My salvation is in you.

Питер замечает, как удивлённо смотрит на него Фригга, как она тяжело вздыхает и что-то решает для себя. Это пугает немного, заставляет нервничать и думать, что зря. И открылся зря, и вообще затеял этот разговор. Почему нельзя было сразу к Локи сходить? Переговорить с ним и решить, что делать. Так ведь было бы проще. Он его точно не предаст и поможет, но уже ничего нельзя поделать. — Не переживай, Питер. Тебе ничего не угрожает. По крайней мере, сейчас, — мягко произносит Фригга и кивает ему на кресла, где они сидели минут десять назад. — Но угрожало, не так ли? — невесело спрашивает Питер, присаживаясь рядом с ней на кресло. В голове всплывают слова матери о том, что он бы просто не пережил встречу с Одином. — Мама рассказывала. — К сожалению, Хель полностью права, — кивает она, на мгновение прикрыв глаза, и продолжает: — Когда-то давно, ещё до появления твоей матери на свете, Один дважды ходил к Норнам. Ты ведь уже знаешь, кто они такие? — Провидицы, Богини Судьбы, — сразу отвечает Паркер, вспоминая, что рассказывал ему Локи, и что сам читал в библиотеке о них. — Впервые ему предсказали Рагнарёк, гибель Богов. Довольно подробно, из-за чего получилось всё-таки немного поменять ход событий. Во второй раз… ему предсказали его будущее. Смерть от руки сына его первенца, — Фригга замечает, как он вздрагивает, и грустно улыбается. — Из-за этого с детства Хеле прививали любовь к боям, жажду битв. Её растили, как наследницу, но ни в коем случае ни как принцессу. Твоя мать становилась воином, желая угодить отцу, чтобы заработать похвалу. Один был рад этому, ведь угроза его жизни миновала. Только, объединив девять миров, он остановился, а Хель желала идти дальше. Из-за этого была сослана в Хельхейм и Нифльхейм — подвластные ей царства. Один был уверен, что после всего она уже даже думать о любви и соулмейтах не будет, но ошибся. К тому времени Хела уже нашла своего Бога, который по злой шутке Судьбы был ваном, с кем в последней войне был заключён мирный договор. Спустя несколько десятков лет, кто-то сообщил ему об этом, и тогда… — Он убил моего отца, а мать заточил так, чтобы она не могла выбраться, — заканчивает Питер за ней, только сейчас понимая, что по щекам текут обжигающие слёзы. — Из-за какого-то предсказания меня лишили семьи, да? — Страх, милый, иногда творит ужасные вещи. Очень ужасные, если это страх смерти, — тихо говорит Фригга, когда Паркер вскакивает на ноги и порываясь куда-то бежать. Хотя почему куда-то? — Я не оправдываю его поступков, но не смей мстить, Питер. — Вы серьёзно? Абсолютно, да? — спрашивает он, оборачиваясь к ней, и сжимает руки, которые начинают пылать. И, судя по задумчивому взгляду на них, не только образно. Приподняв их, Паркер криво усмехается, замечая еле заметное зелёное пламя на ладонях, которое чудом не задевает одежду. Почему-то возникает понимание, что это способность ему досталась совсем не от матери, что бьёт по сердцу бичом. — Один убил моего отца на глазах мамы, которая не успела его спасти. Знаете, почему? Потому что она спасала меня! Из-за того, что мне угрожала опасность, мама оставила меня в Мидгарде, где никто не станет искать. Не успела всего на чуть-чуть и потеряла всё. Представляете? Лишиться своего ребёнка, обрекая на жизнь в жестоком мире людей, потом лишиться своего любимого соулмейта, части самой себя. После этого её заточили в туманный и холодный Хельхейм. Одну. На долгие столетия. И вы говорите мне, чтобы я даже не смел мстить?! Фригга поднимается на ноги, подходит к нему и осторожно берёт за руки, не боясь огня. Питер сам дёргается, не желая невольно причинить боль, но удивлённо выдыхает, когда пламя с ладоней исчезает, словно его и не было. Посмотрев ей в глаза, он натыкается на сочувствующий взгляд, в котором плещется вина, застарелая боль и нежность. Не только он когда-то потерял мать и отца. Она потеряла тогда дочь, первого ребёнка. И это добивает его, из-за чего Паркер подаётся вперёд, обнимая её за пояс и шмыгая носом. — Если ты пойдёшь сейчас мстить, то пострадаешь не только ты. Что будет с Локи тогда? Или с Хелой? Они не для этого тебя защищали и защищают, — серьёзно произносит Фригга, поглаживая его по спине. — Я не для этого тебе всё рассказала, Питер. Ты должен понимать, что даже в Асгарде для тебя будет