Глава 9 ~Пастор~
Ночь выдалась очень тяжкой. Проспав добрую половину дня, Пастор не мог победить себя и свой организм — сон не шёл. Даже не намеревался приходить, хотя именно в нем парень так нуждался. Рядом мелодично сопела Снегурка, огонёк в керосиновой лампе игристо прыгал и слабо освещал комнату. Вой ветра и дождя за окном начал спадать, но заканчиваться, похоже, не собирался. В голову лезли разные мысли, коих за последнее время скопилось достаточное количество. Больше всего, конечно, беспокоил сон. «А ведь и вправду… Но как это возможно… Неспроста это, ой, неспроста…», — промелькнуло в голове. Он вспомнил тот момент, когда из-за этой девушки, в прошлом, не удалась одна из шалостей. Парень глубоко вздохнул, пытаясь упорядочить мысли. В памяти всплыли слова Луны, которые она выпалила перед смертью: «Два пути, ведущих в ад. Ледяная пропасть заберёт троих, а поля и леса примут остальных…» Было ясно одно — это послание дошло до адресата. Пытаться его расшифровать нужно самому, и что делать — решать тоже только самому. «Ледяная пропасть до центра Земли… Не уж то озеро наше? Да, сходится. Всё это, что она описала, вокруг нас: озеро, лес и поля. И как озеро может забрать троих — понятно, но что значит, что поля примут остальных?» — размышлял парень. Так, в раздумьях, он, наконец, уснул, даже не заметив этого.***
Проснулся Пастор от нежного поцелуя Снегурочки. Открывать глаза совсем не хотелось, ведь новый день ознаменовывал будущие трудности, которых привалило за прошлые сутки выше крыши. В прямом смысле. — Пойдем на улицу, там такая прекрасная погода, — шепнула на ухо Снегурка. В ответ Пастор издал лишь тихий стон. — Ну пойдём, выспишься ещё! — продолжала шептать девушка, а потом ещё раз невесомо чмокнула в щеку. И, как только он поборол в себе сон и открыл глаза, в них тут же ударил яркий солнечный свет, который застенчиво заглядывал в комнату через окно. Парень заснул полусидя, и спина затекла так, что для того, чтобы встать, нужно было постараться. Тем не менее, ему это удалось. Большинство обитателей комнаты ещё мирно спали, когда девушка вела его за руку к входу, петляя между одеялами и ногами, однако некоторые из спальных мест уже пустовали. Например, Пастор не увидел среди девчонок на одной из общих кроватей рыжеволосую сестру. Это слегка насторожило. На улице было так свежо, будто бы после зимы пришла долгожданная весна. Было такое ощущение, что вся природа перезагрузилась, восстановив свои ресурсы и силы после бурной ночи. На ярко-лазурном небе было лишь пару облачков, еще порозовевших от только что прошедшего восхода. Мимолётная обнаружилась на лавке у корпуса. Когда парень ее увидел, выдохнул — будто камень с плеч свалился. Странное дело — он и сам не понял, как сильно разнервничался за пару секунд. Снегурка приобняла Пастора и положила голову ему на грудь. — И вправду красиво… — с облегчением проговорил он и обнял её за талию. Он и сам не заметил, как они сблизились за эту ночь. Конечно, до этого чувствовалась взаимная симпатия, но не более. Общался он с ней не больше, чем с другими девушками. Но в данный момент Пастор довольно сильно желал прогресса в межличностных отношениях. Она действительно была шикарна. — Обожаю рассветы, это нечто. Как жаль, что ты его проспал, — она натянуто улыбнулась, заглядывая в лицо. — А я обожаю спать, — Пастор зевнул. — Хорошо, что это наш не последний рассвет, правда? — он опустил взгляд в глаза девушки. Внезапно в спину парня кто-то врезался, так, что тот чуть не потерял равновесие. — Ой! Прошу прощения, я, надеюсь, не помешал? — Батон протиснулся сбоку, хитро улыбнувшись, — И вообще, ещё даже шести утра нет, вы чего так рано? — не дожидаясь ответа, он развернулся на пятках и, зевая, ушел за угол корпуса. — Вот видишь, что люди говорят? — парень убрал руки с талии девушки и слегка улыбнулся. — Рассветы рассветами, а сон по расписанию. — А я не одна такая, — Снегурка кивнула в сторону Мимолётной, которая продолжала сидеть на лавке, наверняка специально делая вид, что не замечает их. В ответ Пастор только пожал плечами и, побеждая желание зевнуть, слегка потянул девушку внутрь корпуса. — Давай еще поспим, до подъема больше двух часов, — он сделал жалобное лицо. Снегурка лишь закатила глаза, но сопротивляться не стала.***
