестественно гладкой и чистой. — Мне любопытно, у вампиров растет щетина, бороды? — спросил Северус. — Если человек носил бороду в момент обращения, то ему потом приходится всю вечность бриться, ну или ухаживать за ней, — рассмеялся дон. — Но я был гладко выбрит, когда умер. Даже, я бы сказал, свежевыбрит. И на самом деле это любопытно, почему у меня никогда не росла потом щетина. Северус убрал образцы в саквояж, думая, что, возможно, эти организмы в крови вампиров еще преподнесут очень много сюрпризов. — Давайте позаботимся о вашем друге, — сказал дон Эудженио. Они вдвоем помогли Ремусу одеться. Тот уже немного пришел в себя, а физически вообще чувствовал себя вполне сносно — просто нуждался в подкреплении сил. — Хороший стейк с кровью за ужином вернет вам бодрость, — пообещал вампир. — Да, у меня к ним слабость, — признался Ремус. Он выглядел таким тихим, таким умиротворенным. Дон Эудженио ловко повязал ему галстук и вдруг погладил по щеке. — Все будет хорошо, дитя мое. «Не смотри ему в глаза!» — чуть не крикнул Северус, но Ремус смотрел и позволил себя обнять. — Спасибо за то, что напитал меня, — шепнул вампир. «Интересно, он каждого так благодарит? — подумал Северус. — Что-то не верится, что каждого». Наконец все церемонии закончились, и он почувствовал облегчение, возвращаясь в зимний сад. За спинами дона и Ремуса он не сразу увидел, что там происходит, и не понял, почему оборотень смеется. Но через мгновение ему открылось и забавное, и возмутительное, и, в какой-то мере, трогательное зрелище. Сириус в анимагической форме валялся на шкуре у камина, а рядом сидела Абени и гладила его. Северус тут же посмотрел на Тома,— тот улыбнулся ему и протянул руку. Не похоже, чтобы он был зачарован. — Вы простите, — сказала женщина Ремусу, — собаки ведь нас боятся. — А вы их любите? — спросил тот. — Да, очень. У моих родителей жил большой пес, и я училась ходить, держась за его шерсть. Абени подняла голову, и Северус вдруг увидел, что она плачет. При всей жалости, которую он почувствовал вдруг к этой женщине, он все же первым делом бросил беспокойный взгляд на дона — не рассердится ли тот. Но Эудженио, проходя мимо, только коснулся слегка волос подруги. — Это было давно? — спросил Ремус, опускаясь на шкуру. — Ну, еще в прошлом веке. Я родом из Нового Орлеана. Предки мои, как вы понимаете, были рабами. А отец уже выучился и даже стал подрядчиком. Я родилась в девяносто девятом. — Тысяча восемьсот? — уточнил Ремус. — Конечно, — Абери рассмеялась и утерла щеки. — А потом случилась испанка. Родители мои умерли, я бы тоже умерла, но вот… — Так это не вы? — спросил Северус у Эудженио. — Нет, не я, а мастер Нового Орлеана. — Но как же… — Так я никогда не была возлюбленной моего мастера, — пояснила Абени. — Он просто меня создал. Жан-Валери — чудесный глава клана. Прости, любовь моя. — Я как раз не возражаю, — ответил Эудженио. — Он, правда, достойный господин. — Но получается, что вы путешествовали в Америку? — с любопытством спросил Ремус. — Иногда и мы путешествуем по делам. Плавал в шестидесятом на корабле в сопровождении слуг и пары верных волков. По вечерам развлекался и гулял, а днем спал в каюте. Конечно, мне вовсе не обязательно было отправляться в путешествие самому, но захотелось посмотреть Новый Свет. — И вы влюбились в синьору? — Она поразила меня в самое сердце, — с совершенным умилением ответил вампир. Абени перестала тискать Сириуса и тут же перебралась на подлокотник хозяйского кресла. На подлокотник — Мерлин всемогущий! Сириус, не спеша превращаться в человека, подполз к Ремусу и положил голову ему на колени. — Жан-Валери даже ни минуты не возражал и отпустил меня, — сказала Абени. — Эудженио только привязал меня к себе своей кровью, чтобы наша связь была крепче. — Единственное, за что я благодарен Бартону, так это за его питомца, — дон явно ворчал для порядка. — То есть этот мастер из Нью-Орлеана — как бы усыновленный мастера Бартона из Лондона? — догадался Северус. — Можно сказать, он его «внучок», — усмехнулся Эуджденио. — Но это очень длинная история, и не мне ее рассказывать. Мистер Блэк, — улыбнулся он, — я вижу, что вам хорошо, но не желаете ли отужинать? — Еще как, — брякнул Сириус, принимая человеческий облик. — Знаете, это поразительно, что вам не надо раздеваться, чтобы перекинуться, — искренне изумился вампир. — Совершенно поразительно! — Ну, должны же и мы чем-то вас удивить, — бесстрашно ответил Сириус. — Ты как? — спросил он у Люпина. — Да все хорошо, просто мне надо поесть, — ответил тот. — Помоги мне встать только. Слуга доложил, что ужин подан, и все отправились в столовую. Мастеру и его подруге тут же принесли кубки, причем у дона кубок был полон, а у Абени, которая, видимо, успела поесть до прихода гостей, кровь плескалась только на донышке — она пила «за компанию». Ремус, забыв о политесе, накинулся на два больших стейка, будто его неделю не кормили. Они были приготовлены, что называется, «вlue». Остальным гостям в числе прочего тоже предложили стейки приятной средней прожарки. Дона волчий аппетит Ремуса забавлял, или же он, правда, захмелел после того, как «дозаправился» чьей-то еще кровью. — А вы пьете кровь каждый день? — любопытствовал Ремус. — Могу и не каждый, я уже старик, много ли мне надо? — смеялся дон. — Значит, молодым требуется больше крови? — в Северусе тут же поднял голову исследователь. — Поначалу да, но постепенно они приходят к одноразовому кормлению. — Но ведь, наверное, оборотни жили рядом с вампирами далеко не всегда? — Конечно. Правда, это смотря какие оборотни. Волки вот далеко не сразу поняли все прелести совместного существования. Иногда к семьям прибивает одиночек. Знавал я вампира из Швеции, у которого в семье жил медведь — кормил исключительно мастера. — А между ними… — начал Северус. — Нет, просто привязанность, ничего больше, оба предпочитали женщин. — Сириус, — сказал вдруг Том, — оставайтесь на завтра с нами, я напишу потом в Академию. — Ой, спасибо! — обрадовался тот. — Томазо, если ты хочешь найти подходы к Бартону, — заговорил вдруг подобревший от выпитого дон, — то как раз Жан-Валери может помочь. Абени позвонит ему и попросит, чтобы тот связался со своим мастером и дал тебе рекомендацию. Жан-Валери — любимчик, Бартон ему не откажет. — Буду благодарен, — кивнул Том. — Если это удобно. — Жан-Валери — славный парень, вкусы у него, правда, как и у Бартона, странные. — В смысле? — спросил