опасность, если кто-то узнает, кто твои родители. Пока Хела заточена, тебе следует скрывать эту правду. Даже от Локи. — Он не причинит мне боли. Никогда! Не после того, как от него скрывали правду всю жизнь, — качает головой Паркер. — Ты прав. Но иногда информацию можно получить против воли. Понимаешь? — Да. Понимаю. Жалею, что слишком многое понимаю, — усмехается Питер, отстраняясь немного, а после отходит и тихо спрашивает, догадываясь, кажется, каким будет ответ: — Локи тоже был частью устранения одного из предсказаний, не так ли? Явно не второго, значит, он был связан как-то с Рагнарёком. Зная его натуру и то, кем является, можно предположить, что из-за него бы могла случиться эта гибель Богов. Возможно, я даже рад, что так получилось с ним, ведь иначе мы могли бы не встретиться никогда. Фригга лишь кивает, дёргая уголками губ. Всё именно так предсказывали когда-то Норны. Только всё уже давно изменилось, и Рагнарёк не наступит. Зато второе предсказание… Оно может произойти, если не изменить сейчас всё. За Питером пойдёт Локи и, почему-то она уверена, что Тор с Леди Сиф. Этого допускать точно нельзя. Не тогда, когда во всех мирах начинает назревать что-то ужасающее. — Мне нужно освоить мои появляющиеся способности, пока я кому-то не навредил, — тихо произносит Паркер, пытаясь отвлечься на что-то. Питер поднимает на неё взгляд, но резко переводит его на дверь, которая раскрывается, и в гостиную заходят не совсем довольный Локи и Тор. Без Сиф. Где они её потеряли? А нет, она заходит через полминуты, поджимая губы. Снова что-то не поделили, кажется. И это помогает отвлечься, за что он их мысленно благодарит. — Пит, тебя долго ждать? Ты единственный, с кем можно нормально поговорить, — произносит Сиф, складывая руки на груди. — Кто бы говорил, колючка. У тебя вообще свой соулмейт есть, а моего не трогай, — цокает языком Лафейсон, чуть щурясь, когда Паркер украдкой проводит ладонями по лицу. — А вы что тут делали, позвольте-ка узнать? Питер коротко смеётся с того, как закатывает глаза Тор, как наигранно кривится Локи, как недовольно фырчит Сиф, и понимает, что не может подставлять их. Не может причинить им боль, потому что однажды они заменили ему семью. Такую странную и разную, но самую лучшую. Ещё лучше будет, когда рядом окажется мама. Когда-нибудь это случится, он уверен. По-другому никак! — Мы обсуждали занятия, а вы как всегда, — качает головой Фригга, улыбаясь. — Я скучаю по тем временам, когда они не знали, что соулмейты друг друга, потому что это невыносимо, мама! — стонет Лафейсон, пока подходит к Питеру, и целует его в макушку, осмотрев перед этим. Вроде целый и даже не потрёпанный. Тогда что случилось? — Братец, ты рискуешь. Очень, — с лёгкой угрозой произносит Одинсон, поджимая губы. — Это надолго, — закатывает глаза Сиф и садится в ближайшее кресло, подпирая щёку кулаком. — Тётя Сиф, ты ведь знаешь, что после этой фразы они всегда дуются, как маленькие, — хмыкает Питер, обнимая Локи за пояс и потираясь щекой о грудь, невольно ища поддержки. И получает её, когда Лафейсон зарывается пальцами ему в волосы и возмущённо говорит: — Ты ходишь по тонкому льду, кроха. Как только мама выйдет, я тебе устрою, — а после спрашивает уже у Фригги: — Что за занятия, кстати? — Питер решил поучиться некоторым заклинаниям и иллюзиям, поэтому у нас будут занятия по вечерам. Так что несильно устраивай ему, Локи, а то будешь вместо него теорию снова изучать, которую так не любил, — с тихим смехом произносит она и направляется к двери, качая головой. — Эй! — звучит несчастное от Лафейсона, но дверь в гостиную уже закрывается, и они остаются в комнате вчетвером. Паркер фырчит, когда ему в макушку недовольно бормочут о предательствах, однако… сам может думать лишь о недавнем разговоре. Нужно переключиться на что-то другое. Например, на тихий спор Сиф с Тором, которые больше не ругаются, а довольно спокойно спорят, как и было всегда. Или на мягкие поглаживания по спине от Локи, но не получается. Набатом в голове бьёт, что из-за него убили отца. Из-за него у мамы не было нормального детства и жизни настоящей принцессы, а не воина. Из-за него могут пострадать близкие и родные Боги. Из-за него, из-за него, из-за него… Всё из-за него! — Кроха, что случилось? — спрашивает Лафейсон, встряхивая его за плечи, когда не может