***
Питер переворачивается на бок, чувствуя, как кто-то наблюдает за ним. В этом не было бы ничего странного, если бы его начали будить, но нет. Проходит пара минут, а никто даже не зовёт его. Нахмурившись, мальчик натягивает одеяло выше, и осторожно приоткрывает глаза, испуганно сжимаясь. Где он? Разве есть в Квинсе такое место, от которых веет… словно волшебством и величием? Только помимо этого присутствует ощущение уюта, а в нос ударяет знакомый запах. Куда принёс его Локи? — Ты ведь уже проснулся, ребёнок? — раздаётся тихо, но в тишине слишком громко, из-за чего Паркер вздрагивает и натягивает одеяло ещё выше. В полумраке комнаты он даже не заметил, что здесь есть кто-то ещё. — Г-где я? — спрашивает срывающимся голосом Питер, сжимаясь на кровати. — Где фей? — Ты в Асгарде, небесном царстве, — спокойно произносит Тор, стараясь говорить тише, чтобы не пугать мальчика ещё сильнее. — Где кто? — В… Асгарде? — удивлённо бормочет Паркер, подскакивая на постели, и пытается разглядеть своего собеседника, но видит лишь силуэт. — А кто вы? — Я Тор, сын Одина. — Быть не может. Вы ведь брат Локи. Подождите-ка, разве в Асгард можно людям? — Питер нервно сжимает край одеяла и представляет, что могут сделать с Лафейсоном за такое своевольное решение. А всё из-за него. Не надо было сегодня сбегать. О чём только думал? — Нет, кроха, нельзя, но наш отец благодушно сделал для тебя исключение, поэтому не смей надумывать лишнего. Вижу ведь, что уже начал, — хмыкает Локи и добавляет немного освещения, видя, как щурится от этого Паркер. — Фей! — радостно улыбается Питер и вскакивает на ноги, но не удерживается и падает обратно под весёлый смех того. — Хватит смеяться. Лучше бы помог. — Не-а. Сам поднимайся, — качает головой Лафейсон, поворачиваясь к брату. — Спасибо, что дождался. Хотя я думал, что всё пройдёт намного хуже. Питер поднимается на ноги и спрыгивает на пол, подбегая после к Локи и обнимая его. Страх после пробуждения и стресс всего дня постепенно уходят, заменяясь таким нужным и в какой-то степени даже привычным теплом, но что-то всё равно скребётся на задворках радости. Что-то, что заставляет испуганно посмотреть вверх, встречаясь со спокойным взглядом зелёных глаз. — Что пройдёт? Куда ты уходил? — тихо спрашивает мальчик, потираясь подбородком о его живот. — Скажем так. Со мной проводили беседу о моём поведении. Точнее, человек в Асгарде на моей памяти впервые, и привёл его тоже я. Так что мы всё решили, — успокаивающе улыбается ему Лафейсон, погладив по голове, и задумчиво смотрит на Тора. — Оставишь нас, брат? — Мы ведь потом поговорим? Обо всём этом? — интересуется Одинсон, пока идёт к двери и оборачивается около неё. — Думаю, да, — хмыкает Локи и присаживается на корточки, когда тот уходит из комнаты. — Ну, чего ты? Испугался, кроха? — Я проснулся, а тебя нет. Сначала даже подумал, что никого нет, а потом твой брат заговорил. И я уже просто переживал, что тебя нет, — бормочет Паркер, опустив голову. — У тебя из-за меня теперь будут проблемы? — Нет, Пит. У меня никаких проблем не будет. Только если кто-то пообещает не влипать здесь в неприятности и не выходить за пределы дворца без меня, — буднично сообщает Лафейсон, наслаждаясь реакцией на свои слова. — Ты… это… я… — Питер не может связать даже пару слов, чтобы спросить или сказать, поэтому просто обнимает его за шею, утыкаясь в неё носом. — Я смогу остаться с тобой? Навсегда? — Да, кроха. Пока я тебе не надоем, ты сможешь остаться со мной. Хотя даже так не сможешь уйти, — тихо смеётся он и встаёт на ноги, поднимая его и направляясь к кровати. — Только вот надо придумать, куда твою тушку уложить спать, чтобы в случае чего ты не потерялся. — Эй! Ты не надоешь мне никогда. Ты ведь мой соум… соулмейт. Правда, я пока не до конца понимаю, кто это, но чувствую, что кто-то очень близкий. Ты очень близкий, — почти шепчет