Forgiven. Искупление

Я глажу его плечи, а он, в свою очередь, проводит пальцами по моим. Если это сон, то я не хочу просыпаться. Вообще ничего не хочу. Только бы вот так продолжать нежиться в его руках и впервые за очень долгое время чувствовать себя в безопасности. Сердце ликует от той накопленной нежности, которую словами не выразить. Только и остается — вот так вот гладить по плечам, зацеловывать и просто быть. Его. Очерчиваю кончиками пальцев контур каждого шрама, который подарила ему жизнь. Закрывает глаза и будто бы теряется во мне, оставляя целый мир, такой суетливый и такой жестокий где-то там, за своей спиной. А вдруг всё это — моя больная, воспаленная фантазия? Вдруг я выдумала, и на самом деле ничего этого не было. Как утопающий цепляется за спасательный круг, так и я сейчас цепляюсь за каждую возможность почувствовать себя живой. Целую его. Провожу губами по скуле, дохожу до уголка его губ и снова целую. — Лина… — он зарывается в мои волосы, а я закрываю глаза, ловя это прикосновение. — Нет-нет-нет. — это ночью я позволила себе слишком многое шептать ему на ухо и сейчас голос совсем сел, а сознание, казалось, и вовсе готово меня покинуть. — Да. Нам когда-нибудь придется покинуть эту кровать. — Не хочу-не хочу-не хочу! — утыкаюсь ему в грудь, вдыхаю запах, который хочется заключить в памяти, присвоить себе и упиваться им очередными холодными вечерами. — Надо. — Не бросай меня, не оставляй меня, ну пожалуйста. — беру его ладонь и трусь об неё щекой. Я знаю, что совсем скоро возвращается Дерек и понимаю, что ему надо уйти. Моя рациональная часть понимает. Другая же моя часть упрямо протестует, упирается ногами и руками, капризничает, подает к его ногам, цепляется как за спасательный круг и не дает сделать и шагу. — Я должен. — он не холоден, как обычно, но обращается к исключительно моей рациональной натуре. — А что насчет меня? — понимаю, что это глупо. — Я так сильно тебя люблю. Я боюсь тебя, я доверяю тебе, я пылаю рядом с тобой. Я люблю тебя. Я ревную тебя. Я хочу тебя. Я очень скучаю по тебе. — он глубоко вздыхает и притягивает меня ближе к себе. Хотя казалось бы, куда ближе. — Что бы ты делала, если бы мы не встретились и ты вышла за него? — я уже давно приняла это отчаянное решение, но стоит ли ему говорить об этом? — А что насчет тебя? — он удивленно выгибает бровь, а я, в свою очередь, стараюсь найти на его лице хоть намеки на правдивый ответ. — А что насчет меня? — он, что, действительно не понимает? — Что у тебя с Хлоей? — уголки его губ приподнимаются, а я хочу выжечь ему эти его подлые, но игривые глаза. — Спрашивает меня девушка, которая выходит замуж. — тут же прикусываю язык, но потом понимаю, что наверное, не очень-то и хочу знать ответ на этот вопрос. А вдруг всё серьезно? И то, что было сейчас — минутная слабость? Ну ладно, многочасовая, но всё еще, слабость. — Не забивай себе голову. — недовольно поджимаю губы, на что он, ухмыльнувшись, целует в щеку. И как это понимать? Варю ему кофе, пропитывая холодную кухню кофейным ароматом. Всё еще думаю о Хлое. Кто она ему? Всё же, я сама ушла, а зная Эрика — он бы такое не простил. Вдруг он наказывает меня? Дарит минуты счастья напоследок. Или тешит собственное самолюбие? Кормлю Лучика, который требует к себе не меньше внимания, чем сам мужчина, который, кстати говоря, сидит в одних джинсах за столом, поглаживая мурчащего от удовольствия, сытого кота. — Он скоро вернется. — ставлю перед ним большую кружку и внимательно смотрю в серо-голубые океаны глаз. Как же хочется зависнуть, запечатлеть этот момент и просто утонуть в