Северус. — Они предпочитают иметь дело с крысами. — Как?! — Ну, с крысами. Не с обычными, разумеется, с оборотнями. — Есть такой вид оборотней? Почему же нам о них в Хогвартсе ничего не рассказывали? — Потому что крысы всегда живут среди маглов, — пояснил Том. — И они совершенно безопасны для людей. — Нам в Академии уже рассказывали, — заметил Сириус. — В Англии их три семейства, третье уже практически вымерло, то есть они исчезли естественным путем, скрестившись с двумя другими. Финчи. Вот их единственных можно как-то отличить от людей — они пегие, и поэтому у них на голове обязательно есть клок волос белого цвета. На молодых это выглядит очень странно. А еще у них слегка скошены подбородки. Две других семьи, Рамзи и Ралфсы, совершенно не отличимы от людей. — Совершенно верно, — кивнул вампир. — У нас в Италии тоже когда-то жили Пелагатти***, с такими же приметами, но я давно о них не слышал. Все же удобнее, когда тебя невозможно отличить от человека. — Но ведь не все же Рамзи или Ралфсы крысы, да? — забеспокоился Северус, вспомнив, что с ним вместе в начальной школе учился Джон Рамзи. — Конечно, нет, — успокоил его Том. — Правда, крысы вовсе не всегда носят «родовые» фамилии. Но вот что странно: у нас совершенно нет никаких сведений о том, что крысы-оборотни связаны с вампирами. — Крыс-то намного больше, и живут они не только в Лондоне, — пояснил дон Эудженио. — Да и в Лондоне далеко не все они связывают свои жизни с вампирской семьей. Это дело добровольное. Крысы, в принципе, всегда желанные компаньоны для нас, они очень оборотисты, любят деньги и умеют их зарабатывать. В любом приличном большом городе полно крыс-оборотней. — Почему тогда не все вампиры кооперируются с крысами? — удивился Ремус. — Даже не знаю, как объяснить, — замялся дон. — Мы ведь существа древние, наше сознание хранит множество поверий, которые весьма живучи. Крысы для нас ассоциируются со смертью, с мором, с войной. Они и правда очень активизируются в такие периоды истории — можно сказать, бесятся. Я говорю не о животных, как вы понимаете, а именно об оборотнях. — А в чем логика? — спросил Сириус. — Мы вовсе не радуемся ни эпидемиям, ни тем более войнам. Становится сложнее существовать. — Юджин, Юджин, — покачал головой Том. — Ай! Sarcastico sei mio****! Все мы — дети своего времени, но плох тот вампир, который не развивается. Античность есть античность. Средние века есть Средние века. Но давно уже миновало то время, когда мы убивали ради пропитания. Отдельные типы встречаются, конечно, но маньяков полно и у вас. — У маглов, — уточнил Том. — И как давно у вас в ходу гуманизм? — Сириус, кажется, решил перещеголять Северуса в умении говорить первое, что придет в голову. Но дон не обиделся, а даже как-то призадумался. — Ну, веке в семнадцатом наиболее продвинутые из нас уже, так сказать, сели на диету и перешли на здоровое питание. А законом это стало в конце восемнадцатого века, когда в Европе неожиданно среди людей — в широком смысле! (он бросил взгляд на Тома) — началась настоящая охота на вампиров. И это в разгар Просвещения! Но что поделать. Времена были не слишком-то благополучные. На востоке Европы расплодились упыри, так что охота на вампиров была спровоцирована ими, конечно. Но когда под раздачу попало несколько мастеров, старейшины созвали совет и пересмотрели уставы, запретив убийства ради пищи. — Вы об этом еще не писали, мистер Реддл, — заметил Сириус. — Это все пока не для широкого читателя, — ответил Том. — И потом, кентавры далеко не душки, но мы интегрировали их в магическое сообщество, а уж про гоблинов я вообще молчу. Но, даже изучая в школе историю их восстаний, никто сейчас не станет смотреть косо на служащего банка или на знакомого ювелира. На все требуется время. — Это правда. Тем более не все из нас рвутся под крыло к магам, — кивнул Эудженио. Сириус с Ремусом тут же засыпали его вопросами: отчего да почему. Северус, собственно, уже слышал о некоем расколе в рядах вампиров, касательно дальнейшего существования в таком стремительно меняющемся мире маглов. — А Жан-Валери с магами, сколько я себя помню в семье, всегда был в прекрасных отношениях, — сказала вдруг Абени. — Все же, наверное, речь идет об исконной магии, дорогая синьора? — уточнил Том. — Да, не о МАКУСА, конечно. — Ну так чего служителям Барона бояться вампиров? — пожал плечами дон Эудженио. Северус вопросительно посмотрел на Тома. — Барон Самеди, дух, связанный с миром мертвых в вуду, — пояснил тот. — Сейчас угадаю, и он тоже существует, — пробормотал Северус. — Конечно существует! — воскликнула Абени. — Как можно сомневаться в этом? — Нет-нет, что вы, я просто удивляюсь. — Я видела Маман Бриджит, — горячо продолжала Абени, — видела, когда умирала в больнице. Она курила сигару и пила ром прямо из бутылки. А когда появился мастер, она плюнула, выругалась и ушла. — Маман — жена Барона, — шепнул Том на ухо Северусу. Тот уж не знал, куда себя деть. Перед смертью чего только не привидится-то. Особенно когда такой жар. Северус старался не посмотреть случайно на Абени, чтобы ту еще больше не задел его скептицизм. Но на помощь пришел дон Эудженио. Заметив, что Люпин вдруг притих и его веки то и дело опускаются, он позвонил и отдал слуге распоряжение. — Вам стоит отдохнуть, дорогой Ремус. Слуга проводит вас с другом в комнаты, которые приготовлены для вас в гостевом крыле. Почувствуете себя неуютно — сможете запереться изнутри на ночь. Мистер Блэк, если пожелаете, десерт вам принесут в комнату. Вашего слугу зовут Филиппе, он волк. Северус покосился на Блэка. Дон вряд ли хоть что-то понимал в характерах гриффиндорцев. Намного позже, когда они с Томом шли в свою комнату, Северус наклонился к замочной скважине хвостов и не увидел между дверью и косяком язычка замка. Ну-ну. Они тоже не стали запираться, и не только потому, что доверяли хозяину — вряд ли кто-то среди обитателей виллы рискнул бы жизнью, позарившись на их кровь. В этот поздний час шалить под чужим кровом Том и Северус не посчитали приличным, так что просто улеглись спать, даже надели пижамы. А утром, часов в восемь, их разбудил деликатный стук в дверь. — Войдите, — спокойно пригласил Том, ведь в этот час все вампиры уже спали. — Доброе утро, синьоры, ваш завтрак. Слуга вкатил в комнату столик на колесиках. Волк ли, человек — вот тут точно не разобрать. — Ваши друзья тоже встали. Синьор Люпин чувствует себя отлично, — любезно