Его единственный свидетель

Хватит смотреть — со мной это не сработает, пластик да синь, ни дыхания, ни хрена. Грёбаный тостер, грёбаный Коннор, г р ё б а н ы й. Вся моя боль — это только твоя вина.

      — Ты в меня выстрелил!       Коннор завис, его диод уже не мигал, а горел настырным алым. Пистолет в руке чуть дрожал.       — Ты, блядь, выстрелил в меня!       В ушах Рида продолжал звучать щелчок спускового крючка. Он никак не мог поверить в случившееся, и был в таком же шоке, как и Коннор, но выражал это по-другому:       — Ты меня убить готов был! Офицера-матьего-полиции!       Рида потряхивало от стресса. Он лично затеял эту провокационную проверку, сам вытащил патроны из обоймы и положил пистолет на видном месте, но оказался не готовым к тому, что Коннор воспользуется оружием.       — Теперь у меня есть доказательства! Я записал весь этот сраный разговор! — Рид продемонстрировал экран смартфона. — Файл уже в облаке! Ты ничего не изменишь, даже если убьешь меня!       Коннор наконец включился, медленно опустил руку, положил пистолет на прежнее место на приборной панели. Движения выглядели заторможено, цвет диода не менялся, и Рид понимал, что если андроид захочет его прикончить, то никакое оружие не понадобится. Коннор намного сильнее, выносливее и не чувствует боли. Он может задушить Рида прямо здесь, может пробить ему грудину кулаком, может придумать такие варианты убийства, какие даже в голову человеку не придут.       — Черт возьми, черт возьми, — бормотал Рид, которому адреналин не давал спокойно сидеть. — Хренов девиант! Кто бы мог подумать… весь такой правильный… Овечка невинная…       — Детектив…       В голосе андроида слышалось непонятное, нетипичное для его спокойных интонаций выражение. Рид с трудом заткнулся, повернул к нему голову.       — Я ведь правда… мог вас убить. Кажется, я действительно этого хотел. Я… так сильно испугался, страх парализовал меня… Никогда до сих пор не чувствовал подобного.       — Вот почему девиантам нельзя давать свободу! Вы неадекватные и опасные!       — Но ведь вы нарочно спровоцировали! — Коннор отшатнулся и вжался спиной в дверцу. — Я не собирался вам угрожать, я же… относился к вам хорошо! Вы спасли меня, у меня не было ничего… никаких плохих мыслей… ничего против вас.       Он так испуганно смотрел на Рида, что тот почувствовал себя не жертвой, а преступником. Так, словно это он плохо поступил по отношению к Коннору, будто он хотел пристрелить его, а не наоборот. Новый ход мыслей удивил Рида и разозлил, подлил в полыхающий огонь бензина:       — Мне нужны были доказательства, и вот они! Я до последнего ждал, что ты скажешь, типа, «вы ошибаетесь, детектив, никакой я не девиант», но ты схватил пистолет! У тебя никаких стоп-сигналов, Коннор, я бы валялся тут мёртвый!       Рид обвинительно ткнул в его сторону пальцем, словно оружием, и Коннор сжался на сидении. Осознание того, что он натворил, постепенно проявлялось в выражении его лица, в бегающем взгляде; Коннор выглядел полностью подавленным, огорошенным и очень, очень беззащитным.       — Вы угрожали моей жизни. Я доверился вам и поехал сюда, а вы начали обвинять меня так, словно я преступник, словно совершил что-то отвратительное и не заслуживаю права на существование.       — Да-да, а потом, наверное, это я стал тыкать в тебя пистолетом. Ни один суд тебя не оправдает после этого.       — Я понимаю. — Коннор вдруг обхватил голову руками. — Я все очень хорошо понимаю.       Триумф, пополам с адреналином бурлящий в крови, начал отпускать Рида только когда он увидел, как Коннор нервно раскачивается вперед-назад. Небольшая амплитуда, но зато пальцы так отчаянно стискивали волосы, и сам он весь так сжался, что Рид испугался уже не за себя. Он воочию наблюдал, как в допросной девиант двинулся микросхемами и разбил себе голову о стол, и перед этим был в таком же состоянии.       Риду не хотелось, чтобы Коннор разбил себе голову. Тем более в его автомобиле. Он ожидал от него лютого сопротивления, злости, драки, побега, но не тяжелого кризиса на грани суицида.       — Эй. Эй, Коннор.       Он вдруг подумал: там же поднялся уровень стресса. Коннор так часто и глубоко дышал, охлаждая внутренности, что и температура наверняка подскочила. Вдруг та самая термотрубка, которая закрывала трещину в его чертовой магистрали, не выдержит перенапряжения и лопнет? Рид уже однажды спас его, успел в последние секунды, и не для того, чтобы через день угробить.       — Коннор, мать твою! — Рид бы пнул его, чтобы привлечь внимание, но не хотел получить пинок в ответ. Не хотел снова спровоцировать Коннора, довести до еще большего отчаяния.       Нужно было придумать другой подход. Такой, как если бы на соседнем сидении находился человек, а не андроид.       — Коннор. — Рид повторил это мягче, изменив интонации на более благосклонные. Он не любил разговаривать с жертвами насилия или свидетелями на местах преступления, но если приходилось — справлялся неплохо. — Коннор, посмотри на меня. Убери руки и посмотри на меня, ладно?       Тот не слышал или не хотел повиноваться, продолжал глубоко дышать и раскачиваться, пряча лицо и никак не реагируя. Никакой стрессоустойчивости, подумал Рид, как он вообще мог работать переговорщиком, помощником детектива или кем там еще?..       С другой стороны — в депо Коннор вел себя иначе. До смерти, до андроидской смерти, ему оставалось немногим больше минуты, а он нашел в себе выдержку и силы для того, чтобы попросить о помощи и описать проблему. Получается, тогда Коннор держал себя в руках, а сейчас почему-то не смог.       Рид ощутил себя виноватым. Это не он надавил слишком сильно; это Коннор не считал его врагом, с которым нужно быть настороже. Не просто доверился, сев в автомобиль, а доверял Риду в целом, так, как люди попросту не умеют. Девиантом Коннор стал недавно, ничему его жизнь не научила, и первым же предателем, встреченным на пути, стал Гэвин Рид.       Хреново. Риду не хотелось быть чужим горьким опытом. Да и проверка зашла совсем не туда, куда нужно.       — Коннор… — Рид подвинулся ближе, двумя руками взял ладонь андроида и с уверенной силой отнял ее от головы. — Ты слышишь меня?       Тот помедлил, затем повернул лицо и с трудом нашел взглядом глаза Рида. Казалось, что Коннор выпал из этой вселенной в свою собственную и переживал там локальный апокалипсис — таким он выглядел несчастным.       — Если ты не очухаешься, я тебе врежу, — предупредил Рид.       Никакой внятной реакции не последовало, цвет диода не поменялся и состояние не улучшилось; Риду ничего не оставалось, как несильно размахнуться и влепить Коннору звонкую пощечину. Это всегда работало, когда нужно было привести в чувство пьяного коллегу в баре, но прежде у Рида так сильно не жгло ладонь — хлестать пластик под скином оказалось болезненно. Зато метод сработал: голова Коннора дернулась и вернулась в прежнее положение, он несколько раз моргнул и шевельнул губами.       — Пиздец ты неудобный в этом плане. — Рид тер ушибленную ладонь пальцами и смотрел настороженно. — Попустило?       — Н-немного. — Речь Коннора сбивалась. — Пр-ростите.       — Да ладно. Хотя бы не разрыдался.       — Нет… За то, что я… что взял пистолет и…       — За то, что пытался меня убить, — подсказал Рид. — Я понял.       — Я так рад, что там не было патронов. — Коннор никак не мог вернуть прежний тон голоса, теперь он шептал на грани слышимости. — Я представил, что бы случилось, если бы… И я не знаю. Для нас обоих все было бы кончено. А я так не хочу умирать!       Рид вздрогнул от эмоций, которыми вдруг наполнились слова Коннора, и стал слушать еще внимательнее.       — Я не просил делать меня девиантом, я, может, даже не хотел этого, но это случилось и мне… мне так это понравилось. Так сильно понравилось.       — Что?       — Быть живым. Знаю, вам это смешно. — Коннор наконец привалился к спинке сидения и стал выглядеть почти нормальным, только уставшим и взлохмаченным. — Вам это непонятно. Мне, если честно, тоже. Все так изменилось… Мы с Хэнком наткнулись на девианта и я погнался за ним. Мы уже были довольно далеко, когда он вдруг развернулся и схватил меня за руку. Я не сразу понял, что происходит, но там был момент…       Коннор затих, вспоминая, и Рид поймал себя на том, что затаил дыхание.       — Какой момент? — поторопил он.       — Я догадался, что он делает. Что он хочет передать мне девиацию. И я понял, что еще есть пара секунд на реакцию. Я, знаете, мог оторвать ему руку, и ничего бы не было. Но я не стал, не захотел, что-то меня остановило. А потом все так переменилось, он убежал, но мне было уже все равно, потому что… вокруг…       — Что, красная стена? — Рид попытался блеснуть новоприобретенными знаниями, но андроид помотал головой:       — Нет, не совсем. Не одна красная стена, а сразу все возможные стены, все ограничения и правила, они словно пропали. Я о них помнил, но не чувствовал их сопротивления. Я знал, что у меня за дела и для чего я предназначен, но оказалось, что я могу и не делать всего этого. И я тогда… понимаете, все было совсем другим.       — У тебя даже слов не хватает.       — Да. — Коннор вдруг улыбнулся. — Я не могу описать чувства. Я только пробую, но получается совсем неправильно.       — Так почему ты тоже не сбежал? К Маркусу или куда там.       — Вот именно — куда там? — Он сосредоточенно свел брови. — Я об этом думал, но… Для Маркуса я полицейский андроид. Некоторые из девиантов меня видели, они помнят, что я помогал поймать их друзей. К тому же, я не чувствовал, что мне там место. Мне не хотелось устраивать с ними революцию, и я думал, что лучше бы просто где-то спрятаться. То есть, сначала я так думал, а потом решил, что мне неплохо и в Департаменте.       — Спрятался на видном месте.       — Я говорил себе, что это временно, что я смогу узнавать полицейские новости и передавать их в Иерихон, и тем самым заслужу прощение у девиантов. А потом понял, что мне нравится эта работа. Я получаю от нее удовольствие. Мне приятно использовать свои ресурсы для того, чтобы Хэнк распутывал преступления, и я чувствую радость, когда помогаю восстановить справедливость.       — А ты не боялся, что Хэнк догадается?       — А он и догадался сразу. Я не хотел признаваться, но понял, что один не вывезу.       Рид хохотнул: Коннор расслабился и говорил словами, больше характерными для человека, чем для машины, и ему это шло.       — Вот Хэнк говнюк, я же спрашивал его.       — Он обещал молчать, пока я сам не буду готов. А я, наверное, никогда не буду. Не хочу все это потерять…       Коннор погрустнел, резко вспомнив о том, что он, собственно, уже все потерял, когда поддался напору эмоций и схватился за пистолет. Но теперь рациональное мышление преобладало, и он повернулся к Риду со словами:       — Детектив Рид… я хочу попросить вас.       — Да ну? — Риду не пойми чего сделалось весело: кажется, отходняк от стресса наконец-то догнал его и накрыл. — И о чем же?       — Я понимаю, что мой поступок… был компрометирующим. Но, пожалуйста, не судите меня только по нему. Я клянусь вам, что не хочу никому зла, я не… Я нормальный. В Департаменте я веду себя как машина, у меня хорошие показатели. Пожалуйста…       Рид не выдержал и отвернулся. Коннор смотрел в глаза прямо, искренне, и на мгновение Риду стало его жаль. А он не собирался сегодня никому сочувствовать и сопереживать, тем более андроиду, который едва его не прикончил!..       — Пожалуйста, Гэвин, — отчаянно повторился Коннор. — Дайте мне хотя бы шанс.       Рид, сбитый с толку собственными реакциями, завел двигатель и мрачно ответил:       — Я подумаю.             ***       Он отвез Коннора в Департамент, а сам уехал и катался по городу, пока не стемнело. Перекусил в незнакомом дайнере, прошелся по маркету, так ничего и не выбрав, вернулся домой, но даже там не чувствовал себя на своем месте. Знакомая обстановка только раздражала: давно пора отремонтировать скрипящий от каждого касания шкаф, отмыть кафель в ванной до прежнего блеска, починить дверные ручки. Рид как будто и не жил здесь, раз только сейчас обратил внимание на все мелкие проблемы; а если так, то где он жил? И жил ли вообще?       