таком манком омуте. — А ты прямо-таки заждалась. — презрительно хмыкает, а я удрученно качаю головой. — Он всегда возвращается. — устраиваюсь напротив него и внимательно вглядываюсь в лицо. Всё-таки, как же он быстро меняется: еще несколько часов назад я смотрела на него, отмечая спокойные черты, а вот сейчас от спокойствия не осталось и следа. Первое время после того, как я покинула Бесстрашие было трудно. Катастрофически трудно: ночные кошмары, панические атаки, нервозность, мания преследования. Я боялась жить. Кольцо, висевшее на шее — душило. Открывала глаза посреди ночи в немом крике, пытаясь ослабить хватку чего-то невидимого на своей шее, и больше не засыпала. Я чувствовала себя так, словно вернулась из самого ада. Из боли, из нелюбви, из горечи. Я покинула фракцию и мужчину, чтобы убежать подальше, лечь в каком-нибудь углу, сложившись в комочек и долго зализывать свежие, кровоточащие раны. Ушла, чтобы собирать себя по кусочкам, возвращать то, что потеряла, чтобы отмыться от крови, грязи и смрада. Я ушла поломанной, пустой, раненой, вывернутой наизнанку. И вот я здесь. На нелюбимой кухне, в нелюбимом доме, в сложных жизненных обстоятельствах и все еще не очень верю в свое светлое будущее. Но с мужчиной, которого, оказывается, полюбила всем сердцем. Когда это вообще произошло? Как так вышло, как получилось? Кто я после этого? Не предательница ли себя самой? Но даже если и так…то мне плевать. Он отпивает из своей чашки, а я наблюдаю за каждым его движением как завороженная. Старым кинофильмом в голове проносятся последние часы: его ласки, его губы на моих, его руки на моей талии, на плечах, его руки, уверенно и крепко держащие меня, его опьяняющий запах, которым я так и не смогла напиться. Я вернулась к нему из кошмаров, истерик, парализующего страха. Я вернулась к нему, к себе, оттуда, где убивали, мучили, пытали, душили, жгли. Кожа уже не нежная, потому что все это — с такой просто не выдержать. И пусть половины меня совсем не осталось: половина мертва, выжжена, перемолота, искалечена. Сейчас он внимательно смотрит на меня, сквозь какие-то свои мысли, а я смотрю на него, не стесняясь и не боясь. Не убирая взгляд. Напротив, внутренне трусь об него подобно ласковой кошке, подставляю пузико, в знак доверия и нежусь в ласках грубых ладоней. Это лечит. Пусть это всё забудется и больше меня не тронет. Как, скажите мне, как, ради всего святого я должна буду его совсем скоро отпустить? — Я бы сам открыл дверь, но боюсь, что прихвостни твоего жениха будут задавать лишние вопросы. — несколько раз промаргиваюсь, пытаясь понять значение его слов, а оказывается, что за своими мыслями я едва ли не пропустила, судя по всему, очередную проверку. Выпрямившись по струнке, бегу к входной двери, попутно оглядывая местность, которая будет доступна взгляду охранника при открытой двери на предмет вещей, доказывающих пребывание в этом доме мужчины. Эрик медленно заходит за стену, как будто бы вообще не волнуется. А может, так оно и есть. — Рэй? — в последний момент понимаю, что я только в мужской майке, но матерого солдата не волнует моя нагота. Он прищуривается и внимательно вглядывается в мое лицо, а у меня пробегают неприятные мурашки по позвоночнику. — Дерек вернется завтра утром. — он мельком бросает взгляд на пространство позади меня, а я сглатываю. — Просто решил вам сообщить… чтобы вы позаботились о котенке. — Спасибо, я очень это ценю. — выходит глупо и неловко. И кажется, неправдоподобно. Быстро закрываю за ним дверь, и только убедившись, что закрыла на все возможные замки, возвращаюсь на кухню. — В