Aranea Lilia. You set my soul alight

      По ощущениям вампира, его тело подвергается пыткам, из-за которых разум не в силах вернуться в более или менее приемлемое состояние.       Перед глазами красные пятна мельтешат, различить что-либо практически не представляется возможным, но Сан слышит отдалённо знакомые голоса…       После мелькают лица, а его явно переносят из машины в машину…       Восстановление происходит болезненно и мучительно, но очень быстро, а в себя приходит бодрым и полным сил.       — Спокойнее, — осторожное прикосновение к плечу приятно, а тёплая улыбка заставляет улыбнуться в ответ. — Ты в безопасности.       — А где именно? — спрашивает хрипловато, морщась от сухости и тут же оглядываясь — просторная комната на больничную палату не походит, но ему в руку воткнута игла капельницы, а на столе находится несколько пробирок с кровью.       Явно тёплой и живительной.       — Выпей, она для тебя, — хмыкает парень с платиновыми волосами, зачёсанными назад, и белоснежной кожей, которая будто бы сияет в искусственном свете ламп. Тот одет довольно просто — лёгкая футболка и светлые просторные штаны, что Сану по душе, поскольку это придаёт неловкой ситуации некий уют. Подходя вплотную, вампир, а никем иным он и быть не может, устраивается на краю его кровати. — Меня зовут Ёсан. Я временно прикреплён к тебе, как сиделка.       — Что с Ким Тэхёном?       — Его увезли… Охотники. Кажется. Но это те, которые нам друзья. А ещё с ними был Чон Хосок, поэтому волноваться, полагаю, не о чем.       Сан может только одобрительно присвистнуть и начать пить, вспоминая легенды о вампире, который в своё время…       — Ты ведь — Сан, да? — немного неловко спрашивает блондин, склоняя голову набок.       — Ой! Да, прости! Где мои манеры. Я — Чхве Сан, — быстро кивает и тут же наблюдает озадаченный взгляд.       — Но твои родители…       — Они — китайцы, да. Но, поскольку родился в Сеуле, они дали мне корейскую фамилию. Кстати! А они тоже здесь?! — даже забывает про третью пробирку, что уже взял в руку.       — Да, они ждут тебя… И, кажется, очень недовольны тем, что главы нашего клана настояли на том, что тебя нельзя перевозить, пока не придёшь в себя.       — О. Отец должно быть в бешенстве! — смеётся, вызывая нервный смешок у Ёсана.       — Вообще-то… Есть такое.       — Веди меня к ним, мой спаситель! Нельзя подвергать ваше чудесное семейство напасти в виде моего сумасбродного родителя.       — Ты точно в порядке? — недоверчиво хмурится, но капельницу всё-таки убирает, помогая встать и наблюдая, как чуть вытягивается лицо «пациента»:       — О, клёвая футболка, — беззастенчиво отвлекается на красный принт «Dead by April», затем оглядываясь на небольшое зеркало и поправляя чуть свалявшиеся волосы, светлые от рождения. Через несколько секунд быстро кивает своему отражению и отправляется следом за Ёсаном, который ведёт его по длинному коридору, несколько раз сворачивая. — В порядке, конечно. Что мне будет?       — Поверю тебе. Но после всех выяснений вернёшься в постель, — вздыхает немного нервно, указывая на тёмную дверь, что едва приоткрыта. — Они там.       — Спасибо, — ярко улыбается и осторожно проскальзывает внутрь, мгновенно оценивая обстановку в небольшой светлой зале — родители расположились в соседствующих креслах, напротив них сидят на просторном диване двое, что участвовали в спасении самого Сана — тот помнит смутно их лица, когда они с Тэхёном приближались к ограде. Рядом с ними, на подлокотнике, сидит, если не их сын, то наверняка ближайший родственник, уж больно похож. Только волосы слишком кричаще красные у него.       Помимо этих пятерых есть ещё трое совсем не опознаваемых. Конечно, все вампиры, но кто откуда… Только один сильно цепляет — в отличие от остальных, провожает взглядом. И этот взгляд кажется безумно завораживающим и глубоким, в особенности из-за того, что почти чёрные в неясном свете глаза оттенены очень тёмными волосами.       Сан быстро смахивает наваждение от чужого внимания и, не желая мешать разговору, тихо встаёт чуть с краю, спиной подпирая стену.       Вид принимает такой, будто речь идёт и не о нём вовсе — тщательно изучает потолок и даже немного улыбается, лишь бы над ним не начали трястись с волнениями.       — Вмешательство Охотников не могло остаться совсем бесследным, — спокойно констатирует глава клана, участвовавшего в спасении Чхве. Если Сан верно помнит, его зовут Шин Хосок.       — Но ему будет лучше дома, разве нет? — нервно спрашивает Тао, продолжающий сидеть в кресле, хотя явно желает подскочить с места и кинуться к сыну. Он пытается перестать бросать каждую секунду нервные взгляды на того и сейчас даже будто бы ещё моложе выглядит в своём волнении, хотя и так замер в возрасте двадцати с небольшим, как и все они.       — Мы — единственная семья, у которой есть врачи из нескольких областей, Тао, — обращается пара главы клана, наклоняясь немного вперёд. Сан слушает голос и предполагает, исходя из детских воспоминаний, что это — Хёнвон, который ему приходится таким же названным дядей, как и Ким Тэхён. — Вонхо прав, вам лучше оставить мальчика с нами.       — Послушайте, — поднимается сидящий рядом с ним парень, который неуловимо становится ещё больше похож на своих отцов, хотя Сан смотрит наискосок и не способен оценивать всё полноценно. Чхве с любопытством наблюдает за ними — знакомыми незнакомцами, с которыми виделся в последний раз довольно давно. И его не может не восхищать, что Кристоферу — старшему из детей семейства Шин, он его всё-таки вспомнил, — будто море по колено, ведь тот так запросто садится рядом с его отцом на корточки и берёт руки одного из сильнейших вампиров в свои, говоря сперва доверительным шёпотом, а после и вовсе молча — используя свою способность (судя по двигающимся губам и отсутствию звуков) направлять звуки только одному человеку, чтобы больше никто не слышал. — У нас есть психолог и физиотерапевт. Пусть видимых повреждений у вашего сына и нет, но внутренние…       — Кристофер! Невежливо так делать! — возмущается Хёнвон и уже собирается встать, но в ответ — поднятая рука Тао, который задаёт вопрос мужу:       — Что ты думаешь?       — Думаю, что Сан сам способен принять решение, — впервые подаёт голос тот и пожимает плечами, чуть приподнимая бровь и глядя на сына.       — Я…       Самый молодой из присутствующих оглядывается, словно ищет поддержку. И почему-то больше всего его гипнотизирует взгляд парня, которого даже не знает. Тот не выглядит благожелательным, но определённо одно — больше всех сочувствует поставленному перед выбором. И это именно он следит за ним с самого прихода, почти не отводя глаз.       — Если это возможно, я бы остался, — смотрит на отца-альфу, который быстро кивает и встаёт, тут же подавая своей паре руку. Они оба обнимают Сана, после чего первым отходит Ифань, позволяя Тао шепнуть на ухо сына:       — Возвращайся, как будешь готов.       Затем тот уходит вслед за мужем через считанные минуты, понимая, что смогут с Саном провести время немного позже.       — Добро пожаловать в клан Бродячих, — белозубо улыбается Кристофер и подаёт руку новичку, который улыбается не менее дружелюбно и открыто, сжимая широкую ладонь.

***

      Первый разговор с психологом клана — Сонхва, выходит не слишком удачным. Сан без умолку говорит о том, как интересно ему было у Охотников, а на все вопросы преподносит только новые доказательства сказанному ранее — он больше веселился, чем чувствовал себя пленником.       — Тебе так и не провели экскурсию, — говорит недовольно парень с тёмными волосами, который ждёт его прямо там — за дверью приёмной. — Угадай — кого назначили гидом?       — Очевидно… Тебя? Уён, да?       — А ты быстро ориентируешься. Да, я — Чон Уён, — хмыкает, маня за собой рукой. — У меня под утро настроение не очень, поэтому не обращай внимания. Дело не в тебе.       По непонятной причине Сан вспоминает взгляд этих потрясающих глаз и выражение лица в том зале, пару дней назад, а потом понимает — привезли его сюда тоже под утро.       — Почему так?       — Работы много в последнее время было… Из-за твоего батеньки, между прочим. И дела мы проворачиваем ночью, так что… — тихо хмыкает.       — Что он сделал? — приходит в ужас, поскольку знает — отец отличается ну очень крутым и вспыльчивым нравом, который способен погасить лишь Тао… Тоже находившийся в заточении. — Надеюсь, не нарушал законов?       — Обратился к этим… В общем, нам не нравится тот клан, у которого он запросил помощь. Они используют паршивые методы. Ещё и умудрились наследить, даже Охотники Каннама обо всём узнали.       — Каннамские Охотники, — задумчиво повторяет, воспоминая услышанное. — Это кто-то вроде элиты?.. В том месте, где меня держали, о них тоже говорили.       — Ты не из Сеула, что ли? — в ответ получает неопределённый жест рукой, а потому отвечает. — Да, они сильные. Условно можно назвать элитой, но, учитывая последние события, это даже смешно, ведь они теперь повязаны с главными вампирами Аранэи, как я понял.       — Что такое Аранэя?       Уён смеётся, прикрывая рот и стараясь сдержаться, но его действительно забавит неосведомлённость новичка.       — Родители родом из Китая, прожил в Сеуле детство из-за их бизнеса, а потом мы были в Америке, поэтому я действительно профан в местных делах, — весело объясняет Сан, ничуть не обижаясь на реакцию и немного залипая на красивые зубы Уёна, когда тот убирает руку и демонстрирует широкую улыбку. — Если бы восточные вампиры приехали к нам, на запад, было бы тоже самое… Но всё же, это красивое название, что оно значит?       — Оно… переводится как «ликорис» с латыни, — произносит и тут же кивает на боковой проход, куда сворачивают вместе. — У Сеульских вампиров это герб. Мы любим сажать эти цветы вокруг домов и…       — Подожди, — от шока даже останавливается, хватая за рукав и заглядывая прямо в глаза. — Ты о Паучьей Лилии? Цветок, что способен нас убить?       — Ну вроде того. Знаешь, как говорят… Держи врага близко. У нас тут все даже экстракт принимают, чтобы реакция на малое количество была не такой губительной. От большого-то мало что спасёт…       Сана едва заметно передёргивает, но он ничего не говорит, а Уён тактично меняет тему:       — Знаешь… Может, ну её? Эту экскурсию? Давай, я тебя отведу туда, где никого нет.       — Звучит… интересно, — смеётся и кивает, следуя новым курсом по указанию своего гида и тут же уточняя. — А сколько тебе лет?       — Вроде уже около пятидесяти… — тихо прыскает, неловко жмурясь и почёсывая в затылке. — Если честно, постоянно забываю свой возраст. Людям привык говорить, что мне двадцать три. А вообще… Рубеж* не за горами, он же как раз…       — Ого… А мне всего сорок… два… — чуть заторможено произносит, понимая — не знает сколько провёл времени в кубе, а значит — и сколько прошло с момента заточения. Он до сих пор не удосужился узнать сегодняшнюю дату.       После информации оба как-то задумываются о своём, даже не следя за дорогой. Один прошёл бы её и с закрытыми глазами, второй просто следует за ним.       Впрочем.       Они так же синхронно откидывают все свои невесёлые мысли, поскольку место, куда приводит Сана Уён, поражает воображение.       Настолько поражает, что у младшего приоткрывается рот от восторга и так и не закрывается, ведь он говорит:       — Это просто невероятно! О, а что ты делаешь?       В ответ раздаётся только хмыканье, пока достаёт из небольшого металлического ящика покрывало и стелет то по гудроновой поверхности, утягивая за собой на тёплое и мягкое.       — Я люблю тут сидеть ночью, — говорит, обнимая колени и складывая на них голову, пока взглядом обводит большую территорию особняка и аккуратные башенки по его краям. — Отсюда даже звёзды бывает видно, хотя свет Сеула всё равно дотягивается и часть из них скрывает.       — Да… Мы же совсем недалеко от него, как я понял. Ближайший пригород?       — Вроде того, — кивает Чон и щурится от лучей восходящего солнца, что позволяет Сану немного его разглядеть, без вероятности быть быстро пойманным на своём назойливом внимании. — А где ты жил перед… этим приездом в Корею?       — В Нью-Йорке. Там таааак круто, ты себе не представляешь! А какие высокие крыши! Я обязан тебя туда свозить! — довольно улыбается, но тут же теряется и прикрывает рот рукой. — Прости, я не знаю, почему так сказал.       — За что ты извиняешься, не понимаю, — улыбается одним уголком губ. — Я рад, что вызываю желание разделить со мной эмоции.       — Кажется… действительно вызываешь, — смущённо констатирует Сан, отводя глаза и откидываясь корпусом чуть назад, уперевшись руками позади в самый край покрывала. — В том городе не только крыши. Там… часть моей души. Потому что он невероятный.       — Какое место твоё любимое? — ненавязчиво уточняет, понимая, что нужно немного отойти от неловкой темы неожиданных желаний.       — Думаю… Это сложно сказать, ведь, как ни банально, я люблю всё там. Начиная с незначительных и банальных вещей в виде хот-догов от Уилла где-то на Стейтон-Айленде и заканчивая доками Бронкса.       — Понимаю, — улыбается Уён, тихо зевая, — я так же люблю всё в Сеуле. Это мой город от одной окраины до другой. Вдоль и поперёк, — позволяет себе сесть немного ближе и положить голову на плечо младшего. — Извини, я умаялся за эту ночь. Но уходить пока не хочу… Посидим так?       — Не понимаю, за что ты извиняешься, — передразнивает Сан и сам за талию притягивает Уёна, чтобы тот был как можно ближе и устроился удобнее.       И первый сам не знает — засыпает так стремительно из-за усталости или чужого тепла.       А второй не уверен — ему настолько комфортно из-за открывающегося вида и атмосферы, или из-за неожиданного ощущения — доверяет этим сильным рукам, что крепко обнимают его за талию.