Почему именно ты?

***

Влад никогда не думал, что может увидеть столько боли на одном единственном, любимом лице. Он никогда не думал, что девушка, которая постоянно спорит с ним, которая не боится, даже в отсутствие магических способностей, вступать в бой, имея при себе лишь какие-то подручные средства, может так плакать. Саша ведь никогда не плакала — смеялась и улыбалась, спорила и ругалась, всегда помогала и никогда не держала ни на кого зла, а теперь она полностью разбита и плачет так, что при каждом всхлипе замирает сердце. Влад никогда не видел её настолько разбитой — да, он знал, что ее парни, а их кажется уже было трое, бросали ее и довольно грубо — Влад точно не знал, какова была причина их расставаний, потому что старался не лезть в эти девчачьи дебри, но каждый раз, когда он видел слезы на ее лице, его сердце замирало. И вот теперь, когда они лишь вдвоем, и безутешная Саша плачет на его груди, Влад не знает, что делать. Девочки уехали, а Саша после очередного свидания, к которому она готовилась на глазах Влада и ушла такой красивой к чужому юноше, что князя пожирала ревность, которую он, порой, не знал куда прятать, пришла зареванная, с красным лицом и словно ребенок, утирая руками лицо. Ей было больно и не нужно было быть экспертом, чтобы это понять — Саша не могла нормально говорить, потому что ее голос охрип от слез, лицо горело и покраснело, глаза опухли, а все тело трясло, словно в ознобе. Ее каштановые волосы, которые она так старательно укладывала с час, пока Влад наблюдал за этим, вместо того, чтобы читать свою книжку, теперь были растрепаны, и Саша так сильно плакала, что первое, о чем подумал Влад и от чего его сердце одновременно замерло и начало стучать сильнее, от одной мысли закипела кровь, а магия, которой он уже давно не пользовался и которой обещал не пользоваться, вдруг всколыхнулась в нем пламенем ярости, первое, о чем он подумал — о том, что Сашу изнасиловали. Яростным мыслям было плевать, что с одеждой девушки все хорошо, что на ней нет синяков и ссадин и, кроме слез на лице и трясущегося тела, у Саши вроде внешне все в порядке, но сердце разрывалось лишь от ее истеричного плача и того лепета, что срывался с ее уст, пусть Влад не мог понять ни слова. — Кто? — мягко обнимая Сашу, чувствуя, как она отчаянно хватается за его футболку своими руками и стискивает ткань в кулаках, спросил Влад, стараясь придать голосу мягкость, понимая, что он любого убьет только бы Саша так не плакала. Никого не пощадит, даже пусть это будет кто-то из близких ему людей — никто не должен заставлять Абрикосову обливаться слезами так, как сейчас. Он отложит все свои дела, посвятит ей все свое время как бы ему не было лень или как бы он не был занят, он даст ей все только чтобы она всегда счастливо улыбалась и больше никогда не плакала. — Покажи пальчиком, кто тебя обидел, Сашенька, я тебе обещаю, что у него больше не будет возможности потянуть свои руки к тебе, он больше не притронется к тебе, а его поганый язык я с корнем вырву. — Влад скорее всего сейчас был похож на сумасшедшего — спокойный голос, несмотря на то, что внутри него буквально бушует ярость от того, что кто-то посмел довести до слез, обидеть, да просто косо посмотреть на нее. Саша не принадлежала Владу, и князь знал, что она никогда не будет ему принадлежать, и это было вполне логично — он все понимает, он же не истеричный подросток, они не встречаются, да и шатенка видит в нем лишь друга и нарушать это хрупкое доверие Влад не хочет, но тем не менее доводить до слез ту, которую он так яростно оберегал, которую защищал и ту, которую, несмотря на всю аморальность, любил всей своей черной душой, не смея надеяться на взаимность, было запрещено. — Влад, — между всхлипами, что так сильно раздирали душу брюнета, все же смогла скорее провыть, чем произнести, Саша. — Ч-что я делаю не так? П-почему им всем нужно лишь одно? — С тобой все так, прошу, не слушай этих ублюдков. — Влад плохо понимал, о чем говорит Абрикосова, потому что вариантов была масса, но самым вероятным был секс. Он слышал как Варя с Аленкой пару раз обмолвились о том, что бывший Саши — мудак, раз бросил ее лишь потому, что та отказалась с ним спать. Он был солидарен с ними, но вида не подал, занимаясь своими делами, ибо в сексуальную жизнь шатенки он лезть не собирался. Как бы больно ему не было от мысли о том, что Саша уже с кем-то в отношениях, он понимал, что для совершеннолетней девушки это вполне нормально, да и они друг другу лишь друзья. Он не имеет права ревновать