Заживляя раны

Держать глаза открытыми было действительно трудно, пришлось сконцентрироваться на этой задаче настолько, что Кеншин просто перестал замечать всё, что происходит вокруг. Кажется, Хико ничего не говорил, а просто молча его мыл. Из-за этого он чувствовал себя некомфортно, а еще чувствовал себя на удивление маленьким. Странно, что у него еще осталась способность чувствовать себя так после всех этих лет. В какой-то момент он понял, что еще пара минут и он не справится с задачей не засыпать и именно в этот момент он услышал, как учитель сказал, что сейчас будет больно. Это его почти обрадовало — если будет больно, не засыпать будет гораздо проще. Если он отключится еще раз, то Хико точно решит, что он слабый мальчишка, а не мужчина, которым он стал. Впрочем, мало надежды, что однажды учитель действительно признает в нем мужчину. В следующее мгновение все мысли исчезли, потому что Хико вскрыл ножом одну из ран. От прикосновения стали к телу Кеншин тут же стремительным движением попытался выхватить катану, которой у него не было. Странно, что ему хватило сил на это движение. — Твою мать, идиот! — запах крови, смешанный с гноем, был невыносим. Кеншин услышал, как тяжело дышит рядом с ним учитель. — Сиди смирно, — сказал он, — или я принесу лавку и привяжу тебя к ней. Оставалось только терпеть. Но, по крайней мере, не закрывать глаза стало действительно легче. Хико поливал раны сакэ или вскрывал их ножом и потом поливал всё равно. Он скулил, должно быть, как побитая собака, но на это было уже плевать. — Предпочитаешь кричать или тряпку в зубы? Кеншин открыл было рот, чтобы попросить развести ему обезболивающий порошок, но, не дожидаясь ответа, учитель просто затолкал ему в рот полотенце. Хико действовал быстро, этого у него не отнять, но боль всё равно была ужасной. Не в силах терпеть, он изогнулся — тяжелая рука учителя тут же легла ему на грудь, буквально вжимая его в пол. — Рана уже не кровоточит, — сказал он, — начинай молиться, чтобы не было заражения крови. Но сейчас я полью ее сакэ и будет еще больнее. Кивни, когда будешь готов. Он кивнул сразу же, зачем тянуть. Струя сакэ, казалось, прожгла его насквозь. А потом всё закончилось. Кеншину снились длинные и путанные сны, в которых битва при Тобу и Фушими сменяла собой резню каравана, а та внезапно заканчивалась смертью Томоэ вместо Касуми. Было жарко, но не было никаких сил сбросить с себя одеяло, оно словно было железным и придавливало его к земле, затрудняя дыхание. Слыша шаги, он открывал глаза и пытался найти на поясе меч, но его не было, а глаза открывались с огромным трудом и то только затем, чтобы увидеть яркий свет пламени рядом, который его ослеплял. Всё было в огне. Дом горел, его дом, где он жил с Томоэ свои счастливые полгода, горел, а он горел вместе с ним. Чья-то рука вытаскивала его из череды кошмаров, приподнимая ему голову, но он не мог разглядеть, кто это был. Чей-то голос требовал от него сделать глоток и он делал, только потом понимая, что ему предлагают яд. Он пьет яд с чьей-то руки. Яд растекается по всему его телу и оно горит изнутри. Нужно открыть глаза и встать, только бы получилось встать и тогда он обязательно доберется до дома. Но дом сгорел. Он сам его поджег и в этом огне сейчас погибает. Он поджег один дом и горит в нем, а в другом доме его продают в рабство, а в третьем… в третьем его никто не ждет и тогда, наверное, лучше было бы сгореть. По крайней мере рядом будет Томоэ и они будут вместе. Время от времени чья-то холодная рука опускалась ему на лоб и огонь отступал. Потом голос говорил ему пить и он пил, потому что не мог сопротивляться, но это уже был не яд. Но мгновения отдыха давались ему только затем, чтобы потом стало еще хуже.. И он снова горел и снова убивал и снова все вокруг умирали. Мертвецы пробирались сквозь землю и хватали его за руки, давили своими руками на грудь, пытаясь затянуть его к ним под землю. Все его мертвецы приходили за ним, а он никак не мог скинуть их с себя и дотянуться до меча, чтобы спастись. — Тихо, — голос доносился откуда-то издалека, — успокойся, всё хорошо. Уже всё хорошо.