Глава 10 ~Вол~
Когда Пастор ушёл, случилось что-то странное: за столом стало пусто. Внезапное и остро бьющее по настроению ощущение. Вол волновался за Мимолётную, он бы и сам рванул за любимой девушкой, тут же, как она встала из-за стола — если бы был смысл. — Это работа Пастора, он ведь её брат, а я ей — никто, — сказал Вол Бледному. — Ну и дурак ты, — отрезал он, — поэтому и никто. — Её тогда будто подменили, я серьезно. — Это когда она топиться на озеро ушла? — темноволосый глотнул чая, — Всё возможно, я тоже заметил, что она изменилась. А с другой стороны — кто в здравом уме пойдет топиться? Что-то не чисто в голове у рыжей. Вол предпочел ничего не отвечать. Хотя много что вертелось на языке, промелькнуло даже желание врезать слишком острому на язык парню. Но Вол знал — Бледный имеет лишь свою точку зрения. Поэтому он лишь продолжал наблюдать за тем, как товарищ охотно доедает свой ужин. Снегурка сидела во главе стола, без Пастора она там смотрелась весьма вальяжно и совсем не робела. Может, чужой человек мог бы и подумать, что эта хрупкая девушка — главная в Первом отряде. «Из Второго сразу во главу Первого, вот это она поднялась. Достойная партия для Пастора», — прикинул в голове Вол. Время тянулось долго, все, казалось, уже поели: Тим с Охрой тихо переговаривались и слегка посмеивались, Бледный пялился на Жемчужину из Второго, Поляк делал вид, что читает какую-то книгу, на деле клюя носом и вздрагивая после каждого раската грома. Маляр пересел за столик Второго отряда и показывал Карандашу свой альбом. — Все ждут команды, Снегурочка, — посоветовал, наконец, Бледный. — Я знаю, заяц, но мы, пока что, посидим тут. Предчувствие у меня такое. Может, к тому же, дождь слабее станет. Ещё пять минут, хорошо? Это прозвучало, как приговор в суде. Сидеть тут было невыносимо, в мыслях была только Мимолётная, Вол очень волновался. К тому же, было достаточно сыро и прохладно. Но он терпеливо ждал. Наконец, Снегурка встала и, слегка повысив голос, объявила: — Первый отряд, убираем за собой и идём в корпус. Люди из Второго, которые в первом корпусе ночуют, вас это тоже касается. Видно было, с каким усилием светловолосая выдавила из себя улыбку и вышла из-за стола. — Все тарелки уносим в пункт приема грязной посуды, кто свою оставит — расскажу Пастору, — объявил Вол.***
В корпусе их не оказалось. Почему-то, он так и думал. Парень взял два зонта и вышел на улицу. Дождь и не думал заканчиваться — лил, как из ведра. Тучи, которыми затянуло небо, то и дело подсвечивались ярко-белыми вспышками молний, и только через несколько секунд издалека им вторил гром. Ноги все промокли, пока Вол обошел корпус и пробрался по грязи и лужам к беседке. Конечно, где они ещё могли быть — это было любимое место Мим. Выглядели и Мимолётная и Пастор, прямо скажем, не лучшим образом. Девушку трясло: то ли от того, что она промокла под дождем, то ли от сильнейшего стресса — лицо отекло от слез, особенно веки, а глаза покраснели. Пастора вообще было не узнать, он до этого не был человеком, щедрым на эмоции, а сейчас — это вознеслось в апогей. Он сидел, как статуя, даже когда Вол позвал их вернуться в корпус. Пришлось растормошить, это, как ни странно, сработало. Ни Мимолётная, ни Пастор не говорили никому ни слова и, самое странное, — не отходили друг от друга ни на шаг. Их будто притягивало друг к другу, словно магнитом. Пастор быстро переоделся, сам и переодел Мим в свои вещи. Всё это происходило в тишине. Он даже не попросил из коридора всех выйти, просто начал раздевать сестру, и все всё сразу поняли. К тому времени кровати снова сдвинули. Мимолётная залезла в центр одной из них и начала кутаться в одеяло, наблюдая за тем, как к ней ложится брат. Легли и больше не двинулись. Вместе с ними молчали и все обитатели корпуса, как будто боялись говорить вслух. Когда свет в комнате выключили, на