ее, хоть это чувство живет в нем уже не первый год. — П-почему они не могут понять, что мне страшно? — Саша размазывала слезы по футболке друга скорее неосознанно, чем специально — ей хотелось уткнуться куда-то носом, скрыться от всех и просто проплакать несколько часов от всей несправедливости этого грязного мира. Какого черта всем парням нужен секс едва ли не на первой неделе отношений? Почему они не могут понять, что ей — девочке, которой лишь недавно исполнилось восемнадцать, у которой в голове все еще была сказка о принце на белом коне, и которая ни разу в своей жизни не общалась с парнями больше, чем с друзьями и одноклассниками, банально страшно решаться с малознакомым человеком на интимную близость? Для нее это что-то большее, слишком сокровенное, чем просто обжимания и алгоритм «вставил, кончил, вынул», который был почему-то у всех парней, с которыми она встречалась. Она хочет, чтобы как в кино или сказках — красивые и нежные, долгие ухаживания, длительные разговоры о чувствах и достаточно медленное развитие отношений, потому что для нее все в новинку и она боится буквально всего — что-то не так сделать или сказать, отказать в чем-то или вот, не согласиться на секс. — Почему из-за этого нужно называть последними словами и изменять? Первый парень бросил ее после двух недель отношений, ибо Саша — «какая-то неправильная девушка», потому что не прыгнула на его член после первого свидания, да и вообще до дома себя не позволила проводить, не подарив даже поцелуя в щеку. Отношения все эти две недели у них были очень напряженными и общались они как будто через силу, но Саша все равно переживала из-за разрыва этих отношений, хоть в большинстве своем из-за грубых слов о том, что она какая-то не такая. Со вторым все вроде как было более серьезно — они встречались около месяца и все было хорошо — он заботился, дарил внимание и подарки, не требуя ничего взамен и Саша даже подумала, что этот человек — тот самый, но… Все пошло наперекосяк, такое ощущение, что она и правда какая-то неправильная, потому что несмотря на все ласки и слова парня, шатенке было неприятно, больно и страшно, о чем она не раз говорила, но в ответ получала лишь банальщину по типу «все скоро пройдет». Ничего не прошло и Абрикосова просто разревелась посреди процесса, когда у них еще даже ничего не случилось, а парень этот, вроде весь такой заботливый, оказался козлом — потому что лишь накричал на Сашу за то, что она тратит его время, и ушел, хлопнув дверью. А теперь и третий просто изменяет, потому что «ну ты не даешь, другие дадут», да что с ней не так, черт возьми? Неужели она настолько неправильная и с ней что-то не так? Неужели из-за того, что она не готова дать первому встречному она никогда не найдет себе парня? Эти мысли всегда угнетали ее и не желали покидать ее голову уже на протяжении полугода, за которые она стала выглядеть гораздо хуже, чем раньше, когда практически не задумывалась о своей «неправильности». Мысли угнетают, даже когда ты пытаешься от них абстрагироваться, даже когда ты стараешься показать, что все хорошо мысли все равно поймают тебя, когда бы будешь наиболее ослаблен и тогда они изгадят твою душу. Думать об одиночестве было хуже всего на свете — она неправильная, от нее все всегда будут отказываться, как и ее родители, с которыми у нее невыносимо натянутые отношения. Слезы накатывают сами собой и она даже не может сказать Владу, какого черта она ревет и что произошло. Она чувствует себя жалкой и брошенной, недостойной любви или вообще хоть какого-то внимания, а если кто-то к ней и испытывает какие-то чувства, то, увидев, что она не собирается ни с кем спать, не желая понять ее, бросают и оставляют в сжирающим душу одиночестве. Голова нещадно болит, горло горит и пересохло, она кашляет, и все никак не может успокоить слезы, что бесконтрольно стекают по ее щекам. Она пытается что-то объяснить Владу, пытается сказать ему, что все нормально и во всем виновата лишь она одна, но получаются лишь обрывки фраз. — Что происходит… — кажется, девушка уже начинала терять связь с реальностью, потому что ей казалось, что все грубые слова о ее никчемности и неправильности сейчас говорит ей Влад, стоя над ее душой. В глазах темнело, в голове не было ни единой мысли, кроме воспоминаний о жестких словах, она пытается унять это — вцепляется непослушными пальцами, ибо руки нещадно трясутся, в волосы и с силой оттягивает их, тут же чувствуя, что кто-то прикасается к ее рукам, словно прося этого не делать, но она уже ничего не