***
“Жизнь, кажется, налаживается”, — даже подумал Ибо, просачиваясь в закрывающуюся дверь аудитории прямо следом за Сяо Чжаням и перехватывая его одобрительное поджимание губ. Да, ведь он кремень и может наконец, похвастаться какими-то своими успехами! Ситуация явно требует вскинутых рук и победоносного выкрика, вам не кажется? — Похвально, что все сегодня в сборе в такой ранний час, — мягко улыбается Сяо Чжань, когда все рассаживаются на места, и иронию в его голосе можно резать на куски, как торт, с жидкой начинкой и пропитанный карамельной пастой — такая она сладкая и тягучая. Ван Ибо щурится, воспринимая все сказанное на свой счет — потому что кто ему запретит, ага, — и сглатывает набежавшую слюну. Он бы слушал язвительности профессора целую вечность. — Очень приятно, — прижимает ладонь к сердцу Сяо Чжань, и Ибо хищно скалится. Расслабление разливается по телу с особым удовольствием. На него накатывает ощущение, что он все предусмотрел, все рассчитал и теперь ничто не сможет застать его врасплох. Прекрасный профессор попадется в его лапы. Начало положено. — Надеюсь, все ознакомились с моим последним постом в инстаграме и анонсом сегодняшней темы. Ван Ибо все еще улыбается — но это всего лишь рефлекс, которым он реагирует на пристальный взгляд Сяо Чжаня. Ничто не может застать его врасплох. Ничто, твою мать, кроме этого. Он вспоминает последний пост в инстаграме профессора — все тот же, про Эггелинга и Рихтера, — Ибо проверял полчаса назад, пока стоял в очереди в кофейне, - и еще вспоминает, что не прочитал его. Потому что там было слишком много текста. И не про Сяо Чжаня. Теперь — сейчас — Сяо Чжань опять на него смотрит, прямо как тогда, на семинаре: выжидающе и с интересом. “Какой же я обоссыш”, — думает Ибо под приятный голос профессора: — В прошлый раз были некоторые неточности и фактические ошибки в студенческом выступлении, — говорит тот и легким движением сдергивает с себя очки, — но не было времени их обсудить. Поэтому я подробно разобрал спорные моменты в текстовом формате. Подобные посты будут постоянной практикой, наверное. Надеюсь, вам было полезно. — Спасибо, профессор, — гомонят нестройно студенты, — было очень интересно, профессор. Ван Ибо со стоном роняет голову на стол.***
Где-то к середине лекции он сдался и начал рисовать на полях своей тетради. Вот тут-то и пригодились тонны просмотренных боевиков — вкуси-ка, мама, — повествующих о выживании в трудных условиях. Главное, что выучил Ибо — это слиться с окружением. Не понимая, о чем идет речь — Иисусе, там какие-то термины и заумные названия компьютерных программ, — он просто старательно царапал ручкой бумагу, делая вид, что делает заметки. Доставать телефон, чтобы порубиться в игры или позалипать в ленту соцсетей было бы не очень решением — в памяти еще свежел спич о нетерпении в сторону пренебрежения — а это тянуло как раз на вечную смерть без возможности реабилитироваться. Затаиться — и не смотреть в глаза зверю — не получилось. В какой-то момент Ван Ибо больно двинули локтем в ребра, потому что, как оказалось, Сяо Чжань что-то у него спросил и ждал ответа. — Эм, — скривился Ибо, потому что это единственное, что он мог ответить на вопрос, который даже не слышал. Наверное, что-то из того длиннющего поста. — Ладно, — говорит Сяо Чжань, — я понял. И берет в руки свою маленькую записную книжку. И что-то в нее записывает. А потом сам себе кивает, закрывает ее и откладывает на стол. “Та-ак!”, — внутренне визжит Ибо, как испуганный скримером ребенок, — “что ты там записал? Что! Ты! Записал, твою мать?!” Этим вопросом задавался не только он. Каждый студент в аудитории вожделел узнать, что в этой книжке их дорогого профессора, потому что он вписывал туда рандомные имена студентов (или может быть даже не имена — но тогда вообще непонятно) — как и блеснувших (по их мнению) ответом, так и провалившихся. Ибо с ужасом пялился на черную обложку, зияющую порталом в ад на белой пластиковой поверхности стола. Первая мысль в его опустевшей голове была: “украсть ее и уничтожить, не читая”. Вторая мысль, впрочем, после того, как он вроде как попришел в себя — та же: украсть и уничтожить. “Так. Стоп”, — здраво начинает рассуждать он посреди фантазии о том, как выслеживает прекрасного профессора и грабит в темной подворотне или вскрывает молнию его сумки, — “я же просто могу забить впечатление, чтобы он захлебнулся моим очарованием!”