Заживляя раны

Безмозглый идиот, кажется, решил объявить голодовку. Может, он так сильно ударился головой, что впал в детство? Или отморозил ее. В детстве Кеншин пару раз выкидывал подобное — устраивал голодовку, когда Хико отказывался с ним разговаривать. Хотя вряд ли безмозглый идиот глуп настолько, чтобы устраивать показательную голодовку в восемнадцать лет. Скорее всего, из-за болезни у него пропал аппетит и он просто не хочет есть и не думает о том, что в его состоянии есть необходимо. Когда в очередной раз Хико обнаружил полную миску, то велел доедать и, отмахнувшись от возражений, ушел. Оказалось, что безмозглый идиот не может есть, а не просто не хочет. Глядя, как он трясущимися руками пытается собрать рассыпавшийся рис, Хико решил, что куриные мозги здесь и у него тоже. Он забрал миску молча — может быть, сейчас паршивец и не вызывал у Хико никаких чувств, кроме злости и раздражения, но всё же это уже напоминало намеренное издевательство над больным. «На больных, детей и дураков обижаться нельзя» — так сказал ему как-то старик в деревне, когда он отчитывал маленького Кеншина посреди улицы. В принципе, на данном этапе своей жизни его глупый ученик подходил под все три категории. Он вернулся с супом. Удачно, что безмозглый идиот не спал, только ворочался. — Я помогу тебе поесть, — объявил он, наблюдая, как расширяются от удивления глаза Кеншина. Мысль о том, что глупец думал, что он оставит его голодным, была неожиданно неприятной. Глупый ученик вырос, думал Хико, пока тот глотал суп. Он быстро уставал — даже просто пить, держа его за руку только для того, чтобы управлять наклоном чашки, ему было тяжело. Через несколько минут его руки начали дрожать сильнее, а дыхание, и без того рваное, сбилось. Но он продолжал пить — судя по всему, голод был всё же сильнее усталости. И несмотря на это, он не попросил помочь ему еще утром! Глупец. Или он боялся? Может быть, думал, что это бессмысленно, потому что Хико не станет? Браво, мастер, браво. Вы поистине великий учитель. — Позови меня, если захочешь поесть, — сказал он, забирая пустую миску, — Или если тебе станет хуже. Я не желаю наблюдать, как ты драматично умираешь в моем доме. Ясно? Кеншин издал звук, который можно было расценить только как попытку сказать «да, учитель» и Хико кивнул. — Спи. Когда проснешься, я сменю твои бинты. Вместо ответа глупый ученик просто закрыл глаза. Следующие три дня он почти не спал, наблюдая, как Кеншин мучается от лихорадки и непроходящих приступов кашля. Ему не только не стало лучше, ему стало хуже. Приходилось буквально вливать в него еду и лекарства, потому что он с трудом мог даже просто поднять руку. Менять повязки, укрывать, подкладывать дрова в печь, кипятить воду, варить супы и менять компрессы на голове, когда ему становилось совсем плохо. На третью ночь Хико действительно испугался, что парень просто задохнется. Какие бы конструкции Хико не пытался соорудить, чтобы Кеншин мог сидеть, но из-за приступов кашля он постоянно падал. В конце концов Хико передвинул его постель к стене, сел и подтащил своего ученика к себе, чтобы тот мог сидеть, оперевшись на него. Он надеялся, что к утру ему станет легче — к утру ему всегда становилось легче и он даже немного приходил в себя, но не на этот раз. Нужно было отнести паршивца к врачу. Пусть бы в нем узнали Баттосая, но он заставил бы оказать мальчику помощь. Еще лучше было бы привести врача сюда, тогда по крайней мере было бы понятно, что с этим делать. К полудню его дыхание стало таким слабым, что Хико подумал, что это конец. — Кеншин, ты меня слышишь? — он никак не отреагировал, но, возможно, он просто был слишком слаб, что реагировать, — Живи, Кенни, давай, дыши. Не смей умирать у меня на руках, слышишь ты? Он лихорадочно перебирал в голове все способы борьбы с болезнью легких, какие мог вспомнить. Черт возьми, он так давно сталкивался с этим в последний раз. Влажный воздух? Или наоборот, никакого влажного воздуха? Если бы он сам болел этим хоть раз в сознательном возрасте, то смог бы вспомнить. Когда Кеншин издал очередной хрип вместо того, чтобы сделать нормальный человеческий вздох, он накрыл его хакаме, подхватил вместе с футоном на руки и понес к водопаду. Это были самые мучительные полчаса в его жизни. — Спасибо. Да, это определенно было именно тем, что он хотел услышать.