Конечно, парень забыл, что наступило воскресенье, и подъема никакого ждать не стоило, поэтому проспал почти до обеда. Проснуться заставила подушка, которую в него кинул Тим, убирающий с Охрой лобное место. Они просто поднимали подушки с одеялами и скидывали на одну из уцелевших общих кроватей, откуда их разбирали девушки и относили в свое крыло. Вторая общая уже была разделена: все кровати и тумбочки были на местах. — Ну ты и соня, Пастор, — проговорил слегка запыхавшийся Тим, — вставай, а то наши девочки тебя к себе вместе с подушками унесут, и будешь у них жить. Пришлось вставать. Ночью казалось, что запросто можно не спать целые сутки после того, как хорошо выспался прошлым днём, но нет, как всегда, жизнь обманула. Когда Пастор вышел на улицу, то даже не поверил, что была буря: солнце, находящиеся в зените, жарило, как печка, в топку которой закинули слишком много дров, а асфальт уже высох и начинал нагреваться, а на небе не было ни облачка. В общем, погода была такая же, как и все время до этого. Это вселяло некую надежду на то, что всё плохое прошло вместе со штормом. Из общей картины выбивался только дуб, который провалил крышу соседнего домика и повис на проводах. Странно, что они до сих пор не оборвались. Дерево, кстати, начали пытаться убрать. Бледный командовал процессом: некоторые из ребят ножовками отпиливали торчащие ветви, другие закидывали веревки. Видимо, план был в том, чтоб стащить дерево. — Вы хоть электричество по Лагерю отключили? А то как шандарахнет кого-нибудь… — сказал Пастор, подходя к Бледному. — Ну конечно, Пастор. Мы были в подстанции и электричество вырубилось, потому что пробки выбило. Видимо, молния попала. Так что нам надо только его стянуть с проводов аккуратно, включить рубильники, и все будет работать. — Мне кажется, не получится, это в первую очередь опасно, и, к тому же, дерево слишком большое, тут спецтехника нужна. — Вызывали спецтехнику, — с язвительной ноткой ответил Бледный, почесав затылок. — Застряла только в грязи, на полпути. Вот и пытаемся сами, пока ты спишь. — Кажется, у совхоза на складе была бензопила. Почему не ей? — А потому что он упёрся рогом и сказал, что молокососам такую ценную вещь не доверит. Это цитата. — Пойду, поговорю с ним. А ты, пожалуйста, смотри, чтоб никто не пострадал. Нам, конечно, надо бы высвободить линию электропередач, — он глянул на натянутые, как струны, провода, — но не жертвуя кем-либо. — Пастор, не думай что я просто так процессом руководить взялся. А ты вроде бензопилу обещал, так что, пожалуйста, побыстрее нам её организуй, — он сложил руки на груди и требовательно глянул на светловолосого. В этот момент одна из больших ветвей, что торчали за корпус, и которую пытались отпилить, с хрустом обвалилась и упала на кого-то. Послышались многочисленные ругательства. — А ты вроде только что пообещал, что никто не пострадает, — Пастор похлопал Бледного по плечу и пошел к складу. Благо, идти было совсем недалеко. Всем инструментом в Лагере заведовал очень старый дедок с огромными седыми усами. Звали его Молотком. Было ли это совпадением — неизвестно, но с каждым годом инструмента было всё меньше и меньше. Доходило до абсурда: однажды на складе не нашли ни одного гвоздя. Пастор постучал по деревянной двери кулаком изо всей силы и, не дожидаясь ответа, распахнул её. Молоток сидел в соломенном кресле и читал какую-то потрепанную книгу, не обращая на парня никакого внимания. У кресла стоял торшер, и, будь в Лагере электричество, он наверняка бы освещал комнату приятным оранжевым светом. Отнюдь, даже в неимении лучшего, старик справлялся в поддержании надлежащего уровня освещенности комнаты с помощью десятка свеч, расставленных то тут, то там. В каморке совхоза всегда была такая атмосфера: старческо-уютная. В корпусах этого добиться было невозможно. — Мне нужна бензопила, она же ещё жива? — светловолосый взял подсвечник, что стоял на комоде у входа и двинулся в сторону двери, которая вела в склад. — Зачем она вам, я же уже сказал твоим друзьям, чтоб работали своими ручонками, пока молодые, сила есть! — он захлопнул книгу и отложил ее на небольшой кофейный столик, что находился в