продолжал парень на неплохом английском. — Приятного вам аппетита. С этими словами он удалился. — Сервис, — усмехнулся Том. — Завтрак в постель, надо же! Набор блюд был вполне традиционным, но приготовлены они были замечательно, а омлет вообще был выше всяких похвал, практически как у Хука. — Надеюсь, Люпин достаточно оправился, чтобы прогуляться с нами, — сказал Том, допивая кофе. — Да, не хотелось бы их тут караулить, — в своей обычной манере ответил Северус. — Вечером отправим их домой в любом случае, — усмехнулся Том. — Люпину вовсе незачем проникаться обаянием Эудженио. — А мы сами-то останемся на выходные? — В принципе я обговаривал с Эудженио две ночи под его гостеприимным кровом. Вечером обсудим с ним этот вопрос — мне хотелось бы показать тебе Ватикан. — Но мы тоже можем вернуться домой в субботу, проведя день там. Сегодня перед сном простимся с доном — вот и все. — Ну, посмотрим. Позавтракав, приведя себя в порядок и одевшись для прогулки, они вышли в коридор и постучали в комнату хвостов. — Это мы, — на всякий случай сказал Том. — Мистер Реддл! — Сириус неожиданно сам распахнул дверь. — Вы себе представить не можете, что случилось! — Что такое? — Том, впрочем, не особо встревожился, раз уж Сириус не стал вламываться с утра к ним в спальню, значит, случившееся его не напугало, по крайней мере. — У Ремуса почти пропали шрамы! — Да ладно! — воскликнул Северус и ринулся в комнату. Люпин был почти одет, то есть в полурасстегнутой рубашке и брюках. — Покажи! — потребовал Северус. Люпин распахнул рубашку и показал голую грудь. — Следы еще остались, — сказал он, — но рубцы-то затянулись. — Надо будет тебя еще разок привезти на «покус», — сказал Северус. — Только для чистоты эксперимента переживем полнолуние, хорошо? Вдруг в тебе запустится какой-нибудь скрытый потенциал и организм сам залечит раны? — Хорошо, — покладисто согласился Люпин. — Вы как себя чувствуете? — заботливо осведомился Том. — Чувствую себя прекрасно, мистер Реддл. — Желание погулять по Риму есть? — Еще бы! С одеждой хвостов пришлось поколдовать. Предупредив дворецкого, что они вернутся вечером, все четверо двинулись на очередное покорение магловского Рима. Гуляли не спеша, уже проторенными Томом и Северусом маршрутами. Хвосты выглядели совершенно ошеломленными, и после посещения Форума, Палатина и лицезрения Колизея, вдруг запросились домой. Сдался как раз не Люпин, а Блэк. Он все бормотал: «Маглы, Мерлин мой, маглы, да еще в такой древности…» — и что-то наподобие. Поднявшись к скверику неподалеку от колонны Траяна, они сели на скамью, и Блэк немного отдышался. — Ну что, переместить вас в магический Рим, показать туннель? — спросил Том. — Мне так стыдно, мистер Реддл, — простонал Сириус. — Стыдиться совершенно нечего. На вас навалилось слишком много впечатлений за раз. Давайте аппарируем ко входу в наш город. Том магией отвел глаза маглам, сидящим на соседних скамьях. Северус помог аппарировать Люпину, а он взял на себя Блэка. Надо сказать, что Рим магический не вернул тому присутствия духа, и пришлось аппарировать вторично — уже до туннеля. — Дальше я сам, мистер Реддл, — сказал Люпин. — Вы не волнуйтесь, с нами все будет в порядке. Блэк краснел, мялся и бормотал извинения. Том даже приобнял его дружески и похлопал по спине. — Передайте синьору ди Реджио… — начал Сириус, но махнул рукой. — Передадим. Он поймет. До встречи в Лондоне. Когда хвосты скрылись в туннеле, Северус удивленно посмотрел на Тома. — Что это вообще было? — Мы с тобой выросли среди маглов, мы знаем их мир, а Сириус всю жизнь провел в нашем мире. — Но Люпин тоже. — У каждого свои особенности психики, дорогой, — пожал плечами Том. — Может, перекусим у своих, а потом вернемся к маглам и посмотрим на ту самую церковь? Ну, Кво Вадис? — Давай! — обрадовался Северус. — В той части Рима мы еще не бывали.***
— Они ведь все-таки не настоящие, эти отпечатки? — спросил он с некоторой надеждой, выходя из церкви на Аппиеву дорогу. — Не важно, настоящие или нет, — ответил Том. — Важно, о чем думают люди, глядя на них. Нам ли, магам, не знать, что мысль материальна. Воспользовавшись первым пустынным проулком, он аппарировал на Бычий форум. Там они с Северусом прогуливались, неторопливо осматривая местные достопримечательности, перешли по мосту на другой берег, посидели немного в первом попавшемся ресторанчике, побродили еще немного, пока не смерклось, и уже тогда вернулись на виллу. Эудженио спокойно воспринял известие, что двое его гостей поспешили вернуться в Лондон, но Абени немного расстроилась — наверняка мечтала еще раз погладить большую черную собаку. — Но вы же останетесь у меня в гостях? — спросил вампир. Они сидели за ужином. И хозяин, и его подруга уже успели попить крови, и оба были спокойны и довольны. Абени за компанию изредка прикладывалась к непрозрачному кубку, а Эудженио ел что-то, заботливо прикрытое от взглядов гостей супницей. — Если ты не почувствуешь в нашем присутствии дискомфорт, — сказал Том, отдавая дань ягнятине под соусом. — Мы хотели бы завтра попасть в Ватикан. — Ragazzo, тебе изменяет логика. Я за свою жизнь пил практически только от добрых христиан, но, как видишь, мне это ничуть не повредило, — рассмеялся Эудженио. — А ты беспокоишься о каких-то «флюидах». — А вы можете войти в церковь? — спросил Северус с научным азартом в глазах. — Церковь — это такое же здание, как все прочие. Если кому-то придет в голову пригласить меня туда, то я войду, конечно. — Так случалось? — Случалось. Меня не поразило громом небесным, я не бился в корчах. Не скажу, что я чувствовал себя особенно комфортно, но, полагаю, что это самовнушение. Мое посещение церкви случилось очень давно, я тогда был еще относительно молод по вампирским меркам и на меня слишком действовали наши собственные легенды и поверья. — Это какие, например? — не унимался Северус. — Ну вот мы с вами пользуемся сейчас серебряными столовыми приборами. Что-то незаметно, что от меня идет дым, правда? И руки мои целы и невредимы. Так что про серебро — это чушь собачья. Как и чеснок, и зеркала. Вот воздействие прямых солнечных лучей на нас губительно, это правда. Северус, сощурившись, внимательно посмотрел на вампира. — Понимаю, — кивнул тот, — вы уже размышляете о научной загадке. Не взваливайте на себя так много сразу. У вас сейчас есть проблемы и более важные, если я правильно понял то, что увидел в сознании Томазо. Ragazzo, если