шкаф не полезу. — Эрик усмехается, а у меня на глаза наворачиваются предательские слезы. Смелею, под гнетом какого-то отчаяния и снимаю с себя его майку, после чего сразу же отдаю её ему в руки. — Без нее не уйдешь, наверное. — шмыгаю носом, а он смотрит на меня так пристально, что жар расползается по телу тугим горячим комочком, опаляя все нервные окончания до единого. — Далеко точно нет. — и целует. Так целует, что я улетаю, забывая обо всем на свете. Даже о том, что Эрик — не мой спасательный круг. Он уходит через несколько часов. Мы снова занимались любовью. Или сексом. Иногда чередовали, но сути не меняет, верно? Он уходит, а я реву в подушки как маленькая беспомощная девочка. Стоило ему появиться в моей жизни всего на полтора дня, как я расклеилась, абсолютно забывая как надо держаться с Дереком. Весь вечер и всю ночь с перерывами на слезы и жалость к себе, я отмывала дом. Почти до блеска. Стирая абсолютно любые следы Эрика. Перестирала постельное белье (стоит сказать, что кроме одной наволочки. Я просто не могла. Рука не поднялась. Иначе буду думать, что мне всё это приснилось и тогда совсем плохо будет), перемыла полы, несколько раз вытерла пыль и дважды помыла всю посуду, до которой он мог касаться. Хорошенько накормив Лучика из тарелки хозяина дома, я вынесла котенка на задний двор. И снова заплакала. — Мне так жаль, честное слово. — глажу его по холке и присаживаюсь на ступеньку. Кот мурлычет, словно понимает абсолютно всё, что тут происходит. И в моей душе в том числе. — Ты же знаешь, что если бы не он, я бы оставила тебя. Слышу, как тяжело открывается входная дверь, рукавом свитера оверсайз вытираю слезы, поднимаюсь со ступенек и аккуратно захожу в дом. Не очень хочется привлекать к себе лишнее внимание, но встреча неизбежна. — Привет, дорогая. — мужчина широко улыбается, размашистым шагом подходит ко мне и целует в висок. — Ты бы лимона съел, нарезать? — интересуюсь тоном верной жены и заботливой хозяйки. — Поверь, у меня есть повод быть счастливым. Не скажу, что мне очень интересно, а посему, я уже собралась подняться к себе в комнату, как Дерек крепкой хваткой моего запястья, останавливает меня. — Что ты делаешь? — искренне не понимаю, но оставаться с ним нет ни малейшего желания. — Просто я очень рад, что всё так удачно для всех складывается. — и улыбается. Чует мое сердце что-то не доброе, если у демона такое хорошее настроение. — Завтра я пригласил к нам Эрика и Хлою, если ты не против. Ага, даже если против — ему плевать. — Они тебя так вдохновляют или придают уверенности, что ты и дня без этой парочки не можешь прожить? — язвлю, чем по всей видимости вызываю в нем еще большую улыбку. — Я понимаю, что Эрик не последний человек в твоей жизни. — он якобы понимающе смотрит на меня, а я вот не понимаю ничего. — Но ты нашла свое счастье со мной, — он откровенно забавляется, — Ну, или найдешь. А он нашел его с Хлоей. И я не вижу смысла отрицать прошлое. — Что ты несешь? — холодею, внутренне готовясь к худшему. — Эрик женится. Дышать почему-то стало очень тяжело. Грудную клетку как будто бы сдавило чем-то тяжелым, совсем не подъемным. — Лина… — кажется, что мужчина действительно обеспокоен, но мне плевать. Так вот, что означало его «не бери в голову». Женится. Он. На ней. После… Дышать всё труднее и труднее. Дерек обхватывает меня руками и прижимает ближе к себе, а я, кажется, начинаю плакать. Он отказался от меня. Захлебываюсь собственными слезами, Дерек продолжает успокаивающе гладить меня по голове, а я просто оседаю на пол. Ноги не держат. Непосильная ноша — он отказался от меня.