***
Саше было безумно больно, он даже не знал, почему ему так резко стало плохо и какого черта голова просто раскалывалась надвое. Он не слышал, что ему говорили девочки, он не мог толком ни на чем сосредоточиться, голова болела просто невыносимо, сердце очень громко стучало едва ли не у него в ушах и Саша физически чувствовал, как оно гоняет горячую кровь по его организму и как это чертовски противно слышать. Он слышал, что девочки, что стояли рядом и видели, что он резко оперся на ближайшую стенку и теперь медленно осел на корточки, не зная, когда пройдет это состояние, которое пугало его до чертиков, переговаривались о том, что следует делать. Саша видел образы, какие-то сцены, которые были похожи на бесконечный кошмар. Было ощущение, словно он сейчас видел сон наяву, только это было скорее кошмаром. Это не напоминало галлюцинации, потому что образы были не вокруг Саши, а лишь в его голове и он это прекрасно осознавал. Его трясло, словно он был в лихорадке, он как-то запоздало понял, что с его лба стекает холодный пот, а сам он что-то несвязно бормочет, лбом потянувшись за холодными пальцами, которые кто-то положил ему на лоб. Холод этих пальцев успокаивал и рассеивал неприятные воспоминания, словно стирая их, но это явно было не так. — Этого больше нет, ты в безопасности, все хорошо. — такой знакомый успокаивающий шепот заставлял вернуться в реальность, буквально насильно вытаскивая трясущегося шатена из омута чьих-то воспоминаний. Сам Саша не припоминал, когда это в последний раз стоял перед взрослым, черт возьми, Владом и клялся ему в верности. — Тебе не нужно этого делать, ты еще юн и в тебе говорит лишь желание отблагодарить меня за твое спасение. — обстановка, в которой они оба находились больше напоминала какую-то интимную, что напрягало еще больше, но Саша, как ни старался, не мог вспомнить, чего хотел прошлый он, раз отвлекал Влада от работы. В комнате было темно и лишь несколько свеч на рабочем столе князя освещали ее, на столе было бесчисленное множество бумаг, а сам Влад выглядел донельзя уставшим, но тем не менее на его лице была едва заметная улыбка, которая говорила, что он не злиться на Сашу за поздний приход. Абрикосов помнил, что не хотел слушать его, он так отчаянно хотел присягнуть князю на верность, что его это пугало. Почему он вообще делает нечто подобное? Его вроде никто не заставлял, пусть он и не мог вспомнить, но это желание было искренним. — Встань, прошу тебя, ты пожалеешь об этом и мне не нужно знать будущее как тебе, чтобы быть в этом уверенным. Влад может быть и хотел бы видеть Сашу на своей стороне, в ряду своих подчиненных, но не так. Может быть мальчишка и говорил от чистого сердца, князь мог бы в это поверить, но не сейчас, когда он едва выжил и не знал, куда ему следует идти. Сашу предали сказочные и выбросили в их человеческий мир на верную смерть, он бы так и умер там — в холодную зиму в снегопад, если бы Влад не спас его, все же он не такой бесчеловечный, как о нем привыкли думать. Без сомнения о нем ходит дурная слава как о тиране, но он просто не может не придерживаться ее, просто потому что он молод и слаб, но он никогда не даст человеку умереть, когда он может помочь ему. И вот теперь, спустя буквально неделю валяния Саши на постели в горячке и бреду, он вдруг пришел с такой просьбой, и Влад не мог сделать ничего, кроме как отослать его и отказаться от этого. Конечно, иметь провидца в своих рядах — просто находка, но Влад не собирается заставлять мальчишку это делать. Слишком грязную и бесчестную игру ведет Влад, слишком много потерь это несет и он не может никому обеспечить безопасность, так что сейчас не лучшее время для признания Влада — своим единственным князем. — Я уверен, что не пожалею, прошу вас. — Саша вскидывает голову и смотрит слишком уверенно для человека в горячке, но Морок лишь вздыхает и гладит его по голове, словно собственное дитя. Саша юн и не понимает во что ввязывается, сказочные лишь использовали его как игрушку для предсказаний, так что он и не знает другой жизни, а Влад в насильники не нанимался. — Саша, я не гоню тебя, но и не собираюсь принимать твою клятву. Прошу тебя, ты не мой слуга, встань. — Влад устало отворачивается, ставя на стол локти и закрывая уставшее выражение лица руками. С одной стороны сейчас такие искренне верные люди ему не помешают, но это настолько отвратительно с моральной точки зрения, что Морок не может пойти на это. Он сам прекрасно знает, насколько больно Саше даются эти предсказания, как он кричал и плакал, все еще находясь в горячке и Влад не пожелал такого в сердцах даже врагу. Саша смотрит обиженно, словно князь предал его, но все же встает, покорно ожидая, когда его отпустят, но все еще