наручных часах Вола было 20:10. «Нет уж, рано для сна», — подумал парень и вышел в прихожую. За столом, с большой кружкой чая в руке, сидел Поляк. Перед ним лежала книга и небольшая плитка шоколада в фольге. Вол сел напротив и поинтересовался: — Что читаешь, Поляк? — "Десять негритят". Читал? Поляк отломил кусок шоколада и закинул в рот. Вол быстро прикинул, где он слышал что-то подобное, но на ум ничего не пришло. Пришлось бороться со смущением и отвечать отрицательно. — Жаль. А я вот освежаю в памяти. По слухам, Луна перед смертью сказала, что нас ждёт такая же участь, как здешних персонажей, — он ткнул пальцем в книгу. — Смерть. Вол нахмурился. Ему не нравились сплетни, особенно такие глупые. Он снова глянул на Поляка, который продолжил наслаждался горячим чаем. Из кружки буквально валил пар, а ему — хоть бы хны. — Поляк, — произнёс Вол, поглядывая на перебинтованную руку товарища, — если на чистоту, что произошло у вас с Бледным в лесу? Вы подрались? Это он тебя так? Зачем было придумывать эту глупую историю с кабанами и призраком умершей девочки? Поляк лишь нахмурился. Вол искренне не понимал этих игр, а в таких ситуациях — тем более. И больше всего его удивляло, что правдоруб Бледный вторит этому насупившемуся фантасту. Так и сидели: Вол пялился в стену, а Поляк звучно хлебал чай, изредка переворачивая страницы. Скрипнув межкомнатной дверью, в свет вышла Охра, слегка прищурившись, она оглядела парней, говоря, что не спится, и позвала Вола курить. Ливень на улице хлестал с ещё большим задором. Парень с девушкой уместились на крыльце, под навесом. Вол не курил уже давно, и сигарета оказалась тем, что было нужно. Парень и сам не понимал, как натянут был всё последнее время, словно струна. Охра выдохнула дым и, сбивая пепел с сигареты спросила: — Что у них произошло? — Понятия не имею. Как будто призрака увидели, — ответил парень издал надменный вымученный смешок. — Черт возьми, когда же все эти игрушки уже закончится?! Людям скоро по восемнадцать стукнет, а они продолжают жить, будто им десять. Девушка вздрогнула от внезапного удара молнии и чуть не поскользнулась на влажном пороге. — А может, они правда, ну, призрака видели? Как Бледный и Поляк. — Не верю я в призраков. Больше они не говорили, каждый думал о своем. Докурив, вернулись в прихожую. Поляк не сдвинулся с места, чая в его кружке едва ли уменьшилось. Вол предложил Охре свое место, та, не раздумывая, согласилась. Она оглядела стол, который был завален барахлом и выудила оттуда колоду карт. — А я, кстати, гадать умею, хотите? — спросила она, отодвигая чайник с края, и начала тасовать карты. — Вол, ты первый. Тяни три. Вол, не задумываясь потянул первые попавшиеся. Охра выложила их на стол: пиковая дама, шестерка и червонный туз; и, прикусив губу, тихо замычала. Парень, сложив руки на груди, спросил: — И что это значит? — Вообще, ничего хорошего. Разочарование из-за важной для тебя дамы, которая выберет другого. Вол застыл с надменной улыбкой на лице, а девушка убрала карты со стола и принялась прятать их в коробку. — Да уж, не время для гаданий. Пойдёмте спать, а? — предложила она. Глупо было предполагать, что он уснет, но надежды были, поэтому Вол согласился. К сожалению, в очередной раз, они себя не оправдали. Парень несколько часов ворочался в кровати в попытках уснуть, все из них оказались бесполезными: было то жарко, то холодно, то тесно, то попросту неудобно. Он пыхтел, ворочаясь, и проклинал себя за то, что предложил Пастору общие ночевки. Но спустя какое-то время, наконец, усталость взяла свое, и он провалился в сон. Казалось, только что задремал, когда он проснулся из-за визга Жемчужины. Он буквально вскочил с постели, ещё не до конца понимая, что происходит. Из окна доносился желтоватый свет, Вол протёр глаза, вгляделся получше и обомлел. Источником света был огонь. Парень рванул