Паркер, утыкаясь носом в его плечо, когда они садятся на кровать. — И… могу я сегодня поспать здесь? Всё равно бы прибежал. — Не-а, нельзя, — хмыкает Локи, дожидаясь возмущённой реакции, и снова встаёт на ноги, поглядывая на него. — Напомни мне, когда я в последний раз пытался тебе отказать, что случилось? — Подумаешь. Тогда была зима. Разве тебе не понравилось ощущение снега под свитером? Особенно, когда он тает, — тихо хихикает Питер, перекатываясь на другую половину кровати, прячась от прожигающего взгляда. — Ну, не злись. Ты ведь тоже меня снежками закидал. И совсем неважно, что намного меньше, чем я тебя. — Ребёнок. Что с тебя ещё взять? — фырчит он и достаёт из шкафа две рубашки и штаны. Маленьких, к сожалению, нет, поэтому придётся обходиться так. — Ты знал, что ты злюка? Самый злой Бог из всех, кого я знаю, — возмущённо приговаривает мальчик, показывая ему язык. — И многих Богов ты знаешь? — Только тебя. Локи закатывает глаза, но не может сдержать улыбки. С этим ребёнком вообще невозможно не улыбаться. Пробовал быть серьёзным, пару раз даже холодным, однако, всё заканчивалось непониманием и грустью в этих больших и наглых глазах, которые сейчас наблюдают за ним. Подумав, Лафейсон делает быстрое движение рукой, из-за чего маленькая иллюзия, ставшая птичкой, очень похожей на колибри, летит в сторону Питера. Тот в последний момент успевает подскочить, и колибри растворяется, столкнувшись с левой стороной его груди. — Ты меня убить решил, да? Я раскрыл твой замысел. Всё понятно с тобой, фей, — наигранно шмыгает носом Паркер, забирая у него шёлковую рубашку чёрного цвета и присвистывая. Кажется, сегодня ему придётся спать в платье. По-другому это и не назовёшь. — Может, и правда? Ночью по-тихому того, и всё. Дело с концом, — задумчиво тянет Локи, быстро переодеваясь в спальную одежду, и, не сдержавшись, начинает смеяться, когда видит свою рубашку на нём. — Я думал, ты у нас принц, а нет. Принцесса. — Ваше Высочество, вы ходите по тонкому льду, — с угрозой произносит он и забирается снова на постель, ложась на одну половину. — Мы на кровати. Как здесь ходить по тонкому льду, ребёнок? — выгибает бровь Лафейсон и садится на другую половину, откидываясь спиной на подушки. — Это нормально, что я снова хочу спать? Я ведь проснулся совсем недавно, — бормочет Питер, подкатываясь к его боку и обнимая за живот. — Завтра покажу тебе тонкий лёд. — Обязательно, кроха, а теперь спи. Нам следует отоспаться перед завтрашним днём, не думаешь? — Думаю, да. — Тогда спи, Пит. Паркер прижимается к нему ближе, закидывая ногу на его бедро, и медленно начинает засыпать, понимая, что теперь всё может измениться. По крайней мере, он на это надеется. И, когда сон почти полностью накрывает его с головой, до него доносится еле слышное, но такое тёплое: — Ты тоже для меня очень близкий, кроха. Наверное, ему не следовало этого слышать, однако этого уже не изменить.***
— Локи! Питер очень надеялся, что будильник в этот день не прозвенит. Даже порадовался, что сегодня выходной, но просыпаться от громкого, пусть и мягкого, голоса тоже не хотелось. Правда, только после этого он вспоминает, что находится не дома, а совсем в другом мире. Зато рядом с тем, кто точно не даст в обиду. — Мам, зачем так кричать с утра? — раздаётся хриплый ото сна голос, из-за чего Паркер даже начинает хихикать. Не одному ему страдать ведь. — Эй, маленькое недоразумение. Не смейся. — Я не смеюсь. Тебе приснилось, — фырчит мальчик, утыкаясь носом в подушку, чтобы беззвучно просмеяться. — Ага. Приснилось мне. Скинуть бы тебя с постели, да я не хочу показаться плохим сыном, — ворчит Локи и садится на кровати, пытаясь прогнать остатки сна. — Стоп, — Питер поднимает голову, когда до него окончательно доходит смысл слов, и подскакивает на кровати, оборачиваясь. — Мама. Ты сказал «мама». Получается, вы царица? Боже. — Вообще, Боже — это я, кроха, но ты прав. Это моя мама, Фригга, — кивает Лафейсон, улыбаясь, и вытягивает его из-под одеяла, куда тот смущённо начинает прятаться. — Мам, это и есть то маленькое недоразумение, которое является моим соулмейтом. — Здравствуйте, Ваше Величество, — бормочет Паркер, сжимая рукав Локи, и даже немного расслабляется, когда его перестают заинтересованно рассматривать, мягко улыбаясь. — Зови меня по имени, дитя. Думаю, формальности здесь не нужны, — произносит Фригга и поворачивается к Лафейсону, который медленно выбирается из постели, вытягивая и мальчика с собой. — Ты случайно не знаешь, почему Тор с самого утра ходит злым? — Я совершенно точно не знаю, почему мой братец с самого утра ходит злым, мама. Может, снова кто-то отказался выйти с ним на тренировочный бой? — невинно спрашивает он, прищуренно посмотрев на Питера, который маскирует смех за кашлем. — Кроха? — Прости, фей, но ты совершенно точно не умеешь врать, — не выдерживает Паркер и начинает смеяться, замечая, как Фригга закатывает глаза, но улыбается шире. — Ребёнок прав, милый. Кажется, кто-то очень влияет на твои способности лгать. Поэтому иди и успокой брата, — хмыкает она, укоряюще посмотрев на сына, а после смотрит на мальчика, чуть хмурясь. — Рада была познакомиться с тобой, Питер. Теперь мне пора. — Я тоже был рад с вами познакомиться, — бормочет Паркер, переминаясь с ноги на ногу, и выдыхает, когда они остаются одни. — Маленький предатель ты, кроха. — Весь в тебя, фей, — фырчит он, но задумчиво смотрит на дверь. — Кажется, я не понравился твоей маме. Она хмурилась, когда смотрела на меня. — Не говори глупости, ребёнок. Им просто нужно привыкнуть, что среди нас теперь есть человек. Да и ты не можешь не понравиться. Даже из меня делаешь что-то непонятное, — качает головой Лафейсон, присаживаясь около него на корточки. — Тебя ведь не это сейчас больше волнует, я прав? Что-то другое. Скажешь? — То, как твоя мама смотрела на тебя. Этот взгляд… — начинает Питер, пытаясь придумать, как правильно сформулировать свою мысль, которая крутится уже не один день в голове. Скорее даже не мысль, а воспоминание. Такое далёкое, но не забытое, как многие другие. — Я помню точно такой же. Точнее, безумно похожий. Так моя мама смотрела на меня. Это было очень давно, только у меня не получалось забыть. — Твоя мать? Человек, из-за которого ты оказался в той семье? — хмуро спрашивает Локи, позволяя ему теребить свой рукав. Он уже не раз и не два замечал, что тот, когда нервничает, начинает что-то теребить. Странная, но довольно-таки забавная привычка. — Нет. Я… я боялся тебе сказать, не знаю даже почему, что Паркеры не мои родители. Они усыновили меня, а потом умерли. Люди с чего-то решили, что я их родной ребёнок, поэтому передали меня другим родственникам, а там началось вот это, — сглатывает мальчик, переступая с ноги на ногу, и также присаживается на корточки, сжимая свои коленки. — Я помню из детства тихий голос, поющий колыбельные, тёплый взгляд тёмно-зелёных или даже чёрных глаз, и длинные волосы. И почему-то точно уверен, что это была моя мама, но потом пустота и этот ад. Я ведь и нашу встречу помню только размытыми моментами. Понимаю, что ужасно, однако, не могу ничего вспомнить больше. — Кроха, ты ведь понимаешь, что это ничего не меняет? Не надо бояться мне что-то говорить, потому что я в любом случае рядом. И не только потому, что ты мой соулмейт. Потому что ты — это ты. Маленькое недоразумение, которое очень наглеет рядом со мной, — улыбается ему Лафейсон, садясь на пол, и притягивает его к себе, обнимая и целуя в макушку. — Если что, я помогу тебе вспомнить. Только не переживай из-за этого. Ты ведь знаешь, что я не умею успокаивать плачущих детей. И поддерживать тоже. — И обманывать теперь тоже, — слабо смеётся Питер, обнимая его за пояс и утыкаясь лбом в плечо. — Говорю же — наглец.