Anime&U

Шальной повеса, балагур, остряк и самоубийца без чувства меры. Таким Дазая воспринимают окружающие. По крайней мере, те кому повезло не становиться для него кем-то, в достаточной мере, близким. Т/И осознала это слишком поздно, чтобы идти на попятную. При детальном рассмотрении чудак Дазай Осаму оказал ящиком Пандоры, завернутым в подарочную упаковку. Кричаще яркую, с россыпью разноцветных улыбающихся скелетов, вроде бы и мрачную, но не вгоняющую в уныние и всякие личностные кризисы. На такую хочется любоваться, как на красивую картинку. Но соблазн узнать, что за презент под ней скрывается, зачастую слишком велик, чтобы оставить привлекательную обертку нетронутой. ~Ошибка Т/И номер один… Дазай из того типа людей, характер которых напоминает мох. Податливый и мягкий до тех самых пор, пока рука не упрется в камень, на котором тот пророс. Вот и Т/И несмотря на все попытки завязать дружбу с Осаму, в какой-то момент натыкалась на препятствие. Невидимую, но непреодолимо прочную преграду, которую Дазай выстроил между собой и окружающими. Т/И еще тогда стоило бросить попытки сблизиться с этим человеком. Затормозиться на уровне профессионально-приятельских отношений и заворожено наблюдать с безопасного расстояния. И тогда, возможно, не пришлось бы вынимать жучков и устройства слежения из самых немыслимых мест. Нет, Дазай не больной извращенец и безумный параноик (разве что самую малость), просто беспокойный. Жизнь подкинула ему достаточно примеров того, что происходит с близкими, если оставить их без присмотра. Повторять свои ошибки Дазай не собирался. ~Ошибка Т/И номер два… Засветить свой адрес перед Портовой Мафией — опасная оплошность. Соглашаться жить с Дазаем под одной крышей — не только опасно, но и глупо. Количество комнат, принадлежащих агентству, неизменно. Неизменно недостаточно, если быть точнее. Появление трудолюбивой, но потенциально бездомной Т/И не стало исключением. Готовых поделиться с ближним куском личного пространства, оказалось немного. Дазай, доктор Йосано и, как ни странно, Куникида. Логично было женщине поселиться с женщиной, но то ли какой-то черт, то ли инстинкт самосохранения, подсказал Т/И отказаться от этой затеи. Теснить Куникиду и его трепетную любовь к планированию, Т/И не хотелось. Таким нехитрым образом в списке вероятных соседей остался только Дазай. Т\И перетаскивая свои нехитрые пожитки, была убеждена в своей моральной готовности к выходкам самого разного толка. От склонения ее к двойному самоубийству, до попыток самовыпила в соло. И первое время, Осаму, как по заученному наизусть сценарию, выдавал все, что только можно было от него ожидать: предложения выпить яду за завтраком, плетение виселичных узлов на досуге, попытки вскрыть себе вены или наглотаться таблеток. Затяжной концерт продолжался до тех пор, пока Т/И не начала внимательнее следить за повадками Дазая. Приглядываться к мимике, прислушиваться к тембру голоса, подмечать каждую, даже самую незначительную, деталь. Спустя несколько дней пристального наблюдения, Т/И поняла одну единственную вещь — Дазай Осаму играет на публику. Играет талантливо, самозабвенно и с полной отдачей. Поймать его на лицедействе, оказалось задачей почти непосильной. Но Т/И, на свою голову, справилась. В самый разгар очередного спектакля Т/И обронила единственную фразу: — Достаточно, Осаму. ~Ошибка Т/И номер три… Если долго вглядываться в бездну, бездна начнет вглядываться в тебя. Т/И не удалось вовремя отвернуться. Чем дольше Т/И смотрела на Дазая, тем лучше осознавала, что он из себя представляет. И ей становилось не по себе. То, что она сумела разглядеть не вязалось с образом разбитного балагура, дразнящего окружающих потехи ради. С тем самым образом, который Дазай так настойчиво демонстрировал всем подряд. Лукавый, на грани лицемерия, жестокий и циничный, безразличный к большинству тех, кому протягивает руку помощи. Т/И была уверена, что при необходимости, он бы твердой рукой пустил пулю в лоб каждому, с кем не удавалось договориться. Но не делал этого… И Т/И решила, во что бы то ни стало, выяснить почему. Дазай, в свою очередь, решил не отпускать того, кто распознал его личность и не сбежал, сверкая подпаленными пятками.