стороне. — Ты видел размер этого дуба, старый? — Пастор обернулся, — Его ножовкой не распилить. Молоток снял монокль и сунул в нагрудный карман рубашки. Взгляд его был немощным, как и он сам, но холодным и наполненным презрения. Думается, будь парень помоложе, его бы это задело. — Ну так что, мне самому идти искать или ты мне добровольно её отдашь? — светловолосый оперся плечом о стену. — Бензопилу я тебе дам, но бензина у нас не имеется — кончился ещё в прошлом году! — говорил старик, смешно шевеля усами, а потом ехидно улыбнулся, — Но если ты отблагодаришь меня блоком сигарет, так и быть, я поделюсь личным запасом. Эта наглость заставила улыбнулся. Теряет сноровку дед, раньше ему предлагаешь что-то за услуги, а он делает вид, что нехотя соглашается. Хотя, возможно, когда Бледный приходил сюда, просто мало пообещал, поэтому в этот раз он сам решил установить цену. — Хорошо, я найду тебе курева. Вставай, да поскорее, моим друзьям нужна эта пила, — согласился, наконец, парень. Молоток со вздохом встал со своего кресла и двинулся к двери. Нарочито медленно он достал огромную связку ключей и долго искал нужный, перебирая их, чтоб Пастор понял, что без него бы он через эту дверь не прошел. На складе было темно, хоть глаз выколи, сыро, и пахло прелой древесиной. Помещение представляло собой коридор, по бокам которого находились неряшливо сбитые деревянные стеллажи, на которых и находился весь инструмент, что имелся в собственности Лагеря. Бензопила была в самом конце, у железной двери, за которой скрывался подвал. Инструмент был накрыт хлопковой тряпкой. — Ну, бери, чего стоишь? — Молоток сбросил тряпку. Без лишних слов Пастор взял пилу и двинулся обратно в каморку. Раньше бензопила казалась куда тяжелее. В прочем, последний раз парню удавалось подержать её в руках лет пять назад. Когда вышли в комнату, дедок, с недовольным видом, вытащил из старой тумбы пластиковую бутылку с бензином и сунул в руки Пастору. — Тут масло и бензин уже разведены. Заправить, думаю, сможешь, раз такой умный, — он нахмурил седые брови. — Конечно. Благодарю, — буркнул светловолосый вышел из каморки. — Про долг не забывай, — прикрикнул Молоток напоследок и захлопнул дверь.***
Стащить дерево с домика и проводов ожидаемо не получилось, поэтому ствол начали распиливать поперек. Благодаря бензопиле дело пошло куда быстрее. Так, понемногу, разрезая его на недлинные бревна, освобождали натянутые провода, которые удерживали ствол на весу. К счастью, вразрез с ожиданиями, работы было не так уж много. И выполнена она была за несколько часов без происшествий. Пустой желудок давал о себе знать, а до ужина оставалось ещё добрых пара часов, когда график запланированных работ был выполнен. На душе как-то даже потеплело, когда они с Бледным пришли в небольшое строение из листового металла — подстанцию. Музыкой для ушей были перещелкивания рубильников в рабочее положение. Откуда-то издалека послышались радостные возгласы. — Как всё-таки сильно люди могут привыкнуть к чему-то по-настоящему волшебному, да? Что начинает казаться, что это — совершенная обыденность, и, только когда мы лишаемся этого, начинаем осознавать всю важность и многогранность этого чуда. — Пастор вяло улыбнулся Бледному, закрывая двери подстанции на замок. — Ну ты выдумал, — ответил темноволосый, разглядывая кроны шумящих над головами парней дубов, — от чего такую важную коммуникацию поставили так глубоко в лесу? — Это, относительно лагеря, молодая часть леса, тут раньше и не было этих деревьев особо, линия электропередач уходила через поле в какую-то деревушку, которая должно быть где-то в той стороне, за тридевять земель, — Пастор махнул в сторону рукой, — но лет сорок-пятьдесят назад решили лес сделать куда больше прежнего и рассадили ещё множество деревьев, которые пустили поросль. — Он показал на двухметровые деревья, растущие прямо возле линии электроснабжения. — Иногда я диву даюсь тому, откуда ты все знаешь! — усмехнулся Бледный, — Ладно, пойдем уже в корпус, — он двинулся прочь. — Просто я и есть — Лагерь, — подытожил светловолосый, а потом улыбнулся. Он подёргал замок, проверяя, и, слегка ускорив шаг, догнал товарища. Солнце покатилось к горизонту, разливая красно-оранжевую