надеясь на то, что его спаситель передумает. Он ничего не может предложить взамен за свое спасение, а этот человек без сомнения спас ему жизнь, кроме как поклясться ему в верности. Сашу не приняли сказочные, так как боялись его и его предсказаний, а выгнали за то, что он сказал о грядущей неприятной битве, в которой они проиграют. Он едва ли был в своем уме тогда, потому что его мучали после этих слов, не давая воды и не желая признавать то, что он говорит правду, а когда Саша уже слезно начал говорить об обратном, солгав об этом, потому что будущее в его глазах было неизменным, его наказали за ложь и избили, выгнав за пределы сказочного мира на верную смерть. — Саша, пожалуйста, ты еще болен, тебе нужно поспать. — устало, пытаясь завершить диалог, не в силах даже посмотреть в такие отчаянные глаза напротив, хрипло говорит Влад, проводя руками по лицу, потому что его голова болит нещадно уже вторые сутки, а настои лекарей уже не помогают ее унять. Единственное, что замечает брюнет, это то, как мальчик пытается ему что-то возразить, но он достаточно быстро прерывает его, не желая слушать и не желая боле тратить на это свое время. — Прошу тебя, иди отдыхай. Саша нервно поджимает губы, но все же почтительно кланяется, и оставляет князя одного. — Ты в норме? — Саша приходит в себя только когда Влад щелкает пальцами перед его лицом и то он не сразу реагирует на это, все еще плохо понимая и помня где он и что происходит. Голова невыносимо болит, он лежит на каменном, дико неудобном полу, отчего его спина болит, а еще он слышит слишком громкие переговоры девочек, хотя он уверен, что они не такие уж и громкие. — Ты отключился на какое-то время, как ты себя чувствуешь? — Не знаю. Голова болит. — Саша морщится, когда садится и руками обхватывает голову, потому что она до сих пор безумно болит. Беспокойство в глазах Влада такое же, какое было в его воспоминаниях и почему-то это заставляет его сердце замереть. — Что со мной произошло? — Не знаю, ты что-то видел? — безразлично пожал плечами Влад, словно это не имело значения, но вопрос он задал напряженно, словно от ответа зависело то, в норме Саша или нет. — Тебя видел, а почему ты спрашиваешь? — шипя от резкой пульсирующей боли, ответил Саша, закрыв глаза и начав массировать виски, словно это поможет. — Потому что это важно. — достаточно серьезно говорит Влад, вздыхая и прикасаясь к его лбу, и часть боли уходит, и это заставляет Сашу облегченно простонать и прижаться к холодной руке. Он настолько забывается в этом приятном холоде, что едва ли слышит тихий и обеспокоенный вопрос Влада. — Ты можешь идти дальше? — А если нет? — на пробу спрашивает Саша и ухмыляется, желая расслабленно отклониться спиной обратно к холодной каменной стене, но не делает этого лишь потому, что рука Влада забирает часть его головной боли. — Тогда мы оба немедленно уйдем. — спокойно говорит Влад, помогая Саше подняться и позволяя ему опереться о собственное тело, потому что идти ему достаточно сложно. Саша улыбается и говорит, что все в порядке, но Влад не верит ему, пусть и позволяет пока пойти с ними, но предупреждая, что при любой опасности они немедленно уйдут в независимости от желания шатена. Саша почему-то почувствовал невероятное тепло, разливающееся в груди, после этих слов, словно он слышал их уже множество раз, но каждый раз не мог не радовать.***
Влад может лишь наблюдать за тем, как ворочается на постели Саша, не в силах ему помочь. Мальчику вновь снится кошмар о прошлых столетиях и это плохо, очень плохо, потому что это означает лишь то, что магия Влада слабеет, слабеет и забвение, что он наложил на Сашу. Для Морока Абрикосов — не тот подросток-факир, роль которого он играет на протяжение уже стольких лет, нет, Морок знает Сашу уже давно, он давно защищает и опекает его и сейчас он хочет лишь сделать так, чтобы сам Саша никогда не вспомнил, кем он является. Возможно, это плохо по отношению к нему, все же в какой-то степени его «глупая мечта стать волшебником» уже давно исполнена, потому что Саша — маг по рождению, его право обладать магией, но эта магия слишком сильна для этого юного тела и разума. Это было предательством и Влад понял бы, если бы Саша, если он узнает правду, возненавидел бы его, но он искренне не хотел, чтобы шатен страдал. Морок прекрасно знал, насколько мучают Сашу кошмары о прошлом и о будущем, такова уж его судьба — сила, которую он не умеет контролировать, нашла как все же доносить свои ведения — через сны и такие вот приступы, которые могли случиться в любое время. Морок оберегал его как только мог на протяжении уже второго столетия и не мог допустить, чтобы его враги, да даже друзья, узнали о том, что Саша жив. Это опасно, сейчас сознание