к выходу, распахнул входную дверь и потерял дар речи. Лес горел. Вся лесополоса, отделявшая старших от младших представляла собой огромную огненную стену высотой и толщиной в десятки метров. — Подъем! Быстро, всеобщий подъем! Пожар, тревога! — он закричал так громко, как мог, срывая голос. Вол вбежал в комнату и снова крикнул что есть мочи: — Тревога! Лес горит! Большинство людей в это время уже проснулись и быстро одевались. А Пастор и Мимолётная — нет. Они продолжали спать, и тогда, растолкав всех, он залетел на кровать и начал трепать за плечи парня, но тот никак не реагировал. — Пастор, проснись, ублюдок, мы горим!— кричал Вол, но ответной реакции не следовало. Тогда он принялся будить Мимолётную. Её растормошить получилось, она открыла опухшие глаза и, медленно заморгав, узнала: — Что... что происходит? — Мы горим, поднимайся, живо! — скомандовал парень. — Но Пастор, он же ещё не проснулся, — она начала безуспешно будить блондина, — он не просыпается... Вол, надо разбудить его! Я никуда не пойду без него! Меж тем Бледный уже собрал всех и начал выводить из корпуса. Он глянул на оставшихся и скомандовал: — Поднимайтесь, мы уходим прямо сейчас, пока огонь не распространился дальше, пока есть возможность. Я проверил, за корпусом ещё нет огня, там выйдем. — Поднимайся, Мимолётная, прошу! — взмолился Вол. — Я разбужу Пастора и мы вас догоним, — твердо ответила она, сжимая в кулаках футболку парня. Бледный махнул рукой и со всей серьёзностью произнёс: — Храни вас бог. Вол, брось их, идём. — Мы не можем вот так просто уйти, Бледный, мы не можем его бросить! — выпалила вдруг Снегурка. — Нам придётся это сделать, — с горечью, ответил Бледный, — сама подумай, хотел бы Пастор, чтоб мы жертвовали жизнями людей двух отрядов ради его одного? — Но... Но... — Снегурка не находила слов. — Я тоже остаюсь. Бледный показательно плюнул в сторону и вышел из комнаты вслед за последними эвакуировавшимися. Вол встал с кровати и попятился к выходу, не сводя взгляда с Мимолётной, а затем, зажмурившись, развернулся на пятках и покинул корпус. Это решение далось ему сложнее, чем любое другое в его жизни. Он бросил любимую девушку, которая выбрала другого. Обида была сильнее любого здравого смысла он возненавидел и её, и её братца.***
Из-за дыма было тяжело дышать. А из-за душераздирающей боли дышать было невозможно. Компактным строем они удалялись вглубь леса. Лил дождь. Было очень холодно и ветрено. Многие даже не успели переодеться, лишь накинули куртки поверх пижам. Довольно скоро их нагнала заплаканная Снегурка. — Почему ты одна? — удивилась Охра. — Он… он не дышал, — сквозь слёзы призналась ей светловолосая. — Я пыталась уговорить Мимолётную уйти со мной, но она не могла признать смерть брата. Больше никто словами не перекидывался. Бледный шёл во главе колонны, замыкал её Вол. Можно было подумать, что он специально взял на себя ответственность следить, чтоб никто не отстал, но все было куда прагматичнее: он просто не имел сил обогнать впереди идущих, даже еле ковыляющего перед ним Поляка. Хотя, Вол даже не пытался. Он был полностью погружён в свои мысли. Сомнения закрались в голову, он уже начинал жалеть о том, что бросил Мимолётную там одну, наперевес с трупом Пастора, пусть это и был выбор девушки. «Я мог настоять. Правильно ли я поступил?», — думал он. Шли довольно долго, натыкаясь на несколько развилок. На каждой выбирали правый ход, долго не раздумывая. Бледный говорил, что, по расчетам, там должен быть выход из леса. Ему пытался возразить Поляк, но эти слова все пропустили мимо ушей. Было очень тяжело, пока дождь не начал сбавлять обороты, что слегка радовало. Только сейчас Вол додумался взглянуть на часы: 7:30. «Было бы уже совсем светло, — подумал Вол, — если бы не тучи.» Однако, по сравнению с тем моментом, когда они только покидали Лагерь, стало действительно куда