потребуется какая-либо помощь, мы в твоем распоряжении. — Ты серьезно, Юджин? — воскликнул Том. — Разумеется. Конечно, мы несколько ограничены в своих возможностях. С магами я не особо контактирую — ты и твои друзья не в счет. Да и днем от нас мало толка. Но если случится какая заварушка вечером или… — Понаблюдайте пока за обстановкой, хорошо? — перебил Том. — Надеюсь, что до заварушки дело не дойдет все же. — А вот чисто теоретически, дон… то есть Эудженио, вы бы хотели жить в нашем мире? — спросил Северус. — Нет, что бы я стал там делать? У меня тут бизнес, и не один. Но я был бы не против того, чтобы маги признали вампиров равными себе, как этих ваших… ушастых и мелких. Уши у меня ничуть не хуже, сами видели, — рассмеялся вампир. — Прогуляемся после ужина по саду? — предложила Абени. — Синьоры? — Мы с удовольствием, правда, Северус? — сказал Том. — Конечно, тем более, что мы сад и не видели толком. А что если завтра… — он запнулся. — Что, мой мальчик? — улыбнулся вампир. — Если вы не будете, конечно, заняты, Эудженио. Я еще не видел форум. — О, пожалуйста! Мы можем даже не брать шофера, я и сам прекрасно вожу. Если у вас еще останутся силы после Ватикана, побродим по ночному форуму. По крайней мере, маглы не экономят на нем освещение. Да и вообще покатаемся по вечернему Риму. Вы ведь еще и фонтан Треви не видели. — Я почти забыл о нем, — смутился Том. — Ай-ай-ай, как можно! — рассмеялся Эудженио. Утром Том с Северусом слегка укоротили себе дорогу, аппарировав поближе к мосту Виктора Эммануила, и перебрались на другой берег. — В музеи пойдем в следующий раз, — сказал Том. — Но в Собор можно войти совершенно свободно. По улице Примирения народ уже шел в сторону площади. Северус слегка косился на священников и монашек — он никогда не видел их столько за раз. — Боже, какая она огромная, — прошептал он, глядя на площадь, маячащую впереди. Он очень хотел взять Тома за руку, но не решался. А они шли все дальше, и вот уже перед ними развернулась колоннада, будто готовая заключить в объятия. Египетский обелиск взмывал в небо, а дальше высился Собор, и сердце Северуса, помимо его воли, заколотилось в груди, так что он испугался, что повторил «подвиг» Блэка.***
После посещения Рима прошла неделя. Северус занимался образцами, полученными во время визита к дону Эудженио, и отметил, что состав крови вампира до и после кормления совершенно не менялся. А вот в крови Люпина произошли некоторые изменения. Северус уже успел изучить его образцы, взятые в разные дни лунного цикла. Неудивительно, что после полнолуния оборотень выглядел несколько дней анемичным — гемоглобин падал, а восстанавливался только через неделю. На этот раз он был просто идеальным, и уж точно не стейки этому поспособствовали. Если частицы из слюны вампира и попали в кровь, то число их было столь ничтожно, что обнаружить их не представлялось возможным. Однако, свое дело они сделали. Вечером вторника после ужина в дверь позвонили. Хук открыл, но в гостиную вернулся один. — Там вампир, хозяин, — доложил он. — Говорит, что вы его знаете, но войти он не может. — Ну, я многих вампиров знаю, — Том поднялся из кресла и вышел в прихожую. — О, Джереми! Какими судьбами? — Добрый вечер, мистер Реддл, — вампир поклонился. — Мне поручено передать вам это. С этими словами он протянул Тому запечатанный конверт, а потом то ли мгновенно переместился в тень между домами, то ли взлетел — черт их разберет, с их скоростью-то. — Так-так, — Том вернулся в кабинет, — нам послание. Ну, на печати герб, но такой… знаешь, вампирский. — Что за глупая блажь: помещать на свою печать маску чумного доктора? — спросил Северус, глядя на сургуч. — Может, это не блажь, а символ? У Эудженио на печати Уста истины, к примеру. Том разломил сургуч и развернул письмо. — Абени выполнила обещание и мастер из Нового Орлеана замолвил за нас слово. «Уважаемый мистер Реддл. Готов встретиться с вами и вашим ассистентом завтра, в восемь вечера, по адресу: Кромвель-роуд, 114В. Адрес назовете. Марк Бартон». — Опять магловские шмотки? — хмыкнул Северус. — А куда деваться? Но мы не станем связываться с такси. Это недалеко от Музея естественной истории, а там рядом есть точка аппарации. Судя по номеру, дом вампира должен стоять как раз на той стороне улицы. — Что значит «адрес назовете»? — Не знаю, — пожал Том плечами. — Это у нас такая фраза понятна — значит, дом скрыт чарами. Но Бартон же вампир. Вот совершенно точно: в аврорате на него ничего нет. Посмотрим на месте. Магловский вид их на следующий вечер ограничивался приличными костюмами и плащами. Точка аппарации располагалась у одной из боковых псевдоготических башен музея. Том с Северусом пересекли Квинс-Гейт и пошли вдоль улицы, пока не добрались до Гренвилл-Плейс. — Ну вот 114А, — указал Том на угловое здание. — А 114В тут просто нет. Здание могло бы располагаться дальше, но тут ладно хоть не пустырь, а что-то растет. Да и высоковато. Он подошел к парапету и посмотрел вниз, на несколько деревьев и кустов. — Ладно, попробуем. Кромвель-роуд, 114В! — громко сказал он в пространство. — Том, смотри! — Северус указал на один из канализационных люков, который едва заметно засветился. — Рискнем. — Давай я. Свяжемся через зеркало, если что, — Северус бесстрашно встал на люк и пропал. Том поспешил следом, но люк уже погас. Собственно, волноваться и паниковать было не из-за чего — вполне обычная, пусть и не так часто используемая магия. Том встал на люк, повторил адрес и очутился совершенно на другой улице, точнее на куске улицы — такой, какой она была когда-то веке в девятнадцатом. У кованной ограды белого особняка в три этажа горели, правда, электрические фонари, да и окна в доме освещались явно не газом. — Воруют электроэнергию? — засмеялся Северус, ожидавший Тома. — Наверняка. Особняк походил фасадом на те, что стояли на этой улице, только вход был один, потому что принадлежал дом одному вампиру, или одной семье вампиров — уж десятеро тут вполне могли разместиться с удобством. Том оглянулся и увидел только клубящийся туман, вроде того, который обозначает границы анклавов, а что находилось позади дома, невозможно было увидеть — тот заслонял собой весь обзор. — Вообще в магии чувствуется рука невыразимца, — заметил Том, поднимаясь по ступенькам крыльца и дергая за шнурок колокольчика. Дверь им открыла миловидная шатенка неопределенного возраста, одетая более чем по-магловски в симпатичный брючный