понимает и просто хнычет, периодически кашляя. — За что… — она вдыхает воздух через рот и получается еще один сдавленный всхлип из-за которого она в очередной раз откашливается. — За что. — руки она все же убирает со своих волос, ударяя теперь от бессилия того, кто сидит рядом. Она не отдает себе в этом отчет, она не знает, куда деть руки, что сказать или сделать, чтобы унять эту боль. Ей страшно, жарко и холодно одновременно, но больше всего противно — от себя, тех слов или всей этой ситуации в целом она не знает, но это чувство просто омерзительно. Она такая жалкая. — Ну скажите за что… в чем я так виновата… — она закрывает лицо руками, чтобы Влад не видел ее такой — сломленной и абсолютно жалкой, но уже через минуту убирает их от лица, смотря на пару капель, что отсвечивают в лучах солнца и едва ли блестят, но ее это не волнует, лишь заставляет в очередной раз подавиться всхлипом. — Ну в чем… Ну почему я… Почему всегда я? — девушка не знает, у кого спрашивает и какая реакция должна быть на ее слова, она не знает, чего хочет и слова выходят на эмоциях, она не отдает себе отчет об этих словах и скорее всего будет жалеть о них уже этой ночью. — Я больше так не могу… Не могу… — Саша обессиленно упирается лбом в грудь Влада, чувствуя как тот молча остается рядом, слушая ее и успокаивающе гладя по спине. Это мало чем помогает, лишь заставляет разреветься еще больше. Ну почему Влад такой? Он ведь все равно поступит, как и остальные — бросит ее, а она успела привязаться к нему за столько лет, ей страшно, что после этого он уйдет из ее жизни. Почему Влад успокаивает ее и дает какие-то хрупкие надежды, которые, она уверена, рассыпаться также, как и все ее мечты о том, что она будет счастлива. — Я устала… — эта фраза звучит надрывно и слишком громко, громче всех предыдущих всхлипов и кажется такой отчаянной, что кровь в жилах стынет. — У меня больше нет сил, я больше не могу… — остальные фразы тонут в настоящем вое, потому что Саша вновь закрывает лицо ладонями, плача, и руки лишь слегка заглушают ее всхлипы, больше разносясь глухим и страшным эхом, наверняка на слух — отвратительно. Влад не говорит ни слова — он физически не может ничего сказать. Слова Саши звучат приглушенно и страшно, а от ее всхлипов и слез сердце разрывается и распадается на мелкие куски, по которым как будто каждый раз кто-то ходит. Влад может физически слышать звонкий треск стекла, из которого раньше было соткано его сердце, которое кто-то разбил и теперь насмехается над ним, издеваясь. Ты не князь и никакой не благородный рыцарь, пустышка — вот ты кто, даже не смог защитить того, кого любишь всем сердцем. Морок может лишь обнимать Сашу и гладить по спине, давая ей выплакаться и не оставляя ее наедине с этой болью. Сейчас даже болтать всякую чушь ради ее отвлечения казалось мерзким поступкам — Саша будет уверена, что это ложь, а Влад не сможет поверить ни единому своему слову. Влад бы и рад сейчас уйти, не слушать, зажать руками глаза и уши, только бы не слышать этих душераздирающих всхлипов, этого отчаяния и боли в чужом голосе, не слышать этого пожирающего легкие кашля и не чувствовать столько моральной боли одновременно. Но, как бы самому князю не было больно, наедине со своими мыслями и этой невыносимой болью, Морок не может ее оставить. Как бы не было больно ему самому — он разделит эту боль с ней, а уже потом вернет ее в десятикратном размере ее обидчикам. Он обещает это сам себе, потому что обещать что-то такое сейчас разбитой Саше — подло и жестоко с его стороны, он лишь обнимает ее, проводя руками по волосам, спине, шее, прижимая ближе к себе, пытаясь дать понять, измученному сердцу юной девушки, что он рядом, что он защитит и успокоит, чтобы не произошло. Он не знает, помогает ли это Саше — она ведь не успокаивает в секунду — она продолжает плакать, обвив руками его шею, не найдя им лучшего применения и тычется носом в и так мокрую футболку, размазывая по ней сопли. Влад не против — да, ему немного мерзко в душе, но он этого не покажет, потому что этот жест навсегда бы отучил Сашу доверять ему, а ему это не нужно. Абрикосова не успокаивается еще около часа — просто беззвучно хнычет, после чего устало меняет позу, чтобы опираться на Влада плечом и смотрит какое-то время в одну точку, изредка шмыгая носом. В голове нет никаких мыслей, хочется принять душ и лечь спать. Скорее всего завтра она не сможет смотреть Владу в глаза, но это будет завтра. Сейчас рядом с Мороком ей становится немного спокойнее, а остальное пока неважно.