светлее. И вдруг строй остановился, а Батон, присев на упавшее дерево, взвыл: — Я больше не могу идти, нужно отдохнуть, у меня ноги сейчас отвалятся! — Вставай, лентяй, потом отдохнёшь, мы не в поход вышли, мать твою! — начал кричать на него Бледный. — Все действительно устали, Бледный, давай передохнем, — заступилась за Батона Жемчужина. Темноволосый, этого явно не ожидавший, развел руками: — Все хотят остановиться? Тогда остановимся. Так и решили. Вол уселся на дерево рядом с Батоном. Ноги действительно болели, одну из них он даже ненароком подвернул, поскользнувшись на грязи, идти уже не было сил. Чуть поодаль сидели Жемчужина, Мышь и Охра. Последняя рыдала. — Она нас так и не нагнала, надо было дождаться... — проговорила Охра. — Не могли же мы её насильно потащить с собой? — возмутился Тим. — Могли! — Я пыталась, — кинула издалека Снегурка. — Она отбивалась, будто я мешала ей сохранять его жизнь, которой уже было не вернуть… Повисла тяжелая тишина, лишь треск деревьев, умирающих в огне. На лицах каждого было написано всё, о чём он думает. Даже спрашивать не нужно было. Вол рассматривал своих близких и все их эмоции ему были понятны. Но его им никогда не понять, даже если он начнет говорить о своих чувствах. «Отвратительно, как же отвратительно», — вертелось на уме. Никогда ещё ему не приходилось испытывать такой колоссальный стресс. Сидели так довольно долго, но Охра всё никак не могла успокоиться. Её боль была всеобъемлющей и слишком громкой, чтоб попытаться её избежать. В добавок ко всему, ещё и это. Бледный подошел поближе и, присев на колено, взглянул Волу в лицо. Казалось, он безуспешно попытался прочесть мысли, и от этого скривился. — Вол, — сказал темноволосый, — я понимаю, что это был трудный выбор, но если бы ты остался там, ты бы уже и сам давно стал бы горсткой пепла. Теперь же остаётся спастись и жить за двоих. Он положил руку Волу на плечо. Эти слова ранили сердце парня не хуже дубового клина, вонзённого в самое сердце. — Она жива, — твёрдо ответил Вол. Бледный только вздохнул и, поднявшись на ноги, отошёл в сторону. Время шло, но Вол его не замечал. — Отдохнули? Теперь идём, — наконец произнес Бледный, вставая. Все нехотя последовали его примеру. Идти, к сожалению, пришлось недолго, ведь через несколько минут запах дыма сильно усилился, а громкое потрескивание оповестило всех о том, что они только приближаются к пожару. Внезапно Карандаш прокричал: — Я вижу огонь, Господи, вон он! И бросился бежать в другую сторону. В этот же момент строй полностью разрушился, ведь огонь был действительно близко и шел метровыми шагами навстречу, все рванули от него прочь. Сил бежать не было, но желание выжить помогало. Жаль, ненадолго. Ведь огонь подобрался и с другой стороны, тогда все побежали через бурелом, в надежде выбраться, но было уже поздно: они попали в окружение. Пламя приближалось с каждой из сторон, окружая отряд. Идти было некуда. Дышать было невозможно, засосало под ложечкой. Девушки рыдали, а Вол, как и другие парни, в растерянности застыл на месте. — Смерть настигла таки, — промолвил Поляк, а потом закашлялся. — Только не сегодня, — утвердительно бросил ему Вол и бросился в огонь. Он, разумеется, слышал крики, оставленные ему вслед, но ему было наплевать. Парень понял, что ошибался, ему нужно было исправить свои ошибки и спасти Мимолётную из лап смерти. Вол надеялся, что сможет выбраться на территорию, не охваченную огнём, но ошибся. Оказавшись по колено в полыхающем буреломе и поросли, кажется, он совсем спятил. Это была пытка, которая продлилась недолго. Спустя дюжину метров в глазах потемнело, огонь обжигал всё тело, дышать было нечем, а ещё, ко всему, нога предательски провалилась в какую-то ямку. Потеряв равновесие, парень налетел на какой-то сук. Он издал душераздирающий крик, полный боли и отчаяния, прежде чем потерял сознание.