костюм. — Мистер Реддл и мистер Снейп к мистеру Бартону, — сказал Том. — Хозяин ждет вас. Джентльмены, властью, данной мне мистером Бартоном, я приглашаю вас войти под кров сей. Войдите добровольно, и пусть этот вечер принесет вам только радость, — произнесла женщина традиционную формулу. — Вы не вампир, — заметил Том, пресекая порог. Северус вошел следом. Они очутились в большом холле, в дальнем конце которого широкая лестница вела на второй этаж. Двери справа и слева оставались закрыты. — Я не вампир, но хозяин меня уполномочил, — ответила женщина. — Аделаида Рамзи к вашим услугам. Том почувствовал, как Северус на мгновение сжал его локоть. Итак, перед ними была крыса собственной персоной. — Прошу за мной, джентльмены, — женщина подошла к дверям справа и распахнула их. Они очутились в огромной библиотеке с высоким потолком, в которой, помимо шкафов с книгами, стояло почему-то два старинных клавесина. Далее следовала комната неопределенного назначения — то ли курительная, то ли малая гостиная. Стены в ней были увешаны многочисленными портретами. — Хорошая живопись, — заметил Том вполголоса, — но я совершенно не знаю ни одной из этих картин. Хотя вон то полотно манерой напоминает Лоуренса, а это — Говарда. Но только манерой. — Посмотри, нигде нет ни пейзажа, ни дневного света, — шепнул Северус. — Это картины хозяина, джентльмены, — улыбнулась женщина-крыса, обернувшись к ним. — Вот это леди Ломонд, — указала она на портрет, который Том приписал Лоуренсу, — она старшая кровная дочь хозяина, самая первая. Дама на портрете была очень красива, но совершенно ничем не напоминала шотландку, скорее уж в ее лице чувствовалось что-то восточное — может, даже семитское. — Леди Ломонд правит Эдинбургом, — продолжала крыса свой рассказ. — А это мастер Жан-Валери, — указала она на портрет юноши, — портрет создан еще до обращения. Том мысленно выдохнул — слишком уж юным выглядел будущий хозяин Нового Орлеана. «Кого-то он мне напоминает», — подумалось вдруг. Часы меж тем начали бить восемь, и мисс или миссис Рамзи, кто ж ее разберет, открыла следующую дверь — в хозяйский кабинет. Но встречал их Джереми, напоминавший своим видом секретаря, он даже стоял подле письменного стола. — Мистер Реддл, добрый вечер. Добрый вечер, мистер Снейп. — Здравствуйте, Джереми, — Том протянул «молодому» вампиру руку, — приятно видеть вас в домашней обстановке, а не на улице. Вампир пожал ему руку, поклонился Северусу. Он выглядел, правда, куда более человечным, чем обычно, и одет был не в непонятную хламиду, призванную заменить собой мантию, а в отличный твидовый костюм. В большой комнате ярко горел камин, но углы тонули в темноте, свет давали только канделябры на каминной полке и керосиновая лампа под оранжевым абажуром на письменном столе. С последним ударом часов отворились двери в дальнем конце кабинета, и в комнату хлынул яркий электрический свет, отбрасывая на ковер длинную черную тень хозяина. Впрочем, он и сам был высоким даже по нынешним меркам, а уж в годы своей земной жизни, вероятно, считался просто великаном. Том вообще нечасто сталкивался с людьми своего роста, что уж говорить о достаточно древнем вампире. — Джереми, зажги верхний свет, — прозвучал приятный баритон. Вампир мгновенно оказался у выключателя. Непонятно откуда взявшийся порыв ветра задул свечи на камине. «Вампирский выпендреж, — усмехнулся Том про себя, — впрочем, мы тоже иногда любим пользоваться магией по мелочам». Он смотрел на стройного, мускулистого, привлекательного, но не вызывающе красивого мужчину, темноволосого, со светло-карими глазами и ямочкой на подбородке — жизни бы этому лицу побольше, вот что. Окажись Бартон смертным, ему можно было бы дать около сорока лет — хороших таких, цветущих. Судя по всему, ему приходилось регулярно бриться, в какой-то момент он перестал стричься и отпустил волосы, что, впрочем, ему шло. — Добрый вечер, мистер Реддл, — заговорил вновь вампир. — Мистер Снейп. Он не пытался пожимать им руки, только слегка склонил голову. — Добрый вечер, мистер Бартон, — поздоровался Том, — спасибо, что согласились встретиться с нами. Северус ограничился вежливым поклоном. — Прошу вас, садитесь, — вампир указал на кресла. — Что вам предложить? Виски, вино, кофе? — Только не кофе, — машинально ответил Северус. — Джереми, принеси, пожалуйста, портвейн, — сказал Бартон. — Сию минуту, мастер, — поклонился вампир, потушил лампу на столе и вышел. — Вы тоже курите трубку, мистер Реддл, но, может, предпочтете сигары? — Я с удовольствием раскурю трубку, — улыбнулся Том, глядя на хозяйскую, лежащую на столике. — Угощайтесь, — Бартон подвинул ему кисет. Некоторое время они молча набивали и раскуривали трубки, а тут и Джереми вернулся с подносом, на котором стоял графин с портвейном и три рюмки. — Спасибо, — кивнул Бартон. Видимо, он как-то беззвучно дал понять, что их следует оставить одних, потому что Джереми сразу вышел. Бартон наполнил рюмки, протянул их Тому и Северусу. — А вы супруги, как я вижу, — заметил он. — И совсем недавно. — Да, вы правы, — кивнул Том. — Но вы не смотрели мне в глаза. — У вас такие новенькие кольца, — улыбнулся опять одними губами вампир, — и от вас так пахнет, простите, регулярным и отличным сексом. Приятно видеть счастливую пару. За знакомство, — он отсалютовал рюмкой. — За встречу, — отозвался Том. Северус молча кивнул и пригубил свою рюмку. Том чувствовал, что он смущен и напряжен гораздо больше, чем в первый визит к Эудженио в Риме. — Отличный, — похвалил Том портвейн. — Согласен, — кивнул Бартон. — Я даже немного чувствую его вкус. Северус открыл рот, словно хотел что-то спросить, но тут же закрыл. Промолчал. — Спрашивайте, мистер Снейп, не стесняйтесь, — Бартон свободно откинулся на спинку кресла и закинул ногу на ногу. — Нет, это я так, не по делу. Спасибо, сэр. — Мне бы не хотелось думать, что вы пришли исключительно чтобы вести деловые переговоры. Я читал книгу вашего супруга и нахожу ее очень полезной. — Я тоже ее читал, но у меня есть привычка задавать нелепые вопросы или говорить первое, что приходит в голову, до того, как я ловлю себя за язык. Синьор Эудженио не сердится на это, но ручаться, что не рассердится никто, я не могу. Сам я разрешаю спрашивать глупости только своим ученикам, но они еще дети, а я уже почти нет. При упоминании римского мастера уголок рта мистера Бартона слегка дернулся. — Это свойство молодости — задавать вопросы, — сказал