//
в конце декабря, прямо перед рождеством, у тэна случился срыв. со знал, что они у тайца бывали в прошлом, но младший уверял, что он в порядке и уже здоров. когда на звонки и сообщения джонни никто не отвечал целые сутки, со стала окатывать паника. у него не было номера кого-то из близких тэна, он не знал его местонахождения, даже лица его не знал! джонни безумно ненавидел себя за беспомощность те пару часов, что он провёл в полном смятении, на грани неконтролируемой истерики. младший позвонил сам около двух часов ночи. джонни не спал, даже не собирался (вряд ли бы вообще смог). — привет. прости, что не отвечал, — раздался надломленный и словно рассыпающийся голос. в горле со образовался ком. — малыш? джонни не было стыдно за это обращение. если бы у них были силы, то один бы сильно удивился и раздался смехом, а другой покрылся краской и скинул звонок, позже в смс умоляя забыть о произошедшем. но тэн стал хныкать, а старший - впиваться ногтями в свои ладони. — они не хотели меня даже слушать… — шёпотом в тишину. — они ненавидят… таких, как я. обещали сломать мне рёбра, если я снова… — тише, тише, дыши глубже. сделай глубоких вдох. вот так, молодец… мистические силы позволяли старшему не реагировать на рыдания тэна такими же горькими слезами, но сердце джонни разрывалось, а под лопатки словно вбили тысячу гвоздей, превращая каждый вдох и выдох в средневековую пытку. — ты нормальный. ты правильный. ты чудесный, тэн, клянусь на всех четырёх мизинцах. я люблю тебя. любого. я люблю тебя всего, какой ты есть. джонни было страшно представить то, в каком состоянии находился тэн. со лишь надеялся, что сейчас младший в безопасности и в тепле. больше всего на свете он хотел прижать его к себе, гладить и шептать что-то жутко приятное, успокаивающее. старший покрывался мурашками снова и снова, когда на том конце линии разбитый и подавленный мальчик судорожно вздыхал, пытаясь остановить слёзы, но заканчивал сдавленным криком. джонни поклялся себе сделать всё, чтобы в жизни младшего не было зябкого мороза, внутренней пустоты и абсолютной безнадёжности. джонни поклялся сделать тэна счастливым. но слова, что он произносил для тэна, словно обращались к нему самому. в чём смысл всех тех терзаний? в чём суть мыслей, что покрывали чувства зябкой дрожью, если счастье, не умещающееся в ладонях, искрилось даже в темноте. тэн на том конце провода под тихое пение старшего заснул, корчась от боли, наверняка, с не высохшими слезами на лице, а со крепко хватался за одеяло, плакал впервые за много лет навзрыд, молился, чтобы в соседней комнате его не было слышно, и обещал себе утром стать сильнее. ради тэна джонни был готов стать сильнее. так что, со, всё ещё ни разу не влюблялся в парня?//
— если прямо сейчас выглянешь в окно, то станешь чуточку счастливее. — мне для этого достаточно слышать твой голос. джонни тянулся в постели, зевая и придерживая телефон плечом. тэн по-детски звонко хихикал, от чего на лице старшего так же расцветала улыбка. кажется, радость тайца была заразна. со было страшно представить, что бы с ним было, увидь он представленную картину сонного и потрёпанного, но смеющегося и счастливого тэна вживую. американец встал с кровати, не отключая звонок, и подошёл к окну, одним движением распахнув шторы. снаружи крупными хлопьями в медленном танце кружил снег, грациозно ложась на землю, покрывая крыши зданий и машин, веселя прохожих и буквально украшая морозный воздух. на той стороне улицы уже бегали дети, собирая небольшой слой снега с земли и автомобилей и напоминая своим смехом личную радость джонни, что ждала его реакции на том конце провода. — вау… — протянул в трубку со. — скажи же! — тяжело дышал таец, шурша чем-то в динамик. — ты не дома? — вышел прогуляться. такая чудесная погода, я не выдержал. — это твой третий год со снегом? — не учитывая поездки заграницу зимой — да. джонни вспомнил о родине, которая пряталась в ещё большее