Саши может быть и находится в состоянии шестнадцатилетнего подростка, но если он вспомнит все, то это будет проблематично, а Влад этого не хочет. Исключительно ради того, чтобы обезопасить Сашу, Мороком было принято решение официально отправить шатена на место боевых действий. Это было рискованно, и у Влада искренне разрывалось сердце только от представления, что он провожает такого воодушевленного Абрикосова на битву в последний раз. Он привязался к этому мальчику, что отказался уходить и стал помогать по поместью до того момента, пока не нашел себе занятие интереснее, он уже считал Сашу кем-то вроде младшего брата, который так искренне желал подражать ему в действиях, в жестах, в манере речи, в эмоциях и стойкости, что это умиляло. Он крепко обнял Сашу перед тем как отправить его на поле битвы и надеяться, что до запланированного часа юноша не погибнет. Как бы Владу не хотелось сделать все по-тихому, было необходимо, чтобы люди знали о том, что Саши нет в поместье и то, что он участвует в битве, в которой может погибнуть. Прошло несколько дней, прежде чем темной ночью Влад, зная о готовящемся нападении сказочных и подослав свою тень, что приняла облик Саши, выкрал его и запер в своих покоях, не разрешая выйти и сделав так, чтобы никто не знал о том, что Саша находится в поместье, пока не наступит время его похорон. Абрикосов вырывался и хотел доказать то, что он может сам о себе позаботиться, из-за чего пришлось долго и муторно объяснять Саше, что Влад не может его больше защищать. Как бы больно это не было говорить, но Саше нужно уйти, как бы сильно он не привязался и как бы сильно не страдал из-за этого. Они расстались на плохой ноте, Влад понимал, что это не выход — запирать любимого, искренне любимого человека в комнате и решать полностью его судьбу, но у него не было другого выхода. Теперь он должен оплакать его смерть по-тихому, потому что война со сказочными из-за этого не заканчивалась, а после, когда все уляжется, отпустить Сашу на все четыре стороны и знать, что он в безопасности. Но Влад не ожидал, что будет так морально сложно оплакивать даже тень в образе Саши. Он не мог представить, как сильно бы его пошатнула смерть этого человека, не знай он, что все это спектакль и с его Сашей, что сейчас сидит в комнате, все в порядке. Ему было невыносимо смотреть на это тело на белых простынях в гробу, было невыносимо смотреть на то, как закапывают гроб и было невыносимо сжимать губы от того, чтобы из горла не вырвался крик. Было безумно страшно даже хоронить просто похожую на Сашу куклу, Влад не пережил бы, если бы Саша умер взаправду. Это было еще одной причиной, почему он поступил настолько аморально и отвратительно. — Ваше святейшество, прошу, я могу помочь! — как только Влад зашел в покои, тут же сказал Саша, для которого взаперти сидеть было чуждо. Его и раньше запирали, но только для этого он сделал что-то плохое: нахамил кому-то или отказался что-то делать, но никто не запирал его ради его же безопасности и шатен не мог этого понять. Саша воспринимал это как наказание, но он ничего плохого не сделал, тогда почему князь решил наказать его? Он так радовался, когда его отправили на поле боя, потому что там он мог помочь планировать дальнейшие шаги, но не успел и двух суток там пробыть, как его забрали и заперли. — Поверьте, я научился контролировать это, я могу помочь армии, я могу помочь вам, просто дайте мне шанс. — Хватит. — Влад все это время молчал. Он закрыл дверь на замок и обновил звукоизоляцию магией, отходя к своему рабочему столу, снимая черные перчатки с рук и даже не смотря на Сашу. Не было сил, не было моральных сил взглянуть в его обиженные, полные непонимания глаза и понимать, что только его, Морока, здесь вина. Он полный эгоист и хочет лишь того, чтобы единственный человек, который стал ему семьей, который был так искренен с ним и не боялся его, который видел в нем человека, а не тираничного монстра, был счастлив. Саша не поймет его, возненавидит, Морок заслужил этого, ну и пусть, Влад просто будет знать, что Саша в безопасности. — Я похоронил тебя сегодня. — Но я жив. — так отчаянно прокричал Саша, словно стараясь докричаться до сознания князя, которое в этом единственном вопросе уже давно оставалось холодным, еще с начала войны. Спрятать и защитить Сашу — единственное, о чем Влад мог думать. Мальчик юн и неопытен, он радовался тому, что его выбор учитывается и он может выбирать, что будет есть, и он не должен попасть в плохие руки. Он не должен помнить, что у него есть магия, никто не должен об этом помнить или знать. Морок ради этого сделает все. — И никто кроме меня не будет об этом знать. — холодно сказал Влад, оборачиваясь на него и во тьме комнаты его