. Ох. Если в эту самую секунду вы поймали себя на странном ощущении подвоха от столь простой мысли в голове Ван Ибо и возжелали, может быть, даже со стоном, посоветовать ему еще раз обдумать план с кражей, то есть такая вероятность, что это предчувствие действительно носит некоторый пророческий характер. И проблема другой - менее криминальной — идеи заключается не в ее простоте и, зная нашего дорогого мальчика, некоторой самонадеянности. Возможно, причина вашего смутного подозрения, следуя гласу мудрого наблюдательного подсознания, все-таки в том, что вы смогли разглядеть слона. Слона по имени Непредвиденные обстоятельства или, как его еще называют, — милый Мерфи. Меж тем, в ходе нашего судорожного волнения, план из двух пунктов молниеносно обрастал деталями в голове Ван Ибо. Осталось только дождаться перерыва, и тогда — ух, тогда! — держись, великолепный Сяо Чжань, твою жизнь ощутимо встряхнет и перевернет, разделяя на до и после (как бы отвратительно смехотворно это не звучало)!***
Ибо ощутил — нет, не отголоски смутного подозрения — некоторую пришибающую к месту робость, увидев Сяо Чжаня в окружении студентов. Ощущение было сродни тому неприятному чувству, которое охватывает каждого взрослого человека, когда ему навстречу движется стайка подростков: начинаешь судорожно думать, достаточно ли ты хорошо выглядишь и все ли вообще в порядке; сразу хочется перейти на другую сторону улицы или раствориться в тени. Перейти на другую строну бы не получилось — сквер, отведенный под открытую курилку для студентов, был внутренним двором овальной формы, и, к тому же, Ибо уже стоял в тени от фасада. Более того, он сам себе поклялся надрать жопу, если не решится на дерзкий план — момент для похищения записной книжки был безнадежно упущен, а прекрасный Сяо Чжань так просто не собирался сдаваться его очарованию под гнетом собственных разочаровывающих впечатлений. Тут можно было только собраться в кулак, вытряхнуть всю свою робость и смущение, заполняя пустоту уверенностью клевого парня. Всем ведь нравятся крутые ребята, да?.. Сюань Лу громко смеется, и Сяо Чжань, поддаваясь на ее реакцию, — тоже широко улыбается. Ибо отмирает. Стоит немедленно взять себя в руки и подойти. Перерыв-то не вечный. Он поправляет лямку рюкзака на плече и — вдохнув, как перед прыжком в воду, — делает шаг с бордюра. Огибая толпу студентов и преподавателей — господи боже, какое огромное количество куряг в этом университете! — очень решительно, стараясь не обращать на себя внимания, Ибо приближается к интересующей его группе. Точнее, интересовал его один Сяо Чжань, а остальные просто шли дополнением в контексте ситуации. — ...это очень важный аспект, между прочим, — говорит тот чувак, который с режиссуры, и все начинают кивать, как будто бы он сказал что-то важное. Ибо на секунду теряется — бросает взгляд на улыбающегося во время затяжки Сяо Чжаня, — может, ему тоже стоит покивать? Хотя это тупо, он же даже не знает, о чем речь. Он просто попросит закурить — и все, дальше будет действовать по ситуации. — Мы говорим про синестезию в искусстве, под нее можно подвести весь медиа-арт, так-то, — очень не вдохновленно отвечает ему Сюань Лу и как будто бы даже кривится. Вроде как — Ибо совершенно не в курсе — эти двое недавно расстались... Или переспали... Или просто что-то не поделили — в любом случае что-то было не в порядке, и теперь староста каждый раз бесилась, когда этот парень открывал рот в ее присутствии. Ибо ее очень понимал: этот и правда — эгх. — Отрадно видеть такой интерес у студентов, — довольно говорит Сяо Чжань своим бархатным голосом, и Ибо хочется громко поскулить от испытываемого им от этих успокаивающих и подбадривающих интонаий наслаждения. Он пялится, перехватывая скользящий улыбающийся взгляд, который останавливается на ком-то справа от него. — Да, но ты не принимаешь во внимание… — заводится этот парень, кажется, его зовут Цао Сигэ, но к чему он там хотел привлечь внимание Сюань Лу, никто так и не узнает, потому что жуткая девица по имени