снежное одеяло каждый год, и подумал, что хотел бы свозить тэна, всё детство прожившего в тропической стране, показать её. — у меня сегодня танцы. — знаю. — так что дома буду поздно. — говоришь так, будто мы живём вместе, и я должен это знать. — было бы чудесно. — живи мы вместе? — тэн не ответил, хмыкнув. — ладно, пойду собираться. — удачи сегодня. — и тебе, читтапон личайя… — ой, да заткнись. джонни посмотрел на потухший дисплей и увидел в его отражении свою глупую улыбку. со было стыдно, что он такой счастливый постоянно, что улыбается и смеётся, стоит тэну заговорить с ним, что не рассказывает своим друзьям о тайном собеседнике, храня тайца в секрете, словно самое драгоценное сокровище, и что хочет увидеть тэна так сильно. джонни в жизни не хотел ничего так сильно. он опоздал немного на пары, а после них слишком сильно погрузился в думы, от чего молчание с его стороны сделалось подозрительным. юта оглядел его с ног до головы и ушел, попрощавшись лишь с тэёном, а марк всё же бросил тихое «пока», на что со, конечно же, не отреагировал. джонни пришел в себя лишь пятью минутами позже, подняв вдруг голову и уставившись на ли, идущего с ним нога в ногу. — а где все? — если ты о юте с марком, то они ушли недавно, а вот доёна не было с нами вообще. — я знаю. про доёна, — виновато добавил со, снова уставившись себе под ноги. каждое их слово превращалось в пар и быстро растворялось в зимнем воздухе. тэён усердно кутался в шарф, снова не надев головной убор, когда как джонни даже не думал застёгиваться. — зайдём выпить кофе? — предложил со. — я не против. и когда они устроились на мягких диванчиках друг напротив друга, грея ладошки о горячий напиток, а фоновая музыка создавала ту самую нужную новогоднюю атмосферу, джонни решился спросить. — тэён, ты… — ли перевёл на него свой внимательный, но ни капли не смущающий взгляд. — ты когда-нибудь сталкивался с насилием из-за того, кем являешься? — били ли меня за то, что я гей? — он отложил чашку и откинулся на спинку, предвкушая откровенный разговор. — конечно. джонни было больно это слышать. — прости, если это слишком личное… — всё нормально, — поспешил улыбнуться ли. — в средних классах меня дразнили, называли «девчонкой». странно, что слово «девочка», использованное в адрес мальчика, считается оскорблением. однако чем мы становились старше, тем изощрённее становились методы выражения их… — злости? — нет, это не была злость. необразованность? или бедность души? конечно воспоминания не из приятных. — и ты ни разу не дал им сдачи? тэён улыбнулся, словно отец сыну, задавшему глупый вопрос от неопытности. — я похож на человека, способного дать сдачи? и, надеюсь, ты не думаешь, что они ходили поодиночке? плюс ко всему у меня не было друзей, способных за меня постоять. выгоднее было промолчать и перетерпеть. — паршиво. — мягко сказано. но я справился. джонни вспомнил тот отвратительный день, когда не находил себе места, и ту густую, подобно болоту, затягивающую во мрак ночь, вынудившую его впервые за долгое время пролить бесчисленное количество слёз и наблюдать кровотечение своего сердца. «какого же было ему?» — когда меня впервые ударили, мне было обидно. когда на правой ладони не осталось места без ожогов, было страшно. они не заслуживают прощения, и я их не простил, но сейчас я в порядке. — тэён сделал глоток кофе. — благодаря доёну мне перестали сниться кошмары. по спине джонни пробежались мурашки. — джон. — ли нагнулся и накрыл своей рукой лежащую на столе руку друга. — я всегда отвечаю тебе на все вопросы, не задавая встречных, но сейчас я чувствую, что должен это сделать. что тебя беспокоит, джон? со было одиноко и холодно, он боялся. со не знал, с чего начать и как найти на это силы, не знал, есть ли они у него. со вспоминал его голос, его смех и мечты, его длинные пальцы и постоянно растрёпанные волосы. у со была одна большая причина, стать сильнее. — мне кажется, я влюбился. в парня.