дозваться уже третий раз. — А? Всё хорошо, — мотнув головой, бормочет Паркер и видит, что остальные тоже смотрят на них. — Я просто не выспался. Наверное, тот укус все мои силы выпил. Поэтому не получилось поспать нормально. Он видит, что Локи не верит, но пересилив себя, кивает. Безумно не хочется врать, особенно Лафейсону, который доверяет ему. Это больно почти физически, только правда в данном случае будет больнее. Когда-нибудь у него получится открыться полностью, но не сейчас. — Я пойду, хорошо? Хочу отдохнуть, — шепчет уже искренне Питер, слабо улыбаясь Локи. — Хорошо, — кивает Лафейсон и перед тем, как отпустить, наклоняется к его уху, еле слышно произнося: — Не знаю, что ты скрываешь и почему, но дождусь, когда ты откроешься. Надеюсь, ты сам понимаешь, как это задевает, кроха. Теперь иди отдыхать. Паркер машет рукой Тору с Сиф, которые непонимающе наблюдают за ними и машут ему в ответ, и направляется к двери, стараясь не оборачиваться. Он знает, что увидит там Локи, который смотрит на него серьёзным и чуть обиженным взглядом. Ему никогда не удавалось выдержать такой взгляд, поэтому сейчас Питер выходит за дверь и направляется в сторону спален. Только на лестнице сворачивает не туда. Сейчас хочется прокричаться вдоволь, а с этим может помочь только одно место — тренировочный зал. Тор рассказывал, что он оснащён магией, да и Паркер сам уже несколько раз в этом убеждался. Любые повреждения восстанавливались, звуки не вылетали за пределы стен. Чем не лучшее место для него сейчас? Но что-то идёт не так уже с самого начала. Стоит только представить на месте одного манекена Одина, как внутри вспыхивает гнев и злость. Ещё никогда эти эмоции не были так сильны, наверное поэтому в одной ладони вспыхивает пламя, а в другой появляется меч. Тот самый, чёрный, которым вчера получилось неосознанно убить читаури. Так ведь называются те монстры, что напали на некогда родной Нью-Йорк? Питер смотрит на меч, на огонь и понимает, что непривычно обладать такой силой. Непривычно, но приятно. Словно подарок от родителей. Возможно, самый дорогой подарок, о котором можно было мечтать. Правда, больше не будет никаких подарков от родителей, потому что мама в заточении, а отец… Он ведь даже не знает, как выглядел Ньёрд. Есть ли что-то в нём от него? Может, нос одной формы? Или волосы такие же кучерявые? Или рост? Проблема лишь в том, что ему не позволено узнать это! А всё из-за проклятого пророчества, которое хочется сейчас исполнить, чтобы Один узнал и почувствовал его боль. Питер чувствует, как мысли достигают своего апогея, как и боль от них. На мгновение перед глазами появляется яркая вспышка, ослепляя, а в груди словно что-то взрывается, разливаясь по телу огнём и вызывая крик. Всё длится не дольше пары минут, но по ощущениям будто вечность проходит. Потом так пусто и холодно становится внутри, от чего на губах появляется отстранённая улыбка, а взгляд направлен в стену, кажется. Пусто. Холодно. Нет боли. Нет мыслей. Нет угрызений совести из-за недоговорок Локи. Нет сожалений. Нет его самого. Нет ничего и никого. А после возвращается зрение, заставляя Паркера удивлённо усмехнуться. Он точно помнит, как вокруг стояло несколько манекенов. Сейчас их нет. Просто нет. Не повалены на пол, не сломаны. Их просто нет. Хотя вон там, на полу, лежит зола или пепел. И ещё одна такая же кучка в другом месте. И ещё одна. Это странно, потому что стены абсолютно чистые, как и потолок. Тогда как это получилось? Опустив взгляд на руки, Питер замечает, что огня больше нет. Меч по-прежнему зажат в ладони, но больше ничего. Это наводит на определённые мысли, к которым не хочется прислушиваться сейчас. После странного происшествия не хочется уже ничего, кроме как упасть в кровать и уснуть. И лучше бы Локи был рядом, но это вряд ли случится сегодня. Шмыгнув носом, Паркер отбрасывает меч в угол зала, зная, что он также исчезнет, как и пепел манекенов. Это тоже огромный плюс этого места. Минусов здесь нет. Дорога до спальни занимает не больше семи минут, поэтому вскоре Питер падает на кровать и, обняв подушку, пытается провалиться в сон. Получается далеко не сразу, но получается. И снова туман с прохладой. Атмосфера одиночества и печали. Снова он и мама. — Проклятое пророчество! Мы должны отомстить! Мам, как тебя можно вызволить из Хельхейма?