он спокойно. — Пока человек полон любопытства, он не постареет. — А кому свойственно терпеливо отвечать на глупости? — Учителям, — усмехнулся вампир, — родителям, друзьям — мало ли кому? — Не знаю. Когда мои друзья задают мне дурацкие вопросы, я обычно язвлю в ответ. Я хотел спросить, вы курили еще до того, как стали вампиром? — Тогда в Европу еще не завезли табак. Я курю с того времени, когда на это пошла мода. Исключительно из соображений конспирации начал, но потом привык. — Курить вредно, — отрезал Северус и тут же покраснел, явно осознавая, что все-таки ляпнул глупость. Вампир почти беззвучно рассмеялся. — Людям, конечно, вредно, но мне-то что с того? — Курите под разговор? — предположил Том. — Как правило. Это придает некоей живости, мне кажется, — с иронией отозвался вампир. — Вы часто имели дело с людьми? — спросил Том. — Очень часто. Я довольно давно сосуществую с крысиным народом, и они были моими глазами и ушами, но иногда приходилось, к примеру, лично заключать торговые сделки. — Полагаю, крысиный народ живет вполне человеческим укладом? — Более чем. Так что я пребывал в стойкой иллюзии, что живу среди людей, как обычный человек. Конечно, иногда крысы обрастают шерстью, но мало ли у кого какие особенности, не так ли, мистер Снейп? — Я вообще не считаю любые особенности чем-то, что отличает людей от нелюдей, — ответил Северус. — Иначе маги бы в первую очередь не могли считаться людьми, у нас особенностей куда больше, чем у вампиров или оборотней. — Ну, это вряд ли. Кроме способности преобразовывать природу, вы ничем от людей не отличаетесь. — Так про кого угодно можно сказать. Кроме способностей преобразовывать природу, кроме реакции на полнолуние, кроме необходимости пить кровь вместо портвейна... — А еще невозможности есть обычную пищу, выходить под солнце, иметь детей, — продолжил вампир. — Я и говорю — любые особенности. Они же не делают вас не человеком. А детей, к примеру, и я иметь не смогу. И что? При желании всегда можно усыновить. — Можно, — согласился Бартон, — и ваши дети вас переживут, как и полагается в этом мире. — А те, кого усыновите вы, могут, как я понимаю, тысячи лет жить. Я не очень понимаю, сэр, вы спорите со мной или соглашаетесь? — Зачем мне спорить с вами, мистер Снейп? Вы ведь ничего о нас не знаете. Вы познакомились с Эудженио — вполне возможно, он ведет сейчас жизнь приличного человека и даже вполне гуманен, если протянул так долго. В конце концов, мы тоже эволюционируем. Вот, допустим, глядя на Джереми, вы вполне можете быть уверены, что его совесть ничем не отягощена. Опять же, смотря где в Европе или Америке обратили вампира в нашем веке. Но когда перед вами вампир старше двухсот лет, вы уже ни в чем не можете быть уверены. Особенно если он клановый. С одиночками или парами не всегда все плохо, но им ведь тоже нужно на что-то существовать, где-то прятаться днем. И тут выбор невелик — или деградировать до состояния животного, или изымать некоторые материальные ценности у людей. — Мистер Бартон, пятьсот лет назад любой магл мог пойти и убить другого магла, времена меняются для всех, — терпеливо возразил Северус. — Я могу сколько угодно считать политику нашего Министерства по отношению к вампирам и оборотням несправедливой, но сочувствовать вампиру только за то, что он вампир и, значит, не может находиться на солнце или зачать детей — для меня это нелепо. Подлецы и подонки встречаются среди кого угодно, а эволюцию морали тоже никто не отменял, само собой. Я не вижу разницы между вами, мной и мисс Рамзи, кроме той, что диктуется опытом и личными человеческими качествами. Вы не согласны с этой точкой зрения? — Вы очень мудры для своих лет, — ответил вампир, встал и протянул Северусу руку. Тот молча пожал ее и сел обратно в кресло. — Но с магами вы все же имели дело? — спросил Том. — Вы про дом? Я успел к нему привыкнуть за прошедшие десятилетия, мне жалко было бы переселяться куда-то еще. О магах я услышал далеко не сразу — впервые в веке позапрошлом. А дом мне спрятали в благодарность за спасение. Столкнулся я как-то с двумя магами совершенно случайно в Уайтчепеле... — С аврорами? — Нет, с невыразимцами — кажется, они так у вас называются. — Мерлин, что они могли делать в Уайтчепеле в то время? — поразился Том. — Это же было злачное место. — Ну, в магии я не сведущ, и что они там забыли, я не знаю. Что-то проверяли, какие-то магические потоки. Молодые были оба совсем, служили в Министерстве недавно. Когда сзади тебя неожиданно лупят по голове, палочка уже не поможет. Мне пришлось закусить бандитами, которые на них напали. Про палочки и про магов я узнал, когда доставил молодых людей домой… — Как доставили? — спросил Северус. — На крыльях ночи, — рассмеялся Бартон, но вдруг нахмурился, словно что-то вспомнил. — Они пришли в себя и сразу запаниковали, задергались. Я сначала даже не понял, чего они испугались — вроде бы живы, находятся в более чем приличном доме, две очаровательные дамы — мисс Рамзи и… мисс Рамзи — обрабатывают их раны, и перед ними стоит достойный с виду джентльмен. Когда я нес их по воздуху, они были без сознания, так что испуг их и попытки вскочить и зачем-то кинуться к пальто, меня удивили. Тогда я, можно сказать, самым наглым образом, пользуясь их слабостью, схватил оба их одеяния и достал из внутренних карманов волшебные палочки. Вышла небольшая ссора, потасовка, можно сказать, дамы показали зубки и когти — наконец все выяснили, кто есть кто, и дело пошло на лад. — И вы не почувствовали, что они маги? — еще больше поразился Том. — Да люди в этом смысле для нас совершенно одинаковы. Кровь ведь у вас совершенно такая же, как у маглов, а чуем мы прежде всего кровь. Вот оборотней мы отличаем сразу. Если я встречу на улице волшебника, и он не станет размахивать перед моим носом палочкой или не повесит на шею табличку с надписью «я маг», то я спокойно пройду мимо. И потом, если честно, я вообще не лез в политику до прошлого столетия. До этого вампирской меккой считалась Франция, и взгляды старейшин направлялись туда. Возможно, они как-то улаживали дела с тамошними магами. Но случилась революция, потом начались войны, и Британия стала казаться более привлекательной, благодаря своему островному положению. К тому времени я уже вновь довольно долго жил в Лондоне, но прочие вампиры старались обходить его стороной. — Почему? — спросил Северус. — Потому что последнюю семью, которая здесь