Заживляя раны

Все три урны, которые Хико взял с собой на продажу в деревню — скорее на удачу, чем реально на что-то надеясь — были распроданы. Всё-таки, иногда надо помнить, что кругом идет война и почаще спускаться, так сказать, с небес на землю. Тем не менее, возвращался он с еще двумя заказами, эскизы которых пришлось рисовать прямо на улице, едой, лекарствами и бинтами, одеждой для его глупого ученика и бочонком сакэ, который, он надеялся, ему удастся распить хотя бы под утро, когда очередная ночь изгнания демонов завершится. На самом деле, отметил Хико, его настроение заметно улучшилось за эти несколько часов. Возможно, это произошло и раньше, но во время постоянного ухода за глупцом, занявшим его постель, не было времени об этом подумать. Не то чтобы он ждал его возвращения все пять лет, но всё же исправно наведывался в город, чтобы собрать слухи о Баттосае, а после окончания битвы Тобу и Фушими, когда вести о ней долетели до пригородов Киото, не находил себе места. Все пять лет сомнений в собственном решении отпустить ребенка на войну нахлынули на него с новой силой, умещаясь в несколько коротких дней, пока паршивец не оказался на его пороге. Он ведь вернулся. На самом деле Хико не думал, что мальчик когда-нибудь вернется — слишком гордым он был, чтобы признавать, что путь, который он выбрал, был ошибкой. Хико знал об этом с того самого разговора. Он мог бы силой удержать его еще на несколько дней, может быть, на неделю или даже месяц, но Кеншин ушел бы всё равно. Он был, а может, и есть, слишком восприимчив к чужим страданиям. В конце концов, он взял в руки меч впервые, чтобы защитить трех бедных девушек, проданных в рабство, как и он. Как он мог не пойти сражаться за Исин Сиши с таким началом. Может быть, эти пять лет сомнений и сожалений нужны были и ему, чтобы подумать о своем собственном пути и о том, какие ошибки он совершил. За эти пять лет он много раз думал, что стоило быть добрее к ребенку, а не держать его в страхе, как делал его собственный учитель. Разговаривать с ним, а не упрекать, ожидая, что мальчик сам всё поймет. На что он вообще надеялся, когда в двадцать три года взял себе ученика? Но судьба сама привела его к этому мальчику. А теперь она свела их во второй раз. По крайней мере, он может позаботиться о своем ученике, пока призраки войны еще так явно витают над его головой. И, может быть, помочь ему оправиться от тех жертв, которые он принес во благо этой страны. Вряд ли у судьбы есть другие кандидаты на эту должность. У подножия лестницы Хико почувствовал, что что-то не так. Его не было слишком долго. Уже почти полдень, и пока он принимал комплименты своим изделиям и предавался философским размышлениям, что-то случилось. Он взлетел по лестнице, перелетая через несколько ступеней разом. Кеншин лежал в снегу. На голове — соломенная шляпа, меч на поясе, узел с какими-то вещами, а рука сжимает палку, явно предназначавшуюся для помощи при ходьбе. На секунду в голове Хико промелькнула мысль, не убить ли паршивца самому, просто из милосердия к идиоту.