А оно того стоило?

Кику сидел на полу, в окружении мелкого мусора, глядя пораженным вглядом на Людвига. «Что?!» — пролетело в голове у японца. Ему точно не показалось? В голове никак не укладывается, что немец сравнил его с Феличиано. — Людвиг-сан… — только и мог вымолвить Кику, не переставая глядеть на него. И вновь та странная боль в сердце — не сильная, но терпимая. Японец понимал, что сейчас у Людвига самая тяжкая стадия расставания, но с ней нужно бороться и стараться найти выход. Но…где его та решимость, что присутствовала при решении какого-либо сложного задания? Неужели она пропала? Что с ним сейчас? Людвиг подошел к Кику и, присев рядом, обнял его. Лицо последнего покрылось румянцем, просто он привык к тому, что его обнимает Феличиано, а тут… Японец ощущал, как неспокойно бьется сердце его друга. Могло ли значить это, как знак того, что Людвиг все-таки понимает, что перед ним его приглашенный друг, а не бывший возлюбленный? Немец отстранился от сидящего, а потом пошел в ванную комнату. Темноволосый сидел и глядел ему вслед, а потом встал и пошел за ним, постепенно снимая с себя одежду. Он прекрасно помнил, где находиться ванная, так как неоднократно появлялся у него дома. В основном помощь с каким-нибудь поручением, иногда и так просто звал. Но сейчас, когда японец был практически полностью раздет, он ощущал на себе чей-то взгляд, хотя он прекрасно помнил, что немец ушел в ванную. Выдохнув и пробубнив мольбу на хороший исход, и вошел в ванную. Насколько мог помнить Кику, ванная у Людвига широкая, но выполнена она в минимализме. Всего по немногу и все, как и всегда, сложено по полочкам. Идеально для перфекциониста. Людвиг сидел в не до заполненной ванной и глядел на белую плиточную стену, на которой висел водопроводный кран. Немного повернув голову, немец увидел японца и предложил сеть. Кику взглотнул. В голове он уже чуть ли не в обморок не упал от такого, но в реальности лишь послушно сел на колени. «Ладно! — начал у себя в голове Кику, стараясь тем самым успокоить себя. — Я еще приму тот факт, что мы сидим в одной ванной — хорошо, но вот то, что мы оба обнажены — не могу даже и думать об этом! Похоже, что все хуже, чем я мог предполагать…» Вдруг Кику ощутил, как руки Людвига обвивают его талию, тем самым притягивая к себе. Где-то в своей голове японец уже лежит у себя дома, укутавшись в плед и не вспоминает о немце, но вот его тушка, т.е. тело, никаким образом не двигается с места. Людвиг же наоборот — голова кричала и вопила ему о всей неправильности момента, что перед ним не Феличиано, а Кику! Тело же делало все «по привычке»: прижимало к себе, хотело поцеловать, а потом просто взять и владеть им до потери сознания. На самом деле, он не хотел расставаться с Феличиано, не желал и не хотел… Но что-то внутри него усиленно кололо его, от чего он совершенно случайно выпалил о расставании. За содеянное, Людвиг вряд ли сам себя простит… Он, по той глупой привычке, начал ласкать тело японца, иногда целуя его в шею, плечи, спину и выступающие лопатки. Глаза Кику становились больше, а по телу пробегала дрожь, оставляя после себя стада мурашек. Когда одной рукой Людвиг спустился к паху, то сидящий попытался отодвинуться или хотя бы не дать ласкать себя там. Кику лишь через секунд пять понял, что это лишь сильнее заводит того, на чьих коленях он сидит, поэтому перестал вырываться. Поняв, что он победил, немец наконец добрался до заветной цели и начал ласкать постепенно нарастающую плоть, не забывая выцеловывать доступные участки кожи. Кику закусил губу, стараясь не поддаваться этим ласкам, но тело не желало слушаться его. Перед глазами начинало мутнеть, а тело начало отвечать на ласки, забывая о здравом смысле и правильности происходящего. Совесть напомнит о себе, но не сейчас — когда они дарят неземное удовольствие друг другу. — Людвиг-са~н, — на выдохе произнес Хонда (эт фамилия, если что), начиная отвечать на эти ласки. В ванной и так было тепло, чем на улице или в квартире, а теперь стало очень жарко, или ему это мерещится? Кику издавал сладкие стоны, которые ласкали звук немцу, что находился в Нирване от них. Людвиг никак не реагировал на внешние сигналы, предпочитая отдаться своим воспоминаниям с головой. Он развернул Кику и впился в его губы страстным поцелуем. Все погружалось в чувства и ощущения, от чего сносило крышу и здравый смысл, который давным давно покинул этих двоих. По ванной разносились всплески воды, пошлые шлепки и развратные, сексуальные стоны. Голова Кику гудела, а голос готов был осипнуть, но он на это плевать хотел. Никак он не ожидал, что с Людвигом — так хорошо! Людвиг резко, иногда плавно входил в тело Кику, также кусая некоторые участки кожи. От высоких температур укусы и засосы казались ярче. Сознание Хонды готово было вылететь ракетой из тела, но он не давал себе этого сделать. Губы были искусаны до крови, а в ушах гудело. Но это ее сравнится с тем, как ему до безумия приятно! Последний толчок — и Людвиг излился внутрь него, а Кику следом. Японец положил голову на плече немца и, закрыв глаза, стал растворяться во тьме, отдаваясь ей целиком…