Заживляя раны

Всё же боги милостивы к нему, поэтому за свое терпение он был вознагражден возможностью дразнить ученика за неудачи с одним из Волков Мибу. Заодно выдался хороший способ проверить, насколько тот пришел в себя после пересказа, пожалуй, самой драматичной истории из всех, что Хико слышал за свою жизнь. Пришел в себя он отлично. Настолько, чтобы начать препираться, ворчать, подражая тону учителя, страдальчески закатывать глаза и дерзить. Ладно уж, подумал Хико, пусть радуется тому, что сегодня из кнута и вагаси можно использовать только второе. Кеншин, который выдает десять разных эмоций в минуту устраивал его больше, чем та жалкая пародия на него, обществом которой он был вынужден наслаждаться последние полгода. Когда он взвыл на весь дом «Когда я такое обещал?» Хико готов был рассмеяться. За такой театр одного актера было не жалко извиниться еще раз. Не то чтобы он надеялся, что эффект будет долгосрочным, но по крайней мере можно порадоваться, что парень в принципе способен на такие эмоции. Да еще, судя по всему, забыл на время о грузе вины за все совершенные убийства и почти хвастается тем, насколько он хорош. Когда Хико признался, что ему было интересно, что случилось с кораблями, а это на самом деле было так, то понял, что сейчас услышит историю про звездный час своего ученика. Это надо было так попасть, а ведь с тем количеством информации, которое у него было, он действовал почти вслепую. Во время рассказа Кеншин разве что не вскочил, чтобы продемонстрировать, насколько он был великолепен. На самом деле, отметил Хико, он ведь впервые осознает это сейчас вместе с ним. Наверняка, во время свершения всех этих подвигов во имя будущего страны, он либо упивался ненавистью к себе, либо просто не отдавал себе отчета в том, что делает. Слушая историю про высадку и захват поочередно всех пяти кораблей сёгуна, Хико пытался придумать, что сказать, когда его ученик закончит свой рассказ. Нужно выбрать что-то среднее между «я бы так не смог», потому что, конечно, смог бы еще и не так и «ты молодец», как будто парень не армию спас, а просто выполнил неплохой удар на тренировке. Решив разыграть удивление, Хико продолжил слушать, нужно было только выбрать подходящий момент. Но разыгрывать ничего не пришлось, потому что когда Кеншин дошел до захвата последнего корабля, Хико был уверен, что в его глазах читалось неподдельное искреннее изумление. — Никогда не сомневался, что учителем мужчины, который будет способен на такое, буду я. Двойное попадание. Даже если бы Хико ничего не сказал за весь вечер, одного того, что он впервые назвал его мужчиной, Кеншину хватило бы, чтобы надуться от гордости. Но сейчас он натурально сиял, как только что начищенное лезвие. Хико не боялся его перехвалить. Он понимал, что был первым, кому Кеншин рассказывает всё, что случилось с ним на этой войне, а потом будут и другие — те, кто ненавидят его просто за тот факт, что он выбрал сторону Исин Сиши и те, кто пожелают отомстить ему за смерть каких-нибудь близких, как тот мальчик, брат Томоэ. В его жизни будут толпы тех, кто будут упрекать его за всё то, о чем он рассказывает и, что самое страшное, худшим из всех угнетателей будет он сам. Поэтому Хико изо всех сил старался положить как можно больше на вторую чашу весов, чтобы сохранить хотя бы подобие баланса. На его стороне играло то, что он был первым, чью реакцию мальчик видит. Глядя на то, каким счастливым в эту минуту выглядел Кеншин, несмотря на всё то, что рассказал и как сильно он на самом деле ненавидел эту часть своей жизни, Хико подумал две вещи. Во-первых, нужно высечь где-нибудь у себя на лбу, что у него есть власть над этим ребенком, а он несомненно был еще ребенком. И во-вторых, что он никому не позволит уничтожать собственного ученика, даже если этим собралась заняться сама жизнь. В конце концов, не для того он вложил в эти руки меч, чтобы получить на выходе сломанное нечто.