палитру по небу. Казалось бы, работы было не много, но заняла она целый день. — Нет ничего прекраснее, чем наблюдать результаты своей успешной работы, да? — с упоением произнес темноволосый, когда парни возвращались. — Да, друг, это чистая правда, — Пастора передёрнуло из-за внезапно подувшего ледяного ветра. Они смотрели на уже светящиеся окна домиков, прогуливаясь по главной дорожке, хотя было еще довольно светло и никакой нужды ещё не было — вечер только грезился. Парни уселись на одну из лавок у футбольного поля и Пастор достал пачку сигарет. — Сигаретку? Здесь нас точно никто не увидит, — он подал открытую пачку Бледному. — Ну, раз угощаешь… — он слегка улыбнулся и вытянул сигарету. Первая сигарета за день пришлась на ранний вечер — показатель загруженного дня. Никотин, попавший в кровь, расслабил и отодвинул все прошедшие беды подальше. Приятное ощущение, чего и не говори. — Откуда бы мне блок сигарет достать, — задумчиво пробубнил светловолосый, — Молотку пообещал на свою голову. — Так вот как ты пилу достал, — усмехнулся Бледный, — а я все думал. — Ну, вообще-то, не саму бензопилу, а топливо для нее. Молоток из личных запасов по доброте душевной выменял. Темноволосый рассмеялся: — А мне он сказал, что пила сломана и предложил бензином дуб распилить. — Что же, я не удивлен, совершенно. Пастор, запрокинув голову, посмотрел в небо, которое все сильнее затягивалось тучами. И тут же ему на лоб упала небольшая холодная капля воды — природа будто щёлкнула его по носу, чтоб не засматривался. Парень лишь вздохнул. — Умеем же нормально общаться, — подытожил Пастор. — Умеем. Вдруг парней кто-то окликнул. Это был Маляр. — Ужин, ребята, пойдёмте, все уже в столовой! — шатен кричал издалека, приложив руки ко рту рупором. — Я думал, не дождусь, — Пастор с облегчением вздохнул, поднимаясь с лавки.***
Летнюю столовую, наполненную до отказа, было слышно издалека, она шумела воодушевлёнными голосами, слегка заглушая завывания вновь поднявшегося ветра. Вместе с ветром пришли и тучи. «Только бы не снова», — пронеслось в голове. Видно, зря. Стоило Пастору только подумать о дожде, как большая холодная капля прилетела ему на лицо. Пришлось ускорить шаг, потому что за первой каплей упала и вторая, а за той — третья. Благо, промокнуть парни не успели, они зашли под навес крыши столовой и с облегчением выдохнули. Пастору было пригрето место во главе стола, рядом со Снегуркой. Он словил себя на мысли, что не видел её с самого утра и уже успел соскучиться. Садясь на положенное ему место, слегка приобнял девушку и, наклонившись к её уху, пожелал приятного аппетита. Еда была прекрасна. Даже пресный тушёный картофель с небольшими сальными кусками мяса казался вкуснейшим блюдом. Стоило только поголодать сутки. Хотя, сказать честно, это очищение пошло на пользу — на пустой желудок думать было куда легче, а думать приходилось не мало. Доедая свою порцию, Пастор оглядел стол, за которым уместились все обители Первого отряда. Ночные гости, благо, расселись за свои столы и хоть сейчас он мог осмотреть каждого из подопечных. Все выглядели слегка помято, но, в целом, достойно. Кроме Мимолётной. Она, даже для своей белоснежной кожи, выглядела бледной. Девушка сидела в отдалении, на самом краю стола, и ковыряла вилкой в тарелке. К еде она даже не притронулась. На секунду рыжая подняла взгляд и посмотрела прямо в глаза Пастору, видно, не ожидая такого, она сразу же отвернулась. — Она с самого утра такая, — прошептала вдруг на ухо Снегурка и положила голову на его плечо. — Только сегодня, — тихо проговорил он в ответ. Взгляды Пастора и Мимолётной снова встретились, но на этот раз, она не стала отворачиваться, наоборот, продолжала смотреть в глаза парня, потом на Снегурку, потом снова на Пастора. В эти моменты в её уже красных глазах стали накапливаться слезы. Вдруг, она вскочила с места и быстрым шагом, почти бегом, вышла под разошедшийся дождь. Видно, ей было всё равно, довольно быстро она удалилась на приличное расстояние. И в этот момент в столовой включили свет, который сильно ударил по привыкшим к сумеркам глазам. Когда Пастор проморгался, Мимолётной уже и след простыл. — Я думаю, что тебе стоит с ней поговорить. Может, случилось что-то ещё плохое, — пробормотал Вол, сидевший рядом. Он также был весьма удивлен произошедшим. — Действительно, надо бы, — со вздохом ответил светловолосый, — но я и так знаю, что она тоскует по по Луне. — Так иди и узнай прямо сейчас! — Снегурка слегка толкнула Пастора в плечо, — И попытайся успокоить, она же твоя сестра, всё-таки. — Хорошо. Вол, проверь, пожалуйста, чтоб потом все всё за собой со стола убрали. — Все проверит он, проверит, а я ему помогу. Иди уже, Пастор, господи, сколько можно тянуть?! — Снегурка буквально выталкивала парня из-за стола. Парень встал и, накинув капюшон куртки, отправился за Мимолётной.***