глаза опасливо отлили синеватым свечением, что заставило Сашу вздрогнуть. Саша проснулся с резким вдохом, заглатывая как можно больше морозного воздуха. Он вновь проснулся в холодном поту и чувствовал как он скатывался с его лба, он чувствовал как противно громко стучит его неугомонное сердце и разливался по венам дикий ужас от сна. Саша плохо помнил, что в нем было, но такого ужаса он не испытывал никогда. Он был наедине с собой такое бесконечное количество времени, что было страшно, он не мог ни с кем поговорить, он не мог узнать, что происходит, он не помнил ничего — он не знал кто он, что он такое и почему от воспоминаний так дико болит голова. Когда он пытался вспомнить хоть что-то его голова нещадно болела, а воспоминания — те обрывки, которые ему все же удалось вытащить из сознания, были настолько размытыми, что не давали никакой информации. Единственный человек, которого он помнил — Влад. Он был везде и всегда, сколько Саша себя помнил, он занимал большинство мыслей и воспоминаний, которые Саше удалось восстановить, но этого было чертовски мало. Он и сейчас был здесь, сидел рядом, смотрел своими невозможными голубыми глазами слишком уж спокойно, словно для него это не впервые и гладил успокаивающе по спине, пока Саша не пришел в себя. — Ч-что я такое? — только и смог он из себя выдавить, потому что это ненормально. Не могут сны быть такими яркими и так параллельно проходить с жизнью, словно это и не сны вовсе, а воспоминания. Его воспоминания. — Ты человек, что не зависит от времени, Саш. — с уставшим вздохом ответил Влад, закидывая ногу на ногу и зная, что шатена это не успокоит, наоборот, это добавит лишь еще одну тучу вопросов, ответы на которые ему знать необязательно. Следует размыть ему воспоминания и об этом, только вот это делать опасно, учитывая, с какими перерывами стали приходить эти воспоминания. Сила шатена растет и вырывается из-под замков, не желая сидеть в тени и Влад нутром чувствовал, что ничем хорошим это не закончится и это было плохо. Его магия тоже не безгранична и он не может выдумывать все более сильные заклинания запечатывания, чтобы спасти шатена от сумасшествия. — Это нихрена не объясняет, — истерично кричит Саша и его руки вцепляются в волосы, а сам он, сидя на кровати раскачивается, словно шизофреник, пока медленно и сдавленно не произносит спустя время, и на губах его появляется затравленная и истеричная улыбка, когда он переводит взгляд на старшего. — Ты же что-то знаешь, да? Почему ты мне не рассказываешь, Влад! — теперь он трясет князя за плечи и тот может его понять, он не останавливает и никак это не комментирует, когда Саша от моральной усталости упирается ему лбом в грудь, не убирая руки с его плеч и уже более сдавленным голосом, всхлипывая и прерываясь на большие паузы, говорит. — Меня хоронили заживо, Влад… Я слышал и чувствовал как на гроб земля падает. Мне так страшно… Морок не может никак это прокомментировать, Саша в таком состоянии из-за него, а он ничего не может придумать. Он столько столетий продумывал это, столько вариантов перебрал, но теперь они сыпались, словно карточный домик, когда Влад чувствовал, как Саша в его объятиях плачет. Что он за князь такой, ежели одну-единственную душу не может защитить? Наверное по праву его называли тираном и отвратительным правителем, хорошо хоть, что женой не обзаводился за все свои годы и не сломал никому жизнь. Лишь одного человека он пустил в свой дом, сердце и душу, и теперь тот плачет в его объятиях, не зная, что с ним происходит, а Влад не знает рассказывать ему все или вновь оставить в неведении. — Ты ведь все знаешь. — прерываясь на рыдания, потому что голоса он боле не сдерживает, вытирая рукой слезы с глаз и поднимая голову, начинает Саша, но голос его срывается. — В каждом моем сне есть ты. Абсолютно в каждом. — последнюю фразу он выдыхает уже сдавленным шепотом и шмыгает носом, смотря на Влада так жалобно, так выискивая ответа, что Мороку просто приходится закрыть глаза и отвернуться, потому что смотреть на Сашу невозможно. Он будет гореть в Аду. — Почему в каждом этом видении я мертв? И Морок не может сдержать судорожного выдоха, прежде чем с чувством обнять Сашу и прижать его к себе как можно ближе, прижавшись носом к шее и рукой притягивая его за затылок к себе, как можно ближе. Это простые объятия, но такие нужные им обоим, что сердце готово остановиться. Влад чувствует как горят глаза, ему хочется разрыдаться как и Саше и молить прощения у него, но он знает, что уже ничего нельзя исправить, слишком много всего он сотворил, слишком много сломал и испортил. Я простою около твоей могилы вечность и буду винить себя за каждый момент, когда сделал тебе больно, ибо не заслуживаю прощения.