жила, мы с крысами истребили во время Великой Лондонской чумы. Город был поделен между нами, а семья нарушила договор. — Вообще всех истребили? — Осталась только одна новообращенная девушка, — Бартон опять нахмурился. — Это ваша самая старшая, самая первая кровная дочь, как сказала мисс Рамзи? — Да, это Ломонд. Потом она создала свою семью, Жан-Валери вообще обосновался за океаном и принес в Новый Орлеан новые, цивилизованные подходы к правлению, и это некоторым образом примиряло старейшин с фактом моей узурпации целого города. — Но ведь вы все-таки создали семью, пусть и маленькую? — не унимался Северус. — Это очень длинная история, мистер Снейп. — Простите… — Что вы, просто не за один же вечер вы хотите узнать обо мне все? — А будут другие? Том едва не вдохнул трубочный дым. Но Бартон улыбнулся. — Надеюсь, мистер Снейп. То, что я услышал от Жана-Валери, меня заинтересовало, а вы оба кажетесь мне к тому же очень порядочными и искренними людьми. — Благодарю. — Том слегка склонил голову. — Вы находите наши исследования достойными внимания? — Да, они очень интересны, — ответил Бартон, однако по его тону сложно было понять, так ли он считает. — Но, если я правильно понял, вы слегка нарушаете свои законы, занимаясь ими? — В некотором роде, да. — Мы подумаем, что можно сделать. Подумаем вместе, я имею в виду. А о сути же ваших открытий мне хотелось бы услышать подробнее и не торопясь. Я сожалею, что назначил нашу встречу на сегодня, а не полностью освободил под нее вечер. С одной стороны, Жан-Валери меня заинтриговал, с другой — я редко пускаю кого-то из людей в этот дом. — Вы сегодня заняты? — Том улыбнулся, вспоминая, как в первую встречу Эудженио вообще посмотрел на него пару секунд и вышел, а потом его ближайший помощник заявил, что аудиенция окончена. — Через сорок минут у меня урок музыки с одной юной леди, — говоря это, Бартон смотрел в сторону дверей, ведущих в ту комнату, из которой он вошел в кабинет. Том, а за ним Северус тоже машинально повернули головы, но сначала ничего не увидели, потому что смотрели на уровень человеческого роста, но стоило им опустить взгляды ниже, как они заметили любопытный розовый нос, торчащий в щели между дверями. Судя по величине этого носа, его владелица ростом «в холке» ничуть не уступала бульдогу. — Пэм, вместо того, чтобы подсматривать, ты бы лучше оделась и повторила пока гаммы, — мягко упрекнул Бартон. «Нос» пискнул и пропал. «Я, кажется, сошел с ума», — было написано на лице у Северуса. — Это племянница Аделаиды, — пояснил вампир. — Ей всего десять, простое детское любопытство. — А почему она… ну… в шерсти? — Когда ты в шерсти и маленький, удобнее подкрасться к двери, — улыбнулся Бартон. Лицо его вдруг ожило, а глаза приняли теплое и вполне человеческое выражение. «Да он искренне привязан к своим крысам», — подумалось Тому. — Гаммы Пэм, конечно, будет играть пальчиками, — усмехнулся вампир, глядя на Северуса. — Так те клавесины — не просто красивый антиквариат? — догадался Том. — У меня дома есть рояль, разумеется, — ответил вампир, — но клавесины — моя слабость. Я знаю, вы любите музыку, мистер Реддл. Надеюсь, дойдет очередь и до нее. — Тоже на это надеюсь. Они встали, но не успели обменяться с хозяином рукопожатиями, как «нос» вернулся. — Когда Пэм девочка, она, разумеется, ведет себя как воспитанная юная леди, — тихо произнес Бартон, — но когда она в шерсти, то некоторые инстинкты берут верх. С возрастом это проходит. Зато шерсть дает некоторые привилегии. — Например? — спросил Том. — Ну, довольно странно таскать на руках десятилетнего ребенка, а вот в таком облике — почему бы нет? Тут Том не выдержал и добродушно усмехнулся. — Понимаю вас, — заметил Бартон. — Зрелище забавное. Но на самом деле, дети крыс или волчата для нас — настоящее спасение. — В каком смысле? — переспросил Том. — Человеческие дети для нас — величайший соблазн, как наркотик. Запрет на обращение детей очень древний, а вот запрету на питание от них всего лет восемьсот. И, как вы можете догадаться, рецидивы случались еще очень долго. Том почувствовал, что у него по позвоночнику пополз холодок. — Но когда постоянно живешь с детенышами бок о бок, то привыкаешь к ним, — продолжал вампир. — Наверное, дело все же не только в этом, сэр, — не выдержал Северус. — Можно подумать, не живи вы с крысами, вы бы рисковали соблазниться кровью ребенка! — Я — нет, — нарочито спокойно ответил вампир. — Но это не значит, что запах ребенка не казался мне во времена моей вампирской молодости особенно привлекательным. Том заметил, что Северус слегка побледнел, и поспешил вмешаться: — И все же мы не станем злоупотреблять вашим временем, мистер Бартон. И временем юной леди, — добавил он с улыбкой, обращаясь к «носу». — Я тоже надеюсь, что это не последняя наша встреча, и мы сможем спокойно обсудить результаты наших изысканий. — Надеюсь, я вас ничем не обидел, джентльмены, и ничем не шокировал, — ответил вампир. — Нет, — ответил за обоих Северус, — но я бы с вами поспорил. — Что ж, готов спорить. Я вас провожу. Он лично довел их до входной двери. «Нос», судя по шебуршению коготков по коврам, следовал за ними, но не показывался. — Что ж, до встречи, джентльмены, — сказал Бартон в холле, пожимая обоим руки. — Не рассердитесь, сэр, если я задам вопрос? — спросил Северус. — Задавайте, пожалуйста. — Если бы рекомендации нам дал не мастер из Нового Орлеана, а дон Эудженио лично, ваша реакция на нас была бы иной? — Еще раньше, чем я узнал, что вы общаетесь с ди Реджио, я слышал, что мистер Реддл на хорошем счету у старейшин и, некоторым образом, может считаться другом нашего племени. Так что я, в любом случае, вас бы принял. А уж собственное мнение я составил о вас обоих именно сегодня. Северус только кивнул. Когда они вынырнули в магловский Лондон, Том подошел к ограждению и закурил сигарету. — Что скажешь? — спросил он Северуса. — Он какой-то другой. Я чувствую в нем что-то, чего нет в доне Эудженио. — Возможно, дело в происхождении, — раздался голос и к ним с люка шагнул Джереми. — Это очень любопытно, — заметил Том, — но мастер не рассердится на вас, если вы вздумаете с нами откровенничать? — Я не собираюсь откровенничать о мастере, но, возможно, моя кровь тоже может пригодиться вам, джентльмены. Мне ведь всего восемьдесят три года. — Не может быть, — покачал головой Том. — Может, сэр, может. Пройдемся немного? — Мастер вас не хватится? — Так он ближайший