Эрси, которая методично уже два года подкатывает к Ибо, вдруг оказывается тоже тут и громко перебивает своего однокурсника: — О, Ибо! А что ты думаешь об этом? Ну, например, что это выстрел в голову, причем не смертельный. Примерно так и ощущалась эта ситуация. Ибо почувствовал себя оленем на охоте, на которого направили прожектора — на охоте вообще используют прожектора? — и прицелились ружьями. По-другому ведь и не назвать момент, когда в компании все замолкают и обращают на тебя внимание. Причем не в прикольном смысле, когда ты рассказываешь клевую шутку или делаешь сложный финт на скейте, а в самом жутком — с немым вопросом “что?”. Хуже того, впрочем, что Ибо опять застали врасплох люди, с которыми он не хотел разговаривать, и которые, в конце концов, тут же потеряли к нему интерес, был тот факт, что Сяо Чжань смотрел на него странным скептическим взглядом, похожим на досадливое удивление. Как будто бы Ибо пришел в этот клуб по интересам — а ведь кто-то говорил, что у него нет любимчиков, — целенаправленно — что было чистой правдой, но имеющей иную причину, — и теперь от него ожидалась какая-то реакция, которая бы оправдала его тут нахождение. “Ну ладно, смотри, я ведь красивый”, — тщетно приободряет себя Ибо, пытаясь сбросить липкие взгляды нескольких незнакомых ему ребят и перестать уже тушеваться — подумаешь, просто однокурсники, ну и ладно. — О синестезии? — голос у него хрипит от волнения, и он знает, что говорят именно о ней, потому что Сюань Лу кивает ему на этот вопрос, просто давая себе еще время подумать о том, что сейчас скажет. Ведь ему действительно, впервые на этом предмете, есть что сказать — если не заумными терминами, то хотя бы опираясь на личные ощущения, ведь у него с детства было развито то самое, что сегодня обсуждали на лекции, и он мог бы даже поделиться с Сяо Чжанем своими впечатлениями. И Сяо Чжань дает ему королевский шанс: — Да, есть мысли? Ибо уже готовится рассказать о том, что он видит движение звуков и как это ему помогает в танце, как вдруг: — Да Ибо, вообще-то, не разговорчивый, — говорит этот сраный Цао Сигэ — вот тут Ибо очень хорошо чувствует ярость в груди своей старосты — и “по-братски” закидывает руку ему на плечо, как будто… как будто спасает его?! Господи, ну что за гондон! — хочет заорать Ибо и врезать ему по роже, но первую волну шока от такой пришибающей характеристики от незнакомого человека настигает вторая: — Он у нас типа “высокомерный красавчик”, — хихикает какая-то девица, которую Ибо знать не знает. У него пропадает дар речи и рефлекторно появляется желание состроить каменную рожу и плюнуться ядом в лица уебасов. — Да? — Сяо Чжань смотрит, иронично изгибая бровь. - Неужели? Ибо все-таки леденеет лицом, не сдержавшись, и в своих фантазиях уже испепеляет каждого здесь присутствующего. Кроме Сяо Чжаня. Это не его вина, что все вокруг такие придурки. Профессор смотрит на него секунду задумчиво, а потом говорит так, что от сердца тут же отлегает, но становится как-то странновато: — Что ж, тогда не будем смущать молодого человека. После такого хочется громко топнуть ногой и заявить: “вы все не так поняли!“. Ибо мысленно очень громко кричит оттого, как же его все бесит. Почему все не может пойти по плану хотя бы раз в жизни? Почему ничто не идет по его совершенному сценарию, пережитому в голове парочку раз за лекцию и по пути до курилки? Почему нужно срочно что-то делать вместо наслаждения плодами своего хитроумного хода? — Староста... — Кто-нибудь может дать мне сигарету? — выпаливает Ибо одновременно с Сяо Чжанем ,и они смотрят друг на друга секунду. “Ну же”, — гипнотизирует он профессора, — “предложи мне закурить, умоляю. Я даже постараюсь не поперхнуться дымом”. Сяо Чжань немного неловко говорит: — У меня очень крепкие, — и поворачивается к Сюань Лу. Ибо, как завороженный, прослеживает его взгляд, упираясь в девушку, и она хмурится немного растерянно, и в ее взгляде читается немой вопрос: “какого черта, ты же не куришь?!” — А-а, — тянет она, поднимая пачку ментолового мальборо и потряхивая ее, — я курю такие же как профессор. Прости, Ибо. Ситуация становится такой тупой, что ему просто хочется умереть на месте, и сдерживает его только тот факт, что самый