Заживляя раны

С момента, когда он увидел в снегу тело безмозглого идиота и до момента, когда тот очнулся, Хико Сейджуро испытал гамму эмоций, доселе ему недоступную. В конечном итоге, когда мальчишка открыл глаза, ему пришлось призвать на помощь всё свое самообладание, чтобы не убить его на месте. Это продолжалось до вечера. Всё их общение сводилось к коротким инструкциям вперемешку с оскорблениями с его стороны и ответам «да, учитель» или «нет, учитель» со стороны безмозглого идиота. По правде сказать, Хико было в какой-то степени интересно услышать, как он пришел к решению уйти снова. Он надеялся, что в его словах будет хотя бы крупица логики, но проведя час наедине с собой понял, что действительно балансирует на грани того, чтобы убить парня, поэтому всем будет лучше, если их общение будет сведено к минимуму. Дошло до того, что он даже снял катану и оставил ее у входа, боясь, что всё же не удержится от соблазна. Почему-то он не запретил идиоту называть себя учителем, хотя действительно собирался сказать, что никак кроме как «Хико-сан» он называть себя больше не позволяет. Безмозглый идиот больше не показывал носа из комнаты и Хико это более чем устраивало. После достаточного количества моральных терзаний, может быть, он с ним поговорит. Пытаясь отвлечься от тяжелых мыслей, он нарубил еще дров и устроился у печи на улице с бочонком сакэ. Уже наступила ночь, а в доме было тихо — кажется, ночные демоны наконец решили обойти его глупого ученика стороной. Отлично. Не желая возвращаться в дом, он устроился прямо на крыльце, обернувшись в плащ. Ну хотя бы так впервые за несколько ночей он сможет поспать. Проснулся он, когда уже занимался рассвет. Не потому что выспался, но чувство тревоги заставило его открыть глаза и встать. Надо проверить этого идиота. Одеяло было отброшено в сторону, а сам Кеншин свернулся на футоне, поджав ноги и дрожал. В хибати дотлевали угли — еще бы, он не положил туда дров перед тем, как уснуть и в комнате теперь было едва теплее, чем на улице. Хико тяжело вздохнул и дотронулся до его лба в надежде, что тот просто замерз. Кеншин горел. Лежание в снегу не могло пройти бесследно, да еще в таком состоянии. Если к утру чертов маленький ублюдок не умрет, это будет просто чудом. От любой манипуляции с ним, Кеншин заходился в таком диком приступе кашля, что Хико оставалась только надеяться, что тот не задохнется. Он переодел его, закинул в хибати еще дров, вскипятил воду, чтобы заварить еще трав и остался рядом, меняя на лбу ученика компрессы. Тот не пытался вырваться, но явно бредил, вспоминая всё и всех без разбору. Некоторые имена были знакомы, например, имя самого Хико, Кацуры Когоро или Такасуги. Других он не знал. Чаще других он звал какую-то девушку по имени Томоэ. Должно быть, за этим именем скрывается драматичная история, подумал Хико. От предположений, что именно его ученик пережил за пять лет, ему стало не по себе.