час будет занят. — Тогда, конечно, пройдемся. Но идти втроем по улице оказалось неудобно, и они завернули в сквер напротив Музея Виктории и Альберта, где уселись на скамейку под фонарем. — Хотел спросить вас, Джереми, если это, конечно, не секрет, — начал Том, — мистер Бартон все-таки обратил вас или только усыновил? Судя по вашим намекам, первое? — Он меня создал, но не обращал, — ответил вампир. — То есть? Кто-то не имел право на обращение? — Нет-нет. Это случилось в районе Соммы в шестнадцатом. Мой первый вылет, представляете? Разведка с воздуха, на фланге. Первый и последний вылет. Меня подбили, до своих бы я не дотянул, попытался спланировать в сторону, подальше от бошей. — Джереми рассказывал сухо, почти протокольно, но лицо его исказилось от воспоминаний. — Машина рухнула неподалеку от разрушенной деревни, около кладбища. Обе ноги у меня оказались сломаны, и я кое-как отполз подальше от самолета, спрятался в склепе. У меня с собой был пистолет с несколькими патронами, и я решил, что если боши меня найдут, я им живым не дамся. Документы я сжег, дотянул до темноты, а потом пришли они. — Немцы? — тихо спросил Северус. — Если бы. Упыри. Двое. Я пытался отстреливаться, но что для них пули? Они их только разозлили. Со страха я еще потратил на них всю обойму. Выволокли они меня наружу и начали есть… — Джереми закашлялся. — Участь меня ожидала самая ужасная. Представляете, какой упырь из меня бы вышел? Разумеется, тогда я про это ничего не знал, только орал от ужаса и боли. Вдруг твари бросили меня и кинулись куда-то… на кого-то. Слышу — судя по звукам, им пришел конец. Потом увидел, как ко мне идет человек, и вдруг стало совсем темно. Я сначала подумал, что умер. Слышу голос, он говорит мне: я, мол, могу дать тебе тихую смерть, избавить от мучений, но могу дать и иную жизнь, пусть и не такую, какой жил раньше. — И вы выбрали жизнь? — Да. Сначала не было больно, а даже приятно, а особенно — когда меня заставили что-то пить. А потом… ломало меня страшно, но не потому, что это всегда так бывает. Все из-за переломов моих и того, что со мной сделали упыри. Я мало что запомнил из той ночи. — А каким образом мистер Бартон вообще оказался во Франции? — спросил Том. — Тем более в таком месте. Что он там делал? — Я никогда его не спрашивал, — немного простодушно ответил Джереми. — Какая разница? Но он пытался вернуться в Лондон, это точно. Когда мы наконец добрались до Кале, то переместились на остров через туннель. В обычное время маги бы нас задержали для проверки, но в те годы пропускали и вампиров. У Тома, конечно, было много вопросов к Джереми: ждал ли его кто-нибудь дома, открылся ли он потом близким людям, или те считали, что он пропал на войне без вести, как он сам переживал разлуку с семьей, но, разумеется, ни о чем подобном спросить не решился. — Вы не жалеете, что так вышло? — этот вопрос задал Северус. — Нет, — покачала головой вампир. — Сначала, конечно, бывало трудновато. Но мистер Бартон — очень заботливый мастер, да и семья отнеслась ко мне хорошо. И крысы добавляют тепла и ощущения дома. И потом мистер Бартон не позволяет киснуть, заставляет учиться. Мы постоянно учимся чему-нибудь новому, чтобы приносить пользу и не сидеть у крыс на шее. «Наверное, он все же был не из простой семьи, — думал Том, глядя на вампира, — вряд ли иначе он бы попал в летную школу. Имел образование». — И чем занимаетесь вы? — спросил он. — Я веду бухгалтерию семьи. — Да? — машинально переспросил Северус. — Вы, наверное, думаете, что это скучно? — улыбнулся Джереми. — О нет. — Для собственного удовольствия, а, может, и для пользы в дальнейшем, учусь реставрировать старинную мебель. Началось все с того, что я помогал мастеру реставрировать клавесин. — Но сами не играете? — поинтересовался Том. — Так, бренчу немного на рояле, — смутился Джереми. — До мастера мне далеко. Вот с живописью лучше идут дела. Но я скорее миниатюрист. — То есть жить вам не скучно, — предположил Северус. — С мастером не соскучишься. Но умные главы семей поступают ровно так же. Если ничем не заниматься, то можно просто одичать, опуститься. — Почему ваш мастер враждует с доном Эудженио? — задал наконец Том волнующий его вопрос. — Враждует? — удивился Джереми. — Да ну что вы! Какое-то время они жили в одной семье, это правда. Немногим меньше ста лет провели бок о бок. Мистер Бартон в принципе не любит вспоминать о Риме, но вряд ли он имел какие-то личные претензии к молодому вампиру. Что касается отношения к нему ди Реджио, тут я не в курсе. «Правда, надо бы спросить Юджина», — подумал Том и заметил, что Северус достает палочку. — Что случилось? — Я замерз, если честно. Эти магловские плащи совершенно не греют. — О простите, джентльмены! — воскликнул Джереми. — Тут достаточно безлюдно, перемещайтесь спокойно домой. Вы и так потратили на меня слишком много времени. — Мы бы не потратили, если бы не хотели. — Том тряхнул ему руку на прощание. — Но час поздний уже. Еще раз передайте мастеру нашу благодарность за разговор. — Передам. Джереми ушел обратно на своих двоих, аппарации в Косой переулок ничего не мешало — сквер казался вымершим. Магловскую одежду они теперь хранили в платяном шкафу в бывшей спальне Северуса. — Бедный парень, — заметил Том, вешая туда оба плаща. — Какая судьба, надо же. Семью жалко — он ведь числился пропавшим без вести. У меня не хватило духа спросить, видел ли он родных потом хотя бы издали или нет. — А ведь они почти ровесники с Абени, — кивнул Северус, — но ей явно было легче. — Слушай, ты не сочтешь меня полным идиотом, если я предложу пригласить Бартона в гости? — Ну почему сразу идиотом, Батти? Другой вопрос — насколько можно доверять этому вампиру? Я бы легко согласился пригласить Джереми — даже из научного интереса. Но вряд ли это возможно сделать без разрешения его мастера. Что касается Бартона — он вроде бы человек разумный, вполне порядочный, но что-то в нем настораживает. — Да, он не махал перед нами крыльями, не демонстрировал клыки, но все-таки в нем остро чувствуется иная природа. Рискнем? Северус какое-то время молча сидел на своей старой кровати. — А давай! — сказал он наконец. — Только я надеюсь, что дон на нас не обидится потом. — Надеюсь, что нет, — вздохнул Том. — Но он же заинтересован в исследованиях. — Кстати, я бы взял кровь еще и у крыс, если мне позволят, — размечтался Северус. — Ты у меня становишься заправским «кровопивцем», дорогой!