красивый и замечательный человек на свете все еще в него не влюблен, а дома лежит не пройденная вторая часть The Last of Us. И тут, внезапно, в гнусном спектакле произошло явление бога из машины — душнила Сигэ, которого Ибо решил игнорировать до конца жизни, протянул ему пачку своих тонюсеньких длинных-предлинных сигарет и зажигалку. В это же время Сяо Чжань сказал кое-что, что отвлекло Ибо от язвительного комментария: — Сюань Лу, тогда жду от вас список желающих поучаствовать в конференции. Староста с готовностью кивала, записывая что-то в заметках телефона, а Ибо даже расстроился — это точно его не интересует: одних лекций уже достаточно за глаза и за уши, а потом он слышит то, что заставляет его запрыгнуть в тележку и спустить себя по горной лестнице прямиком в ад, потому что: — Пусть каждый из них напишет мне на почту в личном порядке, чтобы мы обсудили тему. “Сяо Чжаню можно будет написать, и он ответит!” — это единственное, что он услышал и понял. Еще до того, как Сюань Лу успела открыть рот, Ибо выпалил, даже не пытаясь прикрыться небрежным безразличием — ну уж нет, пусть профессор видит его заинтересованность: - А что за конференция? Я хочу поучаствовать. Сяо Чжань смотрит на него скептически. На приоткрытых губах можно разглядеть капельки яда, которые еще через секунду оформятся в колкие и хлесткие слова, отбреющие его — что немного обидно, но справедливо, понимает Ибо. Какие ему научные конференции, он едва ли может выдавить из себя простенькое эссе и еще ни разу не справился с тем, чтобы связать правильно слова на лекции перед своими однокурсниками, людьми, которые хоть сколько-нибудь ему знакомы… Примерно то же читается в глазах великолепного профессора и, дабы пресечь все его сомнения, Ибо демонстративно подносит к губам сигарету, чтобы решительно закурить. Щелкает зажигалка. Ибо дерзко смотрит прямо в безразлично-насмешливые глаза Сяо Чжаня, максимально сексуально — в его фантазии — всасывая дым одним махом, чтобы потом медленно его выпустить густой струящейся волной, которая как-нибудь должна у него получиться с первого раза. Острое и раздирающее ударяет в горло без предупреждения, и от этой предательской неожиданности Ибо давится. Его будто разрывает изнутри. “Господи, ну и пиздец!”, — только и успевает он подумать, сгибаясь пополам в попытках откашлять собственные легкие. — Боже, — теряется лицом Сяо Чжань, неловко замирая рукой, так и не коснувшись плеча Ибо, что тот замечает краем размытого зрения, пытаясь отдышаться с открытым ртом и сдерживаясь от желания упасть на газон и полежать. — Да что же… Ибо снова закашливается, зажмуриваясь и смаргивая слезы. Если он не умрет прямо сейчас, то больше никогда не будет курить, слышите, вы, боги?! Его вроде отпускает, и он впрямь слышит голос бога, который холодно говорит под заливистую трель телефонного звонка: — Помогите ему как-нибудь. — Конечно-конечно, — слышится голос Эрси, и Ибо в лицо суют бутылку с водой, а между лопаток опускается чья-то ладонь, похлопывая. — Это звонок по работе, прошу прощения, коллеги, — слышит он откуда-то сверху голос Сяо Чжаня и поднимает ладонь вверх, пытаясь доказать, что все с ним в порядке, потому что вокруг скапливается слишком много желающих помочь. Вода действительно помогает, и к началу следующей пары, отмахиваясь от справедливых вопросов Сюань Лу касательно произошедшей хренотени, Ибо уже более-менее живым добирается до лектория, слабо представляя, как сможет пережить произошедший позор. На кафедре почему-то стоит какой-то неизвестный тип в твидовом пиджаке — жуткая безвкусица после сегодняшней черной свободной футболки Сяо Чжаня, заправленной с выпуском в высокие темные брюки в тонкую серую полоску. Ибо потерянно озирается, пытаясь высмотреть своего чудесного профессора — ему срочно нужна доза прекрасного — и хватает Сюань Лу за локоть: — Это кто? — шипит он, кивая в сторону модной катастрофы. — Профессор Ли, преподаватель по методологии, — говорит она, и, видимо, лицо у Ибо такое ошарашенное, что это ее выбешивает: — Ну серьезно, ты вообще, что ли, за расписанием не следишь?! На этой неделе — второй парой методология! — Ясно, — говорит Ибо кивая, — я понял. А потом разворачивается и уходит из аудитории.