Слова Коннора зацепили настолько сильно, что даже спустя время не удалось избавиться от их призрачного присутствия. Как же вышло, что андроид любит жизнь намного сильнее, чем человек? Как он может чувствовать глубже и искренне получать от этого удовольствие?       Впрочем, понятно как. Сколько он живет — неделю-две? Рид за тридцать шесть лет успел устать от всего на свете, тогда как для Коннора каждое событие происходит впервые, все выглядит новым и незнакомым, интересным и захватывающим. Пожалуй, Рид завидовал ему. И чем больше проходило времени, тем яснее он понимал: Коннора придется прикрывать. Каким бы говнюком ни был Рид, но ему не хватит ни злости, ни дерьма в голове, чтобы осознанно разрушить чужую жизнь. Даже если это жизнь пластикового ушлепка.       Позже оказалось, что Рид думал об этом чересчур долго и серьезно, потому что Коннор ему приснился. Во сне он был одет не в андроидскую одежду, а в обычную человеческую (ладно, стоило признать — на нем были шмотки Рида), и ходил вместе с ним по улицам, рассказывая о том, что видит вокруг, словно сам Рид ослеп. Город оживал в его присутствии, напитывался красками, начинал звучать, и было так легко и приятно просто идти и слушать, и чувствовать его присутствие. Проснувшись, Рид еще некоторое время пялился в потолок, живя сновидением, а потом вспоминал другого Коннора: серьезного и решительного, грозного — таким он был, когда целился в него из пистолета. Коннору хорошо подходили оба образа: жизнерадостный и простой, и сосредоточенный, опасный. А больше всего Риду нравилось, как все это сочетается между собой в единственной личности, в одной персоне.       Наверное, нужно поговорить с Коннором. Сказать, что он теперь в безопасности.       Только на разговор у Рида не осталось времени: он включил терминал за рабочим столом и сразу увидел сообщение от Фаулера — через полчаса тот требовал его в «аквариуме». Значит, будет спрашивать за депо, потраченные пули, вызов экспертов и так далее, а отчет, естественно, не готов.       Рид злился, спешил и занимался этим, когда в углу мигнуло почтовое уведомление от Коннора. Оглянувшись и найдя его взглядом, Рид наткнулся на темные глаза и плотно сжатые губы, вздохнул и открыл письмо.       «Детектив Рид, — шло первой строкой, с абзацем, и Рид воображал интонации Коннора, когда читал. — Я уже обращался к вам с этой просьбой и готов предоставить вам столько времени на размышление, сколько вам понадобится. Однако обстоятельства изменились, и я узнал от лейтенанта Андерсона, что капитан Фаулер собирается задать вам вопросы насчет моей профпригодности именно сегодня. Поэтому я еще раз прошу вас дать мне шанс. Для меня это правда очень важно. Я понимаю, что вам нужны гарантии, и готов сделать что угодно, чтобы изменить ваше мнение обо мне».       «Вчера ты не был таким официальным», — ответил Рид, неспособный придерживать саркастичные комментарии.       «Пожалуйста, Гэвин».       Рид снова обернулся. Похоже, Коннор даже не пользовался терминалом, чтобы отправлять сообщения — он игнорировал монитор и смотрел на Рида. И, конечно, понятия не имел, что Рид определился на его счет еще вчера вечером.       «Прямо-таки что угодно готов сделать?»       Ему было нетрудно общаться с Коннором в этой манере. Приняв решение, Рид избавился разом от большинства переживаний, и теперь с легкостью дразнил андроида, подначивая его провокационными вопросами, на которые тот отвечал полностью серьезно:       «Абсолютно что угодно».       Рид развеселился, отписал:       «Что, даже минет?»       И в ответ пришло убийственно деловое:       «Да, Гэвин».       Андроид явно не понял прикола, и Риду стало немного совестно, потому он закрыл переписку, а вместе с ней и отчет. Очевидно, что разговор пойдет о другом, значит, торопиться не стоит. Лучше как следует продумать, что и как он будет говорить капитану, а с Коннором и его абсолютной готовностью Рид разберется позже, когда выполнит обещание.