Рыжую копну волос было очень легко увидеть издалека. Её обладательница сидела на лавке в отрядной беседке. Она поджала ноги к груди и, повесив голову, спрятала лицо за ладонями. Пастор остановился перед входом в беседку, не обращая внимания на проливной дождь, который активно старался промочить парня до нитки. — Мимолётная… — Ну что? — она подняла взгляд на парня. Глаза у нее были заплаканные, а лицо непривычно розовое и опухшее. — Я разделяю твою скорбь. Мне тоже не хватает Луны. Не плачь, пожалуйста, это происшествие останется в прошлом, в отличие от хороших воспоминаний, связанных с ней, — они всегда будут с тобой. Не давай плохим мыслям их затмить. — Пастор, хватит, я не могу больше тебя терпеть! — она вскочила на ноги, — Сколько можно?! И зайди уже в чёртову беседку! — Хорошо, — он спокойно зашёл под крышу, снял капюшон и стянул куртку, бросив ее на боковую лавку, — так что произошло, и как мне тебе помочь, сестричка? — Что произошло? — она попыталась засмеяться, — А ты, похоже, действительно не понимаешь, как и все тут! Я что, одна нормальная?! Моя лучшая подруга у-мер-ла, Пастор, её больше нет! Как вы все можете спокойно жить, даже улыбаться, после произошедшего? Это дико! И это моё поведение вызывает косые взгляды? Лагерь наполнен ужасными людьми, бесчувственными и двуличными. Я посмотрю, что они все запоют, когда их близкие покинут этот мир, почему нельзя проявить хоть каплю сострадания? Она не достойна смерти, Пастор, это вы все её достойны. — рыжая взяла паузу, чтоб отдышаться, слезы текли ручьем по её лицу и капали с остренького подбородка прямо на пол, — Что ты можешь сделать? Перестань вести себя, как скотина! Будь мудрее, тебя же у нас тут считают самым-самым, только почему-то ты не соответствуешь. Ты называешь меня сестрой, хотя я ей не являюсь, никогда не была и не буду. Но даже если, предположим, ты действительно так считаешь, то почему тебе на меня наплевать? Почему вместо того, чтоб меня поддержать, ты то ласкаешься с этой пустой белобрысой девкой, то спишь, то делаешь то, что и без тебя сделают?! Почему единственный человек, которому на меня было не наплевать, умер?! Я тебе не сестра! Хватит меня таковой считать и называть. Я думала, что привыкну к этому, но не получилось, это не мой мир, не мое тело, не мои отношения, я так устала! — Мимолётная рухнула обратно на лавку и зарыдала. Дыхание сбилось. Пастор остолбенел, он был растерян, шокирован и испуган до трясущихся поджилок. Первый раз он слышал что-то подобное от Мимолётной. И первый раз чья-то тирада так сильно влияла на него. Это был ледяной душ, намного более действенный, чем дождь, который усилился ещё сильнее. По телу пробежала дрожь, и тут же стало жарко. Светловолосый чувствовал, как краснеет, быстро и безвозвратно. Парня накрывало сильнейшее чувство стыда. Мимолётная ткнула его носом в его ошибки, как котенка, который сходил в туалет в неположенном месте. Каждая минута, казалось, стала вечностью. Девушка не переставала рыдать, нужно было что-то делать. Пастор сел рядом с ней и обнял. Мимолётная обняла его в ответ, её слезы тут же пропитали свитер. На глазах навернулись слезы, он чувствовал, что совершил много ужасных поступков, и знал, что пора их исправлять. — Мим, пожалуйста, не нужно слёз, прошу, — он тихо начал говорить ей на ухо, — давай успокоимся… Я понимаю, что я виноват, очень виноват, понимаю, что это сложно, что ситуация патовая, но я хочу всё исправить и сгладить все острые углы. Ты ведь знаешь, как дорога мне. — Нет, Пастор, дорога была я Леснику. — она всхлипнула, — А ты — совершенно другой человек.